Очередь была очень длинная. Казалось, что она движется по коридору и исчезает в маленькой двери, из которой все время льется свет. Именно льется.
Михаил оказался в самом конце очереди, которая, как ему казалось, совсем не движется. До двери было, по его подсчетам, человек триста, и все они стояли молча, иногда вытягивая шею, чтоб посмотреть, сколько им осталось ждать, переминаясь с ноги на ногу, и что-то бормоча про себя. Как ни силился Михаил, так он и не смог разобрать, что же говорили те, кто стоит перед ним. Что он здесь делает, и куда эта очередь, он не знал, но второго выхода (или входа) не было, и оставалось только ждать.
Минут через пять Михаил начал скучать. Мысли в голову совсем не шли, и поэтому он решил развлечься тем, что стал разглядывать стены. Но, к своему удивлению, стен не оказалось. Коридор-то коридор, но вот можно было идти и направо, и налево, везде стен не было. Но зачем идти куда-то было совершенно не ясно, и поэтому осталось только заняться тем, что рассматривать своих соседей в очереди.
Прямо перед ним стоял мужчина лет пятидесяти, в очень дорогом костюме, в берете и с плащом, который он держал в руках. Изредка мужчина всхлипывал, и утирал глаза платочком, который все время доставал из кармана пиджака, а потом, прятал обратно.
Перед мужчиной стояла женщина, с неестественно синим лицом, в разорванном платье и с одной туфлей на правой ноге. Когда она переминалась, как и все, выходило, что ее качает, и она постоянно чуть не падала. Чтобы не упасть, она опиралась на соседа Миши, который только всхлипывал, не говоря ей не слова.
Перед женщиной стояла такая же бледная девушка, и Михаилу было видно только, что кроме белья на ней ничего нет, а с пальцев постоянно капает что-то красное.
- Здравствуйте. – Услышал Михаил за своей спиной.
- Здравствуйте. – Ответил Михаил и повернулся.
Оказалось, что с ним разговаривает очень маленький худой человек, одетый в рясу. Откуда он появился, было совершенно не понятно.
- Как хорошо, что Вы – русский. – Продолжил маленький человек разговор. – Будет с кем скоротать время. Меня зовут Сергием.
- Вы батюшка?
- Да.
- А как вы узнали, что я - русский?
- Ну, вы же поздоровались со мной.
- Точно. Извините, а вопрос можно задать?
- Задавайте.
- Мы где?
- Как где? Вы верующий человек?
- Ну, как сказать… В принципе, да. А что?
- Как это - в принципе? Человек либо верит, либо нет. Мы скоро увидим Господа.
- Я так и подумал. Уж больно люди странные стоят здесь. Вон видите, там, - Михаил показал немного вперед, - стоит человек, а у него нет руки и половины головы. Я бы не смог так стоять.
- Ну, нет, рука-то у него есть, да вот только он держит ее в другой, бедняга.
- Мы умерли, и находимся на том свете?
- Да, как это ни прискорбно. Хотя, я уж свое-то отжил, а вот Вы довольно-таки молодой. Что случилось?
- Честно говоря, я не помню.
Помолчали. Но очередь не двигалась, и снова стало скучно.
- А как вы мне посоветуете себя вести в присутствии …. Ну, Вы понимаете.
- О-о-о, я Вам посоветую, не глядеть в его сторону, ведь от света его можно ослепнуть. Вот как сказано в…
Их прервало появление нового человека в очереди, одетого в камуфляж черно-желто-зеленой расцветки. Он держался руками за живот, и все его лицо было посечено и кровоточило.
Отец Сергий задал и ему вопрос, выясняя, откуда он и какой нации. Михаил услышал от военного английскую речь, и сказал отцу Сергию тихо на ухо:
- В Ираке неспокойно…
- Откуда Вы знаете? Может, в Афганистане…
- А может, в Ливии.
- Да уж…
Разговаривать с иностранцем не хотелось, да и не было возможности, так что оба продолжили разговор на недавно начатую тему – как себя вести, и что делать. Отец Сергий был очень хорошим знатоком истории религии и знал тонкости всех православных обрядов, и непрестанно давал Михаилу советы, что и как. Михаил раньше никогда не задумывался, как он предстанет перед Творцом и что скажет в свое оправдание, и теперь жадно ловил все слова, произнесенные своим новым пастырем, но, честно говоря, в голове все никак не могло расположиться в правильном порядке, и он постоянно переспрашивал Сергия и уточнял, и задавал новые вопросы, от которых Сергий очень сильно морщился и начинал сердиться, но как истинный пастырь не мог бросить ученика, и продолжал беседу.
