Содержание
1.Пролог.
2.Это Не Сон.
3.Выхода Нет.
4.Мертвецок!
5.Крест И Молния.
6.Цитадель.
7.Эпилог.
Эта повесть задумывалась, как пародия на письмо в редакцию какой-нибудь абстрактной жёлтой газетёнки, но я как всегда не рассчитал своих сил, и предельно подробно изложил свой шизофренический бред, предварительно исключив львиную долю нецензурной лексики, довольно часто употребляемой некоторыми героями (в результате чего текст сократился примерно вдвое, но, тем не менее, получилась жестокая сказка на ночь, в которой все под конец тупо умирают... почти все...)
1.Пролог.
Этот день был очень насыщенным. Мы с Иванычем и Боном ходили в лес на пикник, да и просто валить старые деревья, наткнулись там на старое, по-видимому забытое кладбище... а может это было и не кладбище, а просто понатыканные какими нибудь чудаками деревянные кресты. Иваныч пнул один из них, что был побольше, да посочнее. Обледенелый крест с трухлявым хрустом повалился в сухие листья. Здесь мы и затеяли костер. По предложению Бона, идеи которого всегда были рациональны, как ни у кого другого, дабы не искать сухие ветки, мы повыдергивали кресты. Правда без спора не обошлось: мы с Иванычем попытались доказать что выдергивать кресты нехорошо, то бишь по христианскому обычаю, но в ответ Бон повертел пальцем у виска и сказал что-то вроде "Дебилы, эти кресты уже никому не нужны." Иваныча, конечно, тоже не устроила перспектива бегать по всему лесу в поисках веток, поэтому он тщетно попытавшись сломать хоть один крест, сложил их домиком и запалил. Часа три мы сидели у костра, пекли картошку, жарили колбасу и ещё какой-то корм.
Походив вокруг "кладбища", мы пошли дальше, добрели до того конца леса. Вдруг Боныч вспомнил, что забыл у кострища свой топор. Мы сорвались обратно, к месту костра. Ходили часа три по лесу но не нашли ни костра, ни тем более топора.
Потеряв несолько часов, а вместе с ними и надежду найти злополучное кладбище троица неудачников поплелась домой... и конечно же заблудилась. Плутая по лесу, несколько раз выходили к большому, похожему на чью-то косматую лапу дереву.
"Я говорю, надо идти вдоль этой канавы, она выходит из леса как раз рядом с высоковольтками," - неистовствовал Иваныч.
"Да не та это канава, мы вдоль нее уже полчаса идем, выходим все к тому же дереву," - возражал Бон, потирающий спину и беспокойный после потери своего топора.
"Да не то это дерево!" - орал Иваныч.
Я рухнул в листья, сомкнул глаза, закрыл ладонями уши, потому что меня тошнило от их дурацких споров.
Наконец решили уйти прочь от этой проклятой канавы, но почему-то пересекали ее еще как минимум три раза. Начинало темнеть. Наконец, ко всей безграничной боновской радости, мы вышли к кладбищу. Только вот какой-то козел снова понатыкал крестов, и к тому же, по всей видимости, засыпал костер листьями... а своего топора с обмотанной изолентой ручкой Бон не нашел и из последней злости стал выдёргивать кресты, расшвыривая их по сторонам.Уходя прочь отсюда, мы еще неизвестное количество раз натыкались то на злополучную канаву, то на идиотское кладбище. Но все же в один прекрасный момент, мы решили действовать против всякой логики и пошли, как мы посчитали, вглубь леса, и наконец, вышли на широкую просеку. Она привела нас к Горбункам. В общем, домой притащились полумертвые, я сразу накинулся на сковороду с картошкой, и съел все несчастные корнеплоды прямо холодными.
Этой ночью никого, кроме меня дома не должно было быть. Кровь тяжело пульсировала в висках, в такт с мерцанием холодных звезд, добивая мой очередной день. На балконе было прохладно и по-ночному свежо. Промерзший бетонный пол обжигал мои ступни, и словно опутывал ледяными корнями мои ноги. Я последний раз вдохнул немного ночного ветра и пошел в комнату. Силы мои иссякли, и тело грузно свалилось на диван, уткнувшись носом в подушку. Часы пикнули в два часа... Часы пикнули в три часа ... Больше никакие звуки не могли вспороть тишину, которая постепенно окутывала меня все плотнее. Правда, я несколько раз вздрагивал от потоков душного воздуха окатывающих лицо и мне казалось, что по комнате что-то постоянно движется. Я вгляделся в сумрак, мне померещились какие-то дряхлые тени, которые кружились в бешенном хороводе. Утомленный мозг не мог бороться с галлюцинациями, поэтому я тупо вжался лицом в диван до боли в переносице и затаился так напряженно, что уже не чувствовал усталости, накопившейся за день.
2.Это не сон.
Когда я открыл глаза, было уже светло. Все вокруг было странновато блеклым, и я по обыкновению натянул джинсы и поплелся на балкон. И тут меня будто кипятком обдало... Весь снег на улице исчез, и стояла невыносимая жара! Я понял, что все еще сплю, развернулся и пошел в комнату, чтобы лечь на диван и, закрыть глаза и открыть уже на их яву, но дойти до дивана без приключений не получилось - зацепившись ступней за удлинитель я распластался на полу. Больно... я схватился за ушибленный локоть. И тут меня ошарашило до мозга костей: "Больно же!" В отчаянии, стараясь не слишком болезненно, но как можно выразительнее я хватил себя по лбу. Удар откликнулся мурашками в глазах и тогда, начиная понимать, в какое безвыходное положение меня занесло, я уставился в зеркальный сервант и стал за хрустальными бокалами разглядывать свою осунувшуюся от бессонной ночи физиономию с синюшными пятнами под глазами. Я почувствовал себя невыносимо одиноким и беспомощным в этом странном то ли сновидении, то ли реальности.
Я приподнял глаза и меня словно током прошибло: в отражении зеркала за моей спиной возвышалась полупрозрачная человеческая фигура в черной длиннополой одежде. Я успел заметить лицо, костлявое, с запекшеся кровью, черные глазные впадины и издевательски улыбающися рот с неестественно длинными зубами. Когда он протянул ко мне свою длинную костлявую руку, меня обдало холодом и я рванулся направо, к двери, надеясь избавиться от кошмарного видения. Никого сзади себя я не обнаружил, но почувствовал, как сухие, острые ногти чуть было не впившись в мою спину, царапнули меня. Пораненое место охватило огнем, который градом рассыпался по всему телу, и я что было сил кинулся к входной двери. Не знаю каким бесом я открыл за считанные доли секунды эту несчастную дверь, но все же я выскочил в подъезд и захлопнул ее. На мгновенние я остановился, расстеряно окинул взглядом лестничную площадку. На улице ярко палило солнце, а я вот тут, не чувствуя босыми ногами бетонного пола, стоял и не знал, что делать. Я все еще никак не мог поверить, что это не сон.
Не прошло и полсекунды, как я уже стремглав несся по лестнице вниз, перескакивая по пять ступенек. Куда и зачем я бежал, мне было не понятно, но тупой страх подстегивал меня, пытаясь убедить меня в реальности происходящего. Этажи, пролетали один за другим, но вскоре я, сшибая налету дверь, вылетел из подъезда, натолкнулся на кого-то и, совершенно случайно устояв на ногах, посмотрел на лежащего на земле. Это был Иваныч. Он вздрогнул и попробовал медленно подняться, что удалось ему с большим трудом. На его лице была кровь, а в глазах неподдельный страх.
