Жеглова
Режкий тот случай,когда говорить о ней приятно. Она - девушка с окраины,случайно или не случайно затервшаяся в парк,где мы с Митькой имели честь кататься на скейтборде. Катание на роликовой доске дает человеку много плюсов: он приобретает уникальную возможность как бы случайно зафинделить свой предмет в незащищенную часть голени проходящей мимо красотулечки и таким образом существенно расширить свой сексуальный и коммуникативный кругозор.
Так было и на этот раз. Что касается меня,то я предпочитал элементы высшего пилотажа - и демонстрировать хотел их только достойным особям. Митька же брал то,что плохо лежит или даже криво идет. Вот и за этой парочкой - костяк которой составлял главный предмет данной главы,он шел и плыл и ехал довольно долго - они все никак ему не давались, как ни странно, через несколько минут он вернулся к месту дислокации в весьма недурном окружении. Кто была та вторая,запавшая моментально на Митьку,кажется Ксюха. Большая белая женщина не оставившая даже и крохотного следа в моей памяти.
Жеглова же, оказалась миниатюрной милой дамочкой с откровенным пушком - да что там пушком - мощным ворсом над верхней губой - единственный ее недостаток.
И вот,господа,несколько прогулок при луне,несколько поцелуев под крышей небоскреба - нового шестнадцатиэтажного дома,украшающего и по сей день проспект Кирова - проспект моего позднего детства. Вот это тот редкий случай когда я помню почти все о ней и про нее. Я помню даже дату - это были первые месяцы мого обучения в физмате,поздняя осень. У меня были шикарные белые штаны с карманами на ляжках и хромированными клепками и белая теннисная рубашка стоимостью ого-го сорок рублей. В общем - я был совершенно ангельски влюбленным. Жеглова же очень быстро остыла ко мне и продолжала приходить ко мне на свидания все с меньшей бодростью,а скорее так просто,по инерции... ее улыбка не говорила о счастьи и даже мое признание она приняла не просто безответно,но и с фразой нелепой фразой заранее заготовленой ею на этот случай давно и заранее.
Совсем не обязательно писать всякое дерьмо если нет вдохновения пожалей самого же себя,редактирующего эту дрянь... Но ты,скучный старик,знаешь ли ты,помнишь ли еще эту всю прелесть графоманства?
Было у нас настоящее путешествие в далекие предалекие страны. У меня был рюкзак и спички,у нее были шерстяные носки и дуща. Со всем этим скарбом мы рано утром направились на электричке в далекое и затерянное на земном шаре село Кузедеево. Дорога оказалась очень неблизкая - более двух часов мы томились на жестких лавках,а потом,переправившись на пароме через несерьезную речушку,мы попали в самый настоящий лес. Мы развели костер,немного повалялись на траве... А как я называл ее тогда? Неужели Машенька? На обратном пути мы испросили в каком-то дворе испить водицы,в электричке она уснула на моей руке и я,не смея потревожить сон любимой едва не лишился онемевшей до предела конечности.
А потом я сломал ногу.
Продолжая встречаться сразу с несколькими людьми я потерял сразу всех. Горе мое было так велико и так не хотелось верить в реальность произошедшего. Я ел килограммами глюконат кальция и куриные хрящики - но ничто не могло уже меня удержать. Мой путь уже был отмерян и ничто не могло изменить моей судьбы.
Машенька мне не писала. Или может быть было одно или два еще более холодных чем она живая. Я звонил ей из ординаторской по талону. Она долго не могла узнать меня - или,может быть,не хотела?
Позже я встретил ее. Дважды.
-Почему так случилось, Таня?
-Что случилось?
Ничего не случилось...
И ничего не случилось.
1990-Ноябрь 2004