Яблоко

— Так вы говорите, вы ее видели ?
— Что ?
— Дыру.
Родион посмотрел на переносицу Глеба мутным от выпитого джина взглядом и , поковырявшись во рту, вынул осколок зуба. Они снова налили и выпили. Родион имел дурную привычку во время разговора приближаться к своему собеседнику вплотную. Сейчас они с Глебом сидели по разные стороны фанерного ящика , служившего им столом, и Родион , наваливаясь брюхом на шаткое основание, приблизил к лицу Глеба обметанные герпесом губы.
— Видел, - усмехнулся он и переместился обратно.
Не человек, а сплошной фурункул. Ткни и потечет.
Если бы Родион замешкался хоть на секунду, Глеб, возможно, ударил бы его.
— Вы ничего не путаете ? – спросил Глеб.
— Вы хотите спросить, не лгу ли я ?
— Хорошо. Пусть так. Не лжете ли вы ?
— Видите ли , чтобы лгать, нужно , по меньшей мере, знать правду. Я говорю, что я видел Дыру. Это еще не значит, что она там есть.
Джин был найден Глебом сегодня в "Астории". Перебирая обломки полузасыпанного пеплом и гравием деревянного ящика, среди соломы и осколков зеленого стекла он обнаружил целое бутылочное горлышко. Потянув его , Глеб извлек на свет совершенно целую емкость с "Бифитером". Раньше он ни за что бы не стал даже смотреть на эту гадость. Но теперь подобная находка приравнивалась к целому состоянию.
Впрочем, джин не вызвал у Глеба никаких положительных эмоций. Вот спиртное, его можно выпить, равнодушно думал Глеб по дороге назад. О бутылке Глеб сказал только Родиону.
Родион мог оказаться полезен Глебу.
Заворочалась на своем топчанчике Полина. Худенькое серое личико дочери, освещаемое керосиновой коптилкой , передергивалось во сне нервным тиком. Полина, сжимая крохотные кулачки, воевала с кем-то невидимым.
— Потише, если можно, - сказал Глеб Родиону.
Родион, подперев голову рукой , косил хищным глазом на остатки джина и вопросительно сопел.
— Не стесняйтесь, не стесняйтесь, - подбодрил его Глеб. – Мне уже не хочется.
— На пару, - возразил Родион.
Соскальзывая локтем со стола, он следил за тем, насколько аккуратно Глеб разливает последние капли. Рюмка Глеба, с отбитой ножкой, была воткнута для устойчивости в квадратный кусочек пенопласта.
Они выпили.
—А теперь выкладывайте, зачем я вам нужен, - сказал Глеб.
—Я не пролезу, - просто сказал Родион. – Да и вы пролезете, только если снимете пальто.
—Допустим, - согласился Глеб.
—К тому же , я знаю, у вас есть фонарик. Без фонарика там делать нечего.
Фонарики были огромной ценностью. Сейчас продолжали работать только механические – с нажимной рукояткой. За такой фонарик могли убить. Могли убить также и за пачку сигарет. Родион давно бросил курить.
— И у вас есть костюм. Не отпирайтесь, я знаю, у вас есть хороший костюм. Без костюма там  делать нечего.
— Вы были один ? – внезапно спросил Глеб.
— Со мной были Пупс и Крохотуля, - сказал Родион, снова приблизившись к Глебу. Дохнуло мертвечиной.
— И где они ?
Родион захохотал , отваливаясь назад и показывая гнилые осколки того, что когда –то было зубами. Потом он внезапно оборвал свой полусмех-полукашель и стал очень серьезным.
—Мне пришлось их задушить, -сказал он доверительным тоном и покачал головой. – Задушить во сне.
—Зачем?
Родион обескуражено посмотрел на Глеба .
—Извините, ну разве не дурак вы после этого ? Точно что дурак … М-да… Знаете что, давайте-ка заканчивать. Я , пожалуй, пойду сейчас … Устал за день … А завтра , поближе к ночи, мы и попробуем … Смотрите, не пропадите куда-нибудь …
Тяжело ступая, Родион направился к выходу.
Глеб прикрыл за ним деревянный поддон, заменяющий дверь, и вернулся за стол. Достав из картонной коробки головку чеснока, он отломил кусочек и принялся медленно жевать его, глядя куда-то в пустоту. Потом он поправил одеяльце Полины и полез под свой топчан за чемоданом, где хранился костюм …