-Это не сон,- тихо и гулко, будто под водой, промолвил Иваныч.
Он посмотрел на меня, глаза его неестественно расширились, он сильно выдохнул и, ни слова не говоря, бросился наутёк. В один миг я успел сообразить, что вне пределов моей видимости, за моей спиной, действительно появился повод так оголтело драпать, куда глаза глядят и, конечно же, рванул тоже. Буквально через доли секунды сзади послышался адский хруст и душераздирающее клокочущее хихиканье с характерным горловым присвистом. Я набрался мужества, обернулся и увидел белёсую фигуру костлявого полупозрачного ведьмака проплывающего над только что рухнувшим у подъезда козырьком. Мы почему-то бежали в сторону весовой, что как я вскоре догадался, было бесполезно. Ведьмак, словно из воздуха, появился прямо передо мной, я ненароком споткнулся и упал в грязь. С кривой улыбкой на белом усохшем лице он вынул из-под своего рваного одеяния костлявую руку с окровавленными когтями и медленно приблизил её к моей шее. Я остекленел от ужаса и чувствовал каждое мгновение, утопающее в тишине безмолвного утра, чувствовал каждый стук своего сердца.
-Ты умрёшь и будешь моим рабом,- может быть просипел со свистом и странным акцентом призрак, а может быть мне это показалось.
Я ожидал, что он резким движением полоснёт меня своим мерзким коготком по шее. Он нежно прикоснулся к моему бледному горлу и сделал резкое движение. Меня передёрнуло совершенно неописуемым ужасом, я выпучил глаза...
...Увидев, как умертвие отшатнулось, и с диким визгом простреленного навылет грудного младенца рухнуло на промёрзшую плешивую землю. Слегка приподнявшись, я заметил, как на заднем плане корчился Иваныч, изрыгая не совсем нормативные (с точки зрения лексики) витиеватые воздыхания о том, как ему нехорошо. Мне совершенно не важно было, отчего так внезапно появился и так неожиданно пал этот костлявый выродок, самое главное, что наши головы остались на месте. Окончательно решив, что надо просыпаться, я медленно встал с одеревеневшей грязной земли и попытался вырваться из объятий этого кошмара, представляя себя просыпающимся на диване, но все попытки были тщетны. После всего этого, я весь вспотевший, напряжённый и, наверное, ещё и красный (зеркала я с собой, к сожалению, в спешке не захватил, чтобы достоверно убедиться в данном факте) от отчаяния встал на четвереньки и побился головой о ледяную землю, сел, свесил голову, обвив её руками от безысходности. Я стал понимать, как конкретно я влип.
Меня перекрючило, когда на плечо мне кто-то вдруг положил свою увесистую руку. Даже загибающийся Иваныч, как ни в чём бывало, изо всех сил подпрыгнул и начал стремительно пятиться назад в сторону весовой. Я хотел, как это было и впредь бежать, но худая жилистая увесистая кисть схватила меня за запястье. То, что она принадлежала седовласому, длиннобородому старику в странном зелёном плаще с золотистыми узорами, я увидел, только когда он заставил меня обернуться. Оказывается, это он усмирил мятежного призрака.
- Глупцы! Вы накликали на весь этот мир такую неслыханную беду, по сравнению с которой Армагеддон выглядит детской шалостью!- забрызгал слюной изо рта с двумя блестящими кроличьими зубами старик и не менее кроличьими пьяными глазками, уставившись на меня сверлящим взглядом и нервно теребя полы своей одежды.
Года обязывали сего почтенного старца быть горбатым и изрядно скукоженным, поэтому ему приходилось неестественно выгибать голову при ударении на каждом отхарканном им словце.
-Вы кто?- спросил я, судорожно перебирая в голове те пакости, которые я, возможно, успел совершить, спасаясь бегством от бесплотного уродца, ныне едва заметной развалившейся возле моих ног груды торчащих из рваной кожи костей и круглого белёсого черепка на серой вытоптанной траве с лёгким налётом инея.
-Я один из трёх почтенных архи... архи... архисверхиерархов Мглистого Перепутья – Старик Пучопс, - продолжал трястись старикан, - не обращайте внимания на то, что я немного мёртв... ...это бывает... ...в конце концов...
-Куда я попал, архи... ...почтенный...- продолжал я скромно интересоваться.
-О, это очень древняя история, но ты должен её знать. Присядь и послушай,- начал было беззубый, но тут его перебил Иваныч, который до этого лежал и сопел, робко свернувшись калачиком: "Короче, старый му...ак не е...и мозги! Что это за х...ня? Тебя спрашивают, где мы?"
-Терпение, мальчик! - окатил Иваныча взглядом Старик Пучопс, а тот гулко шлёпнулся о дубовую землю: "Давным-давно какой-то юный малец, гулявший по вашему лесу, - старик указал на горизонт, - учуял нестойкую землю под собой, поскакал, да и провалился под землю. Очутился в дивных хоромах, глядь - а стены то все из янтаря, а откуда-то издали яркий свет такой, багровый, значить. Что ж взад то не вылезть, так и побежал мальчонка на свет. Прибежал - а там стёклышко красное светящийся проём загораживает, большое такое - в два роста твои, а за ним чёртик маячит, значит, это, коготками по стёклышку тюкает и повизгивает. Хохотнул мальчонка, да как саданёт-то по стеклу кулачищем, а оно всё рубиновыми брызгами и поразлетелося.
Это было, если мне не изменяет память, шестьсот девяносто лет тому назад там, у вас на яву, как вы говорите. Здесь, в этих местах, как сейчас помню, был дремучий лес, сюда съезжался всякий колдовской сброд, то ли прятали здесь чего, то ли на шабаши, а пропадали, бывало, люди целыми сотнями в здешних весях. Князь дважды слал сюда сотенные отряды, но ни то, ни другое взад не воротилося. Собрал тогда княже дружину славную в шесть тысящ! И направился в лес сам. Когда же он забрался в самую глушь, то увидал там груды черепов на частоколах, ямы, заполненные густой бардовой кровью и завалы костей. Откуда ни возьмись бросились на него демоны всякие, и затеяли они дело ратоборственное, долго ратились. Перебил княже чертей, смотрит, а перед ним нора, а из неё светом красным пышет. Забралася дружина туда, там двенадцать колдунов сидят, а вокруг чертей тьма тьмущая. Ну что делать: чертей перебили, колдунов изловили, к столбам их привязали, запалили, а они, окаянные не горят и только гогочут. Испросили священника, что ж делать-то, а тот через два дня привёл монаха, дескать, он в этом деле профессионал. Монах дал совет оковать колдунов по рукам, да осиновыми колами к земле приколотить, да к каждому колу по поперечной перекладине прибить, мол, крест божий печатью навеки им будет. Сказано - сделано, на том и порешили.
А нынче вы взяли да повыковыривали крестики-то, вот духи колдовские и ожили. Сражались наши ратники с ними, все мечи перепортили, а последний ведьмак сломал мне меч, швырнул меня оземь и занёс лезвие, на счастье нащупал я в листьях какой-то топорик, да заметнул его в черепок. Едва победили их, да снова к земле приковали, так вы, придурки окаянные, опять их выдернули. На сей раз мы не справились с ними, потеряли почти всю рать и лишь немногие едва спаслись бегством. Вот они опять чертей сюда понапустили и снова эту землю костьми своими вонючими поганят, шороху наводят, да вам проснуться не дают."
Дед скрипел долго и монотонно, но всё-таки многое стало ясно. А вот Иваныч не понял, что к чему и стал потрясать на архистарика кулаками, ополаскивая его забористой бранью, последний в ответ усмехнулся и больше не обращал на него ни малейшего внимания.
