Двухактная пьеса с эпилогом в пятнадцати картинах.
Действие происходит во Внегалактике на планете-тёзке нашей планеты. Время действия сто лет до гибели того человечества. Действующие лица: (тоже тёзкки героев наших легенд)
Бог - как Бог;
Дьявол, он же - Сатана, - тот ещё!
Жизнь- работница Бога;
Смерть- работница Дьявола;
Поэт - может и гений, следов не осталось;
Прохожий - как всякий у нас;
Нищие и другие.
Пролог.
(Зал чуть притенён. Тихая музыка сменяется мелодией вагонной песни. В зал входит Поэт и направляется по проходу к сцене, поёт «Вагонную литераторную», заканчивает уже поднимаясь с края на сцену и, проходя к середине, обращается к зрителям.)
Песня «ВАГОННАЯ-ЛИТЕРАТОРСКАЯ»
Инженером был – стал поэтом я:
инженеры теперь – ни к чему.
И стихами пишу об этом я –
как распяли страну, почему?
Только бедные к песне тянутся:
а богатым вовек не нужны –
обобрать они всех стараются, -
не выходит поэт из нужды.
Самиздатом я сделал книжицу:
только сотню – тираж-раритет,
не продать опять – стражи движутся,
у меня же лицензии нет.
Вот поэтому мимо вас, друзья,
я с протянутой книжкой иду:
если кто непрочь мой автограф взять,
то достанется мне на еду.
Вы прочтите её – созвучное
в этой книге найдёте себе:
пусть на время хоть зло насущное
остановит кошмарный свой бег!
Так купите же эту книжицу –
след останется в память пусть:
когда раны страны залижутся,
о поэте мелькнёт у вас грусть.
Поэт: - Опять, опять ненастье над бедною отчизной…
И по талантливым страна справляет тризну.
Порою, славя Жизнь, завидуешь усопшим,
Когда большое горе становится всеобщим,
Со страха кажется, что нет уже просвета!
Блажен лишь тот, кто верит в Рай – спасенье в этом.
По мне: живите все по заповедям Божьим,
Тогда и зло представится совсем ничтожным.
Сторицею воздать, что можем мы Природе –
Она всегда добром добру ответ находит
И просит нас неслышно, скромно: «Мне поверьте:
Земля существовать не может без Жизни и…
Без Смерти!»
(Открывается занавес. Вот-вот взойдёт Солнце, золотятся облака.)
Поэт: -О! Вижу сюда идут неразлучницы-богини: Жизнь и
Смерть. Влюблён я в первую, второй же избегу! (Уходит).
Акт первый. Картина первая.
(Ещё ярче светятся облака. Из-за кулис мирно беседуя выходят Жизнь в светлом и цветах, Смерть в тёмном и с большим шприцем.)
Жизнь: «Рассвет и день, прекрасный вечер…
Бывает всё: бушует ветер,
находят тучи, льют дожди,
но – чуть терпенья, подожди –
и снова – Солнце, вновь – тепло,
и счастье в души притекло:
везде любовь, везде рожденье
и лучезарное виденье:
расцвет и небо в облаках…
Смерть (продолжая): «… вступаю я в свои права…
Ты жизнь, прекрасна, и права,
Что при тебе земля цветёт…
Но разве было бы прекрасно,
не будь меня? Тогда ужасно
тобою переполнится Земля –
счёт невозможен без нуля!
Живущий каждый, бедолага
мечтою обо мне, как благе,
при свете будет изнывать,
и жизнь такую проклинать,
когда в борьбе за лучик света
невыносима вечность лета,
начнёт живое всё мельчать,
не сможет даже жизнь зачать
в нехватке света, влаги, пищи…
Прекрасен образ жизни нищей?
Хотела б этого сама?»
Жизнь: «О, нет! Схожу итак с ума!
Всё чаще посылаю грозы
при виде этакой угрозы
сама вскрываю я вулканы,
в небытие чтоб мне не кануть, -
прекрасно вижу всё и знаю,
тебе я в чём – то помогаю,
но быть не смею прекратить,
и в этой странной круговерти
и жизни быть, и … смерти.
Смерть: «Да, мы сошлись в едином хоре.
Нас человек стремится ссорить,
желая Смерти скорой смерти
(здесь не при чём ни Бог, ни черти),
на зло направлен неуклонно –
дошло ведь даже и до клона!
Ох, это порожденье Ада –
лишить бы мозга его надо!
