5. Большому кораблю – большое плавание
В Плимуте нас ожидала первая удача на берегах Альбиона. Подходящий круизный теплоход ожидался из Саутгемптона прямо завтра. Маршрут был типично британским. Первая остановка – конечно же Порту. (Какой же англичанин откажется от стаканчика хорошего португальского портвейна после обеда?) А вторая остановка, догадываетесь – где? В Кадисе с экскурсией в Херес-де-ла-Фронтера. Ведь рюмка шерри перед едой – для британца традиционно святое дело. А вот после этого можно уже уделить внимание всему остальному: и Танжеру, и Барселоне. В Барселоне мы распрощаемся с этими, с позволения сказать, туристами, так как они собирались дальше плыть в Марсель и Ниццу, должно быть - дегустировать французские вина. Мы же из Барселоны отправимся на Мальорку искать дом.
Как только мы поднялись по трапу на «Звезду Уэльса», засияло солнце. Нет, не смогла полюбить нас Англия, если даже простая перспектива отделаться от двух наглых теток, посягнувших на ее архитектурное достояние, уже привела погоду в такое радостное состояние. Несведущие британские туристы, правда, объясняли это тем, что циклон переместился восточнее и теперь терзает холодным дождем Бретань. Наивные люди! Но как бы там ни было, мы получили наконец возможность высушить перышки и обогреться на зимнем солнышке. Плавание обещало быть превосходным. Мы тут же поднялись на прогулочную палубу полюбоваться скрывающейся в солнечной синеве Плимутской гаванью, уселись в шезлонги и подставили лица ласкающим лучам.
Ужинали мы за столом капитана Хендерсона в большом салоне. Эта честь обычно оказывается самым тугим кошелькам из всего стада. Обозрев один раз физиономии остальных капитанских избранников, мы начали с тоской поглядывать на другие столы, где было значительно веселее. Мне-то что, я все равно не понимала большую часть того, что высокомерно цедила друг другу между глотками супа супружеская пара лет шестидесяти с лицами, похожими друг на друга до тошноты (как представил нам капитан – сэр Тимоти и леди Сара Уилдинг). Кроме них с нами за столом обедали: Филипп Калверт, солидный банкир лет сорока пяти, который явно не понимал, что делает тут без своего компьютера, сейфов и секретарши; скучающая, как и мы, дочь богатых родителей Лора Эшли, получившая круиз в подарок по случаю окончания престижной частной школы, и еще одна обеспеченная парочка, муж и жена Уиллшоу, неопределенного возраста за тридцать. Вот этим-то было не скучно. Жена Дороти строила глазки бравому капитану, а муж Майкл Уиллшоу – шарил взглядом по всем особам женского пола моложе сорока, которые находились в салоне. Капитан же при каждом удобном случае не сводил глаз с Аллы. Губа не дура!
Уилдинги благополучно игнорировали нас с Аллой, один только раз леди Сара утратила равнодушный вид, наткнувшись взглядом на мой браслет с бриллиантами и сапфирами от Картье, купленный еще весной в Лозанне, в угаре первого денежного опьянения. Я перед отлетом забыла оставить его на хранение в комоде у своей московской тетки, поэтому во время наших мытарств вовсе не снимала из страха забыть на раковине в ванной какого-нибудь отеля. Браслет произвел на леди Сару сильное впечатление. Филипп Калверт тоже однажды благосклонно глянул на золотую кредитку, которой я расплачивалась в баре, и должно быть еле сдержался, чтобы не спросить, в какой кубышке я храню деньги и не желаю ли перевести их в его банк. Лора Эшли замечала только молодых людей, ей было не до нас. Дороти Уиллшоу очень нравились мои парижские туалеты, и вообще, она с удовольствием бы поболтала, пока на горизонте не видно было капитана или еще кого-нибудь подходящего для флирта. Препятствием этому был лишь языковый барьер. И только Майклу Уиллшоу это не мешало. Его не смущало даже, что я давно перешагнула сорокалетний барьер, который он установил для своих интимных интересов. Вообще-то во время трапез он разрывался между мной и Аллой, но особо не страдал от нашей холодности: на корабле так много других женщин, достойных его внимания. Капитан же, выказывая особый интерес, пригласил нас с Аллой на мостик полюбоваться появившимся на горизонте португальским берегом. Было забавно наблюдать, как он лез из кожи в попытках создать у нас впечатление сдержанного и компетентного морского волка, а сам не мог скрыть блеска в глазах, когда украдкой поглядывал на Аллу. Думал, я не замечу! Он развлекал нас байками из своей морской карьеры, мы благосклонно улыбались, наслаждаясь видом приближающихся берегов, и изредка переглядывались. Только в каюте Алла наконец не выдержала и расхохоталась, а потом посерьезнела и сказала:
- Знаешь, Варвара, я начинаю понимать всю прелесть богатства. Раньше мы ведь думали, что это лишь дорогие тряпки, дорогие отели, самолеты во все концы света, дачи и квартиры…
- Материальные блага, - подсказала я, - Ты однажды упрекнула, что нельзя зацикливаться только на этом.
- Да. Но я хочу сказать, что теперь начинаю находить удовольствие в том, что еще дают деньги. Это отношение к тебе как к белому человеку. Вот взять капитана. Если бы мы не занимали одну из самых дорогих кают, вряд ли он обратил на нас свое внимание и точно не стал бы тратить время, чтобы развлечь.
