Б. проснулся затемно, задолго до наступления всех утренних шумов, с чувством сладкого детского счастья собственной центральности и теплоты в бесконечном и неведомом мире.
С ощущением, что все хорошо, что скоро за окном выплывут из тьмы в свет заснеженные деревья, дома и автомобили , донесется с улицы скребущий звук лопаты, терпеливо и неизменно отгребающей снег, раздадутся тихие голоса родителей из соседней комнаты и запахнет кофе. Было невероятно хорошо.
Б. лежал в кромешной темноте, возвращаясь к реальности и пытаясь понять, откуда это забытое чувство счастья.
Тут он вспомнил сегодняшний сон. Он стоял в коридоре с женой.
Они стояли, обнявшись по всей своей длине.
Стояли, как одно дерево с двумя сросшимися стволами, соединяясь каждым изгибом и, казалось, даже ноги сливались в общий постамент. Они стояли, обнявшись в обычной для них любви и общей защищенности от бесконечного мира, полного тревог и угроз.
Вот откуда это чувство счастья. Чувство прошлого счастья с прошлой женой.
Б. лежал в своей мастерской, куда он ушел год назад от любимой жены и любимого сына, поверив любовнице, что он их не любит. Поверив, что он – гений. Гений живописи и секса, недооцененный в своей гениальности. Недооцененный в доме, где по утрам за окном выплывали из тьмы в свет заснеженные деревья, дома и автомобили, доносился с улицы звук лопаты, терпеливо и неизменно отгребающей снег, где они пили с женой кофе и тихо разговаривали, чтобы не будить раньше времени сына в соседней комнате.
В доме, где жизнь и свет, тепло и жена, с которой он мог обняться в коридоре по всей длине в чувстве общей защищенности от бесконечного мира, полного тревог и угроз.