Теперь уже до цели очереди оставалось недалеко, а за ними выстроилась огромная очередь вновь прибывших. Отец Сергий так раздухарился, объясняя Михаилу разницу между православием и арианством, что на него сначала начали оборачиваться стоящие спереди, а потом и просто начали кричать на разных языках, чтоб он замолчал, когда проповедник не обратил внимания на осуждающие взгляды. Пришлось прекратить разговор, и снова понуро ждать своей очереди.
Но, не прошло и десяти минут, как в очереди возник новый скандал. Из самого конца очереди кто-то очень громко кричал, пытаясь прорваться поближе к началу очереди. Речь была русской, и Михаил слышал, как там кто-то отчаянно давил на горло, а кто-то парировал ему семиэтажным русским фольклором. Первый кричал, что он не простое быдло, чтоб тут стоять и ждать своей участи, что он потратил два миллиона триста тысяч на три церкви, что его брат – глава и так далее, но второй не менее громкий голос с уверенность отвечал, что здесь ты, такой же, как все, и нечего рваться вперед, стой и жди, пока в рыло не схватил. Видимо, первый голос был один, без телохранителей, и вскоре крики стихли, и все снова стали тихо ждать то, к чему они готовились всю жизнь.
Но вот исчез всхлипывающий мужчина, стоявший перед Михаилом, и Отец Сергий перекрестил его, а затем и Михаила, перед которым открылась дверь, и повелительный грубый голос сказал: «Входите!»
Комната была очень маленькой, но так же, как и коридор с очередью – без стен. Дверь закрылась за Михаилом, и тут же исчезла. Осталась приоткрытой только вторая дверь, в противоположной части комнаты. Перед Михаилом стоял высокий человек с кудрявыми черными волосами, одетый во все черное. Пристально осмотрев Михаила, человек сказал, что все вполне хорошо, только вот этот разрез под ребром все портит. И поношенная больничная пижама тоже совсем не годится. И действительно, как это раньше Михаил не замечал большого разреза между ребер? «Наверное, - подумал он, - я умер на операционном столе. Но, тогда почему не голый, а в этой грязной пижаме?» Но только он успел это подумать, как высокий человек хлопнул в ладоши, и разрез и пижама исчезли. На теле появились очень удобные белые брюки, и такая же белая шерстяная кофта.
Высокий черный человек снова сказал: «Входите!» Михаил понял, что ему нужно идти в эту приоткрытую дверь.
За дверью снова был коридор, и у самого выхода из маленькой комнаты снова стоял все тот же всхлипывающий мужчина, а перед ним женщина, а перед ней девушка, но только у мужчины не было плаща, у женщины был здоровый румянец на щеках, как и у девушки, с пальцев которой больше ничего не капало. Причем, как заметил Михаил, на девушке было красивое красное платье.
Оглядев все это, он тут же расстроился, что снова нужно стоять в очереди. Ну что ж так? Ставили бы немцев с англичанами в очередь, а русских, татар, украинцев, белорусов, чувашей бы пропускали. И так всю жизнь в очередях! И мысленно Михаил начал делить все национальности на те, которые могут и постоять, и на те, которых держать в очереди – это просто издевательство.
Так и время быстро пролетело, только вот, почему-то Отца Сергия уже за ним не было, а стоял тот парень, который раньше был в камуфляже, а теперь так же во всем белом, но только не в кофте, а в пиджаке и на голове – белая фуражка. Михаил подумал, что, наверное, священников сразу же направляют другим коридором, и без очереди.
В этом коридоре очередь двигалась намного быстрее, и вскоре Михаил снова вошел в дверь, и оказался в маленькой комнате, но опять же без стен. Перед ним стоял невысокий полный человек в белой одежде, с рыжими волосами, задавший только один вопрос: «Вероисповедание?» Михаил подумал, что сказать – атеизм – это в данный момент верх глупости, поэтому и произнес: «Христианин». И тут же оказался в новой комнате, где его встретил человек среднего роста и среднего телосложения с русыми волосами в бежевой одежде. Без всяких приветствий, предварительных объяснений он произнес: «Так, атеист Михаил, сейчас Вы встретитесь с Господом. У вас будет право на один вопрос и одно пожелание. Помните, что все, что Вы пожелаете, будет исполнено, но это и будет с вами вечно. Вечно! Желать можно всего, что угодно. Но это может быть только одна вещь или одно чувство или одно состояние. И помните, что нельзя быть счастливым просто так. Можно быть счастливым от чего-то. Вечно!» «А вопрос?» - Спросил Михаил. «Вопрос можно задать любой, и Вы получите ответ в любом случае!»
