Первого декабря на улице шел снег. Шеля сидела на подоконнике, разглядывала крупные звезды, слушая «Regrets» Милен Фармер. Спать не хотелось, но и заставить себя делать что-либо она не могла. Родители ушли в гости, младший брат тихо и мирно решал физику в соседней комнате. Собака, спящая под батареей, потянулась и зевнула, глядя на хозяйку честными глазами.
-Не проси, - улыбнулась Шеля, - кормить тебя сегодня не буду. И так целую чашку супа на косточках слупила. Ты похожа на окорок в перевязочках. Знала бы, что ты такая вырастешь, назвала бы тебя не Даной, а Ветчиной. Поняла?
Собаку укоризненно взглянула на Шелю, перевернулась на другой бок и снова уснула. Затренькал телефон.
-Алё.
-Привет! – поздоровалась Ната, - как делишки? Сегодня начался декабрь…
-А я июль. Всё нормуль, - вспомнила Шеля питерский КВН.
-Ты в меланхоличном настроении? – осведомилась подруга.
-Да нет.
-Да-да. Чего тогда у тебя там Милен воет?
-Французские женщины всегда любили выть, - парировала Шеля, - в зависимости от ситуации это называлось или «петь» или «заткнись».
-Не беси меня со своим КВНом. Я видела сегодня Ваньку.
-Во сне?
-Наяву! Боже, как он мне мог нравиться? Наверное, я дура в школе была, да?
-Все были. Я тоже не понимаю, как он мог тебе нравится. Ладно, мне и в 8м классе, но тебе и в 11м! Я тут прибиралась, нашла нашу старую записку. Слушай, я до слез хохотала. Зацени.
Я пишу: «Поход! С Колезевым, Ванькой, Глебом и клопами. Я в истерике». Ты пишешь: «Поход! С Прошей, Пашей, клопами, плюс бородач с лысиной! Я в депрессии».
Я тебе отвечаю: «Поход! С тарзанкой, палаткой, земляным полом и водкой. Я в счастье!».
А ты: «Кино! Пицца» Ванька! Темнота! Я в предвкушении…».
«А я в ужасе».
И дальше по тексту.…
Или вот еще.
Ты пишешь: «Колезев решил, что два плюгавца – это они с Ваней». Интересно, что ты мне хотела сказать этой наполненной смыслом фразой?
-Я не помню, - отозвалась Ната, судя по звукам энергично жующая яблоко, - у нас с тобой на самом деле много чего странного в школе было. А знаешь, что бы мы сейчас делали, если бы там учились?
-Понятия не имею.
-Вспоминай, сегодня ведь первое декабря! Ну…
Шеля наморщила лоб, силясь припомнить.
-Ну, - подгоняла Наташка, - балда! Мы бы пришли к тебе, заварили бич-пакеты, несмотря на полный холодильник еды, и подводили бы итоги прошедшего месяца!
-Чашка кофе. Стол накрытый.
Только я за ним сижу
Вспоминаю год прожитый
И итоги подвожу, - процитировала Шеля, - точно. Было дело.
-Ага. Так вот, про Ваньку. Такой противный стал! Понт на понте. Вроде бы должен уже выйти из этого возраста.
-Нат, не забывай, Ванькой всю жизнь вертели, как хотели. Раньше его Колезев формировал полностью, как куклу какую-то, теперь он наверняка опять попал под чье-нибудь влияние…
-Я его слепила из того что было, - вспомнила Ната.
-А потом неделю руки мыла, - продолжила Шеля, - эх, школа…
-Школа-школа, я скучаю, как мы быстро повзрослели, - пропела Ната.
-Ты дуешь в секунду! – возмутилась Шеля.
-Мне можно, я не хор, - беспечно отозвалась подруга, - ладно, пойду, мне завтра вставать рано.
«Ладно, пойду» вступило в действие примерно через час. Девчонки распрощались и отправились по свом делам.
За окошком опять повалил снег. Шеля поглядела на белые хлопья, и полезла шариться по своим ящикам. Где-то через полчаса усиленных поисков на свет явилась толстая стопка тетрадей – школьные дневники. Ее прошлая жизнь, тщательно законспектированная торопливым и неровным почерком. Шеля перелистала верхнюю тетрадку. Последняя запись была датирована первым июля, днем подведения итогов июня. Места в ней уже не было.
Шеля горестно вздохнула, выудила из горы бумаг на столе тетрадь по разговорному и ручку. Завернулась в одеяло. Уселась на подоконник. Раскрыла тетрадку с другого конца. Намотала на палец рыжеватую прядку волос, вечно выбивающуюся из «хвоста». Покусала ручку, прищурила левый глаз, крупно вывела посередине листа: 01/12/2003/. Дальше текст полился, будто сам собой…
«Но я выбираю любовь в первый день осени…» - спел в свое время Буба, солист группы «Смысловые галлюцинации». А теперь уже первый день зимы. Охотнее всего я бы выбрала то же самое на всю зиму, но как-то не получается. «Сладкого ноября», как в кино, как-то не получилось. Он был веселый, кипишной, с элементами романтики (или эротики, уж как получалось), но никак не сладкий. Подводя итоги: ничего бы исправлять не стала. А итоги…
Как известно, в ноябре на ФЭУ традиционно идет смотр-конкурс академических групп 1го курса, под названием «Дебют 1курсника». Радостного события я жду с самого лета. Сценарий, благополучно сочиненный мною был готов, актеры подобраны, музыка написана, одна ведущая (то есть я) определена. Дело было за малым. За мальчиком, которого Валентина Васильевна (ВВ) мне обещала с лета. 17 ноября, я бесцельно торчала у нее в кабинете, бессовестно отлынивая от пар. Настроение было так себе, внешний вид – аналогично. Пришел Балакирев – председатель профбюро ФЭУ. Ушли Мишка, Проша и Илья. Вплыла Голубина. Грациозно упала на стул, схватилась за телефон.
