Как раз начались туннели. Поезд залетал в них, наступала тьма – она длилась минутами порой. Даже собственных рук не было видно – это осложняло дело. Свет возвращался так же неожиданно и неожиданностью своей пугал. Яростно стучали колёса, потоки весеннего воздуха врывались в приоткрытые окна, и склоны гор за окнами, то скалистые, то поросшие кустарником, были необычайно крутыми.
- Разойдитесь! Разойдитесь! – расталкивала столпившихся у плацкарта пассажиров проводница. – Имейте совесть в конце концов!
Люди жались, отступали на пару шагов, но не расходились. Наоборот, толпа увеличивалась – приходили даже из других вагонов.
- Так, - выступил вперёд начальник поезда, - по своим местам разойдёмся, товарищи! Или вас с милицией рассаживать?!
Милиционер действительно значился рядом, и слова эти вроде бы возымели действие – народ рассосался.
«Боже мой, - думала она, морщась от боли, - стыд-то какой!.. У всех на глазах в раскорячку валяюсь…»
На койке было неудобно. Узко и ног не развести. Она приноравливалась как-то бочком, но поезд сильно трясло, и она то и дело соскальзывала вниз. Чтобы не упасть, держалась руками за стойку столика.
- Ну вы как, - наклонился начальник поезда к бородатому мужику, сидевшему у её ног, - сумеете роды принять?
- Я-то сумею, - отозвался тот. – Если машинист не помешает. Он нас что – прямиком в ад решил доставить?
Лицо начальника было озабочено.
- Здесь всегда так ездят… К тому же мы опаздываем.
Бородатый лишь усмехнулся.
«Ой, угораздило меня, угораздило! – вертелось в голове. – Вот так закон подлости!.. Да зачем я вообще поехала, дура! Знала ведь, что произойти может!»
- Что делать-то, а? – испуганно взирала на начальника проводница. – Куда её теперь?..
- Как куда?! – подал голос её напарник, мордатый парень. – В матери-героини!
- Идио-о-о-от… - отвернулась от него проводница.
- Ближайшая станция через полтора часа, - сказал начальник. – Там высадим. А пока… Ничего сделать не можем.
«Он вообще врач ли? – косилась она исподлобья на своего акушера. – Может, меня пощупать вызвался…»
Бородатый поймал её взгляд и улыбнулся. Широко, душевно, но ей показалось, что в его улыбке было что-то неприятное.
Поезд ворвался в очередной туннель. Снова наступила тьма, и она не выдержала этого момента – громко и пронзительно застонала.
- Туннели эти… чёрт бы их побрал!
- Ничего, милая, ничего, - услышала она голос врача. – Зато как потом вспоминать об этом будешь – вот, мол, где ребёнка рожала!
«Какая я тебе на хер милая! – морщилась она. – Придурок…»
- Я думаю, мы здесь много помощи не принесём, - сказал начальник, когда туннель был позади. Он имел в виду себя и проводников. – Я пойду, следите за порядком, - кивнул он проводнице. – Чуть что – зовите.
Она чувствовала, как он вылезает. Эта плотность, этот сгусток, это неудобство – оно медленно, очень медленно выползало наружу и каждый миллиметр его продвижения приносил боль. Коварную, глумливую боль, которая радовалась своей продолжительности, своей силе, своему задору, которая была всеобъемлющей, сущей и единственной.
- Так-так, нормально, - слышался голос бородатого. Он похлопывал её рукой по ляжке, успокаивая видимо.
Она вдруг заметила кого-то на верхней боковой полке – той, что напротив. Чьё-то лицо, в самом углу. Глаза слезились, ей никак не удавалось сосредоточиться. Потом она разглядела – это был пацан. Маленький, щупленький пацанёнок лет семи – широко открытыми глазами созерцал он её междуножье. Заметив её взгляд, по-обезьяньи метнулся на другой конец полки.
«Гадёныш…»
Бородатый вёл дело умеючи. Время от времени кто-нибудь из пассажиров, будучи не в силах сдержать в себе любопытство, подходил к плацкарту и выглядывал из-за перегородок. Врач с проводницей их отгоняли. Врач вежливо просил не мешать, а проводница стыдила.
Когда раздался детский плач, все пережили это очень эмоционально. Кто-то засмеялся, а кто-то и прослезился даже. Люди зашевелились, заговорили.
- Кто родился-то? – крикнули врачу.
- Мальчик, - отозвался он. – Нормальный, обыкновенный мальчик. А вы думали кто – чудо-юдо?
Покрытый кровью и слизью, с вьющейся пуповиной, испуганно-диким взглядом взирал малыш на встречающий его мир. Трудно сказать, нравился ли он ему.
Счастливая же мать была слишком не в себе, чтобы оценить своё счастье.
- Чёрт! – выругалась она на очередную вспышку темноты. – Опять туннель этот хренов…