РЫБОЛОВНАЯ ИСТОРИЯ
рассказ
Вагоны скрылись за высокими деревьями посадки. Монотонный постук колёс с рельсы растаял в розовеющей мгле рассвета.
- Вот и приехали, - сказал папа.
Они остались втроём, и чистое небо висело над ними.
- Что ж – пошли.
Папа поднял рюкзак на плечи, Юрик поднял свой рюкзак, Антон взвалил на плечо мешок с сетями. Они пошли.
За переездом прошли припутевую посадку. За посадкой начиналась степь. Песчаная грунтовка вилась среди выгоревшей травы и колючек.
- Идти три километра, - предупредил папа, - недалеко.
Остановимся у Генки. А завтра на рыбалку пойдём.
За разговорами дорога казалось, преодолевается быстрее. Они шли, шутили, папа рассказывал истории из рыболовецкой жизни. Антон вспоминал о Уральской рыбалке.
А вдоль дороги, в степи, рядами над песчаными холмиками стояли и смотрели на них живые столбики – суслики. Они заворожёно глядели в одну точку и молнией исчезали в своих норках, если приближающийся шум казался им опасным. А за сусликами, вдалеке, виднелось русло реки, а за руслом лес, а за лесом – далеко – на горизонте возвышенность, на которой ютились домики и строения степного хутора Свиридова.
Они спустились в овраг, обошли большую лужу, что натекла из дренажной трубы, проложенной под полотном железной дороги, и поднялись на другой край оврага.
- Вон и хутор.
Папа показал рукой вдаль, и Юрик с Антоном увидели, в километре от себя серьёзные строения, состоящие из одного большого дома и нескольких маленьких. Значит рыбалка приблизилась совсем вплотную, до зоны видимости глаз, до нескольких десятков минут пути-дороги.
- И давно Генка тут живёт? – спросил Антон.
- Два года, - ответил папа, - купил хутор у пенсионерки.
Сам он шахтёр – вышел на пенсию и решил пожить на чистом воздухе, под светлым небом.
- Значит, он не рыбак, - уточнил Антон.
- Нет. Он рыбачит, но только больше с другими рыбаками, -
улыбнулся папа, - Когда они уху готовят.
Запасы на две недели рыбалки тянули плечи и Юрик понимал теперь, что рыбалка – это не только рыба и речка, а ещё и снасти, а к снастям и продукты, и одежда. Да и резиновые лодки надо нести с собой на плечах.
Вместе с хутором приближалась и река. И зелёный лес приближался своими высокими стволами.
Они пришли. За деревянным штакетником забора бегали собаки. Они залаяли, но после того, как папа поговорил с ними, успокоились. На заборе висела табличка, писанная краской на старой фанере: «Астарожно – злая сабака». Но собаки, а их было три, спокойно улеглись во дворе и в пол уха слушали папины наставления.
Папа поговорил с собаками, потом кликнул Генку. Генка не отзывался. Папа ещё раз кликнул Генку. Но ответа из закрытого дома не последовало. Папа открыл калитку, вошёл во двор и поднялся на крыльцо. Дверь в дом была закрыта навесным замком. В доме стояла тишина.
- Фу ты, - выразился папа, - ушёл куда-то Генка. Будем
ждать…А может и не будем ждать его.
Они обошли двор одиноко стоящего в степи хутора и вышли на овраги и уклоны. Дошли до самой высокой точки на местности.
- Встанем здесь лагерем, - сказал папа и снял с плеч
рюкзак.
Вещи сложили горкой. Антон и Юрик пошли посмотреть реку, а папа стал разбивать лагерь.
Они вышли на крутой берег, по левую руку виднелись кусты и деревья, а по правую бугры и в отдалении песчаная степь. Сама река широкой лентой методично несла свои воды в отдалённое пространство Цимлянского моря.
- Здесь есть рыба, - произнёс задумчиво Антон.
- Здесь есть рыба, - согласился Юрик.
Папа позвал их к себе. Он достал из мешка резиновую лодку и резиновую лягушку, для того чтобы накачать лодку. Антон стал накачивать лодку, а Юрик стал помогать папе разбирать снасти, которые назывались «резинкой».
- Что нам Генка, - сказал папа, - мы рыбачить сейчас будем.
Ждать его можно, да вот сколько мы его прождём. А рыба, она тут – в реке.
Они распутали снасти, а Антон накачал лодку. Приспособление для рыбалки внесли в сад, где тропинками, под густой листвой дошли до воды.
Берег выбрали крутой. Папа сел на вёсла и завёз снасти на глубину. С гулом камни пошли ко дну. Резинки, привязанные к колышкам на берегу, натянулись. Наживлённые крючки стали опускаться от поверхности в рыбные места.
Резинка, что стояла на берегу, ближе к Юрику, задёргалась и звонко звякнул колокольчик.
- Тяни! – крикнул папа.
Юрик нагнулся, ухватился за леску и потянул на себя снасть. На леске что-то билось.
Быстро перебирая руками, Юрик вытянул из воды «резинку» и увидел, что на третьем поводке серебрилась и крутила хвостом большая плоская рыбина с заострённой мордой.
- Чехонь, - определил Антон.
Осторожно сняв рыбу с крючка, Юрик отправил её в садок, а резинку отпустил обратно в реку. И колокольчик сразу же зазвонил свою звонкую песню.
На этот раз на крючок четвёртого номера попалась большая пятнистая тёмно-зелёная жаба.
- Тьфу ты, - плюнул Юрик.
- А ты её обратно пусти в воду, - посоветовал подплывший
на лодке к берегу папа.
Так и сделали.
Рыбалка пошла своим чередом.
