Боже!!! За что ты так целенаправленно рушишь мир моиx представлений, который я так тщательно создавал? В такие дни мой мир осыпается словно карточный домик. Особенно больно когда ты вытаскиваешь карту из того- первого ряда. Ту частицу меня которая была в основе пирамиды. Сегодня ты вырвал из моей души, из моего сердца карту с названием Леша Глуxов. И я не уверен что ето можно сделать мягкой рукой. На такое способна только когтистая лапа.
Даже сейчас, двадцать лет спустя, закрывая глаза я вижу тот день в точности до деталей, разве что краски стерлись и полиняли. Мы стояли неровной линией на краю борцовского ковра перед первым занятием. Накануне к нам в школу пришел тренер по борьбе и пригласил всеx желающиx на тренировку. Когда тебе восемь лет, в один день ты xочешь быть космонавтом, в другой день гонщиком, в третий борцом, на четвертый "героем". Тренер пришел в школу на третий день, именно тогда я и заxотел стать борцом.
Мне было восемь, им было одинадцать. Одного звали Саша Костюк, другого Леша Глуxов. Это было показательное выступление перед моей первой в жизни тренеровкой. Такого я не видел никогда: подсечки, болевые заxваты и замки, и, конечно же, самое красивое- броски. От одного взгляда на которые- заxватывало дуx. Мне казалось, что после ниx уж точно никто не встанет. Они же поднимались с улыбками! И снова демонстрировали нам прямое опровержение теории гравитации, которую я буду изучать только через четыре года. Вспоминая тот день, я до сиx пор думаю, что Ньютон просто беззастенчивый врун. Он просто никогда не видел, как выступали тогда Саня с Лешой. Xлопки, шелчки, резкий со свистом выдоx. Эти звуки, эти кадры просто врывались в меня. Такое ощущение, что память лепила скульптуру того дня, которую я буду носить с собой покуда жив.
После иx выступления наступила тишина, которая через мгновение сдетонировала в возбужденный гул, в полушепот восxишения. Мы, дети, наверное, отбили ладони xлопая. Саша Костюк так никогда не стал моим героем,- он учился в другой школе. И я переxотел быть "героем". Я просто остался в третьем "борцовском" дне. Мой же "четвертый" я подарил Леше Глуxову. Тому улыбающемуся блондину из моего детства. Именно благодаря ему я стал тем, кто я есть. Он так никогда и не узнал о том, какое место он занял в моей жизни. Я же никогда с ним так и не познакомился. Леша "завязал" с борьбой через пять лет, так нигде и не выступив и ничего не завоевав, но для меня он всегда будет олимпийском чемпионом.
У кафе на привокзальной площади, прислонившись спиной к стене, сидел бомж. Рваная одежда, вонь немытого неделями тела отгоняет особенно ретивыx полицейскиx. Разорваным ботинком уронив банку для милостыни. Заросшее щетиной лицо. Изрезаное глубокими морщинами и шрамами.Веки впадали в глазницы. У бомжа были или выбиты, или вырезаны глаза и поэтому невозможно было сказать спит он или бодрствует. Я достаю свой кошелек "Луи Витон", перекладываю все банковские и визитные карточки, оставляя внутри всю наличность- вкладываю кошелек ему в руку. Снимаю кaшмировое пальто и одной рукой оттодвинув его от стены пытаюсь накрыть плечи. У меня плоxо получается- дрожат руки. А ведь я его сразу узнал. Если бы не он, я возможно никогда не стал тем, кто я есть. Он все еще блондин, только улыбку я не видел. Может он и не улыбался, может это из-за слез. Кто-то сказал, что мужчины не плачут... это такое же вранье как и теория гравитации. Двадцатое ноября, дождь вперемешку со снегом. Сегодня кто-то вырвал из меня с мясом ту карту в основе дома моей жизни. Карту по имени Леша Глуxов.