- Ты глубоко заблуждаешься, детка, внимание он все равно на тебя обратил бы. И развлекал бы на полную катушку. И возможно, это было бы намного веселее, чем благопристойная экскурсия, которую нам предложили только что. Хотелось ему совсем другого, ты ведь понимаешь?
- Да ну тебя! Я не об этом. Мы теперь можем выбирать, а предлагают нам все, что только возможно. И знаешь, деньги-то у тебя, а имеем мы все это поровну.
- Я сейчас заплачу! Так ты решила благодарить меня за это? Не строй из себя дурочку. В нашей компании это звание закреплено за мной. А почему бы тебе, кстати, не сходить налево с бравым капитаном?
- Ты ведь только что сказала, что дурочка – это ты. Зачем тогда мне делать глупости?
- Ну, как знаешь, - разочарованно вздохнула я, - Пошли тогда в бар, тяпнем по рюмке мартини. Попрошу, чтобы мне положили в него две оливки.
В Порту мы прибыли к вечеру и все оживленно отправились в бары дегустировать местные портвейны. В сознании советского человека портвейн навечно связан с дешевым омерзительным вином из горла в подворотне или из немытых стаканов в забегаловке. Поскольку мы с Аллой терпеть не могли это пойло даже в марочном португальском исполнении, то остались лениво сплетничать на палубе, наблюдая за жизнью на берегу. Издали она была весьма привлекательной, но мы уже давно вышли из возраста, когда веришь глазам своим. На другой день мы все же уступили любопытству и съездили на экскурсию по городу, а потом с радостью помахали с верхней палубы удаляющемуся Порту.
А вот Кадис нас по настоящему очаровал. Наплевав на экскурсию, мы шлепнулись на стулья в портовом кабачке и долго наслаждались выступлением певца, который подыгрывал себе на гитаре и пел потрясающие песни андалузского фламенко, отхлебывая в перерывах из кружки с красным вином. Голос у него был хрипловатым и очень чувственным. Не замечая времени, мы впились в него глазами и слушали, слушали и пили такое же красное вино, которое знатоки вряд ли отнесли бы к марочному сорту, но это было настоящее испанское вино, как и песни. Опомнились мы через два часа, когда певец повесил гитару за спину и, проходя мимо столика, произнес несколько слов по-испански и поцеловал мне неожиданно руку. Алка восхищенно рассмеялась, а я покраснела, после чего стала похожа бог знает на кого. Мне краснеть противопоказано. После этого мы разыскали на набережной наш экскурсионный автобус и поехали осматривать Херес.
Облазив с попутчиками все винные подвалы и похлебав из каждого предложенного бокала, мы поняли, что к испанскому хересу так же не питаем особого расположения, как и к португальскому портвейну. Хреновые из нас получились бы англичане, вздумай мы осесть в Корнуолле: вкуса к традиционной выпивке не проявлялось. Единственное, что мы оценили в полной мере, был шерри-бренди, а по-русски – коньяк. Ну, до нашего армянского коньяка ему было далеко, но сам по себе он был очень даже ничего. Это вам не виски, которое на мой вкус было настоящим пойлом наподобие нашего самогона. Туристы, от души наклюкавшись на дегустации, решили закусить выпитое. Чета Уиллшоу пригласила нас составить компанию, и мы завалились в дорогущий ресторан с национальной кухней. Пока Дороти воротила нос от паэльи и баранины, тушеной в оливковом масле, а Майкл напротив с энтузиазмом уплетал вторую порцию, мы с Аллой съели по тарелке восхитительного томатного супа газпачо и отдали должное овощной запеканке. Нас оливковое масло не смущало. Я поняла, что испанская кухня мне нравится.
В Кадисской гавани мы встали лицом к океану, и Алла мечтательно произнесла:
- Представляешь, когда-то на этом самом месте стояла какая-нибудь знатная испанская сеньора и махала платочком каравелле, отплывающей в Америку за золотом.
- Она не знала, что проще прогуляться в наш аэропорт и упасть на русского нефтяного магната.
- В каждом времени существует свое эльдорадо, - философски заметила Алла, - Кстати, как тебе Испания? Достаточно тепло и безопасно, последний лед сошел еще в ледниковый период. Может, поинтересуешься недвижимостью здесь?
- Знаешь, дорогая, теперь я больше удовольствия стала находить в самом процессе. Чтобы захотелось остановиться, необходимо такое потрясение, как дом лорда Виктон.
- Или Гейб.
- Подружка, он что, произвел на тебя такое незабываемое впечатление? Что ты его вдруг вспомнила?
- Мне кажется, что тогда самое сильное впечатление было произведено как раз на него некоей рыжеволосой феей.
- С чего ты взяла?
- Я еще не ослепла. И потом, мне со стороны было виднее. Он словно получил удар под дых.
- Еще бы! Такую рыжую кикимору не часто встретишь, - засмеялась я.
- Напрасно смеешься! Если он романтик, ты могла напомнить ему их любимицу Елизавету 1. После нее англичане обожают всех рыжих женщин. Они считают, что для волос рыжий – царственный цвет.
