Чудак-человек
Часть 1. Инна
В адвокатское бюро Инесса Порфирьевна пришла по объявлению: фирме срочно требовался делопроизводитель, а она как раз нуждалась в работе. Ее приняли сразу, и уже через пару дней Инесса кропотливо трудилась, разбирая многочисленные бумаги, сортируя их по важности ведения дел, срочности исполнения и другим критериям. Инесса любила свою работу, трепетно относилась к каждой «бумажке», прошедшей через ее руки. Кстати, руки у Инессы были красивыми. Хотя ей и было давно за сорок, миниатюрная, с задорным нравом, характером походила на девчонку.
- Вы такая маленькая, - сказал директор, едва она переступила порог его кабинета.
Инесса подумала тогда, что директору должно быть года тридцать четыре. Взгляд скользнул на руку, на которой женатые носят кольца. Обручального кольца не было.
- Я не дал бы Вам и тридцати пяти, - сказал он снова, возвращая ей
паспорт.
На Инессу произвел впечатление цвет его темно-карих глаз. Тогда она еще не подозревала, что эти глаза сведут ее с ума.
Штат в адвокатском бюро состоял из двенадцати сотрудников. Главным был Генеральный директор - адвокат международного класса, обладающий различными титулами и заслугами, немолодой, с доброй душой человек, Аркадий Павлович Рагулин, как потом выяснилось, отчим Сергея Дмитриевича, директора по административной и хозяйственной части.
Инесса заняла место за столом, в большом, красиво обставленном офисе. Кроме нее в той же и смежной комнатах работали остальные сотрудники: адвокаты, юристы, бухгалтер. Кабинет Сергея Дмитриевича находился через коридор, а Генеральный директор «сидел» на верху, там находились зал для переговоров, конференц-зал, комната отдыха, бильярдная, сауна. Нижний этаж занимали кухня, столовая, курительная и различные подсобные помещения.
Хотя Инесса Порфирьевна была старше других сотрудников, они называли ее просто Инессой, или Инной. Работать в среде адвокатов и юристов было интересно, особенно ее привлекала неординарность Сергея Дмитриевича. Его высокая фигура появлялась как-то внезапно, по его глазам трудно было определить, чего он хочет. Чаще всего он молчал и, вообще, многие действия совершались им без комментариев. Позднее, когда к Инессе привыкли, ей чаще стали рассказывать о странном поведении Сергея. Из-за этого ему давались различные прозвища. Для Инессы стало ясным одно: этот молодой человек, с ярко выраженной индивидуальностью, ей небезразличен. Про себя она называла его «солипсистом» и «неземной цивилизацией».
Постепенно Сергей Дмитриевич занял все ее мысли. Она уже не могла не думать о нем. Обладая тонкой интуицией, Инесса старалась хоть что-нибудь прочитать на его лице, заглянуть через темные глаза к нему в душу. Иногда Сергей Дмитриевич был в хорошем расположении духа, очень даже остроумно шутил с сотрудницами, но чаще всего говорил «невпопад» и был как бы «в себе». К Инессе он обращался редко, но все-таки обращался. Несколько раз, когда он подходил к ее столу, у нее из рук падали бумаги, и от этого она ощущала себя неловко. Сослуживцы быстро подметили ее состояние, и теперь любая информация, связанная с ним, поступала к ней гораздо чаще.
Три месяца, как Инесса работала на фирме. Коллектив состоял из интеллигентов. Напряженная допоздна работа сочеталась с юмором. Атмосфера была доброжелательной и непринужденной. По различным делам Сергей Дмитриевич заходил довольно часто. Иногда они случайно встречались где-нибудь в коридоре на лестнице, ведущей наверх или вниз. Она замечала, что он смотрит на нее. Они обменивались мимолетным взглядом, после чего сердце Инессы учащенно билось. Ей начинало казаться, что она ему тоже не безразлична и случайные встречи совсем неслучайны. Она жаждала повторения их, чтобы еще раз убедиться в этом. Дома она вспоминала все до мельчайших подробностей и как киноленту просматривала каждую мелочь по много раз.