Он, человек, присвоив Бога,
добился страшного итога –
Душа от страха, право, стынет –
Карьером движутся пустыни!
теперь двоим нам нет покоя:
мы на Земле изгои.
И жизнь, и Смерть (приходят в ужас):
- О, Боже наш – куда же хуже?!
Картина вторая.
(Рассвет)
Жизнь: - Ну как спалось, что натворила?
Смерть: - Какой там сон – ведь ждут могилы.
Существ ты новых вводишь в свет –
мне от того покоя нет
должна кому-то веки смежить –
гляди, могил-то сколько свежих.
Жизнь: - Во всю трудилась ты похоже.
Смерть: - Виновна я, но ты виновна тоже!
Ишь развела какой разврат:
контрацептиву каждый рад.
Мужи и женщины в хилявом теле:
себя-то кормят еле-еле.
Особо те – из светлокожих…
Желают вымереть быть может?
Чего сетовать тогда:
«Цветные лезут в города
и вытесняют остальных!»
А те готовы есть жмых –
Остаться бы в живых,
без ухищрений и затей
рожать сколь хочется детей.
И, знаешь, видеть это жутко –
рождений сколько лишь за сутки!
Звучала, впрочем, уже фраза:
куда ведёт свободный разум?
боюсь, останусь одинока –
найдётся ль место для отскока?
Конечно не одной, известно, -
с тобою вместе нам не тесно.
Живём друг дружку не любя,
но – быть ли смерти без тебя?
Жизнь: - Мы вновь вернулись к разговору,
какой вчера был в эту пору.
Но ты права – без дум о прошлом,
Беседа наше будет пошлой.
О будущем не только Боги судят –
старается узнать, что будет
иной философ из людей, -
но нет пока таких идей,
чтоб нас с тобой уравновесить,
избавить Мир от жуткой спеси.
А, что касается «цветных»,
ей Богу, всё равно из них
кто будет жить, но лишь бы жил,
чтоб светлый с рыжими дружил.
Ведь мне они – родные дети
и пусть бы жили век на свете,
как то задумано Всевышним…
Ну вот опять - пошло о личном
живой живому шлёт беду –
за блага драка, за еду…
Готовят жертву для тебя.
Смерть: - Колокола уже звонят.
Но есть ли выход? Как же Бог?
Жизнь: - Не ожидал такой итог?
Их разум вышел за пределы –
безумны поиски и смелы,
к тому же – жадность в них фундамент;
злу и амбициям суда нет.
Живут же миллионы лет
семейства муравьёв, так нет
последовать примеру их,
трудясь, заботясь о других.
Создали Гомо Х (Х – Человек) тьму проблем,
хоть для работы – масса тем:
озеленить, хотя б, Сахару,
а эти вечные пожары?
В озоне – дыры, а тайфуны?
Любви запели чтобы струны…
Смерть: - Любовь?! Всё мне работу ищешь?
Сказала ведь – рожают нищих!
А прибирать их надо мне.
Дай помечать хоть б о сне!
Жизнь: - Да, ты права – здесь упущенье:
нарушив связи звеньев
и равновесие природы –
ослабили колонны свода
всего живого на Земле
в какие – то две тысячи лет.
Не знаю: будет ли просвет?
Возможно ль ум вселить в их разум?
Свободомыслие – зараза,
и для людей – погибель это.
Смерть: - Когда бы только для людей
живительный луч света
погашен был на много дней,
а то ведь за собой влекут
природой созданной уют.
Жизнь: - Смирилась бы с тем, что недолгой
я жизнь даю с одним лишь долгом:
рожать детей, любить их, холить
и скопидомством не неволить,
сто лет прожить в любви спокойно
и встретиться с тобой достойно.
От жизни можно и устать –
С тобой встреча: благодать.
Смерть: - Не говори! Ведь смерть людская
Природе долга не вернёт:
манера, видишь ли, такая –
родня в могилу зашвырнёт,
а то и просто, труп сжигая,
нарушит биооборот.
Жизнь: - Давно замечено и мною,
что чередуясь я ты
сменяем день ночью тьмою
без катаклизми суеты, -
так нет же – человеку разум
я при рождение даю!
А отказать – не дал Бог права.
Вот на заре с тобой стою,
и рассуждаем мы: управа
на человека будет? Нет?
О, Боже мой, ну дай ответ!
Картина третья.
Прохожий (не останавливаясь):
- Ах, чёрт возьми – дошёл до жизни,
когда нет денег на обед!