С тех пор , как пропала Татьяна, Полина совершенно перестала разговаривать. Более того, Глебу иногда казалось, что Полина начинает слепнуть. Проверить это представлялось затруднительным. Глаза ее оставались постоянно полуприкрытыми , как у сонной. Полина все неохотнее реагировала на окружающее, а в лице появилось что-то мышиное, свойственное всем слепым …
Татьяна незадолго до своего исчезновения, конечно, сильно сдала. Начали происходить совершенно непонятные вещи, а непонятное всегда оставляет простор для фантазии. Татьяна стала все чаще куда-то уходить по ночам, ничего не объясняя, и ни о чем не рассказывая. А ведь выходить на улицу, тем более ночью , было очень рискованно – словно отхлебнуть из бутылки с отбитым горлышком. Однажды она не вернулась совсем. Глеб не искал ее – это было бессмысленно с любой точки зрения.
Татьяна и Глеб был женаты восемь лет. Раньше Татьяна была очень жизнерадостной и умной женщиной. Как – то шутя она сказала ему – "ничего, были бы тело и душа, а уж мозги я тебе и сама как-нибудь вправлю !" Тело у Глеба было хорошее … Он никогда не изменял Татьяне . Друзья посмеивались над ним. "Постоянство – это хорошо", - повторял он слышанную где-то фразу. "Постоянство – удел посредственности", - поддразнивали его приятели. Теперь, все чаще и чаще, лежа в полной темноте бессонными ночами и кусая изголодавшейся памятью остатки образов , запахов и звуков, Глеб с трудом сдерживал себя от того , чтобы не заскулить. Но рядом постоянно была маленькая Полина - ее выцветшие волосики и руки-спички…
Глеб вздохнул. Определенно, с Татьяной было гораздо легче.

Зазвонил телефон. Такое иногда происходило – телефон вдруг ни с того ни с сего мог зазвонить. Наверное , кое-что все-таки еще работало…
На этот раз звонил Захаров. Они не виделись уже месяцев пять – Захаровы жили в Купчино, и пешком туда идти было слишком долго.
—Ну, как дела, - спросил Захаров сквозь треск безо всякой вопросительной интонации.
—Все так же, - сказал Глеб. – Воды вот нет.
—У нас тоже нет. Дарья болеет, запаршивела совсем…
— А Софья ?
— А что Софья, Софья нормально – картошки вот достали, снегу сейчас натаем, сварим. Керосин есть пока, слава богу …
— Хорошо вам…
— Ну пока.
— Пока.
Глеб иногда завидовал Захарову. Но про Дыру решил ничего пока не говорить.


Когда они с Родионом добрались до Адмиралтейства, совсем стемнело. Осенью и так темнело рано, а теперь - тем более. Пару раз им приходилось, цепенея от животного ужаса, прятаться в уцелевшие кое-где подъезды.
Огромные обломки рухнувшего шпиля загораживали и без того развороченный проспект. Шар, некогда венчавший шпиль, пробил здание дворца насквозь, и виднелся теперь сквозь вынесенные волной оконные проемы …
—Далеко еще ? – спросил Глеб.
—Погоди , скоро придем , - просипел раздраженно задыхающийся Родион. Идти ему было тяжело, и Глебу постоянно приходилось останавливаться, чтобы подождать Родиона.
Они миновали петровскую глыбу, расколотую надвое, и нырнули под шалаш, образованный сложившимися стенами бывшего Сената.
Пользуясь фонариком, они пробирались меж рухнувших балок.
—Здесь! – сказал Родион. – Переодевайся.

Дыра действительно оказалась там , где и указал Родион. Раньше Глеб, конечно, много слышал про Дыру, но это были , как ему казалось, не более чем слухи, и он никогда не задумывался всерьез над природой Дыры и самой возможностью ее реального существования. Дыра – как элемент безжалостности мира …
Из Дыры доносился странный запах.
Пахло – едой.

Родион , возбужденно бегая глазками по костюму Глеба, постоянно повторял "сойдет-сойдет…!" Дыра была очень узкой и Глеб засомневался, пройдут ли его плечи . Они достали из рюкзачка припасенный кусок брезента и крепкую веревку.
Расстелив брезент возле Дыры на пол, чтобы не запачкаться, Родион и Глеб легли на него и стали пристально всматриваться вниз.

