Тащил паровозик три вагончика от полустанка к полустанку – мимо леса, мимо крошечной деревушки, мимо поля, мимо маленького городка… В одном из вагончиков возле окна сидела Поля Малышева. Красивая темноволосая, темноглазая девушка. Среднего роста. Не худая, не толстая. Три дня назад она сдала сессию, перешла на пятый курс Московского Автодорожного и теперь ехала на последние каникулы в беззаботное деревенское лето. В этот институт она поступила не из любви к автомобилям и дорогам, а потому что там работали ее родители. Отец заведовал кафедрой термеха, мама преподавала под его руководством. Между Ленинградом и Москвой есть деревушка Василево – земля Полиных предков по отцовой линии. Миновали мост через речку Пядицу, пора выходить.
Наконец, зашипели тормоза, поезд резко сбавил ход и остановился. Девушка спрыгнула на песчаную платформу под теплый летний дождь. Огляделась. Попутчиков нет. Значит, топать в одиночестве. Поправила лямки достаточно тяжелого рюкзака и вперед, по тропинке.
Если бы неделю назад в деревню не поехала мать, Поля обязательно сообщила бы родным точную дату своего прибытия. Рюкзак нести не пришлось бы. Для младшего брата Антошки на велосипеде пять верст не крюк. Но мать Антошку баловала, и, скорее всего, послала бы на станцию отца. Его Поля пожалела.
Прошла лугом – полюбовалась цветами, перелеском – два подберезовика нашла, добралась до Морошкина болота – это как раз половина пути, решила отдохнуть и полакомиться ягодами.
Вообще-то на этом болоте разные ягоды растут, но конец июня все-таки время морошки.
От тропинки десяток шагов в сторону между холмиков, сплошь устланных зеленым мхом – на низеньких кустиках желтые ягоды, спелые, в меру кислые. Рви сколько душа пожелает.
- Привет, Поль!
От неожиданности девушка почти испугалась. Но, узнав окликнувшего, обрадовалась. Илюшка Осинцев – друг ее младшего брата. Жил он в Ленинграде, в Василево приезжал к бабушке на каникулы. За год, что не виделись, изменился мало. Нос в веснушках. Брови, ресницы и коротко стриженые волосы выгорели до светло-соломенного цвета. Глаза… красивые, светло-серые, большущие. Вытянулся здорово, снизу вверх на него смотреть пришлось, но не мужчина еще – мальчик, хоть и не маленький.
Рубашка и брюки у Ильи промокли до нитки и прилипли к телу. В руках корзина полная морошки.
- Что ж ты без плаща? – спросила Поля вместо приветствия.
- Толку от него мало, только мешает. Дождь теплый.… А ты надолго приехала?
- До конца лета.
- Пошли домой.
- Пошли.
Добрались до тропинки. Илюшка достал из кустов свой велосипед. На руль повесил корзину с ягодами, к багажнику привязал Полин рюкзак. Мог бы уехать, но не захотел. Пока тропинка была узкой, шли друг за другом. Стала тропинка дорожкой, пошли рядом. Поговорили:
- Поль, как сессию сдала?
- Как всегда, четверки. А ты как школу закончил?
- До медали чуток не дотянул.
- Что дальше делать думаешь?
- В Нахимовское. Если поступлю, буду военным моряком.
- Поступишь, ты умный. Как там мои?
- Все живы-здоровы. Сенокос не начинали, дождь вторую неделю.
- Чем занимаетесь? На танцы в Подберезье не ходили?
Подберезье – большое село, за пять километров от Василева, центральная колхозная усадьба и торгово-культурный центр.
- Ходили пару раз. Не впечатлило.
Дождь не то чтобы лил, моросил лениво. Поля, не смотря на экипировку, от сырости спрятаться не сумела. С плаща вода лилась на джинсы и по ним в резиновые сапоги. Дождинки касались лица и волос, со щек стекали на подбородок, с подбородка на шею и дальше за пазуху.
Дошли до дома Поли. Пока отвязывали ее рюкзак, на улицу вышли все Малышевы: мать – Вера Алексеевна – яркая статная блондинка; отец - Виктор Петрович, мужчина чуть выше средней упитанности, когда-то темноволосый, а теперь лысый; бабушка Нюра – маленькая, улыбчивая старушка и брат Антон – акселерат во всей красе.