Тут же все изменилось, и Михаил оказался в комнате со стенами. Он сидел в очень удобном мягком кресле из белой кожи, а напротив него сидел человек черных брюках и светло-голубой рубашке. На чисто выбритом темном лице была улыбка. Глаза светились радостью, а светлый ежик на его голове светился из-за света, падающего со стороны спины, и казалось, что над его головой нимб. На его коленях лежал крупный черный кот и мурлыкал. Михаил от взгляда на него не ослеп.
Человек поднял руку в белой перчатке к лицу, и прижал указательный палец к губам.
- Тс-с-с-с… - Произнес он.
Михаил кивнул. Он сразу забыл все уроки Отца Сергия и подумал, что зря не учил латынь. Как он поймет Бога?
- Приветствую тебя, Михаил. Я являюсь перед каждым в том виде, в котором он привык обо мне думать. Поэтому не задавай вопроса «Почему?» Очень многие лишились из-за этого права услышать ответ на интересующий его вопрос. Тебя, ведь, предупредили об этом? – Спросил Господь по-русски, чем явно успокоил Михаила.
- Да, Господи. Приветствую тебя… Вас…
- Тогда я тебе скажу, что постоянно следил за тобой, и мне, особо не в чем тебя упрекнуть. Ты, как все. С теми же пороками и добродетелями. Лучше многих. Но, и хуже многих. Наказания не будет, если ты сам этого не хочешь. Все твои грехи прощаются.
- Дак, дело в том…
- Это уже не важно. Важно то, что я хочу наградить тебя за все твои горести и беды. Прошу, твой вопрос.
- А существует ли ад?
- Ты только что оттуда.
- А…
- А это уже второй вопрос. Чтобы не сплоховать и с желанием, я дам тебе время подумать. Вот, налево – дверь. Там ты можешь все хорошенько обдумать и потом уже прийти ко мне снова.
Михаил оказался в огромном зале. Везде стояли скамьи, и на всех скамьях сидели люди. В опрятных чистых одеждах, с приятными лицами и о чем-то сосредоточенно думали. «Зал раздумий», - понял Миша. Он сел на свободное место. Задумался.
Чего он хочет? Ясно чего – денег! В жизни ему всегда не хватало именно денег. А что на эти деньги взять? Ведь, деньги есть – а что на них покупать? Чего-то он не видел здесь магазинов. Да и сколько просить? А вдруг подумают, что он – жадный. А жадность - это грех. Быть всегда радостным? Ну и что? Всегда радуются всему только дураки. Можно быть радостным вечно, но вечно можно и испытывать чувство голода. Можно попросить быть здоровым. Ведь, главное – это здоровье. Хотя… Какое здоровье? Он ведь, уже умер. К чему оно? О! Жену!!! Добрую, ласковую, тихую… Нет. Тоже не то. А где с ней жить? Да и любая женщина, какая бы она не была хорошая, через пятерку лет надоест хуже… Нет, не то. Тут на веки вечные!
Ладно. Систематизируем. Вещь. Что я хочу из вещей?
Теперь уже, в принципе, ничего не надо. Тогда состояние. Быть сытым. Но тогда могут сделать так, чтобы все время мучила меня тоска. Интересно, почему просто нельзя быть счастливым? Что же пожелать!?
В раздумьях время шло быстро. И прошло его достаточно много, но в голову так ничего дельного и не пришло. Чтоб немного отдохнуть, Михаил стал разглядывать людей. «Интересно, о чем они думают?» - Подумал он и тут же увидел, как недалеко от него человек с просветленным лицом направился к двери зала.
- Видимо, что-то надумал. – Сказал голос рядом с Михаилом.
- А Вы откуда знаете? – Спросил Михаил своего соседа, мужчину лет сорока.
- А Вы посмотрите на лица тех, кто здесь сидит.