Ведь отдавал я всё отчизне,
а справедливости всё нет.
Поэт (его услышав рассуждает)
- Всё сетуют! А кто виновен?
Кто тратил время жизни зря?
Кто шёл за Волком словно Овен
и ждал – сама взойдёт Заря?
Умнейший уходил из власти
и выбирал туда глупцов –
сам порождал себе напасти,
презрев историю отцов.
И сам, скажу я откровенно,
так и прожил по Диогену –
теряю свой последний зуб,
а всё сильней поэта зуд:
совсем отдался слова –
оно вернуть поможет снова
жизнь в лоно скромности, добра
по образу подобию Бобра:
бери, что надо без излишка.
Ещё скромнее жизнь у Мышки.
Мне быт крестьянства всё же ближе.
Пойду займусь одной из книжек.
Жизнь (обращаясь к Смерти):
-В таких вот людях – мой успех!
Такими сделать мне бы всех…
Однако мне мешаешь ты –
Берёшь так много молодых!
Смерть: - Беру я то, что дал прогресс:
тот – пьян, того – попутал Бес,
тот – по велению Небес…,
сработал киллер иль бандит,
иль облучён, иль кто – то мстит,
и умный попадает чаще –
перетрудился в интерчаще…
Жизнь: - Да, всё трудней справляться мне;
порой устану – силы нет!
И если вам поразмышлять…
Смерть (в испуге):
- Что ты! Что ты!
Не нам такие повороты:
без рассуждения трудиться
с тобой должны, волчком крутиться!
И так позволили легко
зайти беседам далеко!
За нас пусть думает Всевышний.
Сочувствие считаю лишним –
какой - то род сильней полюбим,
так все другие мы погубим,
приблизим тем Земли закат,
да и себе поставим мат.
Жизнь: -Да, ты права – пора расстаться,
делами нашими заняться.
Пускай подумают земляне,
что с миром этим бедным станет.
А то, что стал совсем он плох,
быть может знает всё же Бог?
(Расходятся)
Картина четвёртая.
(На фоне задника кулис появляется облакоподобное
изображение Бога)
Бог: - Ох уж эти мне болтушки!
Хорошо, что хоть частушки
здесь не пели обо мне –
выше ведь «виновных» нет,
что же скажешь им в ответ?
Всё ко мне: им дай да дай,
всё моги, умей да знай!
Говорят: я – будто вечен…
Но в терпении – конечен!
Я и так спасаю многих –
тех, кто верует в меня,
но вмешаться в жизнь двуногих,
что живут, меня кляня?!
Варит кашу там сам Дьявол,
а Его не побороть…
Жизнь к Земле направил – я вот,
Смерть – его родная плоть.
Ох, строптивы стали бабы –
вольно взялись рассуждать
про небесные ухабы
и, к тому же, помогать
стали часто дружка дружке.
С ними ушки на макушке
не мешает навострить –
уж не Дьявол ли шустрит?
Заменить бы Жизнь, а кто
сможет делать так же то,
с чем справляется бабёнка?
Мне верна, как собачонка,
да и с кадрами – кого?
Вдруг подсунут от того,
Кого в ночь не поминают?
О Земле я всё – то знаю!
Ведь бываю грешен тоже:
в мыслях – людство… уничтожить!
О, какой бы был покой!
Не могу вот: не такой –
с нежным сердцем появился,
потому всех сотворил.
Злу за жизнь не научился
от бесовских этих рыл.
Что же делать мне с Землёю?
От двуногих нет покоя!
Самым грешным шлю заразу –
Выживают, хоть не сразу.
Кой-какие есть тут виды:
может их достану СПИДом?
Так ведь разумом владеет
Сатана, а он умеет
выручать их из беды,
хоть оставь их без воды!
Надоели мне с делами –
разберутся пускай сами!
(Изображение медленно расплывается и исчезает.)
(На кулисах появляется, извиваясь, хвост Дьявола.)
Дьявол: - Вот хитрец – всё я виновен!
Кто увлёкся всем тем новым,
Что в заду сидит иглою:
«Я живому мир открою!»
Даже вирус изобрёл!
Ладно уж ещё – Орёл,
но на кой же – человек!?
Правда, я, чтоб сей кумекал,
подусилил два таланта:
рассужденья, как у Канта,
по научному: анализ,
тез – новое творить (хихикнул), -
ну… шустрее оказались…
виноват, что говорить:
сотворили сами злобу,
породили даже Глобу Х)!