- Антон, не мокни, иди в дом. Вить, неси рюкзак на кухню, - распорядилась Вера Алексеевна, - Полина, соломенную шляпу ты мне, конечно, не привезла?
- Мам, куда б я ее положила? В рюкзак?
- Захотела бы, нашла место.
- Верунь, побойся Бога, сдалась тебе эта шляпа! – бабушка, целовала дорогую гостью, убирала мокрые прядки волос с ее лица, - Поленька, пойдем, переоденешься. Замерзла, небось? Насквозь промокла? Рюкзак-то отец еле поднял, как же ты такую тяжесть тащила?
- Ба, я ж не всю дорогу его тащила, от Морошкина болота Илья помог. Илюш, спасибо! Приходи в гости.
О парнишке забыли все кроме Антона. Он же, не обращая внимания на приказ матери, подошел к другу и обсуждал с ним свои мальчишечьи планы на вечер.
- Антон! Я сказала, иди домой! И ты, Илья, ступай переоденься, простудишься!
- Не простужусь, я привычный.
Илья, хоть и возразил, но послушался. Сел на велосипед и уехал.
На другой день дождь не моросил, а хлестал изо всех сил. Малышевы встали поздно, делать все равно нечего. На улицу носа не высунешь… В городе жизнь от погоды мало зависит, а в деревне целиком. Один-два дождливых дня частенько в радость – нечаянный отдых, неделю подряд – тяжесть несделанных во время дел и грустные мысли.
Позавтракали и сели играть в карты. Впятером в подкидного дурака. Пришел Илья. Вшестером – в козла. Вечером бабушка Нюра вышла встречать корову, вернулась, обрадовала:
- Завтра ведро! Солнышко не в тучу село… и туман над рекой.
Солнце встало очень рано, но подниматься высоко не торопилось. Выглянуло чуть-чуть из-за дальнего леса – птичек разбудило, полностью выкатилось – туман разогнало, с рябью на Пядице поиграло. На терраску к Поле, солнечные лучики нашли дорогу в густом вьюне часам к восьми. Сначала погладили кошку, что спала в ногах, а чуть позже добрались до лица девушки и попытались разбудить ее. Не тут то было. Поля перевернулась на живот, спрятала лицо в подушку: раз бабушка не зовет, можно еще подремать.
Сквозь сон услышала звон затачиваемой косы. Видимо отец с бабушкой косят…надо бы помочь, но просыпаться лень…
- Пелагея, вставай! - наконец позвала бабушка.
Девушка встала, сунула ноги в тапочки, натянула сарафан и вышла на крылечко. Проснулась окончательно. Взяла грабли и отправилась раскидывать свежескошенную траву. Работа легкая, но не быстрая… кровососы всех видов кусаются… жарко… закончила, притомилась.
Перед завтраком решила ополоснуться. Разделась-разулась и зашла в летний душ. Постояла минутку под прохладной еще водой, вышла нагишом и… почти столкнулась с Илюшкой.
Оба крикнули «Ой!», и разбежались: она назад в душ, он – куда глаза глядят.
Василево – деревушка небольшая – тридцать домиков. Все стоят к лесу задом к Пядице передом. Зимуют здесь четыре старушки да один старичок. Летом народу много.
Однако в этом году Полины ровесницы и ровесники на лето в деревню не приехали. Лучшая подружка замуж вышла, собиралась рожать. Кто-то работал, кто-то отправился отдыхать к южному морю.
Пришла девушка в полдень на речку и поняла, что выбор у нее не богат: либо купаться в одиночестве, либо в компании тех, кого еще недавно считала малышней.
Уплыла на другой берег, улеглась на горячий песок погрустить. Услышала, как рядом причалила лодка. Подняла голову – Илюха.
- Поль, поплыли за лилиями?
- А ты знаешь, где они растут?
- Конечно.
Поля встала, стряхнула прилипший к телу песок, подошла к лодке, оттолкнула ее от берега, забралась на корму и скомандовала:
- Поплыли.
Пядица - речка широкая и ленивая-ленивая, не поймешь, течет ли она вообще. Ялик – суденышко послушное и на ходу легкое. Илюшка легко вырулил и направился вверх по реке. Минут пять плыли, не больше, свернули в залив... Берега рядышком, ивы над водой пологом... Куст осоки впереди. Заплыли за него и замерли оба, очарованные... Словно и не река, а зеленая поляна, по ней цветы: розетки белых заостренных лепестков с желтыми тычинками посередине.
