- Но разве возможно – заменить кому-то Бога?
Вопрос повис в воздухе без ответа. Заменить Бога? Наверное, можно было бы придумать тысячи синонимов – вернуть смысл жизни, поверить в любовь, ощутить вкус пива, испытать радость материнства, взять невиданную высоту, создать живописный шедевр… Да мало ли что кажется стороннему наблюдателю, погруженному в размышления о собственном несовершенстве и тяготах жизни, когда он всматривается в глянцевые обложки или телеэкран, где счастливые на вид обладатели смокингов и Картье прячут за мишурой метания в поисках своего Бога.
- Почему ты молчишь!?
- Завидую.
- Кому?
- Тебе.
Ночь за окнами напоминала обветшалый занавес заброшенного театра. Она была пыльной и неспокойной и больше походила на забытье, которое бывает у тяжело лихорадящего больного. Так, не ночь, а краткая пауза между трудовыми буднями, наполненными бессмысленной суетой.
- Как ты можешь мне завидовать, когда она сказала, что не любит меня, понимаешь, не любит, не любит. Она сказала, что я хвастался перед друзьями, и что я всем растрепал, что она со мной переспала. Она сказала, что я примитив.
- Перестань кричать, соседей разбудишь, я тебя слышу. И что ты заладил: она сказала, она сказала. Я говорил и говорю тебе – больше читай. Столичный житель, а словарный запас – как у безлошадного крестьянина. Да, она не любит тебя, ну и что? Ты то любишь. Ты мчался через ночной город, чтобы показать мне ее фотографию, просто с кем-то о ней поговорить. Ты страдаешь, оставляешь в почтовом ящике цветы, посылаешь банальные открытки, насилуешь мобильный ,совершаешь кучу дурацких поступков, глупостей, безрассудств, наконец. Но ты-то любишь, любишь. Твое сердце бьется. Господи, ну как же тебе объяснить, что ты - счастлив?
- Слушай, я думал, что ты мне чем-нибудь поможешь, поговоришь с ней, ведь ты так всегда убедителен, и она вернется. А ты издеваешься надо мной!
- Я поговорю с ней.
Мой гость поднял на меня полные слез глаза. Надежда и недоверие были в них. И если она к нему не вернется, а она не вернется – уж слишком волевой подбородок был на фотографии у этой девочки, то это недоверие перерастет в неприязнь. Он не простит мне, что я не сотворил чуда и был свидетелем его слез.
- Ну, я поехал.
- Езжай, поздно уже, я тебе напишу.
Сна не было. Я мысленно прокручивал в голове свой будущий разговор с девушкой. У меня не было ни одного аргумента. Бессмысленно взывать к христианскому милосердию – мой приятель не урод, не калека и не юродивый. И объяснять, что мы познакомились в театре – просто места были рядом, тоже бессмысленно. Ну не должна же она по моей просьбе спать с пареньком, который сначала попросил закурить, а потом спросил, зачем король Лир танцует степ?
- Да, ни за чем. Просто режиссер не может себе ответить на вопрос: «А зачем браться за «Короля Лира», если нечего сказать».
Король Лир, наверное, тоже хотел быть Богом для своих дочерей и подданных. Или где-то рядом с Богом. А затанцевал, чтобы больше походить на своего Шута – искреннего и преданного философа, разделившего участь того, кого любит. Наверное, я категоричен в оценках, неизвестно, когда Лир был ближе к Богу – правящий или танцующий. В одном я уверен – находясь при власти, он никогда бы не разделил участь своего шута.
Итак, что же я все-таки ей скажу? Говорить о Шекспире бессмысленно. От моих собственных представлений о жизни за версту разит нафталином. Да и решение ее я одобряю – ее минутный приятель незрел, недалек и необразован. Да и в постели, я так понял, у них было не все гладко. А то, что он влюблен, влюблен искренне, и считанная мною энергетика настоящей любви вселяет в меня надежду, что в нашем безумном мире не все так плохо – так это мои собственные иллюзии, мои розовые очки. Вот только не пойму, инфантильный я или сентиментальный.
- Алле, извините, что так поздно, но выслушайте меня, пожалуйста, я хочу рассказать Вам сказку. В некотором царстве, в некотором государстве с незапамятных времен сложилось так, что женщины любили ушами, а мужчины – глазами. И это было просто замечательно: два человека встречались, смотрели друг на друга, а потом соприкасались ушными раковинами, и если их уши идеально совпадали – они были вместе долгие годы, у них рождались дети с красивыми гармоничными ушами и серо-голубыми глазами. Эти влюбленные смотрелись удивительно гармонично. Например, они танцевали только под тихую медленную музыку, прижавшись ушами друг к другу. Конечно, иногда случалось, что появлялось еще какое-нибудь ухо, идеально совпадающее с двумя другими, что нарушало гармонию и установившийся порядок, но это случалось так же редко, как солнечное затмение, и об этом было не принято говорить. К сожалению, непарное ухо тоже хотело любви и тоже вмешивалось в деторождение, и тогда рождались слепые и безухие дети…
- Что же Вы замолчали? Ваша сказка так хорошо начиналась и так грустно закончилась. А что будет дальше?
- Дальше я еще не придумал. У меня только что был Ваш приятель, так вот у него отпали уши.
После паузы с той стороны раздался смех.
- Тогда у меня много безухих приятелей!
- Я догадываюсь. Но он очень тоскует.
- И что Вы ему сказали?
- Я сказал ему, что у него обязательно вырастут новые уши. И еще я сказал, что Вы ему обязательно позвоните.
- А Вы уверены в этом? Мне нечего ему сказать!
- Уверен. Теперь уверен. Пожалуйста, позвоните. И слова найдутся. Он сильно влюблен и, как минимум, заслуживает сострадания. Расскажите ему про уши.
- А кто Вы?
- Это не так важно. Важно, что у меня все в порядке с ушами. Спокойной ночи.
Я повесил трубку и закурил. Чувство жалости к слепым и безухим переполняло меня. Они то не виноваты, что солнечные затмения случаются! И если им не дать шанс, то моя сказка станет сильно похожа на жизнь, где по улицам бродят толпы безухих слепцов, даже не подозревающих о своем уродстве.
Итак, жители королевства из жалости собирали безухих слепцов всех вместе и не рассказывали им, что они не похожи на других людей. Отсутствие слуха очень обострило у них обоняние, и, взрослея, они научились безошибочно по запаху находить себе идеальную пару. И их танцы – нос к носу и без музыки, напоминали брачные игры журавлей. Да, хорошо бы еще было, чтобы в процессе эволюции они научились летать. Но вот в это уже никто не поверит.