Приближались новогодние праздники. Коллектив готовился к вечеру, который был назначен на Рождество; закупались подарки, игрушки, шампанское, всех охватил дух предстоящего торжества. Некоторые возлагали на этот вечер свои, личные надежды. Инесса поддалась всеобщему настроению и по ночам, лежа в постели, предавалась сладким мечтам о том, как он пригласит ее на танец, как она уткнется носом ему в грудь, и как им обоим будет хорошо; сверкающая елка, красивая музыка, приглушенный свет только усилят обоюдное чувство. Ее фантазии не заканчивались на этом, в своих мечтах она улетала еще дальше: как он незаметно увлечет ее за собой в кабинет, наспех защелкнет дверь и, прижав к этой самой двери, станет страстно целовать, возбуждаясь сильнее и сильнее. Она не будет возражать, напротив, ответит ему такими же дерзкими поцелуями, точь-в-точь как возросшее чувство к нему. Потом его рука коснется края короткого черного платья, скользнет по ноге вверх, и замрет, нащупав ажурную кромку чулка…
Сергей Дмитриевич сам достал из подсобки искусственную елку, внес ее в офис, установил, украсил игрушками и гирляндами. В прихожей разрисовал зеркало красками, а на стеклянной двери изобразил деда Мороза и снеговика.
Весь следующий день он искал исчезнувшую куда-то стремянку, требовалось заменить несколько лампочек, дотянуться до которых мог лишь сам. Лестницы нигде не было. Он обследовал каждый уголок, заглядывал за двери, в шкафы, как будто лестница - спичечный коробок.
Он бегал по коридорам вниз, вверх никому ничего не объясняя. Инесса, не выдержав, спросила: «Вы что-то ищете?». Он ответил невнятно, продолжая поиск, лишь к вечеру, когда лестница нашлась, успокоился.
Наступил долгожданный день. Генеральный разрешил начать праздник
в два часа. С самого утра, нарядные, леди и джентльмены томились ожиданием. Сдвинули в сторону рабочие столы. Некоторые сотрудницы помогали на кухне Людмиле Ивановне резать бутерброды, заправлять салаты, готовить закуски, носить наверх. Уже открывалось шампанское, пробки летели высоко в потолок, произносились тосты, пожелания. Зазвучала музыка и первые пары вышли танцевать. И тут случилась непредвиденность: из рук Инессы выскользнула салатница и, ударившись об пол, обдала содержимым брюки, стоявшего рядом Сергея Дмитриевича!.. Он поспешно удалился, покинув зал. Инесса почувствовала себя неловко, не зная, что теперь делать. Это был конец всем ее мечтам и фантазиям!
Он появился снова часа через три. Брюки были тщательно вычищены и выглажены, на лице не было и следа расстройства. Как ни в чем не бывало подошел к столу и налил себе сок. Инесса сочла правильным извиниться. Робко подошла к нему и промолвила, что сожалеет о происшедшем. Он улыбнулся и коротко произнес: «Забудьте!».
Новогодний вечер удался, только не для Инессы. Кавалеры постоянно приглашали ее танцевать, не давая соскучиться, но все это было не то. Остаток вечера Сергей Дмитриевич просидел возле елки, оставаясь «в тени». Это было «в его духе».
Затем потекли обыденные дни, ничего примечательного не происходило. Настроение Инессы по-прежнему оставалось на подъеме, потому что ей нравилось приходить на работу, нравилось неожиданное появление Сергея, она уже привыкла к тому, что он чаще всего говорит «не впопад».
В конце января у Сергея Дмитриевича день рождения. На фирме было принято чествовать «народившихся». Купили от коллектива сувенир, а Инесса, как обычно, сочинила стихотворение. Она всегда всех поздравляла стихами.
Правда, к этому посвящению Инесса отнеслась с особой тщательностью: нужно, чтобы получилось умно, красиво и чтоб никто не догадался об ее чувствах. Она прочитала стихотворение в торжественной обстановке и вручила Сергею распечатанный экземпляр. Он буквально убежал с ним к себе в кабинет и не выходил оттуда часа полтора. Впрочем, сотрудники занялись тортом, и вряд ли кто-то еще обратил на это внимание.
Инесса продолжала думать о Сергее, свято храня тайну. Он снился ей каждую ночь. Сны были ощутимыми, почти реальными. Она жила во снах, потому что во сне происходило то, чего не было на самом деле. Порой ей казалось, что она сходит с ума. Сумасшествие по собственной воле. Состояние, в котором приятно находиться. Это любовь.
Разочарование настигло как смерч. Буквально наутро, после своего дня рождения, Сергей Дмитриевич вошел в офис и твердой походкой направился прямо к столу Инессы Порфирьевны. Он нес толстую папку с документами, списанную на хранение в архив.