- Илюш, я не могу их рвать... ведь завянут через час.
- Зачем мы тогда сюда приплыли?
- Полюбоваться. Жаль в палисаднике нельзя лилии вырастить...
- А если их в пруду за вашим домом посадить?
- Вряд ли приживутся...
- Давай попробуем. Здесь воды по пояс... правда, дно противное - вязкое. Сплаваем за лопатой. Я буду копать, а ты тянуть куст. Можешь из лодки не вылезать.
План удался, но не так быстро. Вернулись домой. Переворошили сено. Пообедали. Илья вспомнил, что обещал бабушке калитку в огороде поправить, когда он вернулся - Малышевы сено сгребали.
За лилиями поплыли на закате. Провозились, выкапывая растения долго. Перепачкались, пришлось купаться.
Ночь июньская светлая, словно шелк мягкая и прозрачная. Ни ветерка. Дальний берег крутой, песчаный, лесом поросший – там птички поют, ближний – болотистый, здесь лягушки. Над водой парок легкий... Он за веслами, она на корме, друг на друга глядючи. На нем лишь шорты непонятного фасона и цвета, на ней сарафанчик в красно-белую клеточку. Она пыталась натянуть подол сарафана на колени, но устав от безнадежных попыток, откинула голову назад, подняла руки к волосам. Пятерней распутала мокрые пряди, хотела заплести косу, но передумала.
- Зря ты не захотел Антона взять, давно бы дома были.
- А чем бы он помог? Только лишний груз в лодке. Сейчас его в пруд загоним, лилии сажать.
- Размечтался. Ему мама не разрешит.
- Ваша мама давно спит и Антон полезет в пруд как миленький.
На другой день Малышевы убирали сено. Сгребли его в валы и собрались возить в сарай, да подвело транспортное средство – мотоблок, купленный месяц назад, отказывался заводиться. Виктор Петрович суетился, доставал из сумки то один, то другой ключ, что-то подкручивал… напрасно. Дергал стартер: мотор прихватывал, но тут же начинал чихать и глох.
- Антош, ступай за тележкой. Всю жизнь обходились без техники и сегодня не помрем, - вздохнула бабушка Нюра. – Вить, бросай, не теряй время.
- Мам, подожди… дай подумать.
- Думать ты умеешь, ты же доктор технических наук, - подкусила Вера Алексеевна мужа. Поправила голубую панаму и ушла в тень. Виктор Петрович продолжал думать, остальные молча, с грустными лицами стояли вокруг него. Перспектива таскать тяжеленную телегу казалась вполне реальной.
Пришел Илья.
- Дядь Вить, давай зажигание посмотрим. У вас лезвие безопасное есть?
- Поищем...
Пока доктор наук ходил за лезвием, Илья снял с двигателя стартер, чтобы добраться до магнето. Потом недолго покрутил винтики, регулируя зазор, поставил стартер на место. Дернул. Двигатель заработал ровно и чисто.
Бабушка Нюра, перекрикивая мотоблок, выразила свое восхищение:
- Золотые у тебя руки Илюш, и голова светлая.
- Да уж… утер ты мне нос, - Виктор Петрович смущенно улыбнулся, забрался на сиденье прицепленной к мотоблоку тележки и поехал за сеном. Остальные с вилами и граблями в руках направились туда же. Поля шла рядом с Ильей.
- Илюх, я тебя уважаю... у меня нет слов.
- Ерунда, у меня ж старший брат автослесарь.
- А я почти инженер-механик, по специальности автомобили и тракторы… об отце я вообще молчу.
- Поль… если хочешь я тебе о движках все, что знаю, расскажу.
- Рассказать я и сама могу, а вот починить…
- Такой как ты нам в семье просто необходим, придется, Полинке, выходить за тебя замуж, - оглянулся и высказал свое мнение Антон.
Илюшка, стушевался, не сразу нашелся что сказать, но набрался смелости:
- Я согласен. Если она подождет, пока Нахимовское закончу?
- Подожду.
- И с моря ждать будешь?
- Конечно, буду. Слепо-глухо-немой капитан дальнего плавания – идеальный муж!