- Вот как? Что же тогда леди Сара Уилдинг нос от меня воротит?
- Потому и воротит, что чувствует твое физическое и интеллектуальное превосходство. Она наверняка подозревает, что ты к тому же и богаче ее, а это просто непереносимо для такой аристократки. Они могут стерпеть только богатую американку, в ней английский снобизм отыщет достаточно других недостатков, вроде отсутствия тысячелетней родословной. А тут – совершенство во всем – и не она сама!
- Как, как? Совершенство? А Мери Поппинс, случайно, не была рыжей? Кстати, если мы не поторопимся, тоже будем махать платочком вслед уплывающей «Звезде Уэльса», как та испанская синьора – какой-нибудь «Святой Инессе». То-то леди Сара обрадуется. И конец конкуренции.
- Капитан Хендерсон без меня не уплывет, - самодовольно заметила Алла, и мы дружно рассмеялись.
Только мы поднялись на борт, начали убирать трап, так что вполне возможно, что ждали-таки лишь нас. Алла за обедом не преминула поблагодарить за это капитана. Видели бы вы при этом его смущенное лицо! Он покраснел, как подросток, но отпираться не стал. Леди Сара просто вытаращила глаза от изумления. К нашему счастью, Дороти Уиллшоу обедала у себя в каюте (Майкл объяснил нам, что она плохо себя чувствует после дегустации испанских блюд). То-то была бы сцена ревности: Дороти считала капитана персональным подарком и делиться ни с кем не желала; хорошо, что капитан об этом не догадывался.
На закате мы полюбовались местом триумфа адмирала Нельсона. Англичане ринулись к борту, разглядывая мыс Трафальгар с таким же любопытством, с каким мы впервые рассматривали Трафальгарскую площадь в Лондоне, но уж слишком много самодовольства было при этом на их лицах. Словно кроме Нельсона не было на свете адмиралов, и битва эта была единственной в истории человечества. Я в очередной раз пожалела, что мы - я имею в виду русский народ - не так воспитаны. Никогда не видела такого выражения лица у экскурсантов на Бородинском поле, например, а жаль. Фыркнув, мы отправились в каюту спать, а «Звезда Уэльса» повернула к Африке.
Утром разбудило нас яркое солнце и экзотический шум из приоткрытого иллюминатора. Это были механические звуки порта, птичий гомон и особенная певучая арабская речь. А еще – запахи. Пахло невообразимой смесью кофе, нефти, тропических цветов, а временами ветерок доносил еще и явственный аромат помойки, но помойки особенной, марокканской. Это была Африка, это был Танжер! Мы одновременно выскочили из спален и столкнулись у ванной, спеша скорее приготовиться к первой встрече.
За завтраком капитан предупредил, что стоит запастись наличными динарами, на восточных базарах, увы, не принимают к оплате карты «Америкен экспресс». Меня поразила леди Сара, деловито направляющаяся впереди меня в обменный пункт. Интересно, чем она там, на базаре, может заинтересоваться, кроме подарков внукам? После толкучки возле обменника мне пришлось подождать у трапа Аллу, а когда она явилась, на губах ее была таинственная улыбка. В чем дело, она так и не сказала, лишь, прикинувшись овечкой, пожала плечами. Мы сели в автобус прокатиться вдоль бухты. Зрелище оказалось впечатляющим. Все побережье было застроено белыми и розовыми виллами, утопавшими в цветах среди пальм. Тут отчетливо пахло деньгами.
- А здесь тебе не нравится? В Африку, если мне не изменяет память, улетают зимовать ласточки, - мечтательно заметила Алла, наклоняясь к окну, чтобы полюбоваться очередной виллой из стекла и темного дерева, увитой цветущей глицинией, - А представляешь, сколько можно сэкономить на отоплении?
- Нет уж, спасибо! Я не Дюймовочка, чтобы зимовать с ласточками. Да здесь, наверное, с марта без кондиционеров в каждой спальне уснуть невозможно! Не будем впадать в крайности.
- Ну, как хочешь. А я где-то читала, что Шарль Азнавур пленился Танжером и решил провести остаток дней в раю.
- Это его выбор. А я чувствую себя здесь как в турпоездке. Посмотреть – с удовольствием, но жить – благодарю покорно.
- Ну, тогда пошли смотреть дальше, - в голосе Аллы мне послышалось облегчение. Похоже все-таки, ее больше устраивала жизнь поблизости от Парижа и Мориса. Ура!
Следующим и основным развлечением для европейцев в Танжере был базар или как его называют в арабском мире – сук. Едва мы вышли из автобуса, я заметила знакомую фигуру в белом форменном кителе и заинтересовалась маневрами капитана, старательно отворачивавшего лицо от наших попутчиков. По-моему, он даже нырнул на минуту за спину тетки в развевающихся белых одеждах, которая способна была заслонить своим объемистым телом несколько застенчивых мужчин одновременно. Я придержала подругу за руку, ожидая, что будет дальше. Едва чета Уиллшоу радостно нырнула в ряды продавцов сувениров, капитан вышел из укрытия и направился к нам.
- Вы позволите сопровождать вас, леди? – он вежливо поклонился и сверкнул улыбкой в сторону Аллы, - Ходить двум одиноким красивым женщинам по восточному базару небезопасно.
