В нашей группе Андрюха лучше всех рисовал. У него все работы в метфонд сразу шли, потому что графика – потрясающая, это даже препы догнали. Только чихал он на все эти метфонды. Просто рисовать любил. В кайф ему было. Маслом еще писал, гуашью. Какие материалы были, такими работал. Простой был парень, и очень тонкий, как-то это одновременно.
А на третьем курсе к нам с Кипра прилетела одна Мария. Прямо в нашу группу, вот как нам всем повезло. Причем мне сразу показалось что она бестолочь. Может конечно это из-за языка, уж не знаю. А только Андрюха все равно влюбился ужасно, а до этого у него даже девушки не было. И он начал греческий учить, чтоб к Марии этой прекрасной приблизиться. И французский еще зачем-то, не помню уж, тоже какая-то прикладная была цель. Чтоб ей стихи кажется писать, что-то в этом роде.
Французским я с ним занималась, а потом и греческим. У него плохо с языками получалось, он меня попросил. Французский еще ладно, а греческий я ж ни бум-бум. Но мы где-то учебник выцепили, я ему все объясняла, сама увлеклась, только не очень ясно было, как правильно произносить.
Он ее провожал незаметно в институт и обратно, на всякий случай. Смотрел издалека. Стеснялся. Но она так и не снизошла, лахудра эта греческая. У ней папа был крупный дипломат, а Андрюха просто дворником работал. И своего папу никогда не видел, хоть тот и был югославский журналист, по слухам.
Он потом все в экспедиции ездил, по следам исчезнувших цивилизаций. А в девяносто шестом ему просто пробили голову, чтоб 20 долларов отнять. Людям ведь нужны деньги.