Илья сказанное воспринял на полном серьезе. Поверил... Толи шуток не понимал вовсе, толи очень хотел поверить… Екнуло мальчишечье сердечко в тот день, когда встретил ее на Морошкином болоте. Спутались мысли, когда увидел без одежды… А уж когда за лилиями плавали...
Пришла пора первой мальчишеской любви. Закружила-одурманила...
Илья вкопал возле своего дома два столба, соединил их перекладиной. Через перекладину перекинул веревку – получились качели для племянника. Не хитро сооружение, но до обеда провозился. Закончил – решил опробовать.
Качнулся разок другой потихоньку, а потом в полную силу. Земля далеко... близко... снова далеко. Взлетишь вверх – Василево, как на ладони. Что там, у Малышевых делается?
- Илья, дай покачаться.
Поля! Высматривал ее далеко, а она рядом.
- Давай вместе.
Как мальчишке не залюбоваться? Глаза у Поли разрезом на кошачьи похожи, но черные. Волосы длинные распущены, путаются на ветру. Губы... поцеловать бы. Нет, об этом лучше не думать. Короткая белая юбчонка взлетает до шеи... Босые загорелые ноги... белые трусики. Смутился... посмотрел по сторонам, но словно магнитом к ней тянет. Она самая красивая!
- Поль, давай я тебя сфотографирую.
- Давай.
- Тормози.
Соскочил с качелей, бегом в дом. Вернулся с новеньким «Зенитом».
Сделал несколько снимков. Полин брат пришел.
- Ты про сено забыла? Пошли работать.
Илья не заметил недовольного лица друга.
- Антоха, ты кстати! Щелкни нас на качелях.
Июль... Первые две недели лето в гору, а затем с горы. Вроде и не изменилось ничего, но Петр и Павел час убавил… Морошка сошла, черника поспела. Жаль Поле ходить за ней некогда – бабушкиной корове зимой сена нужно много. Всей семье дела хватает и Илюшке достается. Пришел - бери в руки грабли или вилы.
Работа с виду легкая и веселая, но за день умаешься. Солнцепек. Насекомые кусачие. Хуже всего – сено в сарай убирать, особенно если его там уже много и складывать приходится под самой крышей. Наверху обычно Поля. Антон с Илюшкой ей сено подают длинными вилами, а она его по углам распихивает.
Духота... Сенная труха липнет к разгоряченному телу, колется. Хорошо, что желание нырнуть в воду и плыть далеко-далеко не несбыточное. До Пядицы не больше ста метров.
На берегу дерево, на нем тарзанка. Раскачаешься и бултых... вода вперемешку с солнцем.
- Поль, в залив сплаваем? На лилии посмотрим.
- Сплаваем.
Антон от путешествия отказался. Илья и Поля поплыли вдвоем. Как всегда - он за веслами, она на корме. Не спуская глаз друг с друга. Подальше от посторонних глаз...
Под ивовым пологом Илья причалил к берегу. Вылез из лодки, протянул руку Поле, приглашая за собой.
На берегу сели рядышком, плечом к плечу. Посмотрели на стрекоз над водой. Он положил руку ей на талию.
- Илюш... не надо...
- Почему?
- Потому что я старше тебя на три года!
- Ну и что?!
- Не пара мы с тобой... у нас нет будущего... а просто так я не умею.
Я не просто так! Я же люблю тебя!
Но она вывернулась из-под его руки, встала и пошла к лодке.
В день своих именин Илья уезжал. Поля провожала. Для вида взяла корзинку, вроде как на Морошкино болото за брусникой. Он одет прилично: джинсы и светло-серая рубашка. Она смешно: линялые спортивные брюки с заплатками на коленках, рубашка, в которой отец из армии пришел и бабушкин красненький платочек. На болото собралась – не на свидание. Шли молча. Лишь в последнем перед станцией перелеске остановились и обнялись. Поцеловались неумело.
- Поленька... я люблю тебя, Поленька. У нас все будет лучше всех, вот увидишь... Я тебе напишу... ты будешь ждать?
- Буду.
- Повтори. Скажи: «Я буду ждать. Я буду отвечать на письма. Я ничего не забуду!»
- Я буду ждать и отвечать на письма.
Спряталась лицом у него на груди, чтобы ничего не видеть вокруг, чтобы он ее слез не видел. А Илюшка счастливый и несчастный одновременно гладил ладонями Полины плечи. Очень верил, что прощается ненадолго.
