Бункер.
Сегодня ровно 22 года, с тех пор, как он здесь. А 22 года и 5 дней назад, начался этот ад. Никто тогда не понял, кто первый нанёс удар. Впрочем, сейчас, это уже не важно. Но тогда, 22 года назад, обычная жизнь – превратилась в сущий ад, испепеляющий. Когда произошёл первый ядерный взрыв, то он и его семья были уже эвакуированы. Военные ответили на ядерный удар….и понеслось. Ядерные грибы росли один за другим, как в лесу после дождя, сметая всё. Он видел, как исчезали города. Как люди, ещё не успев понять, что произошло, погибали в ударной волне.
Его семью пришлось эвакуировать снова, т.к. один из взрывов произошёл слишком близко к одному из бункеров, и они боялись, что радиация всё-таки проникнет туда. Этот бункер, куда их везли, мог выдержать прямое попадание атомной бомбы. Там был запас продовольствия и воды лет на сто. И всё прочее тоже было, была даже своя автономная электростанция. И даже видеозаписи, что бы можно коротать годы.
22 года назад, за ними закрылась многотонная дверь. Тогда ему было 43, ей 32 а дочери только 5 лет. После того, как всё снаружи закончится, и будет безопасно, их должны были открыть и поднять на поверхность. Если же нет, то они будут, здесь находится до тех пор, пока уровень радиации не будет допустимым, что бы выйти на поверхность в спецкостюме.
По началу они получали видеоизображение, что творится на верху, затем оно пропало, но оставалась радио связь, которая впрочем, то же через некоторое время пропала. Так они остались в полном неведении. Он утешал жену, обещая, что это всё закончится и всё будет как прежде, хотя сам понимал, как это нелепо звучит. Только их дочь, была занята новыми игрушками, которых здесь было тоже предостаточно. Ей сказали, что они поживут некоторое время здесь, на что она поинтересовалась, а будут ли там мультики и игрушки. Узнав, что это всё будет, она охотно согласилась.
Они потеряли её спустя 3 года. У неё оказалась, какая то инфекция, к тому же они все получили некоторую дозу радиации, и это только усугубило болезнь. С ними должны были оказаться пара врачей, но во время взрыва, вертолёт с мед персоналом рухнул. И хотя здесь были все необходимые лекарства, без квалифицированной мед помощи это было бесполезно. Проболев, около 3 месяцев она умерла. Мать рыдала ночью и днём, а он поседел. Они закрыли её тело в одной из морозильных камер. Впоследствии он часто ходил туда, и разговаривал с ней.
После смерти дочери, жена стала пить. Много и постоянно. Этого здесь тоже было в избытке. Он напивалась и обвиняла его, что он виноват, что началась эта война. Что он как президент не должен был отвечать на удар. Что надо было договориться другими способами. И что это по его вине умерла их дочь. Он успокоить её, пытался не давать ей пить, но она прятала бутылки или находила всё новые запасы. Спустя, 5 лет после смерти дочери, она попыталась отравиться. Но он вовремя заметил это, и промыв ей желудок спас ей жизнь. Очнувшись, она набросилась на него с кулаками, но потом, зарыдав, обняла его и просила простить её.
Ещё через 4 года она умерла от рака груди. И он положил её рядом с трупом дочери в морозильник. В тот день, он напился, хотя раньше за все свои 55 лет никогда не делал этого. Он не помнил, сколько времени прошло в этом состоянии, он пришёл в себя, только когда пистолет оказался около его виска. Холодная сталь дула приятно холодила висок. Однако он не выстрелил. Он вспомнил свою жену, как она всегда говорила о самоубийцах, и о том, что они никогда не попадут в рай. А он хотел, попасть в рай, так как был уверен, что именно там и находятся сейчас его жена и дочь. И он обязательно должен с ними встретиться там!
Что бы хоть как-то, отвлечься, он опять стал заниматься тем, чем увлекался в студенческие годы – рисованием. Он отыскал бумагу, и краски с карандашами. В основном, он рисовал по памяти свою дочь и жену, природу и жизнь, которая была до войны. Он рисовал, пока не закрывались глаза, прерываясь только на приём пищи и справление своих прочих естественных потребностей. Бумаги было много, поэтому он рисовал и рисовал, что-то карандашами, что-то красками, а что-то и угольками.
И вот сегодня 22 года он здесь и 10 лет, как он один. Ему уже 65 лет. Он уже не надеялся, что кто-то вернётся за ним. Он уже устал от одиночества. Помещение, где он проводил время, было завалено рисунками, с которых на него смотрели лица дочери и жены. Он уже не мог больше выносит эти взгляды. Он уже разучился разговаривать. Сегодня он решил подняться на поверхность.
Ему 65, и он знал, что всё равно долго не протянет. Он надел свой парадный офицерский мундир, в который он едва влез. За годы, которые он провёл здесь, он неплохо поправился. Он начистил ботинки. Почистил пистолет и зарядил его. Сделал последние записи в дневнике, который он начал вести с тех пор как они оказались здесь. Затем зашёл в морозильную камеру и попрощался с женой и дочерью, пообещав, что скоро они увидятся.
Он прошёл к шлюзу. Приборы показывали очень высокий уровень радиации и низкую температуру с наружи. Впрочем, другого, он не ожидал. Он разгерметизировал шлюз, и прошёл в лифт и нажал кнопку. Всё исправно работало – лифт медленно стал подниматься. Наконец он остановился. Его разделяли от внешнего мира две огромные двери. Он открыл первую и прошёл вперёд. Она закрылась за ним. Даже тут он уже чувствовал холод. За спиной закрылась дверь, и стала подниматься внешняя. Раздалось шипение, и внутрь ворвался холодный воздух, выравнивая давление. Медленно многотонная дверь стала уходить вверх. Внутрь стал проникать яркий свет, и стал мести снег в образовавшуюся щель. Он прищурил глаза, они так отвыкли от дневного света. И вот дверь поднялась на столько, что можно беспрепятственно пройти под ней. Вдохнув воздух полной грудью, он еле сдержаться, что бы не закашляться. Затем уже неуверенной поступью сделал несколько шагов вперёд, навстречу ветру, свету и…. навстречу им…жене и дочери.