-Значит, вчера мы наделали глупостей, а отдуваться за них нам придётся во сне? - спросил, наконец таки, я.
-Придётся, - сверкнул зубом дедок.
-А если я возьму и проснусь, - не унимался я.
-Не проснёшься, - горько усмехнулся он в ответ.
"А если я заберусь на крышу дома и спланирую с пятого этажа головой вниз?" - подумал я, потому что хотелось бы как нибудь отвязаться от этого бреда.
-Что ж тогда утром тебя найдут на асфальте... - сбил меня с мысли достопочтенный старец, заливаясь сиплым рокотом старческого смеха и выкатив от натуги жилистые комки глаз.
-Что же теперь делать?
-Конечно было бы лучше, если бы вы вчера заснули там, в лесу. Я пытался вас там задержать, но на ваше счастье (или несчастье) один мой коллега, будь ему неладно, решил, что это довольно опасно и вывел вас из леса. Так что идите теперь в лес и разбирайтесь сами! До рассвета осталось немногим более трёх часов. Поторопитесь, - хмыкнул старик, указав жёлтым кривым пальчиком на чернеющие пики деревьев на горизонте, развернулся и бросился наутёк.
- Какого к чёрту рассвета? Светло ведь, как днём. Ну и задачку подкинул нам этот весельчак, - горько усмехнулся я, почёсывая первую попавшуюся под руку часть своего тела.
- Да пошел он в ж...,- с присущей ему скромностью негодовал Иваныч, - я хочу проснуться, - категорично отрезал он.
- Именно поэтому нужно идти в лес, иного выхода нет, - подытожил я, грузно поднялся и поплёлся в сторону зловещего леса мимо старой скрипучей весовой, с жутким оскалом сгнивших ставней.
3.Выхода нет.
Я перебирал босыми ногами по коровьим экскрементам, совершенно холодно и безразлично относясь к последнему обстоятельству. Дорога и кусты сбоку медленно утекали за спину, куда-то в холодный туман, где, поднимая пыль, шлёпал своими ластами по говнищу вдогонку за мной Иваныч, иногда слабым простывшим голоском сопящий что-то вроде "Да подожди же ты!" А я всё торопился, так как старик умело нагнал на меня страха, а ещё я хотел проснуться и к тому же очень проголодался.
Чёрное здание зерносушилки постепенно прорисовывалось из окутавшей всё вокруг бледной плесени тумана. Я рассчитывал оставить это ржавеющее ваяние былых лет справа по курсу, но, по видимому планы Иваныча резко отличались от моих, так как я только успел заметить, как его пятки лихо сверкали, удаляясь по направлению к заброшенному элеватору. Я крикнул Иванычу "Иваныч!", а он даже не обернулся. Нельзя было оставлять его здесь одного, поэтому я устремился туда, где его растрёпанная шевеллюра скрылась за углом, и послышались звуки топота босых ног по железной лестнице.
Пулей забежав вверх по лестнице, я замер. Окружающее спокойствие напрягало так, что тишина готова была выдавить мои мозги, как зубную пасту на холодную сеточку пола. Я тихонько выудил из себя: "Иваныч!" Ответа не последовало. Я поймал себя на том, что крался чуть дыша вглубь темноты, а когда в очередной раз взглянул вверх, то увидел, как столб металлических конструкций из всяких труб и вентиляторов накренился и в следующий миг уже неумолимо нёсся вниз, прямо на меня. Я успел отшатнуться на несколько метров, когда вся эта дьявольская махина с ушераздирающим грохотом погрузилась на пол взметнув рыжие клубы железной пыли. Сушилка содрогнулась. А под самой крышей кружилась и рвотно каркала острым черепом сухая полуразложившаяся старуха. Внезапно она шлёпнулась вниз, на дымящийся люк в полу и стала, вереща зловещим клёкотом, пресмыкаться. А в крышку люка кто-то остервенело колотил. Я услышал знакомый голос задыхающегося Иваныча. Она швырнула в меня что-то тяжёлое, я пригнулся, чуть не напоровшись на обломок арматурного стержня, и это что-то со свистом просверлило воздух над моей головой. Не долго думая я выдрал из кучи стержень и метнул в старуху. Она ловко увернулась и самозабвенно захохотала, и именно в этот момент я схватил первое, что попалось мне под руку, подбежал и погрузил ей это на черепушку. А под руку мне попалась железная труба с изорванными краями. Из трубы раздался гулкий визг - старуха пыталась снять с бошки этот нехитрый головной убор, а я изо всех сил толкнул её в бездну тумана, и, перекувырнувшись через перила её карканье растаяло где-то там внизу.
Из окрытого люка показались языки пламени и тучи жёлтого едкого дыма, а затем и закопчёная кудахтающая от удушья физиономия Иваныча, он был весь в слезах. Я выловил его за руку и вытащил наружу.
- На кой ты сюда побежал? - сквозь зубы прошипел я Иванычу, прислонившемуся к какому-то свирепому аппарату и вытирающему сажу с лица.
- Сам не знаю, - откашлялся он, - а тут эта... оно...
Я ещё раз глянул в пасть этого зловещего люка, где кряхтя пресмыкался огонь, в сердцах плюнул туда и со всего маху громко лязгнул крышкой так, что откуда-то со стороны леса даже донеслось зловещее эхо. Затем я обошёл весь второй этаж, нашёл клюку ведьмы и странный мешочек с маленькими косточками и миниатюрным человечьим черепком. Клюку я решил не трогать: такие штуки обладают коварным, непредсказуемым нравом, да и мерзкий мешочек я хотел швырнуть в туман, но Иваныч выпросил, чтоб я ему это барахло оставил. Улыбнувшись, он потрещал косточками и спрятал их себе куда-то в штаны.
Мы спустились вниз и по лестнице и направились в сторону леса: удачно перепрыгнули зловонную канаву и захлюпали по прокисшей жиже туманного поля туда, где вдали сквозь мглу проклёвывались верхушки деревьев. Кстати, я заметил, что небо стало темнеть. Я очень быстро измотался, кувыркаясь в размокшей грязи, Иваныч же напротив бодро шлёпал метрах в пятидесяти впереди меня. Я ему кричал, что-то типа "Постой, не отходи далеко, пропадёшь ведь один", понимая, что он может опять вляпаться в приключения, на этот раз, возможно, с трагическим концом. Кто знает? Ведь раз на раз не приходится. А он, окружённый шлейфом грязных брызг, не слышал... даже не оглядывался. Я же собрался с силами и прибавил ходу, дабы догнать его.
И я его почти догнал, когда вдруг он остервенело заорал, отскочив назад, чуть не сбил меня с и без того ослабевших ног и стал, как сумасшедший ёрзать по траве голой ступнёй, и выть, осыпая матюгами всё и вся. В течение неуловимо малого промежутка времени я скептически наблюдал за его поведением, уже ничему не удивляясь и даже не сразу заметил, что прямо передо мной спокойно и безропотно развалился полусгнивший тошнотворный мертвец с выклеванными глазами (точнее без них), до безобразия изуродованным фиолетовым ликом и глубоким отпечатком следа ноги Иваныча на мягкой тухлой груди, полной всяких личинок и червей.
-Фу... ...какое дерьмо, - прокомментировал произошедшее Иваныч дрожащим голоском с оттенком брезгливости, - ...я чуть не сблевал... ...а как воняет... ...где бы ногу теперь мне помыть? Пойдём, хоть в канаве у леса прополощу....
