(газетная статья)*
Казалось бы, сегодня в кино сделано уже столько, что удивить искушенного зрителя, а тем более профессионала, почти невозможно. И все же время от времени это «почти» случается. Теперь осуществилось нечто, на что раньше было наложено табу. По крайней мере, официально. Появился режиссер, показывающий в художественном кино настоящую смерть. И появились актеры-смертники. Если вас это шокирует, съешьте удивительный по вкусовым ощущениям батончик «Шок» и читайте дальше!
Нашей редакции улыбнулась невероятная удача – лично встретиться и побеседовать с Грэгом Свитером (Greg Sweeter), приобретшим скандальную славу беспредельщика киноиндустрии. Здесь мы приводим (в переводе) фрагмент интервью с этим режиссером. Мы намеренно отказались вырезать и «причесывать» некоторые моменты беседы, чтобы вы полнее оценили смелость и незаурядность человека, затеявшего столь беспрецедентный кинопроект.
Корр.: Мистер Свитер, мы можем говорить с вами откровенно настолько, как если бы вы приняли сыворотку правды и не имели возможности солгать?
Г.С.: Без проблем, детка. Конечно, при том условии, что наша нагота будет взаимной. И крайне рекомендую тщательно записывать, что я говорю. Если в публикации я обнаружу что-то, что мне не понравится, остаток карьеры тебе придется делать в тюремной газете.
Корр.: Спасибо за предупреждение, и все-таки я осмелюсь начать. В Голливуде у вас уже появилось прозвище «Стервятник». Почему?
Г.С.: Эти лицемеры, прячущиеся за общественное мнение, за мораль, ими же утвержденную в качестве стандарта, просто не имеют достаточно смелости, чтобы признать некоторые очевидные факты. Во-первых, современный зритель настолько циничен, что простыми художественными приемами его не расшевелить. Даже мощная компьютерная графика никого уже не поражает. В итоге кассовые сборы падают, фирмы, вкладывающие деньги в кинобизнес, разоряются. Мои так называемые коллеги слишком трусливы и неизобретательны, чтобы выйти из этого пике. Во-вторых, смерть уже давно показывают в документальных фильмах и в официально запрещенных порнофильмах класса «extremе». Не смотря ни на какие протесты и запрещения, рейтинги этих фильмов растут с фантастической скоростью. Не признавать, что за ними будущее, просто глупо. Современный зритель тянется к реальности, он хочет видеть жизнь без прикрас и компьютерной графики. Я даю ему это – даю настоящую смерть настоящих людей. Но я показываю ему смерть не как порнограф, а как человек искусства. И я выворачиваю его чувства наизнанку. Мир людей стал слишком серым. Пока они не увидят красного цвета крови, они уже не способны разглядеть голубизну неба и зелень травы. И за это кучка кастрированных глупцов зовет меня стервятником?! Мои продюсеры называют меня «Грег Золотое дно», а для зрителей я билет в настоящую жизнь, где все происходит всерьез: и жизнь, и смерть.
Корр.: В чем-то их же можно понять: смерть – это не просто искусство. Это прекращение чьих-то конкретных жизней. Смотреть, возможно, хотят многие, но никто не хочет умирать?
Г.С.: Марина, ты журналист, не будь наивной девочкой. Любой учитель биологии скажет тебе, что есть кое-что посильнее инстинкта самосохранения. Угадай что.
Корр.: Секс?
Г.С.: Блестящая логика, я запомню. По существу, ты права. Только я бы обобщил твою мысль как «инстинкт продолжения рода». Ведь, если разобраться, принцип удовольствия, заложенный в сексуальные отношения, имеет причиной именно этот биологически закон. Наши близкие и в первую очередь дети – вот ради кого готовы пожертвовать жизнью и жертвуют ей животные всех времен. И народов.
Корр.: И как это связано с «киносмертью»?
Г.С.: Элементарно, Симпсон! Мир наводнен бедными людьми, всю жизнь из кожи вон лезущими, чтобы прокормить свою семью, подарить своим детям светлое будущее. Но давай не будем врать хотя бы себе, думая, что всякий способен на успех в этой жизни. Многие так ничего и не добиваются. И понимание своей бесполезности приходит задолго до смерти. Я имею в виду: до естественной смерти. Человек уже не живет, он страдает от безысходности, не способный что-либо изменить. И вот тут появляются мои ребята с контрактами. Хотите обеспечить детям будущее? Пожалуйста! Хотите быть героем в глазах близких и в своих собственных? Нет проблем! Вот контракт, все законно, согласовано и утверждено. Своего рода, эвтаназия, если считать нищету неизлечимой болезнью. Сразу после съемок ваша семья (или кто угодно по вашему желанию) получит столько денег, что до конца жизни сможет уже не работать. Подумайте, ваши близкие смогут осуществить все свои мечты! Они будут боготворить вас!
Корр.: Мистер Свитер, а насколько много денег?