- Не забывайте вытаскивать ржавые скрепки, от этого портятся документы! – сказал он голосом судьи, вынесшим приговор. Тяжелая папка шумно опустилась на стол. У Инессы потемнело в глазах. Возмущению не было предела! Она ощутила себя бабочкой, на которую топнули ногой, и с ее изящных крылышек в миг осыпалась пыльца; цветком, безжалостно скомканным и брошенным прочь! Она задыхалась от несправедливости, свалившейся так внезапно! И это после того, как она целый месяц ломала голову над стихотворением, посвящая ему, усовершенствуя каждую строчку! «Причем тут скрепки?» - в отчаянии думала она. «Причем тут скрепки?»…
Полчаса потребовалось Инессе, чтобы прийти в чувство. «Верный способ защитить себя – это наступление» - решила она, направляясь к кабинету Сергея Дмитриевича. Она нарочно громко постучалась в дверь, выражая свой протест.
- Я давно говорила Вам, что нужно приобрести большой степлер, поэтому пользуюсь тем набором канцелярских принадлежностей, который имеется в наличии. Ржавые скрепки – не моя идея, это выход из положения! – отчеканила Инна, глядя на него в упор.
- Не берите в голову, - сказал он мягким, примирительным тоном и очень нежно посмотрел ей прямо в глаза.
- Идиот! - подумала Инесса, покидая кабинет.
Оскорбленная таким исходом, Инесса решила забыть о Сергее. В голове перемешалось ее возвышенное чувство, «прозрачные» стихи и ржавые скрепки, салатница, сделавшая свое каверзное дело, все виделось теперь, как в каком-то сумбурном, тяжелом сне. «Может так оно и лучше!» - успокаивала себя Инесса. «Лучше…» - повторяла про себя, как в бреду…
В последующие дни Инесса старалась не смотреть на входящего так же внезапно, как и прежде, Сергея Дмитриевича. Пружинка самолюбия сжалась у нее внутри. Она продолжала любить его по инерции, но не как раньше, что-то «надломилось» в ее высоком полете чувств. Она утешалась своей любовью, не претендуя ни на какую взаимность.
Сергей Дмитриевич заболел, и Инессе Порфирьевне стало легче его забывать. Работала она по-прежнему усердно и кропотливо. Любящее сердце достигло некоторого равновесия: она опять стала чаще улыбаться и мило шутить с сослуживцами.
Приближалась весна. Коллектив заметно взбодрился, разговоры чаще заводились об отпусках. У одной Инессы не было на этот счет никакого плана. Она давно никуда не ездила, кроме подмосковной дачи.
На фирме было заведено, раз в квартал проводить генеральную уборку помещения, а скоро – 8 марта! На субботник Инна пришла, как и все, к назначенному часу. Сергей Дмитриевич выздоровел, но выглядел бледным, впрочем, Инесса старалась, как можно меньше обращать на него внимания. В суете генеральной уборки она почти не видела его, вернее, ей удалось быть невидимой для него. В процессе субботника к Инессе подошла младший юрист фирмы Наташа.
- А про Вас спрашивал Сергей Дмитриевич.
- То есть? – поинтересовалась Инесса Порфирьевна.
- Он спросил меня: «Инна пришла?».
- Так и сказал «Инна»? – недоумевая, уточнила Инесса.
- Так и сказал «Инна» - подтвердила Наташа.
У Инессы замерло дыхание. Значит, он думает о ней, как об Инне! Чувство восторга и надежды охватило ее снова!
- Не иначе, как наваждение! – светясь из нутрии, думала она, возвращаясь, домой. – Как мало нужно женщине, которая влюблена!
Задетое самолюбие все ж брало верх. Инесса придумывала причину, чтобы не пойти на праздник, но как?
Пойти пришлось. Руководство подготовило отличную программу в честь женского дня – театр! Инесса любила театр. Это волшебство, которое рождает музыка и танцы, волшебство, которое не всегда находит продолжение в реальной жизни!
К своему туалету Инна отнеслась с той же тщательностью, что и в Новый год: ничего лишнего, все строго и четко. Подсознательно ей еще хотелось нравиться Сергею Дмитриевичу. Она приколола к платью старинную брошь, подобрала кверху волосы, пожелала себе удачи и поехала к началу спектакля.