Я ничего не ответил, только кивнул. Мне стало немного жутковато и даже показалось, будто труп иногда легонько подрагивает и я поспешил побыстрее покинуть это жуткое место. А Иваныч схватил валун с два кулака величиной, с маниакальной злорадностью запустил околевшему бедняге прямо в голову и побежал догонять меня. По пути я всё думал, что надо было, наверное, жмурику кол осиновый втюхать прямо промеж торчащих рёбер.
Наконец, мы вплотную подошли к лесу и полезли перебираться через заросшую канаву. Иваныч же сразу бросился подрыгать ногой в ручье, но не успел туда погрузить ступню, увидев вместо воды стоячую затхлую кровь.
4.Мертвецок!
Туман стелился по земле, опутывая своими бестелесными серебрянными хвостами изредка поскрипывающие колонны деревьев. Сквозь сырой воздух пробивался и бесцеремонно вгрызался в ноздри противный запах крови и почерневшей листвы. Не одной голосистой птицы. Только пара распластанных на лесной тропе. Замогильная тишина вливалась в уши и казалось, что в конце концов она сведёт с ума. Мы шли по серому окостеневшему лесу приблизительно в сторону вчерашнего кладбища.
-Чёрт возьми, есть ли здесь в этом проклятом мире хоть что нибудь живое? - тихонько крикнул я, когда увидел на дороге ещё одну мёртвую птичку.
-Наверно только мы, - кисло ответил Иваныч и брезгливо пнул бедное пернатое в сторону, но тут же дёрнул ногой с криком "Уй-ё-ооо! ...мля! ...зец!", затем он присел и с нервным шипением выдернул из своей ноги осколок птичьего клюва.
-Это всё не просто так, - сказал я ему, - лучше бы ты ничего не пинал, не швырял и не бил тут ничего... ...от греха подальше.
-Да блин! Да меня достало всё! - стиснув зубы выпалил Иваныч.
-Достало - ложись и двигай кони, интегрируйся тут с этим миром по полной, а я ещё хочу чуть-чуть пожить, - горько улыбнулся я густому язвенно багровому небосводу, - а если ты хотя бы отчасти в этом со мной солидарен, то терпи. Вставай. Пойдём.
Иваныч вздохнул, поднялся и поплёлся за мной. Мы двинули дальше по тропинке, треща сухими ветками. Иногда, сквозь неугомонный хруст сучков под избитыми ногами, нам мерещился чей то неравномерный тяжёлый шаг за спиной. Я останавливался, затаив в пересохшем горле дрожащее дыхание, но вокруг стояла напряжённая тишина, только иногда я хватал слухом едва уловимый вой где-то далеко впереди, сзади же нависало кромешное спокойствие, которое нарушалось слабой неверной дробью моего измождённого сердцебиения и глотание Иванычем его свинцовой слюны.
Затем мы несколько раз наталкивались на рвы с кровью, серые изодранные в клочья трупы с различной степенью разложения, костяные частоколы со смеющимися черепами. Меня постоянно наводило на мысль, что и мы когда нибудь так же посмеёмся над мучающимися живыми. Ночь уже сомкнула над нами свои худые кисти, усеянные алмазами звёзд, когда мы перебрались через необычную широкую протоку по трухлявому брёвнышку, которое судорожно тряслось, скрипело и грозилось беспардонно погрузить нас в вонючий багровый ров.
-Мы бы уже могли до конца леса добраться, конечно, если опять не заплутали, - словно грубую скатерть вечного безмолвия, простывшим сиплым голоском порвал тишину вечно недовольный Иваныч.
-Да, ведь это не тот лес, хотя конечно и тот тоже... не знаю, может, мы уже давно прошли то кладбище.
И действительно, прошли мы уже довольно много, когда странные шаги за нашими спинами, снова дали о себе знать, огласив лес треском и всплеском кровяной канавы, которую мы пересекли пару минут назад. Ме обернулись и увидели чью то тень, флегматично бултыхающуюся в кровавых брызгах. Мы побежали вперёд, но и там вдали сквозь листву что-то или кто-то такое шустро замаячило. Иваныч прочувствовал всю остроту своего положения словно врос в землю, я же почему-то рванул назад к плескающемуся тюфяку на всякий случай ухватив какую-то массивную сучковатую дубину. Приблизившись к канаве я узнал нашего старого знакомого мертвеца с поля со следом Иваныча на груди и громадной вмятиной на голове, из которой торчали куски битого черепа. Не знаю почему он ожил и почему пошёл вдогонку за нами, не знаю как он догнал нас, если еле плёлся, но судя по всему, бревно, по которому мы затаив дыхание прошли, его не выдержало, предожив взамен успешной переправы лёгкую тонизирующую гемоглобиновую ванну. И теперь этот злостный зомб неуклюже пытался выбраться на сушу, держа в одной руке какой-то кривой ржавый серп, цепляясь за почти отвесный берег ручья смерти, и получилось это у него довольно успешно. Когда он уже балансировал на краю я вовремя спохватился и со всего размаху отвесил ему недюжинный удар в челюсть, благо палица позволяла. Челюсть с хрустом вылетела и бултыхнулась в кровь, а упорный покойник ещё держался. Ему удалось вылезти на берег, и он со скоростью черепахи двинулся в мою сторону, к тому же капая какой-то дрянью из района бывшего рта. Недолго думая, я разбежался и воткнул ему в грудь свою дубину острым концом, пропоров разжижевшую плоть насквозь. Мертвец упал замертво. Сучковатый ствол вертикально торчал у него из груди. Я осторожно подошёл и всадил этот ствол поглубже в сырую почву. Теперь этот ночной охотник не подавал никаких признаков жизни, да и вообще никаких признаков.
Никакой реакции, - с улыбкой пошептал я, но скоро заметил, что какая-то едва уловимая туманная пелена пытается вырваться из этого тела, да деревяшка, видно, осиновая была - держала. Ну, вот и хорошо, подумал я, вытирая потный лоб и в какой-то момент подумав, убийство я совершил или нет. Ведь этот парень был мёртвый, но в то же время живой... Наверное, в этом мире всё и то и не то - и мёртвое и живое, и родное и чужое... и выходное и безвыходное? . Поток моих мыслей прервал крик Иваныча. Обернувшись, я застал его сидящим на сосне (!), которое под ним остервенело рубил длинным по-арабски изогнутым ножом скелет... Да, да оживший скелет! А Иваныч верещал, как сумасшедший: “Мертвецок! Мертвецок, сука бл…!”. Конечно, ведь дерево, хоть и толстенное, но уже плясало, держась на тонкой,, ещё недорубленной жёрдочке.
Я быстро подыскал камень потяжелее, тихонько подкрался, изловчился и бросил его скелету в голову. Камень пришёлся прямо по черепу, череп пришёлся прямо по стволу сосны и был раскрошен вдребезги, скелет повернулся в мою сторону (теперь уже без головы) и побежал ко мне и ловко свистанул своим ножом по мне. Не знаю как, наверное только чудом я увернулся, отпрянув в сторону, споткнулся о пень и полетел лицом куда-то в сухие кусты черники. Одна рука была в крови - он полоснул меня вдоль по запястью. Всё это время где-то вверху я слышал, неутомимый рык Иваныча, то приближающийся, то отдаляющийся - дерево раскачивалось... а скелет ринулся, ко мне. Я вскочил, схватил трухлявую деревяшку и успел отразить ещё один удар скелета. Палка разлетелась в щепки, а я успел ударить его ногой в грудь. Он упал и как-то сломал об этот вездесущий пень свою костлявую правую руку с ножом. Это не помешало ему схватить тесак в левую. В этот момент раздался адский хруст, и голос Иваныча уже нарастал неестественно близко, перерастая в вопль. Дерево падало.