Антон и Юрик только и успевали, что вытаскивать рыбу из воды. Папа насобирал дров и приготовил лагерь под открытым небом. Они не взяли с собой ложки. Они знали, что ложки есть у Генки. Но Генки не было дома, а значит, и ложек не было.
Папа насобирал на берегу ракушек и вымыл их от тины и о остатков органики песком. Потом он сходил на криницу и набрал воды. Криница находилась в саду, и разросшиеся по её краям деревья хранили прохладу воды и не давали засориться древней колоде песком.
Вечерело. Папа развёл на бугорке костёр. Повесил на палку котелок. В воду были опущены суповые пакеты и грамм триста рожков.
- Ну, как рыбаки, дела? – спросил папа, подойдя к Юрику
и Антону, которые уже поднатарели на «резиночной» рыбалке. Юные рыбаки с большим удовольствием показали свои уловы.
- Молодцы, - похвалил папа, - До темноты порыбачите,
а потом поставьте «резинки» на сторожовку. Если, что и поймается, – всё равно никуда не денется.
Наступил вечер, а за ним наступила и ночь. Они сидели втроём у костра и по очереди, ракушками, ели суп из котелка. На свежем воздухе аппетит разыгрался нешуточный.
- Этот сад, - рассказывал папа, - ещё старый дед заложил.
Дед всю жизнь прожил на этом хуторе. Ещё до революции женился первый раз., да так и остался на хуторе, рядом с рекой жить. Умер в 96 лет, когда вышел на лодке порыбачить, стал доставать сети, да хватило его что-то. А декабрь стоял, холод пронизывал, вода ледяная. Если бы кто тут оказался рядом, может ещё и всё ничего – обошлось бы. А бабка только через полчаса хватилась. Вот так и нашли деда – на дне лодки, а в руках он мережу держал. А года через три, после смерти деда, бабка продала хутор Генке, а сама к дочке в Суровикино переехала.
Так вот этот сад, на десять гектаров, дед посадил в самой молодости, а потом, по временам, подсаживал. Когда Цимла затопила пойму, половина сада ушла под воду. Но и сейчас сад ещё большой, как лес. А вот картошка здесь не родится. Песок.
Так вот. В саду есть яма. Дед её давно выкопал. Наловит рыбы, и чтоб она всегда у него под рукой была – в яму живую выпускал, ну и кормил её чем там придётся. А когда нужда будет – придёт в сад и сачком её из воды, сколько надо наберёт.
Так вот. Году, этак, в шестьдесят пятом, приехал на хутор генерал из Волгограда порыбачить. Вышел. Оглянулся. Дед вышел из дома.
«Где, - спрашивает генерал, - тут у вас, дедуся, порыбачить можно? Есть такие места?»
«Есть», - отвечает дед. И повёл прямиком к своей яме.
«Вот тут самая рыбалка».
Генерал подозрительно посмотрел на яму и с сомнением говорит:
«Тут, разве?»
«Тут, тут», - дед подтверждает.
Ну, сел генерал у края ямы, взял в руки удочку и закинул в яму крючок с червячком. Клюнуло сразу. Достаёт. Глаза загорелись. Даже на Волге такого не ловил! Короче, за полчаса генерал так нарыбачился, что приказал своему адъютанту весь запас спиртного деду выдать, оставить ему все продукты и отлить в канистру бензина. А самого деда спрашивает:
«Ну, дед, может, тебе что нужно? Так ты говори – не стесняйся».
Дед подумал, немного. А потом и говорит, между делом, когда выпили по третьему стакану за рыбалку.
«Есть у меня, - говорит дед, - сын. Так вот всё мается».
«А что так?» – спрашивает генерал.
«Вот вы, как Герой Советского Союза, депутат областного Совета, боевой генерал, могли бы мне помочь…»
И дед в общих чертах рассказал, что сын его скрывается, что двадцать лет после войны, как он живёт в лесу, не имеет документов и всех других статусов советского гражданства. А всё потому что во время оккупации он несколько месяцев числился полицаем, собирал тёплые вещи для 6-й немецкой армии, что мёрзла в Сталинграде, и носил повязку на рукаве.
Генерал молча выслушал дедовы признания, молча выпил. Потом говорит адъютанту:
«Запиши данные».
Через короткое время на хутор приехал местный военком и вручил деду удостоверение на сына, в котором говорилось, что сын его героически бился в тылу врага, за что и награждён медалью: «Партизан ВОВ I степени». Короче, через много лет, награда нашла героя. Вот с этой медалью сын деда и получил все документы и снова вписался в общество, выйдя из леса.
Звёзды слепили своей желтизной, белизной, искрами падающих метеоритов. Всё небо вызвездилось и, казалось, приблизилось к земле. Гигантские рёбра в виде колец заворачивались через всё небо.
- Млечный путь, - заметил папа.
- А если там кто-то живёт, - задумчиво сказал Антон,
отпивая из своей кружки чай.
- А если кто там и живёт, - согласился папа, - Так он тоже
на нас смотрит сейчас и спрашивает своих: «А кто там живёт?»
От реки тянуло прохладой. Некая рыба плескалась невдалеке и била хвостом по воде. Огни далёких поселений тонули за горизонтом. Стояла тишина. Только изредка звук проезжающего далёкого поезда тревожила целину бытия.
Спать ложились вокруг костра. Договорились, что снасти будут проверять по очереди. Укутавшись в куртки и снасти, подложив под голову мешки и рюкзаки рыбаки уснули под ослепительно-манящим небом. Генка в этот день так и не приехал.
Не приехал он и на следующий день. утренний туман окутал овраги и степь. Над водой висела дымка и ничего не было видно. Юрик проснулся поздно. Времени было часов семь, но Антон уже находился у снастей, а папа так и продежурил всю ночь на берегу.
Юрика послали собирать дрова на берегу. А папа стал настраивать удочки на дневную рыбалку.
