- Ты не заметил, что у меня изменился стиль письма? – спросила я, когда он закончил читать и положил мои рукописи рядом с кружкой капучино.
- Нет. Просто это другие рассказы.
- Ну как же? Разве они не похожи на Мураками?
- Ну, возможно. А ты что, специально так пишешь?
Мы сидели в кафе, в которое захаживали почти ежедневно вот уже два года. Здесь я всегда показывала ему свои новые творения. Он читал их, а потом мы, цепляя слово за слово, погружались в беседу, а иногда и в бурные споры.
- Конечно нет. Но прочтение всего Мураками за две недели не прошло бесследно. Я это сама заметила. Смотри, какое внимание я стала уделять мелочам. А сколько у меня диалогов! Повествование веду от первого лица…
- Так ведь всё же в твоих руках. Не хочешь писать, как Мураками – не пиши. Погружайся в образы, как и раньше.
- Дело не в этом, - я стала срываться на шёпот. - Всё получается как бы бессознательно. Я просто пишу так, и всё. А потом замечаю эту схожесть, своего рода подражание.
- И к чему же ты клонишь? – недоумевал он.
- Я о том, что мы постоянно кому-то подражаем. Не знаю, как ты, но я точно. Вот, например, подружусь с кем-нибудь и начинаю его копировать. И самое ужасное то, что я это осознаю и ничего не могу изменить. Я копирую даже тебя…
- Ну не знаю. Я такого не замечал.
- Это ты не замечал, а я замечаю постоянно. Такое ощущение, что меня самой нет, это только сплошные подражания. Вот и Мураками теперь...
Обессилев, я откинулась на спинку стула. Вынула пакетик чая «Earl Grey» из чашки. Кажется, он пролежал там слишком долго. Отглотнув немного, я почувствовала неприятную горечь.
Он спокойно пил свой традиционный капучино. Мы молчали.
- Боже, как хочется курить! - вдруг вырвалось у меня.
Его лицо приняло форму вопросительного знака:
- Но ведь ты никогда не курила!
- Знаю. Но неужели тебе ни разу не хотелось сделать что-то, чего ты никогда не делал?
- Кончено, хотелось! Я, например, хочу отправиться в кругосветное путешесвие, покататься на водном мотоцикле и горных лыжах, попробовать на вкус плод кактуса, я хочу множество вещей, которых никогда не пробовал. По-моему, в этом и заключается движение жизни. Но чтобы курить…
- Странно, - сказала я. – А может, совсем и не странно. Но мне вот, бывает, очень хочется курить, хотя я даже никогда не пробовала этого делать. Ни одной затяжки. Возможно, это я тоже кому-нибудь подражаю.
- Интересно, кому же? - спросил он.
Я начала перебирать в памяти курящих знакомых. Странно, но никто из них мне не нравился. Он это понял, и ехидная улыбка медленно расписалась на его лице.
- Получается, что можно подражать даже людям, которые тебе несимпатичны, - наконец, подвела итог я.
Он ничего не ответил. А вместо этого стал болтать ложкой в кружке со странного цвета капучино на дне. Тогда я продолжила:
- Иногда мне хочется напиться вдрызг или сбежать из дома. Это, наверное, тоже своего рода движение жизни… Хотеть чего-то и не делать этого... А ещё мне всегда хотелось прыгнуть с тарзанки.
Я улыбнулась. Он мне ответил тем же.
- Пойдём завтра в парк аттракционов и прыгнем с тарзанки, - предложил он.
- Нет, я этого никогда не сделаю.
Он подозвал официанта и попросил счёт. Пока дожидались, молчали. Вскоре принесли бумажку, на которой было написано всего два слова «капучино» и «чай», а рядом с ними – цены. Ниже ещё одна цифра - общая сумма.
Он дастал деньги, положил их на чек. Мы встали и направились к выходу.
- А всё-таки здесь подают ужасный капучино, - сказал он.
Меня как будто ударило током:
- Как же? Зачем ты тогда уже два года почти ежедневно заказываешь его?
- Не знаю, - просто ответил он. – А два года – это не так уж и много.
- Это как посмотреть. Если вспомнить все события прошедших двух лет…- я посмотрела на него и мне почему-то не захотелось больше ничего говорить. Я взяла его за руку, и мы пошли к метро.
Назавтра, обнявшись, мы стояли в парке аттракционов и смотрели, как люди прыгали с тарзанки.
(13.11.2004)