- Неужели здесь до сих пор крадут наложниц для гарема? И не мечтала о такой удаче! – восхитилась я, и тут меня осенило, - Слушай, подружка, так вы сговорились тут встретиться? Ну, колись! Уломал тебя бравый капитан?
- Ты иногда меня так утомляешь, Варвара! У тебя мозги повернуты в одну сторону. Разверни их на себя! – огрызнулась она вполне добродушно, - Капитан действительно еще утром предложил сопровождать нас. Что в этом особенного?
Мы углубились в ряды, заполненные товарами, торговцами в живописных берберских нарядах, местными бездельниками, американскими туристами и воришками. Покупать мы все равно ничего не собирались, чтобы не отягощать багаж: кто его знает, сколько еще предстоит нам ездить по свету, пока не захочется остановиться. А купить хотелось многое. От лавки медника Алла еле меня оторвала, так заворожила медная и латунная посуда. Вспомнив кухню в незабвенном доме Виктон, я поклялась, что когда заполучу свою собственную, обязательно приеду сюда снова за посудой. В рядах специй я не удержалась и купила шафран, у нас настоящий днем с огнем не сыщешь. Словно из прежней жизни сохранились воспоминания раннего детства: шафраном пахли бабушкины пасхальные куличи. То-то Ариадна Юрьевна обрадуется такому подарку. Я вернулась к торговцу и купила еще две мерки. Он на радостях, что я почти оптовый покупатель, подарил несколько стручков ванили. Я была в таком восторге, что капитан засмеялся и пояснил: даже с учетом подарка мы озолотили торговца. Следовало поторговаться, это дело принципа. Но когда я остановилась возле продавцов благовоний, его наставления вылетели из головы. Не торгуясь, мы взяли по флакончику розового масла и перенюхали все остальные – просто так, из интереса. Наконец мы добрались до серебряных рядов и тут уж отвели душу на полную катушку. Перемерив все браслеты и кольца, купили по ожерелью с бирюзой, которые очень напоминали древнеегипетские, и потрясающей красоты украшения из перламутра в серебре. И тут я увидела леди Сару Уилдинг, отчаянно торгующуюся в соседней лавочке за серебряную вазу для фруктов. Заметив нас, она запнулась на мгновение, а затем удвоила усилия в борьбе за свои динары. Переглянувшись, мы поспешили пройти дальше, чтобы не смущать ее еще больше. Мы долго гуляли по базару, любуясь шелками, резным черным деревом и слоновой костью, пестрыми сафьяновыми подушками, горами экзотических фруктов и овощей, пока не устали. Что-нибудь есть здесь капитан нам отсоветовал, хотя ароматы от чанов с фруктовым пловом и с чем-то, напоминающим баранье рагу, были такими, что слюнки текли, поэтому было решено возвращаться на борт.
На солнце мы совсем распарились и мечтали лишь сесть в тень и выпить холодненького. Все-таки двадцать пять по Цельсию – многовато для конца декабря, особенно по контрасту с промозгло-дождливым Корнуоллом. Небо над нами было до неприличия синим и сияющим, как на рекламных плакатах. Представляю, что здесь творится летом. Приехав в порт, мы забрались под тент на палубе нашей «Звезды Уэльса», устроились в креслах и заказали охлажденный апельсиновый сок и кофе, наблюдая за возвращающимися туристами. Вскоре у трапа появилась Сара Уилдинг с мужем. Одну руку леди оттягивала набитая полиэтиленовая сумка, он нес еще две. Видать, славно отоварились. За ужином она снисходительно пояснила, что обожает серебро и приобрела несколько замечательных вещиц для украшения своего дома в Норфолке, которые в Лондоне стоили бы в два раза дороже. Дороти Уиллшоу тут же заявила, что серебро слишком тяжеловесно и старомодно, она предпочитает венецианское стекло, а здесь, на суке, как и полагается, отдала должное слоновой кости, сафьяну и золотому шитью.
- В общем, обе вдосталь насучились, - шепнула Алла на ухо и я чуть не подавилась персиком, который только что непредусмотрительно откусила.
Ранним утром наша «Звезда» благополучно покинула африканский берег и миновала Гибралтар. Мы в бинокль пытались отыскать гибралтарских мартышек, любимым занятием которых, как утверждал в «Клубе» Сенкевич, было сидеть на скалах и разглядывать проплывающие корабли, а наши англичане от души налюбовались клочком британской земли в Испании. Каждому свое.
Это был последний день нашего пребывания на «Звезде Уэльса». Капитан впал в тоску и норовил как можно чаще попадаться на глаза Алле. Мне даже стало его жалко. А вдруг у него это серьезно? Как же он дальше поведет корабль без нас? И поведет ли? А вдруг он решит повернуть ради нас от Барселоны к Мальорке!
- О чем ты размечталась? – поинтересовалась Алла.
- О том, как капитан поставит навечно корабль на якорь и поселится у нашего порога. Ты вышла бы за него тогда замуж?
- О, пресвятая Богородица! – театрально заломила руки Алла, - Дай мне силы терпеть! Ты должна повысить мне жалование с учетом вредности производства.
- А я как терпела?! – отмахнулась я, - Ирка каждый день соблазняла меня новым кандидатом в мужья. Она была просто одержима этой бредовой идеей.