Сергей Дмитриевич встречал женщин у входа в музыкальный театр. Каждой он вручал букетик мимоз – символ весеннего настроения. Инессе показалось, что лицо его просветлело, когда она подошла и получила из его рук свой маленький букет.
Балет назывался «Одинокий голос человека». Главными героями балета были Человек и Смерть. Смерть материализуется в образе молодой женщины в белом и превращается в основной персонаж балета-притчи. Только что народившийся Человек попадает в объятия Смерти, которая вводит его в мир. На пороге жизни Человек застывает, вслушиваясь в звуки окружающего его мира - шум волн, завывание вьюги, удары колокола. Он чувствует находящуюся рядом Смерть, но не видит ее. Ее время еще не пришло. Смерть отступает, но, повинуясь ее приказу – величественному взмаху руками, в пространстве сцены, окруженном черными зеркалами, открываются двери, и появляется кокетливая, шаловливая, грациозная девушка в розовом – первая любовь Человека, первая женщина его мечты. Его танец наполнен радостью, восторгом, нежностью. Она принимает его поклонение, но потом вырывается из его объятий и уходит навсегда, как уходит юность и первая любовь.
Человек остается один. Он тревожен. На сцене появляются посланцы Смерти – существа в развивающихся черных одеждах. Музыка замолкает. Посланцы Смерти двигаются под однообразный и угнетающий стук. Они появляются каждый раз, когда Человек пройдет очередной этап своей жизни, символизируют его приближение к смерти. Пластическая лексика Человека предельна и выразительна: в ней боль, радость, ожидание, обреченность.
Вновь открываются двери, и появляется вторая женщина – в бледно-голубом бальном платье. Ее танец легкий, мечтательный, задумчивый, вселяет в Человека надежду и веру в возможность новой любви. Но и этой женщине суждено покинуть человека. В его душе, вновь утратившей любовь, поселяются ужас и боль. А рядом только посланцы Смерти. Человек уже различает ее силуэт, но ее пора еще не наступила.
В жизни Человека появляется еще одна женщина – в бледно желтом платье. Страстная и неотразимая, она обольщает сопротивляющегося ей Человека. Он не хочет этой любви, потому что предчувствует утрату и следующую за ней боль. Но любовь сильнее, она подчиняет себе человека, который склоняется перед дамой в желтом. Но в их дуэте нет гармонии, и их разрыв предопределен.
И вновь боль, одиночество и призраки смерти. Только теперь Человек почти раздавлен и, вздрагивая от беззвучных рыданий, он протягивает руки к Смерти: она оказывается для Человека единственной и желанной женщиной, которая ждала его всю жизнь. Женщина, которая не предаст и никогда уже не покинет его.
Это притча о вечных проблемах человеческой души. Философский сюжет о жизни, смерти, любви и одиночестве…
Потрясенная спектаклем, Инесса покидала театр, никого и ничего не замечая вокруг. Она слышала голоса сослуживцев: кто-то предлагал к кому-то поехать, чтобы продолжить вечер, кто-то предложил ей подвезти ее домой. Инесса отрешенно отвечала «нет», стараясь как можно скорее остаться наедине с собой. Этот спектакль был показан, будто специально для нее.
Впечатление от спектакля осталось неизгладимое, от самого праздника – почти ничего!
Ночью ей снились кошмары, а утром нужно было снова ехать на работу. Инесса проснулась позже обычного и явно опаздывала. Она утешала себя тем, что руководство будет снисходительным в этот день, но все-таки нервничала. Часы показывали четверть десятого, когда она буквально «влетела» в вестибюль и столкнулась лицом к лицу со стоящим там Сергеем Дмитриевичем. Инесса приготовилась было сказать что-либо в свое оправдание, но он заговорил первым:
- С Вами все в порядке? – спросил он.
- Со мной? Да. А как Вы? – смущаясь, пролепетала Инна.
- Вы такая милая! – вместо ответа, вдруг, ни с того ни с сего, сказал он, и быстро помчался по лестнице, ведущей на наверх.
«Он, действительно, странный» - ликуя, отметила Инна.
Часть П. Сергей Дмитриевич.
