Самому непохожему из всех непохожих посвящается...
Здравствуй, дерево, я — тоже дерево.
Р.И. Рождественский
Как только сошел снег и из земли выглянули любопытные зеленые побеги, в сквере вырыли ямы и высадили в них чахлые саженцы серебристого тополя. Взрослые вязы и клены неодобрительно покачали оголенными ветками в россыпях набухших почек.
-Не выживут. Погибнут, бедные, - прошелестели они шаловливому весеннему ветру.
Их мрачное предсказание не сбылось. Пригретые солнцем, умытые дождями деревца зазеленели и пошли в рост. Словно стремясь увидеть мир со всех сторон, они потянулись к небу. С каждым днем становились они все выше и вскоре уже смогли взглянуть на широкую полоску дороги с безостановочным мельканием машин, на бесконечную толпу прохожих, на безрадостные конструкторы зданий с однообразными прорезями окон.
Прямо и гордо поднимались к солнцу тополя. Лишь одно деревце отставало в развитии, упрямо отказывалось расти, оставаясь таким же хрупким и болезненным. Братья-тополя смотрели на него со снисхождением и жалостью. Ветер, резвясь, беспощадно гнул его тонкий ствол, срывал мелкие листья с кроны.
Однажды вечером на исходе лета к этому деревцу подошла худенькая девушка. Она осторожно ступила с мертвого панциря асфальта на мягкую землю, положила руки на кору, обхватила тонкий ствол, прижалась к нему всем телом.
-Деревце, милое, помоги мне. Я умоляю тебя. Ты ведь такое же одинокое и непохожее на других, как и я, такое же слабое и беззащитное. Дай же мне сил, дай терпения и мудрости, чтобы выдержать, чтобы пройти через все испытания, - срывающимся шепотом попросила она.
Девушка замолчала и еще пару минут стояла рядом с Тополем, успокаивая неровное дыхание. Он чувствовал, как часто бьется ее теплое беспокойное сердце, любовался тонкой бледной кожей уставшего лица, с интересом разглядывал синие ободки вокруг серых печальных глаз. Прощаясь с ним, девушка погладила ствол своей маленькой узкой ладонью и оставила на коре легкий поцелуй. Она заспешила и исчезла в сгущающихся сумерках. Быть может, она приходила еще раз, но Тополь этого не запомнил. Как и у других деревьев, у него не было памяти, только душа, в которой с тех пор поселилось ощущение удивительной теплоты и нежности.
И Тополь начал расти, постепенно догоняя своих братьев. Он легко пережил холодную зиму с ее высокими сугробами и злыми метелями, потом еще одну и еще… Он тянул свои ветки все выше и выше, надеясь однажды окунуть их в прозрачные воды неба и почувствовать, как душу наполняет волна теплоты. Из деревца-подростка он превратился в крупное торжественное дерево с прямым стволом, достойным украшением которого служила пышная тяжелая крона. Листва, с одной стороны отлакированная блеском солнца, с другой – облитая матовой бледностью луны, покрытая ярко-белым войлочком, дрожала от дыхания ветра, и в изумрудном сиянии зелени мелькали светлые блики. Густая, но, тем не менее, воздушная, она придавала стройной фигуре Тополя легкость и невесомость, как будто отрывая его от земли. Но помимо редкой красоты Тополя, братья заметили и его мудрость. Все чаще просили они у него совета. С готовность помогал им Тополь, каждый раз заново придумывая, как избавиться от вредителей, забирающихся под кору. Он заслужил уважение и любовь своих братьев. И все бы хорошо, но однажды утром произошла трагедия: Тополь проснулся абсолютно желтым.
За одну короткую ночь вся его листва изменила цвет. Вместо полагающейся зеленой кроны над безукоризненно светлым стволом пылало желтое пламя.
Лишенный памяти Тополь испугался. Его страх усугублялся тем, что братья удивленно взирали на него, ожидая разумного объяснения причин преображения. Он растерянно молчал, пытаясь сообразить, что же случилось ночью. Хаотическое течение его мыслей напоминало броуновское движение. Испуганно дрожали бесстыдно желтые листья. Не услышав от него ни слова, братья начали осматривать свои кроны, с облегчением обнаруживая только приличный зеленый цвет. Кульминаций кошмара явилось то, что с Тополя посыпались листья и веселым узорчиком насмешливо улеглись у основания его ствола.
-Что же это такое! – возмущенно выдохнул он.
Братья отпрянули от него, перебивая друг друга, зашелестели.
-Что это? Болезнь?
-Точно. Так оно и есть.
-Он заболел!
-Он уже умирает.
-Он и нас заразит!
-Нужно принять меры! Срочно!
-Пусть его срубят! Обрежут корни, чтобы зараза не попала в почву, не передалась нам, если еще не поздно!
-Правильно!
-Да!
Тополь еще сильнее задрожал, на землю посыпалась листва.
-Возможно, ничего страшного не произошло, - неуверенно пробормотал он.
-Тогда что это? – выступил вперед один из братьев-тополей. – Объясни нам, что с тобой.
-Я не знаю… -признался Тополь.
-Вот видишь! Ты должен вырвать свои корни из земли, чтобы спасти нас. Это единственный выход! Иначе погибнешь не только ты!
-Но…
-Ты принес заразу! Ты и должен нас спасти!
Пораженный их несправедливостью, Тополь заплакал. Вторя ему, сочувственно зарыдало печальное серое небо. Крупные капли упали на желтую крону, на трусливо сгрудившихся братьев. Потоки воды потекли по земле, крепко обнимающей могучие корни молодых деревьев.
-Я сделаю так, как вы хотите, но не сейчас. Ночью, - сквозь шумный бег капель по асфальту тихо пообещал Тополь.
Братья облегченно вздохнула.
Тополь отвернулся. Все внутри него разрывалось от едва сдерживаемого желания восстать против братьев, против их трусости и предательства. Разве был он виновен в случившемся несчастье? Разве не заслужил хоть каплю их сочувствия? Разве не был достоин заботы и понимания в тяжелую минуту? От отчаяния ему хотелось согнуться, взвыть, вырвать из себя болезнь. Однако Тополь стоял все также прямо, не опуская головы, и молчал.
Волна теплоты и нежности появилась неожиданно и заполнила его душу. В принесенном ею потоке умиротворения и покоя растворился весь гнев, вся боль, все отчаяние.
-Ночью. Я сделаю все ночью, когда вы будете спать.
Тополь посмотрел на все еще плачущее небо и улыбнулся.
– Ты ведь такое же одинокое и непохожее на других...