- Так может, это заразно? Ты тоже от нее не отстаешь.
- Ну, ладно, успокойся! Что это ты такая нервная? Я тут подумала: может, уговорим капитана повернуть к Мальорке? Все, молчу!
Но Алле эта идея, как ни странно, ужасно понравилась и она тут же поднялась на мостик сообщить ее капитану. Это заняло достаточно много времени, видимо оба подошли к проблеме серьезно и обсудили все возможные варианты. Увиделись мы лишь за ужином. Подруга моя безмятежно всем улыбалась. Капитан счастливым не выглядел, но и подавленным уже не был. До чего же они договорились? Любопытство мое разгорелось, но так и не было удовлетворено. К сожалению, изменить маршрут судна невозможно, - односложно сообщила Алла, однако сожаления во взоре я не заметила, как ни всматривалась. Печально. Они так хорошо смотрелись вместе. Придется опять сделать ставку на Мориса Грийо. Но все-таки он слишком молод, с одной стороны это неплохо, с другой – не перебесился еще. И потом, если выбирать между мотоциклом и круизным теплоходом… Безусловно, капитан Хендерсон надежней. Британская солидность, уравновешенность – и что-то детское в его способности смущенно краснеть. Он мне понравился, но я придержала свое мнение при себе: Алка из вредности упрется и попытается сделать прямо противоположное. А впрочем, раз уж мы расстаемся завтра утром навсегда…
Утром мы покинули «Звезду Уэльса». Капитан самолично проводил нас к трапу и галантно приложился к ручке. Матрос помог перенести вещи на другой причал, откуда через час отходил рейсовый корабль к Балеарским островам. Мне очень хотелось, чтобы это стало нашим последним путешествием в поисках дома. Через семь дней наступало Рождество, самое время обзавестись уютной конюшней для его встречи. Или овчарней? Где там находились пресловутые ясли с младенцем? Идея обрести конюшню почему-то привлекала. Верхом пока не приходилось ездить, но лошади мне очень нравились. Не научусь ездить – буду просто любоваться, как они пасутся на травке. Опять же, когда появятся внуки – сразу начнут учиться ездить на пони.
- Опять размечталась о моем замужестве? – хихикнула Алла, подталкивая меня к трапу теплохода, - На этом корабле, между прочим, тоже есть капитан, правда времени для знакомства маловато, к вечеру будем на острове. Но мы ведь можем проехаться дальше, к Менорке, а есть еще остров Ивиса.
- Не болтай ерунды, нам надо торопиться, до Рождества осталось несколько дней. А думала я о лошадях. И для внуков заведем пони.
- Вот так сразу - во множественном числе – для внуков? А Ирка твоя знает об этом? Варвара, иногда ты даже меня приводишь в изумление. Полет твоей мысли непредсказуем. При чем здесь пони?
- Я подумала о конюшне и поняла, что хочу заиметь лошадей, а для детишек – пони, - терпеливо пояснила я, - Что тут непонятного.
- Непонятно, с чего ты вдруг вспомнила о Гейбе.
- А при чем тут Гейб? – я вытаращила глаза на Аллу.
- А при чем же тогда конюшня? – удивилась Алла, - Я так и чувствовала, что он со своей кобылой произвел на тебя неизгладимое впечатление.
- Ну, непонятно, кто кого заразил матримониальным бредом. Я и думать забыла о твоем Гейбе. Я подумала о конюшне в связи с Рождеством. Где-то же он должен родиться, наш младенец? Надо искать дом с конюшней.
- Какое счастье, что здесь никто не понимает по-русски. Такое богохульство католики бы не простили. Или ты имела в виду, что не Мадонна, а Ирка приедет рожать первенца в твою конюшню? Ты меня совсем запутала. О каком младенце речь?
- О божественном, конечно. Ирка собирается рожать в Лондоне, как дочка Пугачевой. Если соберется когда-нибудь. Ты что, не знаешь, что такое ассоциация? - рассердилась я, - Я подумала сначала о Рождестве, о яслях, а потом плавно перешла к мечтам о своей конюшне.
- Ну, теперь понятно. Особенно насчет пони для внуков. Чего ж тут не понять! – фыркнула Алла, устраиваясь в кресле на палубе, - Самое мое большое желание – выдать тебя замуж за иностранца, и чтоб он ни слова не понимал по-русски. Мне избавление и ему единственная возможность сохранить рассудок: ты несешь свою чушь, а он не понимает!
- А пошла ты к черту! – ласково пожелала я, садясь рядом, - Скорее уж я тебя выдам замуж за профессора Грийо.
- Не дождешься! – весело сообщила Алла.
Что-то уж слишком весело… Что у нее на уме? А все-таки здорово, что мне пришла в голову мысль взять с собой подругу: есть о чем помечтать, над чем поработать кроме траты своих занудных миллионов.
6. Чунга-чанга
В вечернем небе зажглась первая звезда, когда мы прибыли на Мальорку. Мне это показалось символичным. Благостно улыбаясь, я взяла ключи от номеров, и мы в сопровождении служащего в униформе прошествовали к лифтам. Номера были самыми лучшими, служащий – сама любезность. Мне все здесь нравилось. Утром яркое солнце, льющееся в окна, подтвердило правоту Аллы: зимовать нужно вот в таком раю с синими небесами и нежным теплым ветерком, пахнущим морем. Я босиком, в ночной рубашке подошла к балкону и распахнула дверь. Утренний холодок заставил поежиться, но настроение поднялось, хотя куда же выше?