-Саша? Это Валентина Васильевна. Ты где? Хорошо, подъезжай. Тебя ждет твоя ведущая…
Мне не понравилось притяжательное местоимение «твоя», но в данном случае лучше было не сказать.
Балакирев поймал мой неопределенно-нацеленный взгляд и истолковал его совершенно неправильно:
-Он тебе понравится.
-С чего ты взял, - возмутилась я, - а вдруг я скажу, что он урод?!
-Маша, - покачала головой ВВ.
-Не скажешь, поверь мне, - усмехнулся Балакирев, исчезая за дверью, - Валентина Васильевна, я договорился с «Колизеем», все будет ОК. Пока, Манюня!
Вот еще одна идиотская балакиревская привычка: называть меня Манюней. Я еще могу стерпеть, когда это произносит Голубина, в ее устах это звучит терпимо, но в его!... Начать что ли называть это двадцатидвухлетнее чудовище Сергуней?...
Пока я раскачивалась на стуле, погружаясь в свои неопределенно-хамские мысли, из двери снова повеяло сквозняком.
«Кого принесло непогодой?» - подумала я, поворачиваясь в крутящемся кресле и сшибая какие-то папки со стола. Пока я ползала под столом, собирая бумажки, у меня была отличная возможность разглядеть вновьпришедшего.
Как ни прискорбно было признать, но Балакирев (ах, да, Сергуня) оказался прав. Причем прав на все сто два. Отвратительно!!! Лучше бы Саша Пелевин (так звали моего соведущего) оказался уродом. Во-первых, на фоне урода ты смотришься лучше, а во-вторых, когда ты равнодушно относишься к человеку, или, что еще лучше, он тебе активно не нравится, тем удачнее проходит ваше совместное мероприятие. При первом же взгляде на Пелевина я поняла, что исходя из этой теории «дебют» обречен на провал с самого начала. Конечно, я не буду говорить, что мгновенно потеряла голову (крышу у меня давно уже не сносило), но то, что он мне понравился, это совершенно очевидно. Поэтому за время моего сидения под столом я собрала растрепавшиеся волосы в хвост и поправила некстати сползший с меня лифчик.
-Машенька, познакомься, это Саша, - представила меня ВВ, - Саша, это Машуля, твоя чудесная, красивая, талантливая ведущая.
Пелевин пристально посмотрел на меня и кивнул.
-Начнем завтра? – по-деловому предложил он.
Я согласно кивнула, подавив в зародыше желание сказать, что хочу начать прямо сейчас.
-Диктуй свой телефон.
-Домашний? – глупо спросила я.
-Нет, - на его месте, я бы меня убила, - давай сотовый.
Я продиктовала ему 11 цифр, записала его сотовый и уселась за компьютер.
-Когда мы можем встретиться завтра? – нарушил он паузу, сделав пару звонков по телефону.
Я судорожно вспоминала свое новое расписание. Хотела сказать «в любое время», но решила играть в деловую женщину. Открыла блокнот, внимательно изучила пять завтрашних пар. На лексикологию я обязана сходить, потом разговорный – тоже не хочется пропускать, а уж на семинар по философии я точно пойду, потому что автомат складывается из полной посещаемости и активной работы. Впрочем, на две последних пары - лекцию по философии и стилистику я могу и не ходить. Значит…
-Я могу двинуть четвертую и пятую пары.
-Ладно, я тебе позвоню. Я пойду, да? До свидания, Валентина Васильевна. Пока, Манюнь.
«Он сказал «Манюнь», или мне послышалось? Убила бы, хотя… нет. Его – нет».
Следующий день был ознаменован глубоким разочарованием: Елена Владимировна заболела, а после нее шла лекция по философии. То есть получалось, что я не попадала на практику. Вот черт!
«Если я не попаду на практику, нет смысла идти на лекцию, - логично рассуждала я, шагая рядом с Кисой по коридору, - а сейчас у нас большое окно: нет пары, потом большак, потом лекция по философии, она за пару не считается. То есть до четырех я абсолютно свободна. Пойдем ко мне, а Кис? Хоть покушаем по-человечески».
Киса поломалась немного для приличия, но согласилась – ее тоже не вставляла перспектива сидеть на лекции и слушать бред больного воображения нашего философа. К тому же все его мировоззрения мы знали практически наизусть. Все отечественное хорошо, всё заграничное плохо. Все мужчины гении, а женщины – дуры. Бизнесмены – страшные люди, а он, философ, молодец. Вот, собственно и говоря и всё.
Без пяти четыре, мы с Киселевой, сытые и довольные направлялись к институту, треская конфеты «Зула». Погода была приятная, с неба падал снежок, у памятника Кирову я заметила Пелевина. Он, надо сказать, тоже меня отразил.
-Привет!
-Привет!
-Му-му, - вспомнила классику Киса, потому что зубы ее были намертво склеены конфетой.
-Ты ж мне вчера говорила, что у тебя пары в это время! - не упустил возможности подколоть меня Пелевин.
«Говорила, говорила, много я тебе чего говорила!».
-Ну, перепутала! – вызывающе сказала я, и тут же отыграла назад, - понимаешь, я плохо ориентируюсь в новом расписании, и думала, что у меня практика по философии в два часа, а в четыре лекция. А оказалось – наоборот. А идти на лекцию не имеет смысла. А практика.… Ну ладно, один пропуск он прощает…
-Му-му, - подтвердила Киса, пытаясь расцепить челюсти.
-Знаешь что, иди-ка ты на свою практику, а порепетируем мы позже.
-Но я настроилась не ходить, - заикнулась я.