Нам срочно требовался делопроизводитель, и я дал объявление в газету. Последнее время нашей фирме не везло: даже при хорошей зарплате архивариусы надолго не задерживались, здесь требовалась особенная четкость ведения юридических дел, знание и усидчивость. Инесса Порфирьевна первая позвонила к нам в бюро. Она спросила, имеет ли значение возраст. Я ответил, что мне все равно, сколько лет будет делопроизводителю, лишь бы он хорошо знал свое дело. Я пригласил ее подъехать на собеседование и сам не знаю почему, нервничал. Она приехала в назначенное время, и когда переступила порог моего кабинета, я удивился, как молодо она выглядит, сравнительно своего возраста. Она была такой маленькой, о чем я незамедлительно сказал вслух. Ее послужной список был безупречен. Она имела опыт работы за рубежом в Посольствах. Мне очень захотелось, чтобы она осталась у нас, и я сказал, глядя ей в глаза: «Приходите к нам!», и она согласилась.
С первых дней было видно: она опытный и ответственный работник. Ей быстро удалось разгрести скопившиеся документы, она сделала описи и внесла значительные поправки в номенклатуру дел. Работать стало гораздо легче. Я довольно часто заходил в офис, чтобы лишний раз убедиться в том, что мой выбор оказался правильным. Помимо всего прочего, она всегда безупречно выглядела. Я не показывал вида, но мне нравилось наблюдать, как ее тонкие длинные пальчики с накрашенными перламутром ноготками бегают по клавиатуре. Я мог бы по селектору вызвать к себе любого сотрудника, однако каждый раз придумывал причину, чтобы самому зайти в офис.
Не знаю, как это случилось, но я увлекся этой женщиной. Мне нравились ее манеры, умение держаться достойно и непринужденно. Она быстро «влилась» в коллектив и выделялась своей индивидуальностью. Иногда она смущалась, как девчонка, и мне это нравилось. Ее маленькая фигурка стала сниться мне по ночам.
Однажды у меня был неудачный роман с одной из сотрудниц. Аня пришла к нам в бюро еще студенткой. Она позволила влюбиться в себя, но вскоре вышла замуж, у нее был жених.
На этот раз я решил не торопить события: Инесса Порфирьевна намного старше меня и неизвестно, как она относиться к молодым людям, вроде меня, и ко всему прочему, я – ее директор! Иногда мне казалось, что она как-то по-особенному смотрит на меня, но я внушил себе, что ошибаюсь.
Накануне Нового года коллектив оживился. Некоторые надеялись на чудо, как маленькие дети. Кое у кого были виды друг на друга: не все в коллективе имели семьи, большинство холостые и незамужние. Инесса Порфирьевна жила вдвоем с дочерью. Я, напротив, не ждал никакого чуда, да и что может произойти за один только вечер? Я знал лишь одно: никого из сотрудниц, включая Инессу Порфирьевну, не осмелюсь пригласить на танец, да и танцевал-то я последний раз, пожалуй, на прощальном школьном балу! Ну, может быть еще раз, в Институте! К тому же, Инесса Порфирьевна такая маленькая, ее легче взять на руки и закружить, а потом… унести куда-нибудь, и целовать нежно и трепетно ее милые, тонкие пальчики…
Так думал я за день до новогоднего вечера, заметно нервничая. На самом деле все вышло гораздо удачнее. Инесса Порфирьевна нечаянно опрокинула оливье прямо мне на брюки, сразу разрешив все проблемы! Я ничуть не огорчился, наоборот, обрадовался! Я быстро уехал домой, а после вернулся, но уже к концу вечера. Инесса Порфирьевна была все еще смущена происшедшим, а я от души был ей благодарен! Я устроился за краешком стола рядом с елкой и с удовольствием наблюдал, как веселятся остальные.
На Инессе, а в коллективе именно так ее называют, было надето облегающее черное платьице и никаких украшений, кроме золотых наручных часиков. Ее прямые ухоженные волосы касались плеч. Она была красива и элегантна. Ей шли высокие каблуки, а ее ножки обтягивали темные чулочки, на которых я заметил рисунок в виде маленьких розочек. Я смотрел на нее, но каждый раз, когда она поворачивала голову в мою сторону, опускал глаза. Так закончился для меня новогодний вечер.
Время шло, и с каждым днем я все больше и больше влюблялся в Инессу Порфирьевну. Мысли о ней становились неотъемлемой частью моей жизни. Я замечал все, что касалось ее. Во избежание сплетен на работе мне приходилось держаться с ней также как и с другими сотрудниками. На мой день рождения она посвятила мне стихотворение, которое я читал и перечитывал много раз. Я был счастлив! Правда, на следующий день мне пришлось разыграть сценку с ржавой скрепкой, якобы обнаруженной в документах, но это было сделано специально для публики, поскольку я действительно остерегался сплетен. Инесса Порфирьевна немало возмутилась, и это меня позабавило.
