Наша процессия выглядела, пожалуй, чересчур помпезно. Впереди – Татьяна в рубашке-вышиванке, короткой юбочке с клетчатым передником, в красных сапожках и венке с ленточками (сапоги когда-то давно привезла с Украины, а костюм пошила уже здесь); за ней – все остальные, с украинскими флагами, мужьями и детьми. На вышитом украинском рушнике Таня несла каравай с солонкой.
Этот каравай – вообще отдельная история. О нем подумали еще в начале предприятия, и до самого последнего момента не было никакой уверенности, что мы его где-нибудь достанем. Испекла его Лена. Собственноручно. Причем, опыта явно не хватало ( по профессии Лена – парикмахер), и ей пришлось выбросить два первых неудавшихся кулича на близжайшую мусорку, где их сразу оценили бездомные коты.
- Зачем ты вообще напросилась их печь?! – нервничал ее муж Ахмед, зайдя в очередной раз на кухню, где его жена все больше краснела от жара плиты и обиды неудач. – Тебе что, вечно больше всех надо?! Скажи: "Не умею" – и пускай дальше другие извращаются!
- А ты не умничай, - вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб, незлобно посоветовала Лена. – Думаешь, другие умеют? Ирке позвонила – та вообще без понятия. "Хоть какой, лишь бы красивый", - говорит. Ольга тоже не знает, дала еще один рецепт пасхального кулича... У вас тут хоть некоторые старушки дома хлеб пекут, у нас-же там – все магазинное. Уйди от стола, в муку вон выпачкался!
- Ну, так сходите и купите в магазине, - пожал плечами муж, отряхивая брюки.
- Ага, лепешки ваши горкой выложим, как блины, и – вперед, - засмеялась Лена. – А еще лучше – торт "блэк форест" с вишенками.
- Можно вообще без хлеба обойтись, - парировал Ахмед. – Что ОН, с голоду пухнет, думаешь? Все равно, никто там этих ваших караваев не понимает!
- А мы им объясним. Красиво же! Ладно, последняя попытка, а не выйдет... Даст Бог, на этот раз уже получится.
Каравай, слава Богу, получился и теперь – еще теплый, пахучий, с румяными хлебными "птичками" поверху – медленно плыл впереди нашей праздничной процессии, придавая ей некую торжественность. Рядом шагала Лена с большим портретом Арафата - сосед-художник, узнав, что мы собираемся на прием, попросил передать президенту в подарок.
Была пятница, выходной день. Редкие прохожие удивленно оборачивались нам вслед. Собственно говоря, иностранцы здесь – явление обычное. Десятки и сотни миротворцев приезжают выразить свою поддержку борьбе палестинского народа против оккупации, организовывают "рейды мира" и демонстрации за права человека; много иностранных корреспондентов, "освещающих" нашу богатую событиями жизнь; есть и просто иностранные специалисты, постоянно проживающие в стране. Но такая крупная делегация женщин-иностранок, да еще с флагами, да - Танька в своих красных сапогах и короткой юбке... В общем, наш поход наверняка был заметным событием если не во всем Рамаллахе, то, по крайней мере, в прилегающем к Мукатаа районе точно.
Одни охраняемые ворота, следующие. "У нас назначена аудиенция на 10 часов." – Пару слов по рации. – "Проходите, вас там ждут."
Несмотря на раннее время, уже стоит страшная жара. Нас быстро обыскивают и пропускают. Пара охранников идут по краям процессии, и Ларисин муж негромко беседует с одним из них о нашем Обществе.
- Девчонки, я нервничаю, - на ходу жалуется нам шепотом Таня. – Наташ, поправь мне, пожалуйста, венок.
- И я тоже. Чувство – как-будто на экзамен иду.
- Ну и чего вы там перепугались? – подслушал наш диалог Мухамед.
- Что – не ясно, чего? К президенту все-таки идем, - Лена огляделась по сторонам. – Как он тут живет, среди этих развалин?
- А, представьте, - откажет? –подала голос Наташа. - Как мы оттуда уходить будем?
- Обыкновенно: как пришли, так и уйдем. Попытка не пытка, а, может, и поможет.
- Поможет, - уверенно кивнула Лена. - На прошлой неделе соседкин брат добился здесь приема; у него ребенок чем то там тяжело болен, кажется, пересадка спинного мозга нужна. Операция стоит не то 70, не то – 170 тысяч долларов, представляете? И Раис подписал ему "помощь". Теперь повезут в Британию на операцию.
- Да полно таких случаев. У нас племяннику Салима тоже дали "помощь" на учебу.
- Недавно?
- Давно. Уже третий курс заканчивает. – Света смотрит на шагающего рядом солдата-охранника. – И нам подпишут. А нет – так хоть у президента на аудиенции побывали.
- Этточно.