-Му-му-му, - закивала Киса.
Но Пелевин был неумолим.
-Пойдешь, и всё тут. Я сейчас уезжаю по делам, вернусь в пять.
-Но пара заканчивается в 17.30, - упрямилась я из последних сил, - что ж тебе, полчаса ждать…
-Ничего, подожду. Позвоню в 17.30. Шагай на пару. Увидимся.
-Му-му, - согласилась Киса, беря меня под руку и подталкивая по направлению к УПИ.
Кое-как отсидев философию и даже получив незаслуженный плюсик за доклад, прочитанный из Кисиной книжки, я спускалась по лестнице, думая про себя, что философ не так ужасен, как может показаться на первый взгляд, и мой итог по результатам восьми семинаров: две точки, три галочки и три плюса. Интересно, тянет на автомат, или нет? Погруженная в размышления, я даже не сразу отразила звонок сотового.
-Алё!
-Если вам что-нибудь говорит фамилия Пелевин, - произнес мужской голос в трубке, - подойдите к аудитории И-305.
Около аудитории он сидел на корточках, уткнувшись взглядом в мой сценарий. Такой трогательный, милый….
«Что-то ты, Шелечка, сентиментальная стала, ох не к добру» - отметила я про себя, присаживаясь рядом с ним, нимало не заботясь о том, что подметаю подолом дубленки грязный институтский пол.
«И всё-таки есть в нем что-то... И глаза у него красивые, с желтыми крапинками. Кстати, так нельзя думать.… И вообще, надо думать о сценарии.… О сценарии!!!! Интересно, почему я не могла написать чуть более откровенный сценарий? Где бы предусматривалось что-нибудь более интимное, чем дурацкие шутки. Хотя… смотря как читать эти шутки.
И тут пришла ВВ. Послушала нас вместе, сказала, что вроде бы ничего.
- Манюня, задержись на минутку. Постарайся почувствовать его. Как следует.
-Мне что же, переспать с ним? – озадачилась я проблемой.
-Всё, что угодно, - позволила Голубина, - идите, репетируйте.
-Я не хочу сегодня репетировать! – заявил Пелевин в коридоре, - давай завтра встретимся пол – одиннадцатого и всё прогоним. Учи текст наизусть.
-Наизусть, - пришла я в ужас, - и завтра в пол-одиннадцатого?!
-Да, а что?
-Это рано! – я сдержала желание объяснить ему, что я буду еще спать в это время и поэтому придумала отличную отмазку, - понимаешь, я буду распрямлять волосы в парикмахерской.
Пелевин посмотрел на мою голову, потом, видимо, припомнил изящную метафору Есенина «Со снопом волос твоих овсяных // Отоснилась ты мне навсегда» и неуверенно кивнул.
-Давай попозже, - гнула я свою линию, - в одиннадцать.
-Но в 12 начало, - проявил он недовольство.
-Ты, что сомневаешься в собственных талантах, - поддела я его. – Ну и все. Завтра в 12… где?
-Я позвоню тебе.
-Пока.
Я вышла на улицу. Что-то странное творилось вокруг. Валил снег, тьма стояла кромешная, а я шагала по обледеневшему проспекту и чувствовала себя абсолютно счастливой. Прокручивая в голове только что произошедший диалог, я отметила, что не ляпнула ни одной глупости и ни разу не соврала ему. Разве что парикмахерская… А что, буду с ним честной до конца. Не такая уж и плохая это идея – распрямить мои кудри. Смотреться будет хорошо, я уверена. В порыве вдохновения я зашла в ближайший салон, выяснила, что распрямить волосы я могу за 280 рублей завтра, прямо перед концертом и отправилась домой.
Вечером позвонила Голубина.
-Как тебе Саша? – поинтересовалась она.
-Да вроде бы ничего, - промямлила я, засыпая на ходу, - с понтом, конечно, а так, в целом, нормальный мальчик.
-Нет, он не нормальный, - поспешила пояснить Голубина, - он чудесный, необыкновенный, замечательный, талантливый… не распространяюсь.
С мыслями об «умном и талантливом» я и отправилась спать.
Утром мне так и не удалось выспаться. Исполняя свою вчерашнюю идею, я отправилась в парикмахерскую.
-Здравствуйте, - заплетающимся со сна языком пробормотала я, - распрямите мне, пожалуйста, волосы.
-Утюга у нас нет, только фен, - ответствовала мне ехидная тетка за стойкой.
Забегая вперед, могу сказать, что до меня только в пять вечера дошло, что это была шутка.
-Ну давайте феном, - согласилась я, усаживаясь в кресло.
Ехидная тетка намочила мне голову, сунула фен в розетку и…
«Что же произошло?» - спросите вы меня.
А я вам отвечу, что в том-то и дело, что ничего не произошло. Ни одна розетка в парикмахерской не работала. Злая до ужаса от осознания собственного бессилия (пойти домой по морозу с мокрой головой я не могла, а сидеть и бездействовать не было времени) я самолично потыкала во все розетки пальцем, и, о чудо! Не прошло и получаса, как в туалете обнаружилась одна работающая! Так что красивую прическу мне сооружали между стиральной машиной, неизвестно что делающей в парикмахерской и унитазом. Но зато результат стоил всех потраченных усилий. Волосы лежали идеально, волосок к волоску. Ехидная тетка набрызгала их каким-то средством, и теперь они, став тяжелее, были как в рекламе шампуня «Пантин»
Придя домой я быстренько оделась в белую рубашку и черные штаны (мы должны были выглядеть официально), подвела глаза черным карандашом, отметила свое потрясное сходство с Авриль Лавинь и поскакала в институт, благо уже доходило одиннадцать.
Пелевина я встретила у входа.