Утверждают, что являюсь
я исчадьем бед и зла.
Сам же только удивляюсь
беспардонности узла
властолюбия и веры,
да и жадности химеры.
Бог же сам меня поставил,
чтобы грешников я плавил,
тех, кого он не простил.
Тоже мне – ведь вроде мил:
всем как будто бы прощает,
но никто того не знает,
сколько мучаем в Аду…
Вот опять зовут. Иду!
Х) – предсказатель.
(Медленно темнеет, хвост исчезает, на кулисах
отблески огней Ада, занавес.)
Картина пятая.
(На паперти: нищие – мальчик, старушка с протянутой рукой и др.)
Мальчик: -Подайте! Христа ради – три дня как ничего не ел.
(Мимо бесстрастно проходит священник, скрывается в храме.)
- Вот, он при всём параде прошёл не глядя. Очерствел!
Старушка: - Да им – то что? При новой власти
откуда только и взялись?
Забыли, что ль, о Божьей страсти?
А до него – то домолись!
(По сцене медленно прохаживаясь идёт Прохожий и поёт.)
(В углу на заднике проявляется образ Всевышнего.)
ПЕСНЯ ПРОХОЖЕГО
В душу каждого Бес
ложку дёгтя плеснул –
крепок сон был небес,
Бог уставший уснул:
мы рождаемся в ночь –
время страсти, греха –
защитить нас невмочь
мать лежала плоха.
Вот с рожденья порок
носим ныне с тех пор.
Кто к себе очень строг,
смог сам вымести сор,
стал на службу добру.
Ну, а рядом другой
был с людьми дерзок, крут,
наступая ногой
им на грудь ради благ.
А в могилу сведя
тех, кто голоден, наг,
прославляет себя,
прёт упорно во власть,
не гнушаясь штыка,
чтоб побольше украсть,
пока терпят. Пока!
(Все уходят.)
Картина шестая.
Сердитый голос Бога:
-Вот – стоит только отлучиться,
к другой планете мне слетать –
здесь чёрти что уже творится:
что ни слуга мой, то – как тать.
Я дал им заповедей десять,
Так даже сами не блюдут!
Всё надо рассмотреть и взвесить,
Потом решу, что делать тут.
Ох, разнесу Синод я вот…
Пусть через год займётся Дьявол.
(Образ расплывается.)
Картина седьмая.
(Помещение Синода. На кафедре – председательствующий.)
Председательствующий:
-На этом заседании Синода
продолжим с вами начатый обзор,
что было сделано в теченье года
и сколь успешен нынешний был сбор
с добросердечных наших прихожан,
какой, когда и где построен храм,
доход ещё повысить есть ли шанс,
и сэкономлено ли сколько грамм
столь драгоценного для нас металла,
при золоченьи кровель и крестов?
Что сделать, чтоб добрее паства стала –
Подать на храм чтоб каждый был готов?
(В окнах резко потемнело. В верхнем углу задника кулис проявилось
гневное лицо Всевышнего. Молния вонзилась в трибуну председательствующего). Гневный голос Бога:
- О, вы грешнейшие из слуг,
последнее забрать готовы!
Вы всё надеялись – я глух?
Людей бандиты разорили,
а вы златите купола?
Моё ученье извратили, вершите тёмные дела –
живёте всё не подаяньем
и даже стали торговать,
да не стесняясь одеянья,
на иномарках выезжать!
Чтоб что – то где – то заграбастать
в мирские лезете дела,
а люди стали плакать часто,
что ваша помощь им мала:
подумать только – нет работы
и нечем накормить дитя,
нет государственной заботы
и нет защиты от сутяг!
Для сирот сделали хоть что – то?
Для них построили приют?
Девчёнки вышли на охоту –
себя за деньги отдают!
Вот к этому свели вы воспитанье?
Народ слепой куда ведёте вы?
Пошто столь зло меж вас идёт роптанье
В избрании церковного главы?
Даю вам год на исправленье,
а там глядите мне ужо –
отдам на Дьяволово рвенье:
котлет наделает из ж…!
Прости мя грешного кто выше:
замучен людством я совсем –
забаву проклинаю, слышишь,
Адама, Еву, дней тех семь!
(Голос смолк, все на коленях в глубоком поклоне. Затемнение.)
Картина восьмая.