- Пора. Я побегу, а то на поезд опоздаю.
Еще раз поцеловались и расстались.
Письмо из Ленинграда или из Москвы идет до Василева три дня. Это Поля знала и до пятого августа весточки от Ильи не ждала. Шестого удивилась, что он не пишет. Седьмого расстроилась. Ее плохое настроение заметила мать и в своей обычной манере посочувствовала:
- Не горюй, Полинка! У него таких как ты...
- Во-первых, я не горюю, а во-вторых... с чего ты взяла, что у него таких как я... много?
- Потому что я знаю мужчин.
Вмешалась бабушка:
- Не слушай ее, Поль. Ничего она не знает. У Осинцевых в роду гулящих мужиков никогда не было, а об Илюшке плохо говорить – грех. Один у него недостаток – молод...
Поживем – увидим.
Вера Алексеевна презрительно ухмыльнулась, поправила панаму и удалилась.
Прошла еще неделя. Мать каждый день интересовалась, не получила ли Поля письма. Жалила и упивалась своей правотой. Отец, делал вид, что ничего не видит и не знает. Антон и бабушка молчали сочувственно. Что тут скажешь? Родным уж Илюшка два письма прислал. Вся деревня знала, что в Нахимовское он поступил и все у него хорошо. Антошке мог бы написать, да видать стыдно, что с Полей так поступил.
За неделю до конца лета Поля с бабушкой отправились на Морошкино болото за клюквой и посекретничать.
- Ба, а почему в деревне говорят, что ты колдунья?
- Врут.
- Дыма без огня не бывает.
- А это верно... В пятьдесят втором году на Пядице остров был, сейчас его нет, водой размыло. Отец твой на том острове тайком сена насушил пару копен. Все лето мучался – какой из мальчишки косарь, ему еще и двенадцати не было. Осенью, как река замерзла, мы с ним те две копны к дому привезли. Спрятать не успели – председатель увидел. На другой день на собрании меня из колхоза исключили.
- За что?!
- До сентября на своих коров косить не положено было. И если мальчишка работать может, значит должен на общество трудиться, а не на свое обогащение.
- Ну, исключили и плевать. Все равно ведь за палочки работали.
- Постановили: лошадь не давать – пусть дрова из леса на себе таскают, корову в поле не выпускать, заработанное летом зерно – не выдавать.
- Твари!
- Я после собрания товаркам своим, которые заступиться побоялись, сказала, что сдохнут скоро и бригадир наш, что больше всех на собрании меня наказать требовал, и председатель и смерть у обоих собачья будет. – Старушка замолчала-задумалась, машинально сняла с головы белый платок, а потом снова повязала. Поля, терпеливо, с ужасом и интересом, ждала продолжения рассказа, не решаясь задать вопрос или поторопить. - А через два дня бригадир пошел на рыбалку и не вернулся. Утонул в Пядице – как кричал среди реки, многие слышали... нашли его лишь весной, кода лед сошел.
Председатель на коленях прощения просил, во всех правах без всякого собрания восстановил. До самой смерти своей он мне угодить старался... Через пять лет дал Витюшке справку, чтоб мог паспорт получить и из колхоза уехать. За погибших детей и мужа помог льготы оформить.
- А я слышала, он тебя любил.
- Он кроме себя никого не любил.
- Ба, а почему бригадир утонул? Что ты сделала?
- Ничего... Так всегда было, кто вдову солдатскую обидит, того Бог покарает. – И вдруг без всякого перехода:
- Поль, я все равно не верю, что Илюшка не захотел тебе написать без причины. Напиши сама, спроси, на что обиделся.
- Нет, не буду я его ни о чем спрашивать. Что у нас с ним было? Ничего. Даже лилии, что в пруду посадили, не прижились. Писать обещал? Может и права мама, не одной мне обещал.
- Мать твоя не права, это я точно знаю. И еще знаю, что тебе с замужеством спешить особо некуда, а ему жениться и подавно рановато. На тот год будет лето, встретитесь, поговорите. Если что серьезное у вас, оно никуда не денется. Коль судьба он твоя, то не разминетесь. А коль не судьба, то и жалеть нечего.
В это время в большом селе Подберезье Наташка Савина, девчонка пятнадцати лет, почтальонкина дочка рвала в клочья пятое Илюшкино письмо Поле, а заодно и их судьбы.