-А я как раз собирался тебе звонить, - сообщил он, с восхищением глядя на меня. Какая же у тебя красивая прическа.
-Старалась, - улыбнулась я, хотя была в шоке от того, что мне говорят комплименты. За полгода общения с Димоном я как-то отвыкла от них… А Пелевин… Мы знакомы три дня, а он ни разу не сказал, что все страшные девочки в городе мои подруги. Я в шоке!!!
Мероприятие под кодовым названием «Дебют Саши Пелевина» удалось, как мне показалось. Мы выходили и шутили, а зал смеялся. Изредка, но смеялся. Когда начался концерт, мы решили появляться на сцене по очереди.
-А сейчас, - растекался мыслию по древу Пелевин, - перед вами выступит танцевальный коллектив «Феномен-А».
Я в ужасе замахала руками: дэнс – команда в данный отрезок времени плясала на дебюте ФФК в другом корпусе.
-Ага, - отразил меня Пелевин, - перед вами не выступит «Феномен – А», но зато вы послушаете Конину Александру с песней «Герой не моего романа».
-Ну, чего стоишь, - ткнула я в спину девочку в белой бальной юбке (А из Волочковой пачки можно сшить чехол для тачки), - иди, пой!..
-Я не могу, - проблеяла девочка, - я не умею петь.
-Так зачем записалась, дура эфиопская, - вышла я из себя.
-Это не я, - пискнула несчастная, - записалась петь Сашка Конина, а я ей только подтанцовываю.
-А-а, - подобрела я, - ну тогда ладно. А где она, эта Саша?
-А ее нет пока…
-Так что же ты молчишь, - взбесилась я, высовываясь из-за кулис и суфлируя Пелевину, что Саши с «героем не ее романа» тоже нет.
-А, - правильно истолковал он мои неопределенные жесты, - Александра Конина петь для вас тоже не будет. И что же мне делать?
-Раздевайся! – понеслись веселые голоса из зала.
-Я? – на секунду растерялся Пелевин, - может, не надо?
-Надо! Надо! – зал был настроен решительно.
-А я Саша Конина, - раздался густой бас у меня за спиной, - когда мой выход?
На вид я бы дала этой девочке 56 размер. На возраст – лет пятнадцать. По уму – мне вообще хотелось стукнуть ее, но я опасалась, что если она ответит – хуже будет только мне. Я свирепо взглянула на певицу и решительной лыжной походкой отправилась на помощь Пелевину, который решал с залом мировую проблему: раздеваться ему или нет.
-Конечно да, - встряла я в полилог, - только не здесь, а за кулисами.
Пелевин в непонятках уставился на меня:
-Ты посылаешь меня раздеваться за кулисы? Меня?
-Да. Иди начинай, а я сейчас подойду. А вы, - обратилась я к залу, - сидите и смотрите, как Саша Конина поёт песню «Герой не моего романа».
Самое странное ощущение после общения с ним: меня не тянет быть Шелей. Мы бок о бок прообщались около семи часов подряд, и я ни разу не пошутила глупо, да и вообще, ни разу не пошутила. Мы обсудили всё на свете… инимажинабль!
После концерта мне стало очень грустно. Я позвонила Наташке и она, недолго думая, посоветовала мне отправляться к Димону. От нефиг делать я набрала его:
-Димон, привет! – ангельским голосом завела я, - как дела?
-Всё нормал, - на заднем плане слышался шум; ему явно было не до меня.
-А я хотела напроситься к тебе в гости, - гнула я свою линию.
В трубке воцарилось молчание.
-Ну… меня вечером не будет дома.
-Ну, ничего, я приду на ночь, - не отставала я, чувствуя себя Дурой с большой буквы.
-Ну, если так, то приезжай. Часам к 11ти – 12ти, - милостиво позволил Димон, - А что мы будем пить?
«Чай – хотела сказать я, но промолчала, пояснив Димону, что если ему хочется, мы можем ночью сходить в «Купец».
-Ну уж нет, - решительно отказался он, - никто из нас никуда ночью не пойдет.
Слово «из нас» мне понравилось. Оно наводило на счастливую мысль, что «нас» будет много и я не буду чувствовать себя такой уж идиоткой.
-А кто еще будет, - мило поинтересовалась я.
-Ты и я, а что, тебе мало?
Дурацкая привычка, отвечать вопросом на вопрос.
«Мало» - хотела сказать я, но предпочла этого не говорить. На этом и порешили. Вскоре я была уже дома. Позвонила близняшкам, не зная, как преподнести им новость о том, что не собираюсь идти в «Эльдорадо». Но, как оказалось, они и сами не знали, как сказать эти же слова мне. Потому что утром к ним неожиданно нагрянули мальчики из Челябинска, а потом, для полного счастья, мама. Договорившись, что они всё-таки зайдут за мной, а потом мы вместе решим, что делать, я пошлепала в ванную. Сменила белую блузку на белую майку, освежила макияж (несмотря на то, что Димон видел мне в каком угодно виде, ходить распустехой при нем как-то не хотелось) и уселась перед телевизором в ожидании.
Родители были свято уверены в том, что я иду в «Колизей» - вести затянувшийся «Дебют», близня обещали зайти часов в десять. Ровно в 22.00 на пороге появилась Дашка. Абсолютно ненакрашенная, на фоне размалеванной меня она смотрелась как «Черный квадрат» Малевича на фоне «Коронации Марии Медичи» Рубенса. Мамочка вполне могла что-нибудь заподозрить.
-Ты чего не накрасилась? – с нажимом спросила я Дашку, больше всего боясь, что она забудет о том, что является моим алиби и ляпнет что-то вроде: «Так всё равно ведь никуда не идем!»