(Через весь задик тень извивающегося хвоста Нечистого. На кулисах отблески пламени Ада.) Голос Дьявола:
-Ну вот – конец готовил Свету
и разместить побольше в Ад…
Как надоело мне всё это –
как у людей и всё не в лад:
опять на год даёт отсрочку
уже какую тыщу лет.
Конечно не поставит точку –
Опять оттянет на сто лет! (Исчезает.)
Акт второй.
Картина первая.
(На сцену о разных сторон выходят Жизнь и Смерть.)
Жизнь: - Как тяжек груз моих познаний:
хранятся в памяти моей
и каждый звук, и суть сказаний
со всей земли и всех людей,
зверушек писк и рык тигра…
Всему, всему я жизнь даю,
и радуют меня их игры.
На них я трачу жизнь мою.
И вот опять, опять угроза –
избавить Землю от людей,
хоть может это – всего лишь поза,
и не исполнит Бог идей?
Ох, будут всё – таки несчастья,
и нужен будет новый Ной.
Но жизнь спасти мне всё ж удастся –
хоть будет может быть, другой.
Пока Земля не раскололась,
существование белка
на ней возможно сохранится
и будет живность, хоть мелка.
(Обращаясь к Смерти.)
-Но сколько же тебе трудиться
придётся при изъятьи душ!
Смерть: - Да успокойся – не впервые
мне обещают адский труд.
Хотя, признаться, голубые
и наркоманы так и прут.
А тут ещё самоубийцы…
Порою всё же устаю:
тираны, генералы – вот убийцы –
войной покоя не дают.
Вот эти жалости не знают,
угроза вот где молодым –
ведь даже веру искажают
в угоду замыслам дурным.
И страх за Землю вот откуда:
ведь служит всяк своим богам,
обременён амбиций зудом
и поклоняется … деньгам!
Не зря Господь был так рассержен –
понёс по кочкам весь Синод.
Впервые был он столь несдержан,
наш всемогущий доброхот.
Но всё же может обойдётся,
и гнев тихонечко пройдёт?
Послушай: кто – то там крадётся…
Сюда любимчик твой идёт.
(Обе отходят в тень.)
Картина вторая. (Появляется Поэт.)
Поэт: - О, как же небо грохотало!
Рассержен, видимо, Творец.
Теперь наверное устал он
и гнев обрушил наконец.
Но если будут катаклизмы –
столкнуться вновь Жизнь и Смерть:
одна – спасти детей Отчизны,
другая же откроет дверь
для душ ещё совсем невинных –
их, больше в сотни раз.
Их, от царишек самочинных
Слыхавших много пышных фраз,
Но жизнь прожив в труде убитого,
пролив немало горьких слёз,
пытались мы, поэты, слогом
их вытолкнуть на чистый плёс,
Но Жизнь дала плохой им разум,
хотя виновен может Чёрт,
не пожелали плыть все разом
в добром манящий дальний порт.
Вот и несёмся по спирали,
короче делая виток.
Пути мы сами выбираем –
пожнём печальный их итог.
Спираль по конусу идёт,
и на вершине будет точка…
Мы в ней окончим свой полёт,
Последней будет наша строчка.
Да, знаем мы, что так и будет,
но впереди не гаснет свет –
и поколеньем много буден
придёт за миллионы лет. (Занавес)
Картина третья.
(На сцене, глубоко задумавшись, прислонясь кулисам
стоит Жизнь.)
Жизнь: - О, если бы разумом Поэта
охвачен был бы мир Земли –
ещё века встречать рассветы
все люди добрые могли,
хранили б мать мою – Природу.
Сейчас, как осы – сотни жал
В неё вонзают, губят воду…
Не мог предвидеть Бог, а жаль…
(Появляется образ Бога и обращается к Жизни.)
Бог: - И ты, любимая, туда же –
Вопросом этим доконал
Поэт – раб Муз и блажи.
Предвидел я, конечно – знал
к чему ведёт прелюбодейство –
Адаму члена не давал!
Доверчив я – по ротозейству,
а может попросту проспал,
когда мой враг, не будь помянут,
ему ТО МЕСТО прилепил,
а ей прорезал (может спьяну),
к тому ж – инстинкт любви вложил,
инстинкт, что мною был проклятый.
О, этот первородный грех (!),
что испохабил план мой святый,-
кого себе создал в утеху:
Адама, Еву, этот Рай –
испортил Дьявол ради смеха!
С тех пор меж нами и раздрай.