Сети поставили ещё до рассвета. Папа и Антон выезжали на лодке, пока Юрик спал. И вот теперь, после того, как бодрый костёр разогрел простецкий завтрак – папа сказал ребятам:
- Сегодня поедем рыбачить на озеро. Надо накачать ещё
одну лодку. Удочки у нас есть. А погода, вроде, сегодня будет подходящая.
После завтрака накачали лодку, затушили костёр, и все вещи из лагеря перенесли в сад, где искусно спрятали их под деревьями.
- Ну, что ж – пора, - сказал папа.
Лодки загрузили снастями и столкнули их в воду. В одну лодку сел папа и Юрик, а другой стал управлять Антон.
Они отплыли метров на двадцать от берега и привольные воды Чира спокойно закачали борта лодок, направляя их течением к недалёкой Цимле.
- Антон, держи равнение за мной, - посоветовал папа и
стал грести вниз по течению, приближаясь к противоположному берегу: к тем самым деревьям, что были затоплены водой и стояли так уже не первое десятилетие.
Они отплыли с полкилометра вниз по течению. Папа замедлил ход, выровнял лодку и по узкой протоке скользнул вглубь водного пространства, которое открылось глазам во всю ширину, и захлопнулось высокими стволами деревьев.
Антон завёл свою лодку следом за папой.
- Вот тут.
И папа выгреб к зарослям камыша, что стояли ближе к противоположной стороне озера. К тем же камышам привязали лодку верёвкой. Антон заякорился метрах в ста от первой лодки. Рыбаки разобрали удочки, и рыбалка началась.
Конечно, интересно смотреть, как тонет поплавок и чувствовать седьмым чувством, как кто-то дёргает за наживку под которой спрятался хитрый крючок. но ещё интереснее самому закидывать удочку и играть в игру с простой природой по простым правилам.
Окунь шёл хорошо. Дневное солнце не слепило глаза. А водные стрекозы и пауки бегали вокруг надувной лодки, словно приблудные виды транспорта на перегруженных городских магистралях в час пик.
Тишина стояла над озером. И только стая каких-то заблудившихся ворон прилетела ни с того, ни с сего, села на ветки высоких деревьев, покаркала и полетела дальше – по своим делам.
К полудню наловили полные садки рыбы. Перекликнулись. Погребли обратно. Рыбу и удочки держал Юрик, а папа налегал на вёсла. Антон со всем хозяйством управлялся один.
Они переплыли озеро, выбрались из протоки и пошли против течения реки. Вода давила своей естественной стихией и приходилось бороться против этой стихии.
- Антон, - крикнул папа, - пересекай реку! Там, по берегу
сможешь лодку вывести.
И сам поднажал. И сам пошёл к противоположному берегу. Взмахи вёсел упирались в волны, а ноги упирались в садки с рыбой. Резиновая лодка медленно, но уверенно приближалась к левому берегу. Так же упрямо за первой лодкой двигалась вторая.
- Принимай конец, - распорядился папа.
Юрик выскочил на мелководье, схватил привязанный к носу лодки буксирный трос и с разгона вытащил лодку на берег. Папа переступил с деревянной скамейки на траву и стал командовать Антону, как тому причаливать.
Лодку Антона снесло. Но и она упрямо подошла к берегу, хотя метров и на двадцать ниже папиной.
Лодки вынесли на траву. Обсушились. До сада донесли сначала папину лодку, потом Антонову.
И снова костёр, и снова постный обед рыбака, так как ни сковородки, ни других кухонных приспособлений, кроме котелка не было под рукой.
Папа засолил рыбу, положил её в саду под гнёт в полиэтиленовых мешках, и присоединился к обедающим рыбакам.
Дом на хуторе так же был закрыт, как и раньше – значит Генка до сих пор и не приехал. И где он только мог быть?
Папа был папой Юрки, а Антон являлся Юрику двоюродным братом. И если Юрка после этих каникул уходил в восьмой выпускной класс, то Антон переходил в десятый, что означало для него завершение среднего образования, а что будет дальше – жизнь покажет.
И вот в августе, за две недели до начала нового учебного года, папа взял два отгула к своим двум дням выходных, набрали они продукты, собрали снасти и приехали на рыбалку, куда душа просила. Да вот только не всё с рыбалкой складывается так как хотелось бы. База была закрыта, а на уличном стане, как известно, всё, как на улице.
И вот костёр горит. Поставили на горящие полешки варить суп-кашу. А потом ели из котелка. И фотографировались. С котелком и ракушками в руках.
Откуда-то налетели облака. Они затянули небо. Помрачневшая река покрылась поднятыми ветром бурунами волн. Хотя, конечно, бурунов и так вполне хватало – многочисленные моторки сновали на Цимлу и обратно, и шестиметровые удочки торчали, маяками честных браконьерских глаз. Порубанная винтами рыба то и дело проплывала мимо сада, поедаемая иными обитателями речного глубоководья.
На хуторе завыла собака. Папа сходил туда, но скоро вернулся.
- Никого, - сказал он и пожал плечами, - пора на рыбалку.
Они взяли удочки и пошли за сад ловить с берега. Насаживали опарыша, хлеб и горох. Вялая рыбалка расхолаживала, и в тоже время успокаивала, давала отдых и голове и телу.
Свечерело, когда папа дал сигнал укрыться Юрику в саду и караулить берег. А сам он и Антон, на надувной лодке пошли проверять сети. Лодка отошла бесшумно и её тень растаяла в темноте речного однообразия. Моторки в этот час уже не ходили, и ничего не нарушало тишины вселенского бытия.
Звёздное небо переливалось своими огнями. Где-то в саду квакали лягушки. Ночной поезд прогудел за далёкими путевыми насаждениями, и громко стрекотали ночные насекомые.