Умница Дашка моментально нашлась:
-Что-то у меня в последнее время началась жуткая аллергия на средства макияжа. Ну ничего, похожу так одну тусовку. Там ведь всё равно одни первокурсники, да?
Мама успокоено кивнула и проводила нас до двери.
-Веселись, доча!
В машине, припаркованной около истфака УрГУ я обнаружила Наташку и двух новых знакомых из Челябинска – Женю и Ваню.
-Куда едем? – бодренько поинтересовались они.
-Для начала к нам, - скомандовала Дашка, - а дальше как попрет.
Близнячья мама оказалась очень милой и гостеприимной. Все дружной толпой сидели на кухне и пытались вести светскую беседу. Странное это было застолье! Мальчики всеми силами старались обходиться без мата (к их чести, отмечу, что это получалось, просто их речь была полна пауз), я решила воздержаться от своих шуток и мило беседовала с мамой о преимуществах сотовой связи, откровенно намекая на то, что пора бы ей наконец купить дочкам телефон. Скоро атмосфера стала совсем непринужденной, Наташка и Женя с Ваней принялись изучать инструкцию к микроволновке, яростно споря между собой, нужно ли ставить еду в центр тарелки или на край, мы с Дашкой и мамой как-то скатились на обсуждение меховых изделий. В ответ на мой рассказ о шубных фабриках Греции и о том, что шуба из шиншиллы должна быть пятой в гардеробе, Дашка заявила, что хочет двадцатым номером шубу из бобра «и чтобы сзади обязательно болтался хвост лопатой, такой бобровый-бобровый». Я тут же решила, что это очень оригинально, и много людей будут интересоваться Дашей на улицах.
-А может даже будут подходить и просить посмотреть поближе, - вдохновенно гнала я.
-Хоть бы деньги брала за просмотр, - вздохнула мама.
-А что, - развеселилась Дашка, - плати пять рублей и дергай сколько хочешь.
-Мне не нравится тариф, - заявила я, - лучше так: плати 50 рублей и дергай хвост пять минут.
Мы еще немного поговорили о ценах, а потом, взглянув на часы, я отправилась звонить Димону.
-А-алё, - в трубке слышался гул голосов и рев музыки.
-Ты где, - поморщилась я.
-Я в кофейне «Бум» на какой-то вечеринке. Ты собираешься ко мне?
-Пока да.
-Ладно, я приеду домой и тебе перезвоню.
Я еще раз поморщилась и нажала отбой.
Ровно через двадцать минут телефон опять запиликал.
-Шеля, я уже дома. Жду.
«Очень мобильно, за 20 минут добраться из центра до того места, где живет Димон. Видимо, ему сильно хочется меня увидеть» - с мыслями о том, что моя самооценка просто зашкаливает, я и отправилась собираться.
Мальчикам из Челябинска неожиданно пришла в голову идея поехать обратно домой, поэтому мне даже не пришлось волноваться за выбор транспорта между ловлением маньяка и пешей прогулкой по морозцу. Веселая компания довезла меня прямо до Димоновского дома. Я любезно попрощалась со всеми и отправилась искать приключений на свои вторые девяносто.
При ближайшем рассмотрении Димон оказался почти не пьяным, поэтому часа полтора мы просто вываливали друг на друга новости и события последних полутора недель, которые мы не виделись. В час ночи Димон заявил, что хочет спать, и предложил постелить мне на диване. От дивана я отказалась по двум причинам: во-первых, потому что он был сломанным, и после спанья на нем в свой день Рождения меня крючило как Квазимодо после ночевки на пороге комнаты Эсмеральды. А во-вторых, я вообще не хотела спать, а была бодра и весела как молодая луковка весной. Димон, невзирая на моё сопротивление, улегся-таки в кровать и выключил свет. Я в это время сидела в кресле и увлеченно болтала о чем-то своем. В разгар рассказа о прелестях Пелевина Димон открыл глаза.
-Шеля, расскажи мне сказку.
-Какую, - озадачилась я.
-Волшебную.
-А про кого? – поспешила я уточнить.
Димон посмотрел на меня как на неразумное существо:
-Про волшебника.
-Хорошо, - я оглянулась по сторонам в поисках вдохновения, обозрела Димона, потом батарею бутылок стоящую в коридоре и увеличивающуюся не по дням, а по часам, и решила черпать сюжеты из реальности.
– Жил-был мальчик, и звали его Дима. И однажды Дима пошел в лес.
-Зачем, - заинтересовался Димон, уже понявший, что сказка имеет какое-то отношение к нему, - зачем я пошел в лес?
-Сдавать бутылки, - вывернулась я.
-Шеля, на кой мне сдалось тащиться с бутылками в лес?!
-Глупый какой, - разозлилась я, - чтобы их сдать.
-Кому? Леснику что ли?
-За лесом был пункт приема тары. И вообще, это же сказка!
-Ну ладно, - милостиво позволил Димон, - продолжай.
-Шел Дима по лесу с мешком бутылок и увидел, как восемь здоровых мужиков избивали старичка, привязанного к дереву.
«Что ты плетешь?» - спросила я сама у себя, и не найдя ответа бодро продолжила:
-И тогда Дима решил помочь…
-А кому я решил помочь? Мужикам добить старичка?
-Это добрая сказка, - пояснила я, еле сдерживая смех, - поэтому ты решил помочь старичку. Ты залез на кедр и стал кидать в мужиков шишками. Минут через пятнадцать ты подумал: «А зачем я кидаю шишками, если у меня есть бутылки?..» - на этом месте меня пробрал истерический смех. Димон, которому было совсем не смешно, снова решил внести ясность.
-Я что же, спустился с дерева за бутылками?
-Зачем, - искренне удивилась я, - ты сразу взял их с собой на кедр. И вообще, не перебивай меня! Ты кинул мешок с бутылками, попал, и все погибли. Перед смертью, старичок завещал тебе свою волшебную палочку.