Да, баланс был потерян и теперь разноголосым шелестом и карканьем ветвей верхушка этого колосса с Иванычем проносилась где-то в дебрях ночного леса, ломая суковатые загогулины и осыпая всё вокруг чёрными иголочками, хвойными лапками, палочками, шишечками величиной с горошину и прочей древесной дрянью. Здоровенные жилистые корни трещали похоронную песнь дереву. И как же, интересно, этому костлявому экспонату удалось посечь такую неохватную колонну? Когда же пара убогих берёз, встретившихся по пути, была безнадёжно зверски разворочена и первые ветви сосны стали впиваться в землю, Иваныч удивительно ловко спрыгнул и кубарем покатился по земле, а неподьёмный ствол метко прибил костлявую тварь к земле, раскрошив остов скелета из которого вылетела призрачная старуха в саване с кошмарным лицом и с едва различимым тихим визгом скрылась в глуши леса. По-прежнему был слышен матный сип Иваныча, теперь уже скорчившегося на долгожданной тверди. Другой бы все кости переломал и дух испустил бы после такой акробатики, Иваныч же выдержал и даже сумел встать. Расшибленный и изодранный злыми ветками он захромал в мою сторону и сел напротив того места, где я бессильно опустился на рухнувшее древо, прихватив кровоточащую руку листом лопуха и все ещё не понимая как же нас так пронесло.
Я деликатно осведомился о здоровье моего собрата по несчастью. Он же охарактеризовал своё состояние как хреновое, но выносимое, а потом его вдруг повело в россказни и он пустился в долгий повествовательный сказ о том, как то что мы заметили вдали превратилось в быстро приближающегося зверского костяного монстра с огромным тесаком, о том как он, повинуясь инстинкту самосохранения вскарабкался по голой сосне без единого сучка и о том, как он спас нам жизни придавив скелета-убийцу деревом. Я так понял, что Иваныч почувствовал вкус к приключениям, так как его монолог перерос в угрозы типа "мы им ещё покажем".
Я вытащил из под лапистой кроны кривой нож скелета рассмотрел его и, равнодушно игнорируя возмущения Иваныча в стиле "это мой трофей", примотал к ремню джинсов, убедив Иваныча, что в любом случае против духов это оружие будет бесполезно, и ему пришлось довольствовался мертвецким серпом, который он предварительно заботливо обтёр о траву.
После падения нашей сосны природа взволновалась, ожила - там вверху над лесом задышал крепкий ветер, и деловито заскрипели взьерошенные деревья - мы ли взбудоражили сладко спящий мёртвым сном мирок, либо сам лес пришёл в таинственное движение, это было за пределом нашего понимания.
Немного отдохнув, разбитые и израненные, мы поплелись дальше, но надежда добраться до цели, а тем более сделать там то, о чём мы даже не имеем представления, постепенно таяла - у Иваныча пышным коричневым цветом расцвела и загноилась нога (та, которая познакомилась с птичьим клювом), а я продолжал хоть и медленно, но всё же истекать кровью, обильно орошая бурую колючую подстилку леса. А странный отдалённый вой понемногу приближался.
Не прошли мы и ста метров, когда взор Иваныча дико заблестел и он стал тыкать пальцем куда-то в сторону:
-Смотри! Что там сверкает? Это наверное оборванная высоковольтка... Пойдём посмотрим.
5.Крест И Молния.
Я впился прищуренным взглядом в туманные дебри и действительно заметил в просветах деревьев яркие вспышки. Иваныч уже было рванулся в ту сторону широко улыбаясь:"Эге-гей! Салют!" Я успел схватить его за руку:
-С ума сошёл? Тебе приключений мало?
Я мог понять и зерносушилку, и любое другое даже самое нездоровое любопытство, но это уже было слишком. И всё же он выкрутился и в который раз побежал вприпрыжку, хромая гниющей ногой, но умело одолевая ухабистые кочки. Мне ничего не оставалось, кроме как догонять его, чтобы остановить. Я боялся потерять его из виду, в лесном полумраке Иваныча всё труднее и труднее было различить. И откуда такая прыть? Без ноги считай, а шпарит как одержимый... Всё же я успел его догнать и повалить наземь. У меня уже кружилась голова, и на глазах плясали разноцветные блики.
-Ладно, болт с тобой, поглядим что там за ерунда, но один-то не иди, убьют - не заметишь, - сдался я, понимая, что с этим спорить бесполезно.
-А чего ты сразу хватаешься? Шёл бы за мной и всё, - сипло проворчал обиженный Иваныч, встал и заковылял. Но далеко не прошёл, навернувшись о какую-то драную колдобину и плюхнулся задом в кровавую воронку. Колдобина обернулась ушастым взлохмаченым стариком в старомодно свисающем одеянии с пепельным лицом и воспалёнными глазами. Его невозмутимая рожа была перепачкана в густой тёмной крови, видно дедок, доведённый до предела с голодухи дошёл до крайности, вздумал уже кровушки из воронки похлебать. Он вздыбил свои когтистые пальцы над бедным Иванычем. Тот дико завизжал и всадил ему в грудь свой серп. Из груди Иванычу на лицо брызнуло что-то чёрное, а старик от неожиданности разверз пасть. Увидев клыки, я понял что кровь-то из ямы он пил не от хорошей жизни, а скорее специфика физиологии заставляла...
-Упырь! - крикнул я Иванычу, только тот уже видно сам понял. Его выпученные от страха глаза блестели от разрядов отдалённой молнии, видимо, он тоже в первый раз в жизни столкнулся с таким существом. Теперь надо было бежать или молиться, чтобы серп оказался серебрянным. Ввиду невозможности второго оставалось спешно отступать назад. Но надо отдать должное постоянству Иваныча, у него хватило сил побежать вперёд, к полыхающему неизвестностью, зареву молнии. Пришлось бежать вперёд. В спешке я наткнулся на ещё одного, тоже старого упырька, свисающего с ветки головой вниз. На остроухой голове развевались редкие седые волосы. Им поди лет четыреста - пятьсот, подумал я. Он резво вскочил, уже пытаясь было прильнуть к моей окровавленной руке, но я находу на время успокоил наркомана, чиркнув своим ятаганом, и побежал дальше. С ума сойти! Я никогда бы не подумал, что холодной осенней ночью мы когда нибудь будем бежать неизвестно куда по остывающему лесу порядочно изляпанному в крови и кишащему всякой сдохшей дрянью от, преследовавших нас, двух упырей. Нагонявшие нас кровожадные деды были совсем дряхлы, но бежали не хуже Иваныча.
Нашим глазам открылась совершенно невообразимая картина. Это была далеко не ожидаемая высоковольтка, а странное дело - молния, которая непрерывным потоком била в накренившийся, томно мерцающий от чудовищного накала, массивный каменный крест, около метра в высоту.