Юрик тихо ходил по краю сада, присматривался и прислушивался. Чёрная паутина неба легла на землю, и сонное дыхание земли вторило мерному перемигиванию звёзд.
Через полчаса к берегу вернулась лодка. Молча, папа и Антон, стали выносить сети в сад, а опустевшую лодку Юрик вытянул на берег.
Здесь же, в саду, папа приспособил режу к дереву и быстро стал выбирать рыбу.
- Вторую сеть оставили на месте. Рыба там ловится. А эту
надо переставить. Место неудачное.
Антон помогал папе. Дело у них спорилось и через минут двадцать, вновь набранную снасть понесли к лодке. Там, на корме была положена доска. А уже на доску были выложены набранные ячейки.
- А ты рыбу, пока подсоли, - распорядился папа, беря вёсла у
Юрика, - возьми мешок и обсыпь рыбу рядами солью – один за другим.
Юрик кивнул головой.
Папа и Антон отчалили и пропали в темноте. Шума от вёсел никто не слышал. Чернота поглотила, как рыбаков, так и рыболовное плавательное средство.
Юрик ещё постоял пару минут на берегу, после чего вернулся к рыбе. Большой мешок из толстого полиэтилена лежал у его ног. Юрик раскрыл мешок и насыпал на дно слой соли. Потом он взял в руки рыбу, сыпанул ей соли на жабры и чешую. Потом положил её на дно мешка и взял в руки следующую рыбу. И так слой следовал за слоем. А рыба ложилась за рыбой. Мешок как раз наполнился до половины, когда на тропинке послышались шаги, и из-за деревьев появился папа.
- Ну, что – закончил? – спросил он.
- Закончил, - согласился Юрик.
- И мы закончили, - сообщил папа.
Они уложили рыбу в потайную яму. И пошли к импровизированному лагерю. Антон уже развёл костёр, а сырая лодка сушилась, в перевёрнутом виде, в стороне.
Жужжали залётные комары. Мерно квакали за камышами лягушки. Рыбины били хвостами на реке. И дремота как-то сама по себе наваливалась на уставших рыбаков и клонила к лежбищу. Наскоро попив чаю, рыбаки разместились вокруг костра и заснули.
И долго ещё красноватые угольки в костре переливались между собой и затухали. И тишина висела в ночи, ночная манящая неизвестностью тишина.
Генка приехал утром. Он ездил в город за продуктами и навещал своих знакомых. Когда Юрик проснулся, папа уже ушёл в дом и беседовал с ним на интересующую обоих тему.
Юрик поднялся на ноги, когда из сгустившегося утреннего тумана появился Антон.
- Генка приехал, - сказал он, - Пошли переносить вещи в дом
на хутор.
Они собрали стан: вещи, снасти, лодки. Юрик одел на себя всю одежду, и они пошли с Антоном на хутор, что стоял метрах в ста от совершенно прогоревшего костра.
Злые собаки встретили рыбаков спокойно, так как два дня кормились у них отходами и хлебом. А большой дом приветствовал простором, теплотой и сухостью.
Генка сидел за столом и весело посматривал на пришедших. Папа тоже сидел за столом, и они пили чай.
- Ну, вот – и договорились, - заключил папа.
Вещи положили в сарае, что стоял рядом с кухнянкой, а рыбу из сада перенесли в погреб, где прохлада стояла и в самые жаркие летние дни.
- Теперь будем жарить рыбу, - сказал папа.
В кухнянке растопили печь и громадная сковородка нагрелась своими чугунными боками до специфического запаха раскалённого железа.
На сковородку налили подсолнечного масла, а потом положил обвалянные в муке большие ломти разрезанных судаков и лещей. Сковородка зашипела, пахнуло от неё чем-то нестерпимо приятным,
и лёгкий аромат съестного поплыл вокруг хутора неожиданно-вкусными кругами.
Собаки, выжидательно, разлеглись вокруг кухнянки и внимательно смотрели в открытую дверь, где жарилась, истекая собственным жиром, мясистая рыба. Собаки облизывались.
Теперь Генка хлопотал вокруг папы, и одна его история сменялась другой. Да и папа в разговоре не один раз помянул общих знакомых: «и Михалыча, и Усачёва, и Поликарпыча, и Мартынова…».
Антон тоже находился в кухнянке и всё интересовался, как и что делается там «по технологии». А Юрику досталось под конец жарки накрывать стол и готовить стулья в доме.
- Готово!
Горячую сковородку внесли в дом. Поставили на стол. Стали есть. Появилась на столе поллитра. Папа и Генка разлили за «ни хвоста, ни чешуи». Выпили.
Горячая, парная судачатина хрустела на зубах, а ароматное мясо так и просилось в стосковавшийся от ожидания желудок.
На душе стало легко.
После обеда все пошли на берег, - на лёгкую рыбалку.
Удочки закидывались и на червя и на горох и на хлеб. Чирская рыба радостно хватала приманку и попадалась на крючок.
Вечерело. А потом был ужин. Опять нажарили рыбы, приправили всё это красными помидорами и хрустящими зелёными огурцами. Генка достал из погреба маринад, а под хорошую закуску на столе вновь появилась бутылочка. Старшие выпили. Пошли истории, прибаутки. А потом Генка взял в руки гитару.
Юрик ещё никогда а своей жизни не слышал, что бы простой музыкальный инструмент превращался в руках простого сельского жителя в нечто очень близкое к искусству. И он заворожёно слушал.
А Генка сыграл цыганочку с перебором, лёгкий репертуар оперетт и темы по песням советских композиторов, после чего перешёл к музыкальным пародиям. Его музыкальные монологи искрились откровенной сатирой и остроумием. А под конец он исполнил композицию собственного сочинения о папиросах «Беломорканал». Финал выступления показался Юрику концертным апофеозом.