-А где волшебник? – в очередной раз не догнал мою мысль Димон.
-А вот такой вот хреновый волшебник, - трагическим тоном сказала я.
-Значит так, Шеля. Мы с тобой в неравноправных позициях. Мне совершенно не нравится, что ты сидишь, а я лежу, - решил Димон перевести тему.
«И что же мешает тебе сесть, борец за равноправие» - подумала я и не решилась озвучить эту мысль, боясь, что если Димон сильно разозлится, то выставит меня вон из дома.
-…и поэтому, - закончил он свою мысль, - раздевайся-ка и ложись. На мою дружескую кровать.
-Как трогательно. Но я не хочу спать, - сопротивлялась я.
-Тогда будем лежать и разговаривать. Ложись.
-Ну, хорошо, - вздохнула я, аккуратно сняла свитер, брюки, колготки и осталась в трусиках-шортиках и белой майке. И моментально замерзла.
-И кто тебя учил спать с открытым окном? – ворчала я, трясясь под выделенным мне покрывалом, - давай закроем.
-Эх, Шеля, ты так меня не понимаешь!...
«Если честно, я не понимаю, к чему это сказано. Он подводит меня к какой-то очень ценной мысли?».
За окном было минус девять градусов. По комнате гулял ледяной ветер. В последний раз я тряслась так в школе, на уроке алгебры, когда боялась, что меня вызовут к доске. Когда мои зубы начали выбивать чечетку, Димон сдался.
-Шеля, хватит трястись!
-Н-н-н-не м-м-м-мог-гу, - я постаралась ответить ему веселым и довольным голосом, но, по-моему, это слабо получилось.
-Иди ко мне под одеяло!
Я в недоумении уставилась на него.
-Ну, чего ты ждешь!
Под одеялом оказалось теплее, чем без него.
-А теперь ты меня грей, Шеля, - с этими словами Димон сложил на меня ноги.
Я вздохнула и подвинулась поближе.
«Всё-таки с ним бывает хорошо… Иногда… Редко… Реже чем плохо… Фу, какую же я чушь думаю!..».
В проигрывателе зазвучала знакомая мелодия. Одна из трех любимых песен Димона.
-Под эту песню мне надо обязательно кого-нибудь обнимать, - нарушил он молчание.
Я не усмотрела в этом ничего плохого, отлично зная, что эта песня его очень загружает, поэтому не убрала с себя его руки и сама поудобнее устроилась рядом. Атмосфера накалялась очень быстро. Через куплет мне показалось, что воздух в комнате уже можно резать ножом. В последний раз эта метафора посетила меня в Египте, при температуре +52 градуса, когда девятилетняя я вышла из магазина с мороженым в руках, и оно растаяло секунд за десять, я только раз успела откусить любимое лакомство. Как давно это было! А потом хозяин лавки, который торговал всем чем попало, предложил мне погладить чучело шакала. Я, на свою голову, согласилась, понятия не имея о том, что чучело механизировано и оснащено пультом дистанционного управления. И только я осторожно дотронулась до лохматой морды, как хозяин нажал на кнопочку. Шакал покосился на меня круглым желтым глазом и недружелюбно зарычал. Мои визг слышали все туристы, пирамиды, Сфинкс и рядом стоящий храм царицы Хатшепсут.
В моей голове моментально начали проводиться параллели. Растаявшее мороженое, неожиданная гадость со стороны шакала… Или хозяина магазина?.. невинная история из детства моментально трансформировалась в реалию моей юности. Жара – это раскаленная атмосфера в комнате, хозяин магазина в данный момент поглаживает меня и что-то нежно нашептывает мне на ушко, шакал это… Ой, мама! Он, кажется, опять за старое!!! Интересно, какая роль мне отводится в этой неблаговидной истории? Растаявшего мороженого? Решив не ждать пока я растаю, я вывернулась из объятий «хозяина магазина» и невзначай сказала:
-А у меня месячные!
Димон моментально убрал руки:
-Ты врешь!
-А вот и нет, - радовалась я, - у меня самые настоящие внеплановые месячные! Только сегодня начались!
-Шеля! – вышел Димон из себя, - вот так всегда! Когда я тебя хочу, у тебя начинаются месячные!
-Жизнь полна несправедливостей, - философски отметила я, - а когда у меня еще начинались месячные в твоем присутствии?
-У близней. Вспоминай как следует.
«Ты врешь, - мысленно ответила я ему, - в ту ночь ты приставал к Биче и не мог меня хотеть». Вслух же выдала единственное возможное оправдание:
-Ну, что делать… Может быть у моего организма такая защитная реакция на тебя. Каждый защищается как может. Вот бабочки, например, маскируются под цветы, а гусеницы под стволы деревьев, это мимикрия называется. А вот выхухоли…
-Шеля, - заныл Димон, - забей на месячные! Я тебя очень прошу.
-Я не могу, - я просто излучала оптимизм и благодушие, - не могу и всё тут.
-А ты докажи, что у тебя месячные…
-Мамой клянусь. У меня и правда месячные. И правда внеплановые. Ну что тут поделаешь?
Обиженный и неудовлетворенный, Димон повернулся ко мне спиной:
-Я максималист, Шеля. Или всё, или ничего.
Спустя пять минут он снова нарушил молчание:
-А ничё, что я к тебе спиной?
-Чё, - весьма нелюбезно ответила я.
Димон повернулся лицом:
-Так лучше?
-Да.
-А на месячные забьешь?
-Нет.
Димон снова продемонстрировал мне спину.
-Димон, чё! – капризно протянула я.
Тот опять повернулся, видимо, осененный какой-то мыслью:
-Я вспомнил! Первые три дня считаются безопасными! Тебе можно!