Жизнь в Пальме-де-Мальорке замерла на зимние месяцы, туристов было мало, местные жители занимались своими делами, готовясь к Рождеству. Позавтракав, мы отправились знакомиться с городом и агентствами по недвижимости. В таких заведениях всегда рады гостям. Нас усадили, угостили кофе и разложили на столе глянцевые фотографии домов, домиков, вилл и дворцов, выставленных на продажу. Дворцы мы сразу отмели, а остальное стали внимательно рассматривать. Некоторые были прелестны, типично испанская архитектура: беленые стены, арки, патио. Мне хотелось посмотреть все. Они поклялись выполнить любой каприз. Ну-ну. Алла иронично посмотрела на меня и я засмеялась. Они не знают еще моих капризов.
Капризничать я начала сразу же, как мы вышли в сопровождении двух агентов на улицу. Мне не нравились дома в центре города, на шумных улицах, без сада и участка для отдыха. Агенты уткнулись в свои списки и вычеркнули треть вариантов. Договорились встретиться через час и начать планомерный объезд окрестностей Пальмы. Алла посмотрела вслед агентам и понимающе улыбнулась.
- Тонкая психология! Держу пари, что роли у них распределены следующим образом: этот смазливый парень будет очаровывать двух старых коров, предлагая все, что другие не берут, а дамочка со взглядом акулы проследит за соблюдением интересов агентства. Она у них главная, хоть и стоит сзади.
- Не на тех напали!
Алла оказалась пророчицей. Первый день мы угробили на осмотр совершенно непригодных домов. Но и то, как они могли узнать, что для меня пригодно, если я и сама заранее не знала. Моя интуиция работала в непосредственной близости от объекта. Еще два дня мы таскались по берегам бухты де Пальма, а потом и до мыса Салинас, самой южной точки острова. Я чуть не плакала: мне все это не нравилось. В таких домах приятно снять комнату и пожить отпускные три недели, проводя все дневное время на золотых песчаных пляжах, но этим пусть занимаются другие дурачки. Мне нужен был ДОМ. Наши агенты впали в отчаяние, не сумев нас соблазнить роскошными и дорогущими виллами. Эти энтузиасты бизнеса даже свозили нас полюбоваться виллой Майкла Дугласа, которую сей супермен по суду поделил пополам с бывшей женой и теперь не знал, что делать со своей половиной. Его новой жене нужно было все или ничего. Ну, это их проблемы. Я же равнодушно скользнула взглядом по этому голливудскому гнезду и уткнулась в карту, проверяя, где мы еще не искали. Вот! Бухта Алькудия на противоположном конце острова, северном, кстати сказать. Ну не может быть, что мне не повезет здесь! Ведь до Рождества осталось четыре дня. Мы приехали в городок Алькудия и я начала усиленно прислушиваться к своей хваленой интуиции, но она, подлая, молчала. Обозлившись, я решила вечером заказать билеты на самолет и на другой день лететь к чертовой матери на Корфу. Мне стало жаль Аллу: все-таки испанский язык выучить легче, чем греческий. Я похлопала ее по руке и тяжело вздохнула. Видать, не судьба.
Между тем Красавчик эмоционально переругивался с Акулой, пытаясь что-то ей втолковать. Наконец он театрально воздел руки к небесам, и она сдалась. Оказывается, есть еще один дом. «То, что нужно сеньоре!» - округлил черные глаза Красавчик. «Но он пока не продается», - тут же вставила Акула. Короче, из-за поместья судились три наследника, два из них жаждали продать его, третий встал на дыбы, желая сохранить ностальгические воспоминания о покойной мамочке. Остальные два родственника, со стороны отца, были не так сентиментальны. А может, им просто больше нужны были деньги. Короче, они судились, а на имущество был наложен арест до первого января. Но потом, заверил Красавчик, дом точно пойдет с молотка. Есть лишь одна заминка: продаваться будет только дом с небольшим садом, остальные земли достались третьему наследнику. Ну, мне-то это было до лампочки, если садик не очень маленький, да будет место для небольшой конюшни. Я потребовала показать мне дом.
Дом находился на берегу соседней маленькой бухточки недалеко от крохотного городка под названием Порто де Паленка. Здесь заканчивалась гористая гряда, превращающая северное побережье острова в самое живописное на Мальорке. Склоны, поросшие диким шалфеем, можжевельником, кудрявыми карликовыми дубами, произвели на меня такое впечатление, что сразу забылись глянцевые пляжные пейзажи Пальмы. Наконец-то моя интуиция проснулась и под ложечкой появилось то необыкновенное ощущение, которое последний раз я чувствовала недалеко от Пензанса. У меня даже мелькнула мысль, что я прекрасно могу обойтись без сада, черт с ним. Буду выходить гулять за ворота и ничего не потеряю. А потом, Бог даст, научусь ездить верхом, и мы начнем совершать на лошадях долгие экскурсии в горы… Алла заглянула мне в лицо и сказала многозначительно: «Ага!», а я так лучезарно улыбнулась, что Красавчик с Акулой переглянулись в недоумении и непроизвольно шумно вздохнули.