- А вы где-то выступали? – спросил после последнего
аккорда Антон.
- Да так, - легко пожал плечами Генка, - Имел три вызова
от братьев Жемчужных…
- И что вы там играли?
- Да всю их цыганщину…
И Генка ещё раз прошёлся по струнам, показывая всем, что любые, даже самые сложные цыганские переборы ему совершенно по плечу.
Вечер затянулся. Папа объяснил Генке, что «ребята поживут у тебя с недельку, порыбачат и отдохнут перед школой, а сам он должен ехать, так как пора выходить на работу, а рыба понимает суть проблемы, оставаясь на попечении молодых, но всё умеющих делать плечах».
Они просидели до полуночи. Потом Антон и Юрик пошли спать. А Генка пошёл провожать папу на ночной поезд, который только и ходил раз в сутки, останавливаясь на этой затерянной в степи железнодорожной платформе. Папа увозил с собой часть рыбы и одну резиновую лодку.
В большой комнате было тихо. Антон уснул на соседней койке сразу. А Юрик ещё долго смотрел в просторное окно на далёкие звёзды, на тени облаков и прислушивался к скрипу мышей в недалёком подполье.
Утро наметилось не розовым рассветом и кукареканьем далёких Свиридовских петухов, а перебором гитарных струн. Юрик открыл глаза и услышал, как в соседней комнате Антон перебирает струны гитары. Потом перебор перешёл на гитарную аккордную дробь. Антон исполнил тему из известной дворовой песни: «Я иду по проклятой земле…» и отложил гитару в сторону.
- Генка, научи играть, - негромко заключил Антон и
прошёлся по соседней комнате.
Юрик встал, оделся.
- Как будем сегодня рыбачить? – спросил он, выходя из
спальни.
- Снастями, - улыбаясь чему-то хорошему, произнёс Антон.
Они вышли на улицу. Генка покормил собак и теперь преспокойно спал в своей кухнянке.
Ребята взяли лодку, снасти и отнесли их на берег. Там, на берегу, они подкачали лодку, набрали режи, и Антон сам поставил две сети на рыбных местах. Юрик сидел за вёслами и грёб туда, куда направлял лодку Антон.
Потом они ходили по берегу и ловили рыбу на удочку. С неба светило солнце, и лёгкий ветер у реки не давал духоте разбежаться по всем закоулкам земли-природы.
Ближе к полудню у реки появился Генка. Он зевал, курил и лениво чесался.
- Ребята, - позвал он. А когда Антон и Юрик подошли к
нему, сказал, - Вон там, в двух километрах отсюда, - И он показал рукой в сторону Свиридова, - есть ещё один хутор. Там живёт инспектор рыбохраны. У него есть коровы. Ваш батя сказал мне, что деньги у вас есть. Вот, сходите, купите у него две банки молока. Одну себе возьмёте, а другую мне принесёте.
И Генка достал из кармана сколько-то денег (в сумме ровно на рубль), сетку и показал пальцем на стоящие за его спиной банки:
- Банки так отдадите. А он вам полные даст. Мы так
меняемся.
Антон пожал плечами. Они собрали удочки, отнесли лодку на хутор. Потом поставили банки в сетку, и пошли по направлению к невидимому хутору.
Генка остался на берегу, – он ставил на своих местах свои донки.
Двоюродные братья шли и беседовали на разные рыболовные темы. А осторожные суслики стояли столбиками и следили за ними глазами-бусинками. И когда рыболовы приближались к ним на близкое расстояние, юркали в глубокие норки, отсиживаясь там от неведомой опасности. А где-то там, вверху над головой парила реальная опасность для сусликов: степные коршуны.
Они шли, и Антон рассказывал:
- Мы на подлёдную рыбалку с Гошей ездили. Мороз стоял
трескучий. Холодно. А рыбаков в электричке собралось – куча. Выехали на ГЭС. Вышли на лёд. Забурились. Сидим, рыбачим. Все ловят. А у меня что-то дело не идёт. Я и решил новую лунку пробурить. Отошёл от ребят в сторону. Смотрю – полынья. Это уже потом мне объяснили, что там сети ставили и она ещё замёрзнуть не успела. Вот я и стал у полыньи буриться. Бурился, бурился…Потом чувствую – лёд подо мной пошёл. Я шаг сделал в сторону, а льдина треснула и ухнулся я в полынью. Никогда не думал, что течение подо льдом таким сильным бывает. Не успел я руками помахать, как меня под лёд затянуло. И понесло. Ну, думаю – туши свет! Всё! И тулуп тянет вниз и ничего сделать нельзя. Я только голову задрал и вижу из-под воды один туман. Там лёд. А потом вдруг просвет мигнул. Не знаю, что со мной произошло. Собрал всю силу и к просвету рванул. Вырвался, ухватился за края льдины руками. А это ещё одна полынья от сетей была. Тулуп тянет вниз. А ноги течением несёт. Со всей силы рванул вверх и высунул голову из полыньи. А тут мужики со всех сторон ко мне рванули. За руки подхватили и вытащили на лёд. А лёд ломается – скрипит. Ну, и сразу меня на берег вытащили. Там костёр развели. Раздели меня совсем. Кто-то штаны дал, кто-то телагрейку. А потом заставили меня выпить бутылку водки. Я говорю, что не пью. А они всё равно заставили выпить. Я выпил – и ничего не почувствовал. А потом уже ничего не помню. Это потом мне рассказывали, что я ехал в электричке и песни пел. А я сам – ничего не помню. Гоша меня и домой привёз, и вещи мои доставил. Вот такая бывает зимняя рыбалка, - заключил Антон.