Г.С.: Эй, детка, ты вдруг вспомнила о своем никудышнем папочке или у тебя есть надоевший до смерти бойфрэнд? Ну и где теперь твоя мораль, скажи? Конкретную сумму я тебе не назову, но, уверяю, это много денег. К тому же у нас индивидуальный подход, в зависимости от условий контракта. Можно, в принципе, заключить соглашение не только на смерть, но на увечье или даже на легкое ранение. Но в этом случае и деньги, конечно, совсем другие.
Корр.: Действительно, трудно не согласиться, что такое предложение «цепляет». Хотя и шокирует (съешь «Шок» - и порядок). И все же не думаю, что кто-то действительно согласится.
Г.С.: Не думаешь? Это заметно. Да ко мне очередь! Материала на десять лет съемок вперед! Между прочим, есть даже пара кинозвезд средней яркости. Отчаянные ребята, уважаю. Но это всего лишь технические вопросы: они легко решаются моими маркетологами и психологами. А ты, между прочим, могла бы спросить и о креативной стороне проекта.
Корр.: Разве есть существенные отличия в том, как снимать такое кино?
Г.С.: Неизбежно есть! С виду, конечно, фильм может мало отличаться от подобной ему фальшивой продукции. Ощущение реальности у зрителя на 75% создается одним лишь осознанием, что смерть настоящая. Всего-то и надо: пустить в начале и в конце титры: «Все жертвы, смерти и ранения в фильме – реальные». Однако это предъявляет жесткие требования к качеству съемки. Во-первых, не может быть второго дубля. Постановка «смертельного» эпизода делается очень тщательно. Кроме того, у нас обязательства перед нашими добровольными жертвами. Те, кто согласился, на эксклюзивное предложение, то есть на смерть, все как один жаждут смерти эффектной, с обилием крови и разбрасываемыми взрывов руками и ногами. Так что в моем кино, кроме главных героев, мы, в известной степени, имеем множество микрогероев, а это, сама понимаешь, совсем другое кино, совсем другое напряжение. И совсем другие кассовые сборы.
Корр.: Действительно, по нашим данным, ваша первая лента «Убить пацифиста» снискала себе небывалый успех. Пожалуй, в следующем году это главный претендент на «Оскара» за режиссерскую и операторскую работу. Есть ли у вас отзывы зрителей, что привлекает их настолько, чтобы приходить на этот фильм дважды и трижды?
Г.С.: Ну, во-первых, это героизм простого человека, о котором я говорил. Сегодняшний зритель не столь наивен, чтобы ассоциировать себя с перекачанным суперменом. Восторженных, самодовольных идиотов становится все меньше – сегодня надо снимать умное кино. И у нас есть чему поучиться. Во-вторых, отлично снятые натуральные сцены, с кровью, которая густеет и запекается у зрителя на глазах. Никакой вишневый сок или кетчуп не передадут всей драмы и пафоса смерти, скорее, они вызовут недоверие и смех. На моем же кино зритель не смеется, он сжимает кулаки, он искренне хочет отомстить или последовать примеру киногероя. Из кинозала выходит совсем другой человек, живой, действующий, пылающий. Этот не тот сытый хиляк, что приходит в кино поржать над третьесортным боевиком с ведром попкорна и вечно жующей подругой. Мой зритель – не домашняя свинья. Он, скорее, раненый дикий вепрь. Он остро чует кровь и смерть, но также и жизнь, и любовь, и дружбу. И он хочет быть таким. И все это я даю ему в своих фильмах.
Корр.: Вы мечтаете о сверхчеловеке?
Г.С.: Слабаки мечтают. Я леплю его ежедневно. Знала бы ты, какие ребята в моей съемочной группе. Я подбирал их добрый десяток лет. Настоящие профи, спортсмены, интеллектуалы. С ними можно снять любое кино. И вообще провернуть любое дело. Глядя на них, и Ницше бы обзавидовался.
Корр.: Простите за традиционный вопрос, каковы ваши дальнейшие планы.
Г.С.: Самые смелые. Например, сегодня вечером веду тебя в свой мобильный кинозал. Всей России до премьеры «Убить пацифиста» еще далеко, зритель совсем не готов. Но тебе, в качестве исключения, покажу полную, так сказать, режиссерскую версию фильма. А если серьезно, то планирую экранизировать вашего Достоевского. Мои сценаристы, конечно, изрядно поработали над текстом, сделали действие более динамичным, а угрызения совести героев более, как бы сказать, мотивированными. Ваш великий Федор слишком носится со своими «вечными» загадками. Слишком сложно и ненатурально. Однако он умело строит сюжет и выписывает портреты – этого нельзя отрицать. Чуть-чуть достоверности, чуть-чуть крови, героизма – и успех гарантирован. Подробнее говорить не могу – это коммерческая тайна.
Корр.: Спасибо, мистер Свитер, за содержательный разговор. Думаю, у нашего зрителя все-таки появится шанс посмотреть ваши фильмы и приобщиться к наивысшим достижениям современной культуры.
Вот такая состоялась беседа, которую мы с Грегом Свитером провели за чашечкой душистого чая «Беседа». Чай «Беседа» - напиток настоящих интеллектуалов! Пейте чай «Беседа» - и жизнь станет лучше!
Марина Ловкая
*Это интервью – только фантазия. Пока фантазия…