Первый догнавший нас уже около этого креста кровосос усердно пытался вдеть в меня свои коготки, когда я скудно ощетинился кривым ятаганом, пытаясь отсечь старому уроду голову. Наконец, получилось задеть его шею. Брызжа каким-то дёгтем из порванной артерии, он замешкался, но твёрдо стоял на ногах. К счастью, положение кровопийцы оказалось очень удачным - между мной и крестом. Я сосредоточился и изо всех оставшихся сил пнул его ногой на крест. Старик был на удивление стойким, но всё же его чуть-чуть шатнуло, молния задела упыря и он уже бился в агонии с истошным писком, вздыбленный на кресте и постепенно превращающийся в пепел. Горящие куски стали падать на сухую траву, и скоро вокруг заполыхал недюжинный костёр созывавший на огонёк всякую лесную живность (точнее мёртвость). Второй упырь не стал показываться из кромешной черноты леса, боясь яркого света или просто поглядев на нехитрую кончину своего собрата из ошмётков которого в разные стороны поползли всякие жучки, паучки, змейки, гусенички, мушки, букашки, таракашки, жужелки, сколопендры, личинки, куколки-х…юкалки (как обозвал их Иваныч), кишечнополостные черви, насекомые там разные, словом всякая разная тошноблевотная мерзопакость.
Иваныч заинтересовался крестом и теперь бесстрашно бегал вокруг него, не взирая на танцующий вокруг него пламень, рассматривая, кидая на крест всякую мелочь, которая по мере возрастания интереса всё увеличивалась от листочков и соломинок до увесистых деревяшек. Вся эта шелуха моментально вспыхивыла и превращалась чёрную пыль. Впрочем, он даже не забыл о том, что надо притоптать огонь. А я свалился в траву и, борясь с забытием, думал, что же делать дальше. Идти дальше в беспросветный лес... что в омут кидаться... ...оставаться не имело смысла... ...а что если мы лес спалим?
Может это уже звучит банально, но всё же мои размышления в который раз были прерваны воплем Иваныча. Я безразлично приподнялся и хотел уже его спросить, что там ещё такое, но уже сам увидел и вскочил, как ошпаренный.
Мертвецы. Целое скопище бездыханных мучеников медленно приближалось к огню. Не знаю, сколько их там было, может двадцать, может тридцать... но в туманной дали я ещё различил подтягивающихся к этой группе, кто с ножами, кто с топорами, а то и с какими-то там ещё другими орудиями. Наверное, нужно было уже броситься наутёк, но я хорошо помнил нашего первого мертвеца, и то как он нас, шедших полным ходом, тихонько нагнал.
И наверное, мы уже испустили бы дух в этом проклятом лесу, если бы не ряд поразительно точно совпавших обстоятельств. Дальше всё происходило в считанные мгновения, намного быстрее, чем это можно описать.
Окаменевший Иваныч тихонько попятился, но потом вдруг дёрнулся, дабы бежать, что есть сил, не оглядываясь за спину, но оступился и чуть не упал на кровожадно крякающий жар пламени, который он так и не успел притоптать. А зомби уже топтались метрах в пяти от нас.
-Ааааааайуо... ...вссс... ...швзбгдщ... ...баныйрот... - Иваныч упал рядом с костром, а из штанов рассыпались мелкие ведьмины косточки, которые он так заботливо приберёг тогда, на сушилке. Пара косточек угодила огонь, они бешено зашипели, извергая клубящийся ядовито-бурыми тучами дым.
-О, Димка, Димка смотри, реакция пошла, - расплылся в улыбке Иваныч, уже забывший о кишащих в округе трупах. Те несчастные убиенные, что подошли ближе всех, стали корчиться в конвульсиях, скукоживались и ссыхались, оставляя кучи лохмотьев, а грязные призрачные тени, вырывавшиеся из них, улетучивались с дымом.
Иваныч поднялся с земли, удовлетворённо хохотнул и стал подбрасывать в пощёлкивающий огонь сухие листья и раздувать его. Благо, ветерок был удачный. Он уже хотел было вытряхнуть в пожарище остальные косточки, но я его остановил:
-Подожди, если они такие убойные, то нам ещё пригодятся.
-Да... зверские кости, - ещё сильней заулыбался довольный Иваныч и спрятал их куда-то в себя.
Ещё минут пять в дымовой пучине плясали какие-то языки пламени. А потом дым стал рассеиваться, обнажая нахохлившиеся сопки сложенные из сгоревших мертвецов. Посреди всей этой гадости в быстро тающем дыму показался силуэт в плаще. Огонь, который недавно струился где-то в непроглядном дыму, как оказалось, принадлежал рыжебородому двухметровому детине с эйфоричной распаренной физиономией чуть ли не свекольного цвета.
-Тлен Первородных! – раскатистым голосом воскликнул он, сверкнув голубыми глазами.
-Это кто ещё такой? – прошептал я, готовый ко всевозможным сюрпризам затянувшегося сна.
Он залился смехом и двинулся в нашу сторону, покачивая пузом и распростёрши здоровенные косматые ручищи. Длинный зелёный плащ тащился по пепельным кучам. Хохотал он, как мне показалось, дружественно, но всё равно, рука моя покрепче сжала ятаган.
-Откуда у вас это? – спросил он.
-Кто это? – вздохнул я.
-Не кто это, а что это, – многоожидающе хохотнул пузан.
-Кто это? – спросил я Иваныча ещё раз, Иваныч не слышал, он там где-то копался и что-то бормотал. Видимо крыша ехала капитально. Жаль, что я себя не мог видеть со стороны – тоже наверное вершил нечто бесконтрольное - изнутри ж никогда не видно.
-Кости… косточки, - верзила выпучил заплывшие глазища, от него несло какими-то подозрительными грибами.
-Кто вы? – спросил растерянный я у нежданного пришельца.
-Я один из трёх почтенных архи... архи... архисверхиерархов Мглистого Перепутья, Верзила Грызли, – раскатил своё самоназвание, отныне знакомый, незнакомец, - а вы двое, наверное, мои галлюцинации.
-Нет, мы спим, - лаконично ответил я, медленно опуская свой ятаган.
-Это ты, галлюцинация… …бль… …и вся эта ваша мертвяцкая тряхомудия… - добавил проклюнувшийся из-за моей спины Иваныч.
После всего, что произошло, он вряд ли мог бояться каких-то безумных Грызли (или как там его?)
-Во меня уплющило-то, - перебил его действительно, как я позже понял, здорово поднаплющенный Верзила Грызли, - добрых грибов старуха нарезала.
Похоже его не сильно волновало то, что вокруг простирается глухой лес, кишмя кишащий всяческой ходячей мертвечиной.
О!!! – вдруг Грызли так шлёпнул себя по балде, что эхо от шлепка носилось по лесу ещё минут пять, после этого, - вспомнил!!!
-Это же вы кресты-то подёргали, - залился он сиплым крякающим хохотом. Астматическими сопящими пневмотолчками испражнял он тёплый, приторный воздух с грибным душком. Потом, на излёте смеха, когда воздуха в лёгких уже не оставалось, мимика на его лице застывала, и после непродолжительной паузы, его нутро с характерным ыгыканьем запускало свежий воздух. Таких циклов смеха, было примерно десять двенадцать. Иногда они нарушались эйфорическим подвыванием. Земля под ногами вибрировала, - …У-у-у-у-у… Ой… …Уф… - заливался он слезами.
Иваныч толкнул меня и предемонстрировал какие-то свои многозначительные жесты. Мы начали потихоньку пятиться назад, подальше от греха, да от этого ненормального грибного тролля.
Стойте! - крикнул он, сквозь смех и слёзы, - да стойте же… … ну и куда вы сейчас пойдёте, скажите мне на милость.
До выдернутых крестов, наверное… …не знаю, - опустил я взгляд, прикинувшись дураком, а Иваныч стал старательно грызть ноготки, прикинувшись… …чёрт его знает, кем он там прикинулся… …крысой, наверное.
-Я же пришёл вам всё объяснить! – распростёр Грызли свои малиновые волосатые ручищи.