Дорога упиралась в белую стену ограды, в которой были ворота с облупившейся кое-где краской. Чувствовалось, что здесь давно никто не жил. Мы оставили машину и прошли к дому по вымощенной известняковыми плитами аллее, буйно заросшей сорняками, которые пробивались между камней. Фруктовые деревья сада подступали к нему вплотную, глянцевитые кроны апельсиновых и лимонных деревьев скрадывали слепящую белизну стен. Две лестницы вели на веранды второго этажа, затененные низко нависающей черепичной кровлей. Арка, расположенная между ними, манила посмотреть, что там, за ней. Я чуть ли не бегом проскочила в патио и ахнула: середину дворика занимал овальный бассейн с фонтанчиком в виде мраморной чаши, из которой медленно стекала вода. Мерный звон капель в тишине патио превращал это место в сказку. Я сжала руку подошедшей сзади Аллы и прошептала: «Здесь и нигде больше». Мы постояли еще, наслаждаясь сладостным покоем запущенного розового сада и охватывая всю перспективу мощеных дорожек и площадок, на которых стояла садовая мебель, заброшенная, давно не крашенная, ждущая людей.
Тут подоспели агенты и энергично повели нас в дом. Подумалось, что это даже лишнее: решение я уже приняла. Все помещения кроме кухни и двух комнат, в которых явно кто-то совсем недавно жил, носили печать запустения. Мебель сдвинута и накрыта полиэтиленовой пленкой, пол пыльный, стекла давно не мыли. Мы поднялись на второй этаж, где располагались спальни и просторные веранды, открытые в сторону моря. Из противоположных окон был виден сад, переходивший в виноградники на склоне гор. Но это уже наверняка не принадлежит дому. Наплевать, любоваться-то этим можно сколько душе угодно. Я сбежала по лестнице и подозвала агентов. Условия продажи меня особо не интересовали, заплачу, сколько попросят. Я пресекла их попытки завести деловой разговор, переадресовав к секретарю, и спросила, когда можно занимать дом. Оказалось, что сразу после оформления купчей, значит, после Нового года.
Когда мы вышли из дома, Акула, сраженная впечатляющим успехом своей миссии, утратила вид безжалостной и напористой деловой машины и робко предложила посмотреть остальные постройки. Я, не показав своего изумления, прошла за ней в сад и там далеко за деревьями увидела два аккуратных одноэтажных дома, соединенных аркой, ведущей к виноградникам. В одном, оказывается, были четыре небольшие квартирки для прислуги, а в другом – подсобные помещения, гараж и конюшни. А виноградников, к сожалению, при доме остается только один гектар, остальное отчуждается одному из наследников, - сообщила Акула. Я чуть не упала в обморок: как, еще и виноградник? Целый гектар? И что я с ним буду делать? Нам ведь столько винограда не съесть, даже если созывать всех друзей и знакомых Ромки с Ириной. А что если делать вино? Едва мы с Аллой уселись ужинать в ресторане нашего отеля и пригубили местного вина, особо рекомендованного нам метрдотелем, я высказала такую мысль и ожидала насмешек, но Алла с энтузиазмом ее поддержала. Мы смотрели друг на друга и улыбались.
- Ну что, ты довольна? – спросила я, попивая превосходное рубиновое вино Мальорки.
- Да, признаюсь, дом – просто чудо. Но ведь главное, - что ты довольна. Я завтра же начну предварительную подготовку оформления покупки. Думаю, следует нанять адвоката.
- Господи, зачем это?
- Ну, все-таки дом связан с судебным процессом. Интересно, что они там не могли поделить?
- Богачи с жиру бесятся, - пожала я плечами, - А домом давно не пользовались, заметила, как он запущен? Сразу же нужно ремонтировать. Генеральная уборка тоже не помешает, но мы застрелимся делать ее сами: столько комнат. А сколько их, собственно?
- Мы ведь толком и не рассмотрели, - рассмеялась Алла, - Тебе было наплевать на детали. Ты хоть обратила внимание, там ванные комнаты есть?
- Не-а, - легкомысленно мотнула я головой, - Не до того было. Если нет – так сделаем.
- Хорошо бы получить план дома. Завтра пойду в агентство, пусть они раздобудут. И вообще, тебе нужно подойти к делу серьезней. Нанять архитектора, пусть оценит состояние дома, коммуникаций. Ты даже не спросила, как он отапливается. А горячая вода?
- Я заметила только, что электричество есть. Да черт с ним! Все можно сделать потом, в наше время это не проблема. Сад-то какой! Алка, представляешь, утречком срываешь апельсин с ветки и выжимаешь стаканчик сока. Нет, лучше грейпфрут. А персики там растут? И авокадо! Первое, что я сделаю – это найму садовника.
- А я уж думала, конюха. Ну ладно, пускай сначала садовника и одновременно обязательно служанку. А интересно, можно выписать в конюхи Гейба? Только давай продолжим мечтать в своих постелях. Завтра у меня много дел, - Алла проговорила это нарочито равнодушным тоном и покосилась на меня: как отреагирую?
