Идет и смотрит на свое окно сквозь разбавленный светом воздух темноты. А там, в окне, живет Малевич–стереотип, Малевич-идея-фиккс, Малевич-Черного-Квадрата, Малевич-черный-квадрат. И она поднимается по лестнице и знает, что через две минуты в темноте не останется темноты, окно будет показывать добрые ярко-желтые, непрофессиональные и бездарно-светлые рисунки прохожим, если они вдруг поднимут глаза.
Ее день утонул в тазике незначительностей, как кузнечик с оторванными лапками, наблюдаемый любопытным мальчиком-естествоиспытателем. Там в тазике грязно-ледяной сахар, ноты из аэрозоля, раскуроченная на дым и пепел сигарета, шаги, мозоль на левой пятке, скользкость и бумажки-объявления на стенке. Она сама – незначительность.
- Здравствуйте, вы можете продать мне один перец, вон тот, красненький, и одну помидорину?:)
- :) Конечно могу! давайте, выбирайте самую красивую!
- Ага, вот этот пожалуйста. Положите же в пакетик, да же:)
- :)
- Сколько с меня?
- Тааааааааак…перец – десять, помидорка – двенадцать…может еще одну, а? До пары?
- А, давайте!
- Хо-ро-шо! Тридцать рублей с вас!:) Приходите к нам еще!
Wake from your dreams the drying of your tears today we escape REPEAT
Wake from your dreams the drying of your tears today we escape STOP
We escape Pack and get dressed PAUSE
Девушка, покажите мне вон ту помаду…да я ее беру….
Незначительность. Не значит. И улица домов из желтого кирпича, светлый туннель, упирающийся в перекресток и окна высотки. Она идет по тротуару. Оглядываясь по сторонам утра. Утра под лоскутным небом из мешковины. Сквозь ветки тополей виден балкон, торчащий из сталинской штукатурки. Прямоугольный, почти летящий неподвижно плоский кусок бетона. На нем – третий этаж – стоит гордо женщина, одетая в серое драповое пальто со скромным коротеньким воротником из потертого меха. Она стоит лицом к тупику туннеля улицы, к огромному торговому центру, к востоку, к Богу. И крестится. А что ей еще делать? Бормочет молитву расстеленным по небу мешкам с пылью в нитях.
Она-незначительность идет мимо. Заметила женщину на балконе, крестящуюся, молящуюся. Та в очках и точка лица ее двигается внутренним движением. Музыка смотрит на это движение и отворачивается. Музыка пахнет выхлопными кольцами и сигаретным дымом. Теперь, когда она выкурила ровно три сигареты на позапрошлой неделе, этот запах стал сложнее. Часть – шлейф, часть – отталкивающее сердце запаха. Эта музыка греет руки в кармане мальчика, свернувшего за угол. Музыка крепко цепляется за шнурки ботинок девочки в цветных гольфах, преследуемой ей-мной до перекрестка со светофором, рядом со стадионом.
Гитара, тоненькая, нежная, как лесной воздух после дождя, узелками и бантиками завязана в волосах детей, держащих заботливых бабушек за руки… Незначительность режет собой, своей ниточно-музыкальной, тонкой, туго-натянутой сущностью вены души, и душа разбрызгивает красную артериальную любовь и нитка незначительности алеет, а спустя четыре минуты мерзнет и запекается, темнеет.
Она отмечает галочками квадратики напротив номеров. Фотографии будут готовы через час. Приходите. Через дорогу под стеклом, кольцо на ее средний палец с ярко-синим прозрачным камешком. Она снова забрызгала любовью, венозной теперь, темнее и тоскливей, на шарф, кофту, брюки!
Музыка пахнет чаем с бергамотом и помадой. И немного солью артериальной любви.
- Ты дома?
- Иду. Буду готовить тушеную капусту, как осенью, помнишь?
- С перцем и помидорами?
- Да.
- Но еще же пока осень…
- Сегодня первый день зимы. Ты будешь капусту?
Вечером, в душевой, нет любви. В душевой есть огромные груди девушки с верхнего этажа. Незначительность улыбается и вытирает насухо спину, шею, протирает живот и грудь, повязывает полотенце на волосы, одевает халат и тянется с первого этажа к плите, замарать тарелки пряным соком.
И кровавая любовь течет по ее венам и артериям, втекает в уши, в рот, в глаза. Музыкальная любовь, почти что ненависть, звуковая ирония, электронно-электрическая, полифоническая тишина, вода-парное-молоко. В ней два тела. Одно входит, другое принимает. Тело голоса сливается с телом восприятия…Она приподнимает голову в изнеможении и не может остановиться. PLAY REPEAT ….
Там наверху, в моем окне, за стеклом, в пространстве между оконными рамами, живет Бог. Так хочу его. Он скучает: там темно. Рано теперь темнеет. Он думает о прохожих, поднимающих глаза. Мой маленький узкий Бог, я иду. И-д-у. Свет и холод так неравномерно растворились в темноте. Но там где ты, мой Малевич-моего-ума-клетки, там черный квадрат с бликами от картинной рамы. Я и-д-у. Включу свет, и ты отвлечешься, исчезнешь, полетишь на волю, к фонарям и мусорным контейнерам, делать быстрые зарисовки вольно-мощными штрихами. А я буду там, наверху, вместо тебя, в оконной раме. Прости меня, что не принесла тебе печенья с курагой. Что без тебя согреюсь и буду пить черный чай с бергамотом. Хотя, куда ты денешься!
В незначительности можно утонуть. А я не утонула, выплыла. Слышишь, мой Бог, ключи бренчат в замке - я открываю комнату…Ветра нет, ты не захлебнешься…главное, береги силы, береги силы…
*сегодня мы сбежим (англ.), Thom Yorke, Radiohead