Пройдя мимо развалин, бывших когда-то административными зданиями, и через катакомбы многочисленных коридоров, мы попадаем, наконец, в огромный зал с пуританской обстановкой: длинный стол с двумя рядами стульев по бокам и большущая – во всю стену – фотография мечети Аль-Акса. Здесь нас тоже встречают несколько человек с рацией и предлагают рассаживаться и подождать.
- Раис сейчас выйдет, - сообщает один из них с почтением в голосе. Мы не находимся, что ответить, и только киваем, рассаживаясь в прохладном зале.
- Мама, я писать хочу, - тут же громким шепотом сообщает Джамиль, Светин сын.
- Терпи! Куда ты сейчас пойдешь? – зашикала на него мать. - Дома не мог сходить?
- Я дома не хотел!
- Ну так и терпи теперь. Видишь - охрана?
- Пап, я писать хочу! – не унимается Джамиль.
- Да попросите вы охранника, - вмешался кто-то из взрослых.
Но тут на пороге зала в окружении охраны показался сам Абу-Аммар, и о туалете на время забыли.
Все поднялись навстречу президенту. Таня из рук в руки передала ему каравай, а заодно и рушник. Краснея и запинаясь, она сказала пару слов об обычаях хлеба-соли; и, надо заметить, смотрелась при этом очень эффектно. Арафат, широко улыбаясь, поцеловал кулич, потом передал его одному из охранников и поцеловал в лоб Таню. Потом прошелся дальше вдоль ряда, целуя или пожимая руки остальным соответственно полу.
- Господин президент, - начал речь Амин, председатель нашего молодого Общества, когда церемония приветствия окончилась и мы снова расселись по своим местам. – Господин президент! От имени Общества Выпускников Украины...
Дальше я слушала не очень внимательно. Рамаллах не такой уж большой город, и тем не менее, я впервые увидела Арафата так близко. Чем-то он сильно напоминал мне мою родную бабушку: такой же старенький, с бледного цвета лицом, мягкими белыми руками и доброй улыбкой. А как обрадовался он нам, гостям! Шутил, вспоминал свои поездки в бывший Совесткий союз и разговоры с послами Украины, приезжавшими в Рамаллах его навестить. Все подробно, с точными датами. Подумалось почему-то, что он очень одинок. А Лена, расчувствовавшись, как раз в это время говорила, какая это честь, быть принятым у президента, и как она на всю свою жизнь и т. д.
Кстати, и на меня эта встреча произвела тогда весьма сильное впечатление. Была в этом человеке какая-то харизма, то неуловимое, что тянуло, заинтересовывало, непроизвольно и ненавязчиво вызывало симпатию.
А за столом уже что-то подписывали; женщины улыбались, мужчины переговаривались с охранниками и между собой, дети нетерпеливо ерзали на стульях – общее напряжение первых минут спало, уступив место такому же всеобщему энтузиазму.
На прощание мы сделали большой групповой снимок с президентом. Фотоаппаратом охранника, потому что свои вынуждены были оставить солдату еще на входе.
- Фотографии передадим через Абу-Валида (так звали нашего Амина), по колличеству семей на снимке...
***
И вот прошло полгода.
- Так ОН умер или нет?
- Понятия не имею. Утром "Аль-Арабия" объявила, что похороны будут в пятницу, а сейчас вот говорят, что все жизненно важные органы функционируют нормально. Пойди пойми их тут!
- Господи, замучили уже, ей-Богу!
Целую неделю люди жили в каком-то вакуумном пространстве; шок первых дней прошел, оставив за собой тягостное чувство неопределенности. Вся страна с напряжением следила за постоянно меняющимися, как погода в апреле, сообщениями из парижского госпиталя, где при смерти лежал Раис. А если судить по иностранным журналистам, безвыездно дежурившим день и ночь у Мукатаа, то – и весь мир. Машины с наклейками "TV" полностью заполонили узкие улочки вокруг резиденции Арафата. Журналисты наскоро обедали тут же, расставив свои гамбургеры и колы прямо на капотах машин. Счастливчики взирали на все с крыш соседних зданий. Поговаривали, что эта привилегия стоила их информационным компаниям пару тысяч долларов в месяц.
- Валь, ты не в курсе? Говорят, подтвердили смерть.
- Да? Понятно... Значит, завтра не работаем.
- Ага. Траур.
Повесив трубку, я повернулась и посмотрела на остановившуюся рядом дочку. В глазах читался немой вопрос.
- Прислушиваешься? Да выходной, выходной. Эй, не бегай по полу босиком - простудишься!
...Уходя тогда из Мукатаа, мы оставили на столе вместе с караваем рушник – Наташин, ее мама когда-то в юности сама вышила крестиком. Мы не забыли, мы просто постеснялись еще что-нибудь просить.