Я вспомнила какую-то заметку в «Спид-инфо», в которой говорилось, что надежность этого метода – процентов пятьдесят. И если учесть, что на экзаменах я всегда вытягиваю тот билет, который не выучила, что когда я прихожу на остановку, автобус гарантированно уходит из-под носа, что у 90% населения земли положительный резус-фактор, а у меня отрицательный, что 2% людей спят на животе, и я, конечно, к ним отношусь, то по-любому я буду в той счастливой «залетной» половине.
Мысль не в тему: «Интересно, почему лошадям в деревне кричат: эх, залётные!»?
-Нет, Димон! Не хочу. Не хочу и всё тут. Рискованный метод.
Димон обиженно засопел:
-Шель, я же не дурак, чтобы делать девушке кучу маленьких Димонов.
Моё развитое воображение очень живо представило меня в окружении маленьких Димончиков. Все до пояса мне не достают, и все прыгают вокруг, копошатся, чего-то хотят, и я одна, среди них, как Гулливер в стране лилипутов... Отогнав ужасное видение, я озвучила свои опасения:
-А не получится так, как в «Матрице», где программа «Смит» уже исчерпала сама себя?
-Ты смотрела третью Матрицу? – обрадовался Димон, обожающий этот фильм.
Я быстренько подумала, что от обсуждения Матрицы он опять захочет перейти к обсуждению более насущной проблемы, и решила пресечь домогательства на корню:
-Конечно, смотрела. Вот если бы Тринити не умерла, я бы точно с тобой переспала.
-Тринити не умерла! – оживился Димон.
-И бедная Лиза тоже не утонула! – издевательски поддакнула я.
-Вот именно! И Муму жива!
Я презрительно фыркнула и отвернулась.
-Это издевательство какое-то! Шеля, ты что ко мне, за новыми впечатлениями ходишь, да? За ощущениями?
От возмущения у меня пропал голос. Пришлось срочно сделать вид, что я крепко и беспробудно сплю. Димон же не успокаивался:
-Вот лежишь тут такая тихая, просто сама невинность, а потом встанешь с утра, и запишешь всё, о чем я тут тебе рассказывал! Знаю я тебя! И опять новый роман состряпаешь. Как у тебя всё просто!
В моей памяти моментально всплыло выражение «Зануда – это тот, с кем легче переспать, чем объяснять, что ты не хочешь». Да, в конкурсе зануд Димон точно бы занял первое место. На самом деле хочется ему сказать: «Давай уже переспим, и потом просто поговорим, как люди». Напуганная этой мыслью, я ущипнула себя за ногу: нельзя так делать!
Димон же продолжал зудеть:
-Обещай мне, что больше никогда не будешь описывать наши с тобой дурацкие диалоги. Никогда!
Я скрестила пальцы на руках и на ногах и самым честным голосом подтвердила:
-Никогда.
В шесть утра мне на сотовый перезвонила мамочка, чтобы узнать, как же идут мои дела в «Колизее». Я заверила ее, что всё чудесно, что мне необычайно весело и часа через три я буду уже дома. По маменькиному тону я поняла, что она не поверила ни единому слову, но всё приняла как должное. Я взглянула в окно: начинался новый день. Над городом висел серый туман, люди собирались на работу, бибикали машины, из комнаты слышалось сопение спящего Димона. Если вы подумаете, что на фоне всего этого мне открылась истина, или меня посетила какая-то философская мысль, то, вы так ничего и не поняли. Единственная фраза, которая всплыла в моем мозгу: «Ну вот, началось в деревне утро». Вслед за ней пришла мысль о том, что у меня сегодня пары, и, кажется, это английский и грамматика. Следом за учебной мыслью прилетела новая: пора домой. Я прислушалась к своим ощущениям: уходить не хотелось, но и остаться тоже как-то не тянуло. Ничего особенного, обычный утренний синдром. Даже если ничего не было, всё равно остается какое-то странное ощущение неудобства. Как будто при свете дня всё становится совершенно не таким, каким было ночью.
Я вздохнула и отправилась будить Димона. Но он, как выяснилось, уже сидел в кровати, единолично кутаясь в любимое одеяло. Я не спеша оделась, подправила макияж на глазах, подкрасила губы. В разгар причесывания волос, Димон, внимательно следящий за моими действиями, очнулся от сонного состояния:
-Ты только не говори друзьям, что у меня ночевала, а то они не поверят, что мы с тобой не…
Просительный тон, будто я сейчас собираюсь в типографию, чтобы повесить растяжку над колоннами УрГУ о том, где я была в ночь с 19го на 20е ноября.
-Не скажу, не волнуйся.
Димон вздохнул с облегчением, проводил до двери, подставил щеку для дежурного поцелуя:
-Пока, Шеля. Приятно было пообщаться.
Я улыбнулась:
-Ты не умеешь врать. А я умею высаживать. Пока.
Захлопнулась дверь, лязгнул замок. Димон отправился досыпать, я отправилась домой.
На автобусах, да еще и с утра я не ездила очень давно. К хорошему быстро привыкаешь, у меня из головы вылетело, что есть такое явление как давка. Прождав полчаса, я с большим трудом втиснулась в середину салона и отправилась домой. Маменька уже укатила в больницу, бабуля в церковь, папа на работу, брат – в школу, так что дома была только собака, которая никак не могла мне ничего сказать, даже если бы очень хотела. А она, судя по всему, не очень-то и хотела. Спала себе тихонечко на ковре в моей комнате, и даже встретить в прихожей вернувшуюся хозяйку было ей не под силу.