-Все вы горазды объяснять! - вдруг сорвался Иваныч, - тот полоумный старикан то же что-то втирал. Раз такие умные, так сами бы и делали всё… …если пи…ц какой-нибудь, бл…, так х…й помощи от них дождёшься… …за то когда ж…у уже пораздерём, так слетаются попи…еть тут всякие… Без вас разберёмся!!!
Верзила, закатился хохотом по-новой, однако, вышел из коматоза довольно быстро: - Что это за клоун контуженный с тобой? – спросил он у меня, кивнув на Иваныча.
Я дружелюбно, с понимающим видом усмехнулся.
-Смеяться будем, когда дело сделаем (если сделаем), а пока я не вижу повода для смеха, - сказал Верзила и снова очумело заржал.
Не знаю сколько длилась его сумасшешая покатуха, но в конце концов он угомонился и заговорил, тыкая большим пальцем за свою громадную спину: -Распечатанный могильник находится в пятистах шагах отсюда…
-Бл…й-а-а-а-а-а-а-а-а, - заглушил его голос радостный Иваныч. Он уже двинул победным шагом в нужную сторону.
-Правда ваш путь пересечёт ощетиненный костяной частокол трёх метров высотой, - ухватив орущего Иваныча за руку продолжил Верзила Грызли, - они вас так просто не пропустят… …они по-любому вас не пропустят. Вон там находятся ворота в цитадель – это единственный сквозной проход.
-Но в нашем лесу такого не было, - вспомнил я.
-В вашем мире в этом лесу вообще мало что осталось. Вы просто не хотели замечать его, у вас он почти ушёл под землю. Ну да ладно, это не суть, - на последнем слове голос Верзилы ошалело вспылил, но затем, звонко хохотнувший, увлечённый своим рассказом и воздевший свой таинственный выпученный взгляд, он продолжил, - там вам останется всего-навсего поймать всех двенадцатерых демонов и запечатать их снова. Пока что ими управляют двенадцать Камней, находящиеся в Храме Скелетов, но если до рассвета вы не поторопитесь отыскать их, то Камни уже не будут иметь власти над ними. За алтарём Храма есть Красный Портал. Эти камни нужно выбросить туда, в тот мир, а потом завалить портал чем нибудь.
-Да каким х… - выпалил было Иваныч.
-Думайте сами, - закудахтал, утопая в смехе, Верзила, - вам туда.
Он махнул в ту сторону, откуда привалила вся эта поверженная нечисть, и просто-напросто банально исчез.
-Так я и знал, явился, поп…здел и… - решил подвести итог Иваныч
-… и просто-напросто банально исчез, - добавил я.
-Да.
Иваныч поободрал рваных тряпок с мертвецов и намотал их на палку. Получилось что-то вроде факела. Он мотивировал это тем, что огонь сможет отпугнуть какое-нибудь неожиданное дерьмо (или наоборот приманить, – подумал я).
7.Цитадель.
Рыжий не обманул, скоро мы заметили вздымающиеся костяные отроги ворот, от которых через кровяной ров был переброшен подъёмный мост. Прячась в пепельно серых кустах соломы, мы подползли поближе.
Иваныч внимательно вглядывался туда, где на клыкастой стене грузно нависало какое-то вонючее гнездо.
Что-то свистнуло, разрывая напряжение недвижного воздуха. Я только успел заметить, как рядом со мной жадно впиваются в землю хищные зазубренные костяные стрелы. Несомненно, их назначение состояло в том, чтобы тихонько нейтрализовать меня и моего неутомимого спутника. Кто-то ориентировался по факелу. Я дёрнул Иваныча, и молнией подался назад, за уродливо топорщащее свои гнилые сучья, громадное дуплистое дерево.
На стене Цитадели я видел двух трупов, которые чересчур вальяжно, но довольно метко стреляли из лука. Одна стрела вонзилась в дерево, размозжив какую-то безобразную лохматую гусеницу с клычками. А вот старуху в чёрном саване я бы не заметил, если бы она не заверещала раскатисто, пронзительно и противно, вызывая наружу рвотные массы – свои и наши.
Тут же из ворот показался чёрный силуэт в плаще. Это была обглоданная старуха с длинными чёрными когтями. За ней следовал какой-то громадный пижон в блестящих чёрных доспехах и с прямым чёрным мечом. За ними двигалась обычная, вооружённая всяким металлоломом, смрадно-гнилостная процессия, уже знакомая нам, по недавним событиям у Креста И Молнии.
Поджигай траву! – крикнул я Иванычу, увидев, как они плывут в нашем направлении.
Иваныч провёл факелом по соломе, и в один момент между нами и мертвецами заполыхал огненный барьер. От такого жара мы подались назад. Огонь со скоростью молнии подошёл цитадели, где засопели первые трупы, запахло палёным тухлым мясом. Они падали в ров с кровью, чтобы притушить пламя, гуляющее по их нехитрым лохмотьям.
Но настоящая паника и замешательство начались тогда, когда огонь перекинулся на стену, и закоптило гнездо со стрелками. Горящее, оно рухнуло на головы мертвецам, перебирающимся через мостик.
Я брошу Кости! – крикнул Иваныч. Он похоже вошёл в азарт, словно матёрый бросальщик костей, и явно не дожидался одобрительного ответа.
Когда бурый дым подействовал, мы рванули через пожарище, где повсюду сконфуженно чертыхались сгорающие трупы. По дороге я снёс кого-то ятаганом и уже бежал по мосту по горам обугленного мяса, когда увидел, как Иваныч обрушил подточенное огнём то уродливое дерево, конечно же, кого-то придавившее кого-то (и не одного) и, хромая полусгнивней ногой, поспешил к воротам. За ним устремились те Старуха и Рыцарь, теряющиеся в дыму.
Мы прыгали по вонючей трепыхающейся мертвечине, из хрипящей пучины которой постоянно вздымались крючья запястий, пока не достигли туманной лужайки, цветущей развороченными могилами, расколотыми надгробными плитами, костями и кровью и освещаемой последней звездой, быстро тающей в предрассветных лучах. Скоро восход!
А сквозь туман прорезался ершистый остов Храма Скелетов. По мере нашего приближения к нему всё чётче прорисовывались закопчённые колонны и древние изысканные барельефы. Казалось будто отдалённые, едва слышимые звуки хора аккомпанировали открывшейся нам картине. Мы подошли к высоким точёным воротам, украшенным черепами с рубиновыми глазками.
Чё будем делать-то? – пробормотал Иваныч, уже выковыривающий экспроприированным у подножной массы трухлявых костей ножом рубиновый глазок из почерневшей мраморной черепушки.
Я уже не мог взрываться по поводу его шаловливых ручонок и мозга, из-за которых мы нажили массу неприятных разнообразностей и фейерверков на пути к чёрт знает чему. Пусть ковыряется. Я даже хотел ответить на его вопрос, когда сзади послышались характерные, ненуждающиеся в описании звуки – это Старуха, успевшая понасобирать свежих косолапых эксгумантов, нагоняла нас.
Удивлению моему не было предела, когда я подбежал к воротам и, дёрнув за костлявую ручку, со скрипом их приотворил. Прямо передо мной стоял Бон.
Бледный, он улыбался и смотрел на меня стеклянными глазами, пока я от изумления тормозил, а потом слегка накренился и рухнул мне в ноги.
А из спины его торчал глубоко посаженный (по самую рукоять) топор. Тот самый топорик с обмотанной изолентой ручкой. Порог Храма был густо залит его кровищей.