А это яблоко раздора?
пришлось на Землю всех изгнать,
а для порядка в деле скоро
мне довелось тебя нанять.
Чуть оплошай я и пришлось бы
планету эту раздувать!
И ОПУСТИЛСЯ я до просьбы
ко Дьяволу, чтоб Смерть нанять.
Спасибо вам: в работе дружной,
хоть вижу я с каким трудом,
наводите порядок нужный.
Отмечу. Как-нибудь потом.
(Изображение Бога расплывается.)
Жизнь: - Потом, потом! Я это слышу,
наверно, миллионы лет, -
возможно, что покамест дышим
неисполним такой обет.
Достаточно святого духа
мне на прокорм, лишь Бог когда б
к Любви не относился этак сухо –
Он, видно, в этом деле слаб.
Её Он в рай пустить не хочет,
И потому там СУЩЕСТВУЮТ:
безделье, праздность, скука точит,
и даже ангелы тоскуют!
Оттуда (Смерть мне рассказала)
со скуки райской и услад
душа иная уползала
и как-то проникала в Ад! –
на муки шла она сама,
как на Земле – прыжок с ума?
(Из-за кулис появляется Смерть.)
Смерть: - Ну вот, подруга, ты – туда ж!
Землянин, коль наложит руки,
Так то – неужто просто блажь?
(В полутени Поэт слушает и обращается к публике.)
Поэт: - Да тут же голодом пытают!
А как терзают телеса!
Всё, что про Рай и Ад болтают –
пустые это словеса!
Ну, как, скажи, без нервов души
почувствовать смогли бы боль?
Такие сказки хороши,
утихомирить чтобы Голь. (Уходит.)
Смерть: - Попавших в Ад воспоминанья
об их грехах земных гнетут.
Вот оттого в Аду стенанья
ничуть не меньше, чем тут.
(Появляется образ Божий, внимательно слушает.)
Что ж о Любви – твоей девице –
то без неё не быть добру!
Не устаю и я дивиться:
чем Богу так не по нутру?
Года промчались – миллионы –
мог осознать бы Он и сам,
что ПАРЫ сладостные стоны
нужны Ему, не только нам.
Жизнь: - «Любовь – не вздохи на скамейке» -
сказал с другой Земли поэт, -
семью свою создать сумей-ка,
когда есть секс, а дружбы нет!
Когда Любовь их совмещает,
в семье тогда бытует рай.
А коль чего-то не хватает,
то лучше в Ад ты удирай! (Уходит.)
Картина четвёртая
(Лик Божий.)
Бог: - Ох, кумушки – опять судачат!
А как безмозглым то понять,
что сам не знаю, как был начат,
и где подругу было взять?!
От скуки-то слепил Адама,
а он мне с Евой изменил, -
тогда Любовь я невзлюбил.
Да было бы мне чем грешить,
тем более в мои года!
А коль попробовать – пришить?
Вручиться Дьяволу тогда?!
О, у него инстинкт найдётся:
в меня бы рад он запихнуть –
ему уже давно неймётся
меня за грех с небес смахнуть!
Я вижу, как Любовь всех мучит –
порою лезут и в петлю!
Её я не познал – и лучше,
что может быть не претерплю.
А то Землянкой соблазнишься,
свою же заповедь презрев!
Тогда охает духом нищий.
В грехах плутать, как между древ,
начнёшь, забросив всё вселенство!
Нет, нет – избавь меня, кто выше!
Не надобно мне то… ОЧЛЕНСТВО!
Вот разболтался! Вдруг услышат?! (Уходит.)
Картина пятая
Поэт (выходя из-за кулис):
- Давно всё слышу, наблюдаю,
к порядку я ищу пути.
Устал давно, и силы тают, -
порядка видно не найти.
(Подходит к середине рампы, декламирует.)
«На чашу весов добро положи,
а зло – опусти на другую.
На первую нежно любовь уложи,
а ненависть брось на другую.
На первую – разум и волю свою,
безделья порок – на вторую:
нет равенства, нет, и я грусть утаю…»
(Чуть в сторону.)
Всегда сомневаться – поэтов удел, -
быть битым за это не всякий хотел.
За это бывало сжигали в костре,
Но, всё ж, попадался строптивый пострел,
Вопрос задавал, кажись – ерунда:
«Любил ли Господь? Были дети, когда?»
«Зачем убивают людей на войне?»
«Ворюга – богат, чего честные – не?»