Я проспала до двенадцати и вышла из дома пораньше в надежде не опоздать как обычно в институт. На подходе к УПИ я неожиданно вспомнила, что к двум-то я, конечно, не опоздаю, но вот английский у меня с двенадцати и на него я уже не пришла. В порыве озарения я решила не ходить и на грамматику. Вместо этого я отправилась к Наташке на работу и проторчала там часа три, упомянув и месячные, и Тринити, и Муму, и даже бедную Лизу.
Когда я вернулась домой, маменька уже ждала меня с ехидной улыбкой на лице:
-Где была?
-В институте.
-А-а, - успокоилась она, - то-то тебе все девочки просто узвонились, интересуясь, где же это ты пропадаешь.
-Вот же дурочки, - с чувством сказала я, поставив точку на этом неприятном разговоре, и отправилась в комнату.
Расстелила постель, задернула шторы, чтобы в комнате было не так светло. Засунула в проигрыватель диск Милен Фармер (в последнее время я как-то переосмыслила ее творчество и приноровилась засыпать под нее).
Годы изучения французского сделали свое дело: я даже в полудреме машинально переводила текст, который отлично знала: «Нет больше сожалений, доверяй мне и на каждое «выхода нет» отвечай безразличием чувств. Нет больше сожалений, держи обещание, ты знаешь, что зима и осень никогда не встретятся…».
Развитие действия закончилось. Всё встало на свои места.
Димон не исчез насовсем из моей жизни. Я сама больше ни разу не видела его, но периодически находились какие-то новые общие знакомые, иногда давали знать о себе старые. Периодически возникали какие-то ассоциации.
Помню, однажды мы с близняшками по чистой случайности оказались в «Карабасе» и дружно отметили, что стриптизер на сцене убийственно похож на Токса, только с длинными волосами. Токс, Миник, Димон… какая разница? Все они остались для меня чем-то единым и неделимым.
В начале зимы мы с Коростелевой взяли моду ходить на каток. Поначалу я с трудом удерживала равновесие на коньках, цеплялась зубцами за землю, постоянно падала, набивая новые синяки и шишки, сшибала других любителей массового катания и подавала звуковые сигналы в тональности си-минор. Чтобы избежать всего вышеперечисленного и уберечь свою нервную систему, Коростелева приноровилась таскать меня за собой, а потом я подключила к этому делу Костю, Юру, Никиту, которому я повесила кличку «Неной», за его милейшую особенность нудить на все темы сразу, и коростелевского знакомого, которого звали Яриком. Справедливости ради, хотелось бы отметить, что с Яриком-другом-Димона тот не имел ничего общего. Из того факта, что со мной носились как с тухлым яйцом, то есть бережно и нежно, чтобы не разбилось и не стало бы еще хуже, я вывела очередную теорию. Согласно ей, я была потаскушкой, а все те, кто меня таскал – моими потаскунами. По итогам зимы я собиралась выбрать лучшего потаскуна сезона 2003-2004. Об этой забавной, как мне тогда казалось, затее, я рассказывала всем и каждому. Призадумалась я только тогда, когда ко мне подъехал какой-то молодой человек и спросил:
-А ты и есть та девочка, которую нужно таскать?
-Да, это она, - гордо возвестил подъехавший Костя, - Шель, а пойдем на четвертую фабрику звёзд, а?
Я оценивающе посмотрела на него и выдала ответ, вполне соответствующий моей самооценке в четыре с половиной балла, при условии, что нормальной считается самооценка в единицу:
-Ну и что хорошего в твоей затее? Меня возьмут, а тебе обидно будет.
Костя демонстративно надулся и уселся на ближайшую кучу снега:
-Ищи себе другого потаскуна, Шеля. Ты меня очень сильно обидела.
-Поехали, проедем кружочек? – предложил новый потенциальный потаскун.
Я обозрела Костю, всё еще сидящего в сугробе и согласилась.
Уже через круг я выяснила, что потаскуна зовут Андрей, и что он Костин старый знакомый.
-А откуда ты знаешь Костю?
Я добросовестно принялась пояснять ему, что у нас с Костей была общая поточная лекция по культурологи, и я сидела за ним и всё время шутила. Из того периода Костя помнит только то, что одна единственная шутка была более-менее смешной. Надо сказать, что за лекцию я выдавала шуток по десять, и мы смеялись над ними до слез. И так было в течение семестра. А официально мы познакомились только тогда, когда мы поехали к одному… м-м-м… знакомому на дачу.
-К какому знакомому?
-К Диме, - пояснила я.
-Из УПИ?
Я удивленно взглянула на Андрея:
-Из УрГУ.
-Димон? – обрадовался он.
-Да, - кисло подтвердила я, - он самый. Это на его даче мы свели знакомство с Костей.
Но Костя был уже прошедшей темой.
-А мы с Димоном в один садик ходили, - радовался Андрей, - а его ты откуда знаешь?
Пришлось ему вкратце поведать историю нашего знакомства.
Судя по лицу Андрея, он был в нокдауне от услышанного.
-Тебе было с ним весело?
-Мне с ним - да. А вот насчет обратного эффекта – не знаю, - вздохнула я, а в качестве доказательства тут же привела историю о том, как на одной из тус я покрасила спящему Димону волосы на ногах в фиолетовый цвет.
-Слушай, а он тебя не…
Вот теперь пришла моя очередь отправляться в нокдаун. Ну, Димон! Какую же репутацию он себе создал, если его друзья, знающие его еще с детского сада интересуются, а вдруг он меня…
Наверное, всё, что сделала, я сделала правильно. И если бы у меня была возможность начать всё сначала, я бы, не стала ничего менять. Наверное…
Всё-таки у нас достаточно большой город, чтобы не сталкиваться на улицах, и достаточно маленький, чтобы забыть и никогда не вспоминать.
Перефразируя Тютчева: «Димон есть сон, а сон одно мгновенье. […] И должен, наконец, проснуться человек».