Запирай изнутри, - крикнул я, и оборвал трагичность сложившейся панорамы, схватив Бона зашиворот и, тужась и кряхтя, оттащил его тушу в предбанник храма, куда-то в сторону. Иваныч сразу же нарыл где-то увесистое бревно, втащил его внутрь, и пока кое как, мы просовывали его в железные скобы створок, снаружи по воротам уже забарабанили разнообразными металлическими предметами.
Кто там, бл…? – муркнул язвительным рокотом Иваныч, окидывая беглым взглядом проседающие ворота, - приходи когда литром будешь, сука!!!
Мы их на всякий случай подпёрли двумя какими-то лавками и распахнули внутреннюю дверь. Перед нами открылась галлерея, изобилующая аркадами, колоннадами, анфиладами, …гармонично дополненная баллюстрадами и ещё чёрт знает чем из грязного кроваво-костяного цвета, увенчанная где-то вдалеке искрящимся и переливающимся алтарём. А за ни виднелось разбитое стекло портала.
Ну что, Боныча с собой потащим, вдруг удастся воскресить как нибудь? – спросил Иваныч.
Ага, нам ещё не хватало центнер мяса за собой волочить… центнер мяса за собой волочить… за собой воло… центнер мяса…, - повторило за мной раскатистое эхо Храма, когда я вытаскивал из штанов Бона широкий кожанный ремень, чтобы замотать ручки двери.
Дабы избежать осквернения его тела упырями, мы всё таки просунули его массивное чрево сквозь двери в галлерею, и Иваныч стал завязывать дверь. Я замаскировал тело Бона среди грязно багровой вереницы кольев, на которых в разных позах была насажена живописная расчленёнка, видимо совсем недавно претерпевшая физическое нечто.
Мы двинули к алтарю, обрамлённому валом гниющих трупов, выше человеческого роста. Там, над рубиновым постаментом, как мне показалось ещё вился чей-то предсмертный хрип. Это были ещё трепыхающиеся в агонии алые лохмотья тела, на грязном полу валялись его оторванные руки и ноги.
-Я один из трёх почтенных архи... архи... тьфу ты бл… распечатайте лестницу наверх, что за алтарём… наверху… бейте в колокол… мёртвых парализует… они усмиряли им мятежных мертвецов… тех кого мы подпереподчиняли себе… откройте крышку алтаря, что подо мной… там чаша с двенадцатью рубинами… бросайте в портал… ищите парализованных демонов, у них рубиновые глаза… ааааааа!!! Всё… мне хана…
Иваныч уже начал брезгливо снимать почтенного, когда его кто-то ухватил за пояс и отшвырнул от алтаря прямо об колонну. Он ещё не успел прийти в себя, когда восставший Бон с хрустом вытащил из спины топор и метнул его в Иваныча, оставив ему широкий шрам на лбу. Иваныч едва успел увернуться и топор вошёл ему в ногу, которая начала заливать кровью и гноем пол. Он заорал, но не растерялся, выдернул топор и тесанул околевшего Бона по шее. Тот немного замешкался, а я размозжил ему череп рубиновой плитой.
Ты как? – посмотрел я на его неузнаваемое лицо и рассечённый лоб
Мозг цел, – ухмыльнулся кривыми полосами кровавых струек лик Иваныча.
В этот момент ворота подались натиску извне и со скрежетом раздались в стороны, а кожаный боновский ремень на внутренней двери вообще лопнул сразу, и вся эта дикая оглушительная мертвяцкая свистопляска с замогильными хрипами и брутальными закурлыкиваниями хлынула в Храм. Мы с Иванычем успели вытащить чашу с рубинами из саркофага под алтарём, швырнули в портал, бросились за поворот к лестнице наверх и стали ломать толстую глиняную печать на двери.
Первым из-за поворота показался Чёрный Рыцарь со своим чёрным-пречёрным мечом наголо. Мне показалось, что он стал двигаться всё медленнее и медленнее, будто замерзая. Обессилевший Иваныч подпалил черепушку – последнее, что осталось от Тлена Первородных, и продолжил ломать печать, я успел отразить один удар, а со второго чёрный глубоко хватанул меня по левому плечу. Боль градом окатила тело. В этот момент печать треснула и дверь отворилась хромающий Иваныч из последних сил пополз вверх по узкой винтовой лестнице, я попятился за ним.
На наше счастье, рыцарь, пытавшийся протиснуться застрял в дверном проёме. Я воспользовался этой пикантной ситуацией, подбежал, пихнул ему свой меч промеж шлема и доспехов. И когда весь этот эсэсовский мусорный бак заскрежетал, задёргался в конвульсиях и выронил свой меч, по моему лезвию побежали чёрные ручьи. Мой меч вытащить из его горла назад не удалось, поэтому я схватил этот чёрный, рыцарский, и побежал наверх. Иваныч полз, раздвигая синюшными пальцами космы паутины.
Перед нами открылось полумрачное помещение, тускло озаряемое из окон красным светом. В центре мерно колебался громадный чёрный колокол. Иваныч сразу повис на верёвке и стал раскачивать язык.
Я в это время разбил одно из окон. Там, над верхушками деревьев уже занимался рассвет. А внизу кишмя кишели околевшие твари.
Наконец раздался первый удар… Второй… Третий… Мертвецы стали валиться.
Продолжай звонить, - попытался я переорать оглушительный звон.
Иваныч меня расслышал, и я в последний раз взглянул на его столбенеющее измождённое тело, на последнем дыхании, раскачивающееся на верёвке и поливающее красной жидкостью пол. Залитого кровью лица его было уже не разобрать, только каменные с сеткой сосудов белки глаз человека, пребывающего на грани смерти, но вопреки всему, воплощающего великую идею до победного конца. Я же бросился вниз и стал ногами вышибать Чёрного Рыцаря, зажатого в дверях, обрубил ему руку и вытолкнул из проёма. Шлем скатился с его головы, обнажив багровый взгляд.
Первый… - осенило меня…
7.Эпилог.
Время тянулось бесконечно, пока под шум звонящего колокола (молодец Иваныч – столько держаться, не чувствуя землю под ногами и теряя последнюю кровь…) я одной рукой (вторая уже отнялась и бесполезно болталась) соорудил двенадцать крестов, вкопал и воткнул кресты в Чёрного Рыцаря, в Старуху С Когтями, в двух Духов Вселяющихся В Мертвецов, в Ведьму С Зерносушилки, в Ведьмака, в Демона С Дальнего Озера, в Трёх Личей, в Алого Беса и в Лорда Варлона.
Только я воткнул последний крест, как вдруг завибрировала земля, в воздухе заплавали вопли, стоны, крики и диссонансные хоры. А Иваныч всё продолжал бить в колокол. Я побежал в Храм. Его стены тряслись, пол плясал колонны украшались витиеватыми трещинами, камни осыпались с потолка, визги оглушали, тяжёлый, чугунный воздух давил, не позволяя вдохнуть, слёзы струились из глаз, изо рта и носа била кровь, ступени крошились, а я поднимался наверх.
Иваныч! Хватит раскачивать! Уже Всё! Всё кончено! Всё!
Иваныч, окаменевший, болтался на верёвке и уже ничего не мог ответить. Его руки мёртвой хваткой вцепились навеки, а под ним плескалась и ходила из стороны в сторону лужа крови.
Храм трясло. Половина пола осыпалась. Всё окружающее меня побагровело и поплыло. Ужасные звуки, плясавшие вокруг во сто крат усилились. Сил больше не осталось. Я с рваными сиплым криком рванулся в алое окно. Стёкла разлетелись кровавыми брызгами, и я падал в холодную пустоту.
Слепящий свет залил глаза.