Ни разу на это не дал Бог ответ.
Наверно знает Он тайну одну:
Коль всё уравняем, то рухнем ко дну!
А Дьявол был прав, нам подсунув Любовь –
В обыденной жизни, хоть это есть новь,
Когда за мгновенье взаимной любви,
за женское тело и страстный извив
мужчина готов Богу душу отдать,
а при отказе – ребёнком рыдать (поёт):
«Отвергнут я тобой в душе давно –
слова и ласка, взгляд – притворны!
Где то, что было, где оно,
что единило благотворно?
Исчезло всё, исчезло всё,
в чём были радости истоки.
Куда грядущее несёт
в своём изменчивом потоке?
Отверженный ищет усладу в вине,
другой же, как страшно, ей Богу – на дне…
А третий – рванётся к услугам тех дев,
что служат, себя не презреть не сумев.
А жизни коллизии очень тонки:
Философы ныне ломают клинки:
где в органах тела есть место души?
Открыть сию тайну Господь не спешит.
А может ли Дьявол о месте том знать?
Ведь, судя по зверствам, он мог отыскать!
Ах, как невзначай я зверушек лягнул,
на честь их, невинных, я зря посягнул.
Ух! Раззуделось чего-то нутро:
пойду-ка посею я в массы добро. (Уходит.)
(проявляется лик Бога.)
Бог: - И этот туда же! Охальник! Мучитель!
Уволить? Так – жалко, - он, всё же учитель,
помощник, подсказчик в житейских делах –
когда б не поэты – давно был бы крах!
Хотя и занозист, почти – атеист,
зато он душою хрустальною чист.
А я-то и вправду терпимее стал,
Пора разобраться: где, в чём не кристалл?
Пора собирать мне небесную рать –
к отчёту призвать, да к рукам всех прибрать!
(Исчезает.)
Картина шестая
(Среди облаков – зал заседаний в Божьей резиденции. За голубым столом председательствует Бог. В почётном президиуме Дьявол, Жизнь, Смерть, несколько чиновников-ангелов и чинов-чертей.)
Бог: - Собрал я вас в который раз,
не отводил чтоб каждый глаз
и честно изложил мне прямо
о нашем промахе и сраме,
о том, где, кто творит тайком
какое зло? И о таком,
чего не знает даже Бог!
Ко лживым буду очень строг!
Какой-то чёрт:
- Конечно, я б, к примеру, смог,
но опасаюсь я за слог…
(Косится на Дьявола.)
Дьявол: - А, говори – теперь, мой брат,
уже в Раю прижился мат.
Чёрт: - Ох, блин, боюсь (свист) открыть я веки.
Твои, о, Боже, человеки (свист)
творят такое, блин, - в Аду
страшней орудий (свист) не найду:
тут и Калашников (свист), дум-дум,
кому пришло такое в ум?
И это (свист) было б ничего,
но мимо уха твоего
прошла, мой Бог, (свист) такая весть,
что яд такой уже, блин, есть,
который всё живое махом
убьёт (свист). Объяты страхом тьмы
не только люди, блин, но – мы!
Бог: - Так может это всё паскудство
лишь уничтожит на фиг людство?
Жизнь: - Но пострадает ВСЁ живое!!!
Бог: - М-м да, не годится нам такое…
А что ещё есть там… другое?
Дьявол: - Ну, это знаю даже я –
ведь в нём была рука моя:
КОМПЬЮТЕР, что страшнее бомб!
Я расскажу тебе о том,
как человечество сведём,
оставив лес и водоём,
любимых Жизнью всех зверушек,
не применив ни яд, ни пушек, -
компьютер каждому дадим
и в интернет объединим –
мужик с игрушкой этой слаб:
ему совсем (хихикнул) не нужно баб!
Тогда-то, мой Великий Боже,
Твоё мы людство… уничтожим.
Бог: - Я думал: умный ты мужик,
а ты как следует не вник
в дела людишек на Земле!
Как ведаю – уж сколько лет
хотят КЛОНИРОВАТЬ людей!!
Не знаю я страшней затей –
как наплодят голодных ртов…
Я поручиться не готов,
что всё живое не сожрут,
да и своих не перебьют.
Все: - Да-а-а!
Смерть: - Всё больше, больше греховодцев
я опускаю в их (кивок на Дьявола) битком набитый Ад,
и Дьявол сам тому не рад…
Дьявол (обращается к Богу):
- Не раз тебе я говорил:
узилищь для греховных душ
ты слишком мало сотворил -
набиты ведь, как сельди, уж!