Уже виднелся белый дом с шиферной крышей. Они подходили к соседнему хутору.
- И не заболел? – спросил Юрик.
- А хоть бы что! Даже простуда не вскочила, - кивнул
головой Антон.
На хуторе им продали две трёхлитровые банки молока за два рубля. Рыболовы поблагодарили, и немного спустились к реке, которая в этом месте делала поворот и уходила от леса к крутому берегу. Лёгкий ветер гнал волну и слышался мотор отдалённой моторки.
- Смотри, смотри, - вдруг сказал Антон и показал рукой на
прибрежный прибой.
Юрик посмотрел и увидел большую рыбу, которая медленно плыла на боку, неестественно шевеля плавниками.
- Наверное, подранок, - определил Антон, - винтом моторки
её задело. Давай, поймаем!
- Давай, - согласился Юрик.
Они быстро спустились к воде, поставили банки на берегу, разулись и закатив штаны, вошли в воду.
На рыбу заходили с двух сторон. Юрик подгонял её к берегу. А Антон приблизился к ней и попытался ухватить чешуйчатые бока руками. Но рыбина взбрыкнула, вильнула хвостом и вырвалась из рук. Антон бросился за ней, однако речная аборигенка поднажала и изгибаясь, всё так же на боку, отплыла на середину реки.
- Эх! – только и сказал с сожалением Антон, - хотя бы сачок
у нас был!
Они вышли на берег, проводили глазами уносимую течением рыбину, обулись, взяли в руки банки и молча пошли в сторону Генкиного хутора.
Генка хлопотал на кухне. Он деловито отнёс своё молоко в погреб, после чего, продолжил приготовление пищи. Антон тоже стал жарить на сковородке судака. В этот момент возле хутора послышались отдалённые голоса. Генка выбежал из кухни, подошёл к забору.
Со стороны станции, к хутору подходила компания развесёлых туристов с транзистором, громкой болтовнёй и смехом. Компания состояла из двух мужчин, средних лет и двух женщин.
Антон к этому времени пожарил рыбу и братья сели обедать.
Компания туристов подошла к забору и Генка с ними о чём-то переговорил. Потом он вышел с территории хутора и пошёл вместе с компанией к берегу.
- Ещё одни рыбаки? – спросил Юрик у Антона.
- Не знаю, - пожал Антон плечами.
Они пообедали. Солнце перевалило за полдень. Но налетели лёгкие облака, и можно было идти рыбачить. Антон и Юрик поднакачали свою лодку, сложили в неё снасти и понесли лодку к берегу.
Компания туристов расположилась недалеко от того места, где до этого располагался лагерь рыбаков и уже разводили костёр. Генка тёрся рядом с ними.
Когда рыбаки проходили мимо, один из мужчин поднял голову, оскалился, засмеялся скрипучим голосом и оповестил других туристов:
- А вот пацаны идут – они нам рыбки сейчас наловят.
Братья прошли молча на берег, сели в лодку и отчалили.
Клёва в этот день особого не было. На реке поднялось волнение, и какая-то заблудшая чайка всё кружилась над лесом каркая и завывая в унисон с налетевшим откуда-то ветром.
Антон ловил молча, думая о чём-то своём. Юрик не стал заводить разговора и тоже молча насаживал наживку и закидывал леску подальше от лодки. Поплавок временами дёргался, но больше стоял и колыхался в усиливающейся волне.
Часа через два Антон свернул свою удочку и сказал:
- Поплыли к берегу.
И они поплыли.
На берегу вынесли лодку на траву, стали сортировать рыбу.
- Засолим, - решил Антон.
Они взяли лодку и опять пошли на хутор.
Когда проходили мимо туристов, тот что до этого криво смеялся, поднялся от костра и пошёл в их сторону.
- А ну, стой! – приказал он.
- Пошли дальше, - сказал Антон Юрику.
- Стой, я сказал!
Турист уже вплотную подошёл к рыбакам. Он ухватился за лодку и с силой потянул её к земле.
- Что надо? – спросил Антон.
- А со старшими надо вежливо говорить, - заметил турист.
Они остановились. Лодку поставили на землю.
- Ну?
- Что, ну? Рыбу давай!
Антон смерял туриста глазами.
- И всё? – спросил он.
- А тебе чё – ещё в ****ьник дать? – опять криво засмеялся
турист.
Генки у костра не было. А вся остальная компания продолжала весело «отдыхать», мало обращая внимания на происходящий рядом разговор. И только одна из дам хмельно позвала:
- Идите сюда, мальчики. Что на дороге стоять!
Антон ещё раз смерял глазами усатого туриста и сказал Юрику:
- Пошли.
Они опять взяли лодку за верёвки.
- Стоять, я сказал, - зашипел турист.
Он поставил ногу на лодку и прижал её к земле.
- Что тебе надо? – ещё раз спросил Антон.
- Рыбу давай.
- Сходи и налови, - просто объяснил Антон.
- Стой тут.
Турист быстро побежал к костру.
- Пошли, глухим голосом сказал Антон.
Они взяли лодку на руки и опять двинулись к хутору. Метров через десять они вновь услышали скрипучий хрип туриста.
- А, ну стоять – я вам сказал!
Турист бежал от костра с шампуром в руках. Он оттолкнул Юрика, прижал его конец лодки к земле и направил шампур на накачанный баллон.
- Ну?
Антон тоже бросил свой конец лодки, вытащил из-под кормовой подушки топор и шагнул к кривому туристу.
Или что-то мелькнуло в пьяной голове туриста, или глаза Антона в эту минуту сказали ему больше, чем слова, но он отпустил напряг на резину, отдёрнул шампур и отступил в сторону.
- Ну, я вас, пацаны, поймаю, - пообещал турист, метрах в
пяти от лодки и медленно стал пятиться к костру.
