- Давай расплавим воздух!
- нет. Давай не будем…
И мы не стали. Потому что нет вдохновения отливать формы и ковать и нет красоты есть это все и давиться железом.
Потому что все неважно. Тихо снежит и туманит. Потому что я уже наизусть знаю позднее-вечерние ноябрьские улицы. Эти улицы – огромные зеркала, и я на ходу вижу свое отражение. Мое отражение скользит по фонарям и витринам, по закоулкам и кирпичам, по твоему отсутствию на этих улицах, по снежным песчинкам и песчинищам, таким щадящим и крылато-перьево-пернатым…
Скользкий утоптанный снег и спуск. И мое громкое орущее ожидание выросших за спиной крыльев. Крыльев, только чтобы слететь к ручью, крыльев – взлететь на Перья, крыльев – увидеть плечо Деда с головы, крыльев – притвориться опытной скалолазкой-столбисткой. Крыльев – мягче спать, крыльев – чтобы без виз и билетов, чтобы часто, много, нежно и тонкими губами по тонким пальцам, чтобы видеть большое-узорчатое из мелких, чтобы щекотать твою кожу на пояснице, чтобы слизывать языком твою слезинку от соринки, сдерживая крылья за спиной, чтобы не взлететь от любви и от тебя…далеко.
Я иду в утро с мелодией телефона и обожженным этой мелодией листочком сна с прожженными серединами предложений и выжженными окончаниями...я всегда, с самого утра, хочу, чтобы ты знал. То есть я знаю, что ты. Я тебя знать. Хочу. Ты меня знал. Чтобы.
А там два пирожных «картошка» и черный чай в пластмассовом стаканчике, или салат с отравленным майонезом и веселыми грибами. Там стою, тянусь, здороваюсь, передаю, телефонирую, телеграфирую, забираю, наливаю, открываю, усаживаюсь или не усаживаюсь, мечусь, ожидаю, забываю, насыщаю, выбрасываю, выпиваю, выбрасываю, киваю, слушаю, устаю, выдерживаю, терплю, покоряюсь…вздыхаю и перекидываю. Это МОЕ «иду». Это МОЕ «растворяюсь», это МОЕ «помечаю», это МОЕ «убавляю звук». Это оно, да, оно или «что делать?», или это «двигаю-с-ь»
Потому что все так летит и распределяется, по миллиметрам и по квадратикам. Потому что вот составила девочка квадратики в «двигаюсь», в «люблю», в «ты» и – ну давай танцевать! С пируэтами и па! А я, знаешь, засмотрелсть, зазадыхалась, за-чуть-не-зарыдалась, зарастворялясь, запонималась, зарасчувстовалась, залюбовалась, залюбилась…
Но это ведь все есть, то есть – получилось-случилось, то есть – дождалось – то есть прочлось то-гда, где-то в двенадцатом часу ночи. А до…добрались до домика и все вместе скакали и прыгали, честь отдавали и валенковали – не все, только мы с Танькой – мы все многоножка с зубами и зубной щеткой, мы – бабочка с усами, мы – бабушка в магазин, мы – вини на шарике, мы играли. Мы auf Deutch schprochen, wir uns mit einander unterhielten, wir einander sahen und hoerten...
А потом мне про тебя рассказывает на улице твоя знакомая, случайно встреченная...
А ты все там, в перьях моих крыльев, ты не видел, не засматривался, не за-чуть-не-рыдал, не запонимал, не залюбил, не за…стал. Ты здесь. Ты - здесь-приздесь, - крылья, без которых я – к ручью, сама. И я тебя. На. Надеюсь. И ты разгадывай и решай. Высчитывай. Не спи. Я – да! Тебя. Наверное.