свирепствует к тому ж чахотка –
ослаблены при жизни водкой.
Уже и штатов не хватает,
бюджет, как снег весенний тает…
Бог: - Довольно! Тебе лишь говорить позволь!
«Не сыпь ты мне на раны соль».
Откуда я тебе возьму
на усиленье грешным мук?
Ведь нет ни нефти, ни алмазов
И на поставку душ заказов…
Дьявол: - Прости, но вынужден сказать, -
чтоб мог скомандовать я «Ать»,
чертям мне надобно платить!
Представь: а если черти – фить
и смоются наверх за бабки?
На них ведь нету даже тряпки,
Чтоб хвост (показывает на
причинное место) бесстыжий свой укрыть!
И жарить грешных спала прыть,
да и котлы уж холодеют –
дровишек черти не имеют.
Спасибо людям помогают:
Своих же умерших сжигают,
а души с дымом улетают…
Бог: - Ты думаешь: в Раю-то лучше?!
Того гляди – дойдём до путча.
Да, что в том толку – бастовать?
Богаче после – не бывать:
ресурсов не было и нет,
а счёт повысим наших бед.
(Пауза.)
Так что же всё-таки решим?
Ужесточать, что ль, наш режим?
Опять ЗАКРОЕМ небеса –
опустим жёсткий горизонт?
Иль – снова только словеса?
Не слушать бедных вечный стон?
Свою прекрасно зная роль,
скажу: ТЕРЯЕМ мы КОНТРОЛЬ
над гадким мозгом человека?
Страшна достигнутая веха,
и для небес – она помеха!
Так что решим?
Какой режим Земле дадим?
(Все молчат.)
Ещё сто лет (обращается к Жизни.)
других советов видишь нет,
оставим Землю мы в покое, -
пусть люди сами же устроят
себе какой-то катаклизм.
Быть может страшным сей сюрприз!
Но:
надеюсь на священников Земли, -
влиять бы на людей они могли,
когда б за золотом не гнались,
как показал то наш анализ,
а БЕЗВОЗМЕЗДНО шли в народ,
искали к душам верный ход,
учили жить – да не гордясь!
Так влипли по макушку в грязь!
Ряды их надо ПРОПОЛОТЬ,
утихомирить жадных плоть,
активней пусть несут в народ
смиренье, скромность и добро.
Пусть овладеют мозгом глупых,
а не бубнят молитвы глухо –
и, может быть, хотя не сразу,
вернётся к людям всё же разум?
(Молчание, Бог продолжает, колеблясь.)
Благословить Поэта надо:
сейчас он нам дороже клада –
объединяет пусть людей
посредством Господа идей.
Используя теорию «У-шу»,
мой грандиозный план ему внушу –
добавлю РАЗУМА к его уму!
Ну! Расходись, братва, по одному.
(Все расходятся.)
Картина седьмая
(Макет квартиры бедного Поэта в углу сцены, в кровати – спящий любимец муз. Над ним проявился и медленно расплывается образ Бога. Поэт резко просыпается, вскакивает.)
Поэт: - Ну и сон! Вот это да!
Фу, какая ерунда!
Это ж надо: атеисту,
хоть во сне, но этак чисто,
разговор хороший строго
вёл со мною образ Бога!
Призывать к единству люда
приказал и петь повсюду
о Любви и о добре.
Неужели это – бред?
Но того же я хочу –
и о том стихи мечу!
Сомневался всё ж: а надо?
Ведь писал не для парада.
Но теперь читать посмею
«Национальную идею»!
(Поднимается с постели, подходит к рампе и читает стихотворение)
НАЦИОНАЛЬНАЯ ИДЕЯ
Осточертел политвопёж,
тем паче – лицемерных рож:
«Подай для нации идею!»
А я им возразить посмею:
не надо нам искать её –
она издревле здесь живёт
как важных заповедей десять,
что в нашей жизни много весят,
по крайней мере семь из них,
что есть в религиях других.
Вопящим же я честь имею
напомнить Библии идею:
не сотвори себе кумира,
что для всего подходит Мира,
и – чти родителей своих
(добавлю: так же и других),
не совратит тебя пусть Змий
прелюбодейством, не убий,
не пожелай жены чужой,
не упивайся сам собой!
И лучших не найти идей,
несли чтоб счастье для людей.
(Занавес)