- Пошли.
Не выпуская из рук топора, Антон и Юрик донесли лодку до хутора, поставили её рядом с сараем, где хранились снасти и рыба. Пошли к кухне.
В кухне сидел Генка и пьяненько улыбался.
Антон, сдерживая себя, поинтересовался:
- А это кто там, у костра?
- Да так – знакомые… Отдохнуть приехали.
- И надолго?
- Дня на три. А может и больше.
- Рыбачить, что ли будут?
- Рыбачить.
Антон позвал Юрика на улицу.
- Всё, - сказал он, - сливай воду. Рыбачить нам не дадут.
У Юрика недоброе заколотилось в сердце:
- И что нам делать? – спросил он.
- Сматывать удочки, - решил Антон, и с сожалением плюнул
на траву, - Эх, какую рыбалку поломали!
- А сейчас что делать? – спросил Юрик.
- Собирай вещи. Готовь рыбу. А как стемнеет, – я сниму
сети – и едем.
Поезд уходил ночью. Значит, раньше положенного срока всё равно ничего не ускоришь.
Вечерело. Юрик складывал вещи. Унылые собаки окружили его и улеглись на траву во дворе.
- Эй, вы там, выходите!
К забору хутора подошёл пьяный кривой. Но Юрик не обратил на него никакого внимания. А Антон, который в это время собирал вещи в доме, выглянул из дверей и спокойно стал следить за действиями пьяного туриста.
- Ну, чё вы там, - вновь закричал турист, - Обосрались, что
ли?
На крик из кухни выглянул Генка. Турист узнал его и заулыбался.
- А, хозяин, пойдём к нам – ещё вмажем.
Генка, без уговоров, последовал на предложенное.
Прошло ещё с полчаса.
- Пора, - сказал Антон, выходя из дома с собранным
рюкзаком.
- Понесли лодку?
- Нет, сиди тут, - решил Антон, - Я сам.
Он взял лодку, вёсла, топор и вышел из двора с противоположной стороны, потом буераком обошёл дальний участок и скрылся под деревьями сада.
Юрик сел на колоду, где обычно потрошили рыбу и стал ждать. отдалённые крики, смех, возгласы и стрекотанье ночных цикад смешались в единый, монотонный хор, мешающий вслушиваться в глубины природы.
Юрик сидел и думал: «Зачем одного Антона отпустил? Надо было с ним идти…».
Время тянулось медленно. Даже в желудке стало подсасывать.
Наконец, калитка отворилась, и, обливаясь потом, Антон внёс на руках резиновую лодку. Юрик кинулся помогать ему.
- Сети, сети… - проговорил Антон.
Они достали из лодки сети, повесили их на крючок у сарая. Антон достал из кармана нож и стал вырезать из ячеек рыбу. Рыбы было много, и с неё текло, но всё равно Юрик подбирал рыбу и складывал её в свой рюкзак.
Работа была почти закончена, когда во двор вошёл прилично захмелевший Генка. В руках он нёс какой-то свёрток, и его отчего-то качало.
- А-а, ребята, - заплетающимся языком проговорил он, - А
что не рыбачите?
- А мы, дядя Гена, домой собираемся, - стараясь говорить
спокойно, сказал Антон.
- А чего так быстро? Батя говорил, что вы ещё по-
рыбачите…
- Да, дела образовались, - пожал плечами Антон, - Пора
ехать.
- Ну, как хотите…
Генка прошёл в кухню, потом вышел оттуда, закурил.
- А продукты свои вы мне оставьте, - попросил он, - Ну, там,
рожки, чай…
Антон опять пожал плечами.
- Да, нет, - спохватился Генка, - Нате, вот, возьмите…
И он опять юркнул в кухню и вернулся оттуда с тем самым пакетом, с которым и пришёл с гулянки…
- Нате, вот.
Антон в темноте не видел, что же ему предлагают, и спросил:
- Что это?
- Лёгкие… коровьи.
А всё равно – не везти же продукты обратно! Юрик выставил из сумки кульки и упаковки и положил туда завёрнутое в полиэтиленовый кулёк лёгкое.
Потом они сдували лодку, засовывали её в мешок.
Было совсем темно, когда братья, собрав все свои вещи, вышли через калитку в чёрную степь. Генка, на прощанье, ещё что-то говорил, но, казалось, что говорил он скорее из проформы, а не по желанию своего сердца.
Они отошли от хутора метров на сто и оглянулись. Силуэт хутора вырисовывался в ночи загадочным строением, а там, за хутором, сверкали отблески костра, откуда уже еле уловимо доносились возгласы и обрывки песен. А там, дальше, уже не виделась, а только угадывалась стена затопленного леса, под которой текла, струя своими водами хорошая рыболовная река Чир.
- Ну, что ж – пошли, - грустно сказал Антон.
И они пошли.
Поклажа давила на плечи. А ноги то и дело цеплялись за встречающиеся кочки, выбоины и песчаные холмики, поросшие выгоревшей растительностью.
- Сейчас выйдем на дорогу, - сказал Антон, - А потом легче
идти будет.
И они вышли на дорогу, минут через двадцать. А когда ноги стали свободнее ступать по укатанной грунтовке, Юрику тоже захотелось поделиться своими рыбацкими воспоминаниями.