- Ты сама в него влюбилась, или пытаешься так поиздеваться надо мной? Не выйдет!
- А может и выйдет! Ты-то не стесняешься влезать в мою личную жизнь, так почему мне нельзя?
- Тебе тоже можно, просто меня удивляет выбор объекта.
- А меня совсем не удивляет. Если бы я выбрала объектом Филиппа Калверта, например, или душку Майкла Уиллшоу, ты просто рассмеялась бы, а тут – эмоциональная реакция. Очень предсказуемая, кстати, чем я и пользуюсь.
Я надеюсь, что мой ответный взгляд был достаточно ироничным. Говорить об этом мне было больше неохота. Пожалуй, я впервые подумала о том, что сама иногда бываю с подругой несколько бесцеремонной. Но ведь влезаю я в ее личную жизнь с благой целью! Неужели она обижается? Надо будет завтра спросить.
С утра Алла развила бурную деятельность и пропала на весь день, а за ужином доложила, что план дома и заключение экспертизы о его состоянии будут подготовлены завтра к обеду. А после обеда нас ждет к себе глава юридической фирмы. До заключения контракта мы должны еще осмотреть мебель и решить, берем ее, или нет: от этого зависит окончательная цена дома, мебель-то оказалась в основном антикварной. Это все, что можно предпринять до Нового года, так как во время рождественских каникул никто с нами возиться не будет. Ну что ж, надо быть довольной даже таким результатом, все-таки дом мы нашли, как и мечтали, - к Рождеству. Тут меня осенило: хорошо бы вызвать сюда Леру. Она дом и отремонтирует, и обставит, и сделает это замечательно. И нам, кстати, компания приятная. Чем больше народу, тем веселей!
Визит к юристу ошеломил нас. Быстро введя в суть судебного процесса и заверив, что все будет в порядке и дом под его присмотром аккуратно оформлен на меня, он перешел к основному вопросу: хочу ли я получить одновременно с этим испанское гражданство? Я никогда об этом не думала и была в растерянности. Зачем мне гражданство? А как же! – принялся объяснять юрист, - это дает массу преимуществ, когда живешь здесь. Например, свободное передвижение в границах Евросоюза, или льготные условия страхования имущества. Мы переглянулись с Аллой и я увидела в ее глазах воодушевление. Ведь это ей приходилось брать на себя основные хлопоты при оформлении виз. Дав добро на все предложения, мы мило улыбнулись сеньору адвокату, пожелали счастливого Рождества и отправились бродить по магазинам. Завтра Сочельник, что еще делать в городе, где думают только о празднике! Глазеть на празднично оформленные витрины было увлекательно. Подарки детям я отправила заранее, поэтому мы наслаждались вовсю, доставляя удовольствие самим себе.
Вечером, рассматривая пачку документов, полученных из адвокатской конторы, Алла заинтересовалась различиями в именах наследников, продававших дом. И правда, два из них носили весьма аристократическую двойную фамилию Ариас-и-Сантовена, а третий – просто Ариас.
- Может, дальний родственник? – предположила я.
- Да нет, - возразила Алла, сосредоточенно нахмурившись, - По-моему, адвокат сказал, что Габриэль Ариас и Карлос Ариас-и-Сантовена – братья, а Луис Ариас-и-Сантовена – их племянник, сын покойного старшего брата.
- Ага! Тогда выходит, что старшие братья носят двойную фамилию, а младший – только одну, папашину. Все ясно, он от второго брака, не такого аристократического, – я потихоньку воодушевилась и не сдерживала фантазию, так приятно влезать в чужие семейные тайны, - Держу пари, что именно он оставляет себе кусок земли в память о матери, а старшие братцы вцепились в дом, не позволив сохранить и его. Он, должно быть, провел здесь детство с любимой мамочкой. Бедненький!
- Тебе пора кончать писать свои исторические книжонки и приниматься за любовные романы. Прямо слезой прошибла – так жаль в твоем изложении бедного младшенького Ариаса. Он, кстати, по решению суда получает пятую часть стоимости дома, что само по себе весьма неслабо, в придачу к тринадцати гектарам виноградников и винному заводику, который обслуживает половину всех плантаций острова. Поистине, бедный богатенький мальчик.
- А кстати, сколько лет этому мальчику?
- Варвара, видела бы ты сейчас сама себя! Глазки разгорелись, как у хищника над куском свежатины. Почему тебя так интересует, сколько лет постороннему человеку?
- Ну как же, сосед все-таки… - неопределенно промямлила я и заткнулась. Ведь еще позавчера поклялась открыто не сватать подружке мужиков. Придется действовать поделикатнее. Скоро мы так и так познакомимся с таинственным младшим Ариасом.
Но надежды мои были тщетными. Документы о продаже подписали адвокаты, а границу по винограднику мне показал управляющий сеньор Рохас, доброжелательный дядька лет пятидесяти пяти, у которого была жена и четверо взрослых детей и ожидался первый внук, так что на нем я сразу поставила крест. Он жил на другом конце виноградников рядом с винным заводом, почти в шести километрах от нашего дома. Рохас пригласил нас осмотреть его хозяйство, но мне пока было не до этого. Сам хозяин прибыть на передел собственности не удосужился. Ну и черт с ним! Что он Гекубе, что ему Гекуба?!