Действительно, у всех были лица мрачные, можно было бы сказать, что на них отпечаталась неземная мука. И только у того, кто пошел к двери, лицо было просветленным и радостным.
- А Вы тут давно? - Спросил Михаил соседа.
- Лет сорок или около того. Недавно.
- Ни чего себе! Недавно!
- Тут люди и по тысяче лет сидят. Все выбрать не могут. Очень уж у них много желаний. И много вопросов, на которые уже не получишь точного совета. И вот у меня тоже. Если бы мог снова умереть, давно бы уже умер с досады.
- А чего так?
- Да вот, видишь, вопрос-то я профукал! Спросил, не поверишь что!
- Что?
- А как же это так, если бога нет?
- Да уж. Мог бы Ему такое и не говорить.
- Ты, балда! Я умер коммунистом, а значит, и атеистом в 1962 году. Гагарин летал…
- Да в курсе я.
- И чего ты за столько лет надумал?
- Чего только не передумал. Все не то. Тут такая история, что думы эти – настоящие адские муки. Тут народ уж с ума сходит. Единицы только и уходят. А что они надумали – никто не знает. А если и догадывается кто, то боятся опростоволоситься. Все тут с вопросом сплоховали.
- Это точно. Я вот про ад спросил.
- Да, тоже чудак.
- Слушай, а если всем вместе посовещаться?
- Так тут с тобой никто разговаривать не будет. Все злятся друг на друга.
- Тогда нужно спросить у тех, кто придумал.
- Так тебе и сказали! Любой из них тебе вот так дословно ответит: «А ты сам придумай!»
- Тоже верно. Они-то мучались… Да и что для одного – мечта всей жизни, то для другого, может, и вовсе не надо. А кто-то пробовал попросить к жизни вернуться?
- Я ни одного не знаю. Кому охота обратно туда? Зато, говорят, тут один наркоман додумался. Попросил дозу.
- И что?
- Ничего. Получил. Его уже больше 20 лет ломает. А впереди - вечность. Сам не видел, но знающие люди говорят.
- А где те, которые высказали свою просьбу?
- Сам не знаю, но люди знающие говорят, что там, где их желания. – Сосед наклонил голову, и заговорил шепотом. – Многие, говорят, приведениями вернулись в мир живых.
- Так, может…
- Тоже не выход. Это ж на веки!
- Да.
Оба снова замолчали, и погрузились в раздумья. Прошло немного времени, как недалеко от них со скамьи встала женщина, и на чистом немецком сказала между словами брани, что-то типа того, что Михаил перевел на русский как: «Будь, что будет, все надоело!»
Мысли снова заходили по кругу – это не то, это не подходит, при этом меня не правильно поймут. А это грех. Интересно было бы спросить так у Господа: «А можно мое желание будет грехом?» Вот, действительно, балда! Если бы можно было все вернуть, то он бы не задал Господу свой глупый вопрос!
- Слушай, - пихнул он в бок соседа, - если бы ты знал то, что знаешь сейчас, какой бы ты задал вопрос.
- Отстань. Надоел. Все это за наши грехи! Вот сиди и разрывайся между греховными пожеланиями. А в итоге – все только наказание! Это ж навечно!
- Нет, ну все-таки?
- Я бы спросил: Господи, чего же мне нужно пожелать? И его ответ был бы истиной, над которой не нужно раздумывать!
- Точно! Вот я дурак!!!
- Я вот до этого быстро додумался, а теперь готов себе с досады голову разбить!
- Слушай, а как тебя зовут?
- Будите его! – ответил сосед.
- Что, такое имя?
- Давай, просыпайся, просыпайся. – Сосед тихонько дотронулся до его руки.
- Ты с ума сошел?
- Так, закончили, перекладывайте его на каталку.
Михаил медленно открыл глаза. Над ним было лицо медсестры в марлевой повязке, из-под которой он услышал: «С возвращением, Миша».
Михаил повернул голову. Хирург Анатолий Николаевич стоял, и стягивал с рук окровавленные перчатки.
- Послушайте, - очень тихо заплетающимся языком произнес Михаил, - что же мне пожелать?
- А, желай что хочешь! У тебя вся жизнь впереди! – Засмеялась медсестра.
- А потом? Ведь впереди – вечность! Как же мне что-то выбрать?
- Да, сильно на него действует наркоз. Он бредит. Но ничего, скоро все буде в порядке. Все будет по-старому, Миша.