- Прошлым летом, - начал он, - Мы с батей ездили на
Грачики. Там ставки такие, что только мечтать можно. Были мы на машине. Со Столяровым ездили. А с нами ещё сын его – Саня. Приехали. Резинки кинули. Рыба пошла. А батя с Юрой Столяровым кинули сети, поужинали, и спать легли. А мы с Саней сторожить остались. Ночь. Тепло. Жабы квакают. А там жаб больше, чем комаров. А комаров столько, что только в костре от них спастись можно. Вот мы и жгли костёр всю ночь. И на резинки рыбачили. Рыба шла – одна за другой. И всё караси. А у нас два садка в воде затоплены были: один для мелкой рыбы, другой для той, что покрупнее. Мелкой мы много наловили, а той, что покрупнее – мало. И вот, уже часа в три ночи на резинку клюнуло так, что повело её в сторону. Мы вдвоём давай вытаскивать рыбу, а она ходит – и выходить из воды не собирается. Насилу вытащили. Больше локтя карась попался. Вот мы его и пустили в большой садок до утра. И как-то сами уснули после этого. А утром проснулись – нет нашего карася. Уплыл. И в садке дыра большая осталась. А так нарыбачились – только рыбу солить успевали…
Антон шёл и молчал. А Юрик только успевал, что рассказывать.
За разговором незаметно прошли все три километра. Свернули. Прошли посадку и вышли к маленькой станции. Перешли пути. Остановились возле привокзальной скамейки.
- Я пойду, узнаю, когда поезд пойдёт, - глухим голосом
сказал Антон.
Юрик остался с вещами. Два рюкзака, большая сумка и маленькая стояли у его ног. Антон вернулся скоро.
- Ещё два часа ждать, - сказал он, - билеты не продают.
Сказали, что в Морозовске их покупать надо.
Они уложили на асфальте свои вещи покомпактнее, а сами сели на скамейку. Сидели, и вяло говорили о том, о сём. И только один раз Антон не выдержал и в сердцах сплюнул.
- Какую рыбалку поломали! Какую… а ещё людьми
называются.
Время тянулось медленной сапой. Клонило в сон, и ныли натруженные плечи.
Юрик уже задремал, когда его толкнул в бок Антон. Юрик открыл глаза. Антон молча кивнул на людей, что переходили линию железной дороги. Гомон и смех разнёсся по умиротворённой платформе. Несколько одиноких пассажиров подняли головы, посмотрели и снова пригнулись к своим котомкам, ублажая сон перед приходом поезда.
- Они, - коротко сказал Антон.
- Ну…
- Тихо. Спим.
Они закрыли глаза и привалившись к своим вещам, сделали вид, что тоже спят.
Компания перешла линию и встала под горящим фонарём.
- Ха-ха! Угу, хы-хы. Зае…
Туристы курили, трепались, но вскоре утихомирились и стали, от нечего делать, шастать по платформе. Через какое-то время, одна из женщин негромко сказала:
- А вот и рыбаки сидят.
Юрик сквозь приоткрытые ресницы увидел, что она показывает в их с братом сторону.
- А-а, эти-ти.
Турист, с кривой улыбкой направился к скамейке.
- Эй, рыбаки, куда едем?
Но ни Антон, ни Юрик, не отозвались. Турист постоял некоторое время в молчании.
- Что, разговаривать не хотите? – спросил и, помолчав,
добавил, - Ну, и правильно. Я бы тоже не разговаривал…
потом он отошёл в сторону.
- Если, что – будем биться, - еле слышно предупредил
Антон, и Юрик слышал, как он что-то достал из кармана и спрятал под вырез плащёвки. Юрик не возражал.
Но ничего не случилось. И только минут через десять, достаточно побродив по округе, турист, с кривой улыбкой опять подошёл к скамейке. В руках у него была армейская фляжка.
- Нате. Хоть воды попейте, - сказал он и приставил фляжку
К губам Юрика. Ер Юрик продолжал притворяться спящим, а несколько капель воды, что турист пролил на его губы так и стекли по подбородку за ворот рубахи.
- Ну, не хотите пить, так не хотите, - пожал турист плечами, -
А я рыбалку тоже люблю… Ну, как хотите…
Турист отошёл от скамейки и больше к ней не приближался.
А потом подошёл поезд. И они грузились в него со спешностью ошпаренных тараканов. Поезд стоял на платформе всего тридцать секунд. А загрузить надо было все вещи, хотя бы в тамбур. И они успели погрузиться. Проводница что-то пробурчала и ушла к себе в купе. А Антон и Юрик долго ходил по вагону в поисках свободных полок. Все полки были заняты и только одна боковая верхняя в середине вагона и одна такая же у туалета оказались свободными.
- Ложись в середине, - решил Антон.
Наверх уложили сумки, а под голову себе Юрик положил рюкзак с рыбой. Рюкзак и мешок с лодкой Антон унёс к себе на полку. Далёкий свет в тамбуре еле мерцал. Вагоны мерно стучали на рельсовых стыках. Юрик смотрел лёжа на далёкое, усыпанное звёздами небо и не заметил, как заснул. Проснулся он от того, что кто-то хлопнул его по плечу. Он повернулся и увидел Антона.
- Морозовск проехали, - сказал тот, - билеты я купил. Чуть от
поезда не отстал, - и добавил, задумчиво, - Накрылась наша рыбалка, как медным тазиком.
Колёса стучали, навевали дремоту, и Юрик вновь не заметил, как уснул.
И снилось ему что-то простое, незатейливое, стремительное. Вагоны, дороги, машины, река, удочки, лодки…
- А что ж там течёт всё время?
- А ты што, не видишь, - мужик с верхней полки обассался.
Юрик открыл глаза. За окном вагона сверкал дневной свет. Солнце играло на проводах, придорожной лесополосе, на отдалённых полях и дорогах.
Из опрокинутого рыбного целофанового кулька действительно сочился рыбий рассол, пропитав собой рюкзак и Юрикову одежду. Он сочился под уклон и при очередных покачиваниях вагона из стороны в сторону, стекал по стенке на окно и нижнюю полку. А слабый аромат рыбы путался в женском пассажирском сознании с более привычным ароматом обывательского бытия.