Мне хотелось сделать для нее что-нибудь приятное, потому что в последнее время она как-то притихла, стараясь быть незамеченной. Вместе с Аркадием Павловичем мы решили отказаться от традиционного застолья в честь 8-го марта, а свести коллектив в театр. Я мало чего смыслил в спектаклях, но приложил все свое старание в выборе репертуара. Прежде всего, я думал о том, чтобы ей понравилось.
По продуманному заранее сценарию, я встречал наших женщин у входа в театр, с цветами. Я жутко переживал, вдруг она не придет? Все что я делал на этот раз – было ради нее! Она пришла за пять минут до начала спектакля. Я вручил ей мимозы, она приняла их, едва взглянув на меня. Как всегда, она была элегантна и очень необычна в этот вечер. Ее волосы были подобраны кверху и в ее прическе поблескивали маленькие камешки. Мое место было через ряд, позади ее. Мне было хорошо видно все, что происходит с ней, ее настроение. Она ни разу не повернула голову ни вправо, ни влево, казалось, что она единственный зритель на этом спектакле!
Она уходила также, никого вокруг себя не замечая. Я помог надеть ей полушубок. Похоже она не заметила этого, явно, находясь под впечатлением от увиденного ею на сцене, от музыки; содержание пьесы потрясло ее воображение. Какое-то время я шел за ней, потом она исчезла в подземном переходе Метрополитена…
Ночь я провел без сна и без каких-либо особых мыслей. Ощущение тревоги, и потери чего-то важного не покидали меня до самого утра. Я рано приехал в офис и около часа бродил по пустым темным коридорам. Стали «подтягиваться» на работу сотрудники и тут я поймал себя на мысли: ведь я ждал ее!
Часть Ш. Лето-осень, зима, зима…
Лето заявило о себе со всей категоричностью. В июне стояла жара, кондиционеры справлялись плохо. Половина сотрудников ушли в отпуска. Офис заметно опустел. Работы было мало. Сергей Дмитриевич по-прежнему приезжал на работу рано и уезжал под самый вечер. Целыми днями он слонялся по коридорам, как неприкаянный. Он еще больше «ушел в себя», бродил, не замечая никого и ничего вокруг. Иногда он нагибался, поднимал какую-нибудь соринку и продолжал свое многократное путешествие по коридорам и переходам. Однако дело обстояло иначе. Сергей Дмитриевич думал, думал много и постоянно о самом главном, волнующем его вопросе: об Инессе Порфирьевне! Он боготворил ее, она казалась ему совершенной и неприступной. Он жаждал с ней встречи наедине, но не знал, как обратиться, как подступиться к ней. Он представлял себе будущую встречу необычной. Рисовал различные картины предстоящего свидания, но как ни странно, настроение его от этого не поднималось, наоборот, портилось, потому что все, что он воображал себе, казалось обыкновенным, избитым, много раз кем-то испробованным: согласится ли она, к примеру, поехать с ним в дальнее путешествие, или отвергнет любое его предложение. Так думал он, теряя драгоценное время, часы, минуты…
Она также, тщательно и кропотливо трудилась, пряча свой взгляд, когда он в буквальном смысле «врывался» зачем-нибудь в офис…
Но однажды… Время приближалось к обеденному перерыву. Он внезапно вошел в комнату, где сидела за компьютером Инесса Порфирьевна. Жалюзи были опущены. В офисе царил искусственный полумрак. Инесса Порфирьевна сняла свои туфельки, обнажив маленькие узкие ступни с накрашенными пальчиками. Она сидела за рабочим столом, уткнувшись в голубой монитор. Сергей Дмитриевич застыл на месте, любуясь ее милыми, белыми ножками. Заметив это, Инесса Порфирьевна поспешила спрятать их в снятые «лодочки», смущаясь и досадуя на себя. Сергей Дмитриевич вышел, подумав: «Пора решаться!»
...Он так и не отважился подойти к ней ни на другой день, ни в последующие дни. А в голову Инессы Порфирьевны запала мысль уволиться: в конце концов, это не последняя ее работа!
