С детства Валя Беспалов боялся яиц. Он не мог этого объяснить, но всегда, завидев куриное яйцо, его тело скручивала судорога, губы бледнели, язык отнимался. Мать часто сокрушалась:
- И в кого ты такой пошел! Вся семья нормальная, а ты будто с Луны свалился.
Валя молчал и сопел носом. Говорить ему было трудно, пока из его поля зрения не исчезнут любые яйца. Не надо и говорить, что Валя их никогда не ел. И всегда, если на плите весело шкворчала яичница, Валя сидел, забившись в угол своей комнаты и выходил только когда все это окончится.
Вообще, любые предметы, похожие на яйцо своей округлостью, внушали ему страх. Более того, даже мысли о тех же куриных яйцах вгоняли его с дикую тоску и какое-то совершенно депрессивное настроение. Он все думал – как это – белый камень вот такой, а из него вдруг раз – и новая жизнь появляется. Значит ли это, что жизнь происходит из яйца? Но если следовать этой логике, то каждая лысина – это новая жизнь, жизнь в зачатке. Но какая может быть жизнь, если человек уже живой? Наверное, люди не живые изначально, думал Валя, и когда обреем голову, то сможем родить новую жизнь. Но страшно становилось Вале, когда он понимал что он живет в мире мертвых. Да и как понять – живет, он же тоже – яйцо – если побреет волосы на голове. Поэтому Валя не стригся с детства. Как страшно быть мертвым, тихо размышлял Валя, но что же будет потом, когда человек станет окончательным яйцом (в старости же все лысеют почти) и родит новую жизнь – если человек якобы живой, но представляет собой яйцо, то новая жизнь может быть, тоже будет человеком, но как уже успел догадаться Валя, каждый человек мертв по сути и только представляет собой зачатки новой жизни. Значит, череда мертвых человеков никогда не прекратится. И нет выхода из этого порочного круга. Всегда после того, как он помыслит о природе яиц, Валя, не терпя этот невыносимый душевный гнет, шел в кабачок, благо их много расплодилось по всей Расее (ого! думал Валя – даже кабаки могут плодиться, а они же совсем не похожи на яйца). Там он неизменно покупал бутылку родной водочки и ею глушил беспробудную печаль. Потом добирался домой и там отсыпался.
Вообще, пока Валя не видел яиц и не слышал ничего про них, все у него было более-менее в жизни – работенка, какая уж есть (сторож тоже профессия), квартирка на окраине городка, кабачок опять же рядом, чего еще можно желать? Зарплату платили вовремя, на проживание хватало, а большее Вале и не требовалось.
Но однажды вдруг посетило Валю озарение – попробовать излечиться от своего недуга. Озарение пришло не случайно – просто во время своего ночного дежурства он увидел сон, в котором нарядный узбек продавал на базаре страусиные яйца. Само собой, как только Валя увидел это, он немедленно проснулся в холодном липком поту.
- Значит, болезнь перешла в какую-то новую форму – решил Валя. И с утра решил отправиться к психологоанатому. Врач, правда, обиделся, когда Валя его так назвал, но ничего не сказал. Выслушав внимательно его историю (при рассказе Валя постоянно морщился и сопел, вспоминая о яйцах), доктор сказал что знает способ, как вылечить Валю.
- Суть вашей проблемы в том, Валентин Иванович, - сказал он, - вы боитесь что из мертвого-де яйца должна зародиться жизнь. И стало быть, полагаете, что яйцо является предзачатком жизни. То есть вас смущает процесс появление живого из мертвого. Если же вы наконец примете тот факт во внимание, что яйцо можно считать живым, а все производное из него – мертвым, то тогда, вероятно, у вас все наладится в голове касательно этого вопроса.
- Но это… А как я это смогу уразуметь-то? – Валя недоуменно крутил головой.
- А вот как раз способ должен быть простым. Вы должны убить яйцо, раз мы договорились считать его мертвым. И тогда вы поймете, что оно было живое и в результате обеспечило возникновение смерти. Вы меня хорошо понимаете?
- Ну доктор, вы молодец невероятно-описуемый какой-то. – Валя достал бумажник чтобы расплатиться за сеанс и осторожно спросил, вытащив довольно крупную купюру – А когда можно это превращение-то проделать?
- Чем скорее – тем лучше, улыбнулся психологоанатом.
И тут у Вали в голове сверкнула мысль, достойная самого Достоевского. Он схватил стоящий на столе графин с водой и, глядя на лысину доктора, шваркнул изо всех сил по оной.
Тут-то сразу же Валя и вылечился от своего недуга, мучившего его все 35 лет.