Внизу стоял гул . Прямо под Дырой стояло несколько столиков – за ними сидели люди и пожирали еду – тонны еды. Они пили ведра водки, как сперва показалось Глебу, они уничтожали возы фруктов. От аромата жареного мяса у Глеба закружилась голова. Табачный дым ударил в ноздри. Несколько маленьких камешков , потревоженные Глебом, скатились вниз и попали на кого-то из пирующих. Вверх задрались озадаченные лица. Но либо задетые были слишком пьяны, либо было слишком темно, как бы там ни было, Глеб и Родион остались незамеченными.
—Черт, - зашипел Родион, - еще вчера под Дырой не стояли столики!
—Наверное, им становится тесно, - сказал Глеб.
Лежать было неудобно – затекала шея . От прилива крови к голове темнело в глазах.
—Что же теперь делать ? – спросил Глеб.
—Самое время пустить в ход интуицию! – съязвил Родион. — Придется подождать.
—Может, лучше оставить все это ?
—Они скоро угомонятся, - проворчал Родион, отползая и подымаясь с колен.

Через час с небольшим люди за столиками, стоявшими непосредственно под Дырой, заснули.
Они заснули прямо так, как сидели , рухнув лицами в салат и собственную рвоту.
Глеб обмотался веревкой. Другой конец Родион обернул вокруг ближайшей балки и крепко зажал в ладонях. Глеб начал спускаться в Дыру. "Что-то из По – колодец, маятник", пронеслось у него в мозгу …

Глеб сел за свободный столик, и к нему тотчас же подскочил официант, похожий на большую умную крысу. Официант не стал ни о чем спрашивать, а просто начал приносить еду и напитки до тех пор, пока на столике еще оставалось свободное место. Последнюю корзину с фруктами и ведерко с шампанским на льду он притулил на пустующий стул рядом. Неподалеку сидела женщина и смотрела на Глеба липким и обволакивающе–влажным, словно поцелуй, взглядом. В волосах у нее была подколота красивая, цвета венозной крови, бархатная роза. Когда женщина прикуривала свою сигарету, ее лицо показалось Глебу коварным. Впрочем, у любого человека, когда он прикуривает, лицо становится коварным…
—Пригласите меня танцевать, - медленно сказала женщина шоколадным голосом.
Глеб ничего ей не ответил, а принялся незаметно набивать специально подшитые для этой цели карманы всем, что только попадалось ему под руку.
Главное, твердил он себе, это яблоко для Полины. Большое, сочное яблоко. Глеб помнил, каким огромным в детстве ему казалось любое яблоко … Собственно, он и ввязался в эту историю исключительно из-за яблока для Полины .
Оркестр объявил последний номер.
Гости судорожно рванули дотанцовывать.
Пора было сматывать удочки.


Наверху Родион, весь потный, дрожа от нетерпения, выхватывал у Глеба из рук жалкую добычу. Много, конечно, пронести не удалось – да и то, что осталось, пролезло в Дыру с огромным трудом. Но яблоко для Полины Глеб все же достал.
—Давай, давай, сюда, - бормотал Родион, задыхаясь и сипя, словно проколотая резиновая груша, - сейчас – ко мне, там разделим …
Прихваченного рюкзачка оказалось вполне достаточно. Родион ударил Глеба ножом быстро и незаметно, почти не отвлекаясь от возни с рюкзачком.
—Нечего тут, нечего тут … - проговорил он невнятно, борясь с одышкой.
—А, - сказал Глеб, - ну же ты и сука …
—Ладно-ладно, - возразил Родион. – Еще спасибо скажешь.
—Не одиноки только мертвые, - добавил он минуту спустя, уже самому себе, потому что Глеб его теперь не слышал, а лежал на загаженных досках, продолжая зачем-то зажимать живот и легонько суча ногой в наполовину соскользнувшей туфле.
Управившись с рюкзачком, Родион, хрипя и отплевываясь, ухватил безжизненное тело Глеба за ворот отутюженного костюма и старательно поволок по направлению к выходу из завала. Из кармана костюма выкатилось огромное спелое яблоко с листиком на черенке и , достигнув Дыры , исчезло из виду.
Родиону показалось, что снизу донеслось короткое и емкое ругательство, но ему не было до этого никакого дела – Глеб оказался на редкость тяжелым