Для начала она оформила больничный лист. Это оказалось несложно. Она так и объяснила врачу: устала, переутомилась. Врач смерила давление, послушала сердечко, и со словами: «Кто же так подорвал Ваше здоровье?!» отпустила сразу на десять дней.
Три дня ушло на раздумье: правильно ли она поступает? И нужно ли поступать именно так, убегая от своей любви? На четвертый день в ее квартире раздался телефонный звонок. Звонил Сергей Дмитриевич. Вместо традиционного: как Вы себя чувствуете? Она услышала: «Где Вы обычно ужинаете?». У Инессы Порфирьевны перехватило дыхание. Вначале она хотела съязвить по этому поводу. В последнее время стали модными социальные опросы, типа, какую программу телевидения Вы сейчас смотрите, или в каких магазинах предпочитаете приобретать электробытовую технику? Но, передумав, ответила: «Обычно дома или в кругу друзей». «А давайте поужинаем сегодня вместе?» «Давайте!..» - Инессе стало смешно. «Тогда в пять, на станции Метро «Академическая», устроит?» «Устроит!».
- Вот чудак-человек! – вырвалось вслух, положив трубку…
Инесса находилась в состоянии невесомости, когда настало время отправляться на свидание. На этот раз она недолго прихорашивалась: распущенные золотистые волосы сами собой легли в прическу, бирюзовое платьице с классическим декольте и белыми туфельками были ей к лицу. Немного макияжа добавило шарма.
Она приехала точно в пять. Он ждал ее у первого вагона с красной розой в руке. Она нарочно вышла из середины поезда, чтобы, приближаясь к нему, прочувствовать долгожданную минуту встречи. В этот момент ей казалось, как долго может длиться минута, дольше, чем само ожидание, в котором она находилась все это время. Он увидел ее и сделал шаг навстречу.
Молча протянул розу и, нагнувшись, поцеловал руку.
В вагоне метро все смотрели на них. А может быть, ей это казалось, ведь он уже держал ее ладони в своих руках!
Сергей был безупречен в ухаживании, предупредителен, любезен. Не сводил с нее своих темных, цвета спелой сливы, глаз. Они заняли столик на втором этаже ресторана.
- Я голоден, - признался он.
Инесса, напротив, сказала, что в последнее время пьет только соки.
Каково же было ее удивление, когда она увидела его поднимающимся из бара с подносом, полностью уставленным высокими стаканчиками с различными коктейлями, напитками, мороженным, который он принес для нее сам!
- Он – неадекватен! – произнес ее внутренний голос.
Инесса вставила в каждый стаканчик по трубочке-соломке и постаралась отхлебнуть по глоточку, чтобы не обидеть Сергея Дмитриевича, ведь он ловил каждое ее движение, и каждое для него что-нибудь означало! Потом они долго бродили наугад, по гулким переулкам вечерней Москвы.
- Я люблю тебя! – шептал он.
- Люблю тебя! – повторял он снова и снова…
Он страстно прижимал ее к себе, и она ощутила его твердую, разгоряченную плоть…
…Они стали встречаться. Инессе Порфирьевне трудно было начать разговор на мучавшую ее тему. С трудом она призналась, что не хочет больше возвращаться на работу. Сергей Дмитриевич долго не соглашался. Он не мог представить себе, как будет обходиться без потребности видеть ее у себя в офисе. Она – такая разная каждый день! Ему доставляло огромное удовольствие исподволь, наблюдать, как она работает, любоваться, как она одевается. В ней все исполнено изяществом, ненавязчивым кокетством… и вдруг ничего этого не будет!..
А время делало свое дело! Оно запутывало ситуацию, в которой они находились…
Инессу Порфирьевну пригласили на работу в ООН, в Женеву. Позвонил однажды знакомый по прежней работе и сказал:
- Сейчас или никогда!
Для Инессы это был последний шанс поработать за рубежом, и она согласилась.
…Он не провожал ее, и на работу не вышел в тот день, когда она уезжала.
Осень сыпала разноцветные мокрые листья. Жизнь в городе шла своим чередом.
***
Три года подряд Инесса Порфирьевна отправляла в офис, на имя Сергея Дмитриевича, открытки. Она тщательно отбирала их, стараясь сверкающей красотой подбодрить его настроение. Он ни разу не написал, ни ответил. Говорят, он женился. На его правой руке появилось обручальное кольцо. По его внешнему виду невозможно было определить, счастлив он или нет. Хотелось бы думать, что да…
1 декабря 2004 г.