Он же два вечера с ней, с Наташкой танцевал, и до дома провожал после танцев. Она уверена была, что никуда он теперь от нее не денется. А тут эта перестарка из Москвы. Ничего. Не получит от нее ответа и забудет.
Поля возвращалась в Москву в последний день лета. Вагоны подрагивали и скрипели, все, что было любимо... мимо. Не хотела уезжать от бабушки, да и от Илюшки весточки все-таки ждала. Родители и брат уехали две недели назад, а она осталась. Надеялась-верила до последнего, что приедет он денечка на три и удастся поговорить... Впереди целая жизнь, грустить рановато, а не весело. На смену поре ягод шло время опавших листьев.
Площадь трех вокзалов. Шум, суета, все чужие. Все куда-то спешат. Толкаются. Людской поток донес до метро. В электричке грохот, за окнами мелькает какая-то гадость - толстенные похожие на змей шланги и провода.
На другой день к Москве привыкла. Как будто и не уезжала никуда. И не было в ее жизни ни Морошкина болота, ни речки Пядицы. Городской транспорт, очереди в магазинах. До сессии далеко, учиться рановато. Пообщаться с однокурсниками приятно.
В своей группе Поля единственная девушка среди двадцати парней. Но поклонников среди них нет. Все друзья-товарищи и не более того.
По традиции первого сентября после занятий закатились в ближайшую кафушку. Поле эта традиция со второго курса не в радость, но как всегда не решилась оторваться от коллектива.
По началу все шло по давнишнему неписанному сценарию: студенты злоупотребили спиртным и занялись охотой на женщин, сидящих за соседними столиками. Напиваться вместе со всем Поля не умела, и во время таких мероприятий теряла часть уважения к своим друзьям-товарищам. К пятому курсу терять было уже нечего и потому, смотрела на мерзость с безнадежной тоской. Ждала, когда о ней забудут совсем и можно будет уйти втихаря.
Удивилась, заметив внимание мужчины, сидевшего за соседним столиком. На вид ему лет тридцать, может чуть меньше. Не ее идеал мужской красоты, но что-то в нем есть... Среднего роста, плечистый и крепкий... в дорогом импортном костюме. Интересно, кто он такой? Скорее всего, ничего интересного – фарцовщик… Однако решила не искать приключений, попыталась спрятаться за разговором с одним из одногруппников. Не получилось. Он подошел и пригласил танцевать, по всем правилам, у ее собеседника разрешения спросив.
Потоптались, в обнимку под непонятную музыку. Первые два танца оба молчали. В начале третьего он решился:
- Вас, кажется, зовут Полиной?
- Пелагеей.
- А я Денис.
- Мы познакомились? – пошутила, без страха быть неправильно понятой и всякого кокетства - партнер по танцам был ей малоинтересен. Он же смущенно кивнул в знак согласия, а слова для продолжения беседы нашел, лишь в начале четвертого танца:
- Поля... вы не замужем?
- Нет. Не берут.
- Я бы взял.
- Вот так сразу... увидел и замуж?
- Вы меня не помните... Год назад я подвозил вас домой с такой же традиционной встречи...
- Да... запамятовала...
- А я помню все... Вас было четверо. Мужики раньше вышли. Когда мы вдвоем остались, я попытался ухаживать... но был безжалостно отвергнут.
- И через год решил отомстить?
- Пустое «вы» сердечным «ты» ты заменила... – он коснулся губами ее руки, лежащей у него на плече.
Поля чуть растерялась, но виду не подала:
- Да? Вы против?
- Я за. – Он еще раз поцеловал ее пальцы, потерся о них щекой. - Я на машине... Могу отвезти тебя домой.
- Можешь или хочешь?
- Очень хочу.
Поля внимательно посмотрела на Дениса. Серьезен и настойчив до абсурда, но далеко не дурен собой. Темные, стриженые под машинку волосы. Большие светло-карие глаза, ресницы короткие, но очень густые. Нос с небольшой горбинкой и чуть великоват. Жесткий рот, почти квадратный подбородок.
- Спасибо за предложение... как-нибудь в другой раз... не сегодня.
- Почему? Нам по пути, я не вампир и не насильник.
- Не знаю...
- Да я, правда, не вампир, вот честное слово!
- Ну, тогда поехали.
В машине оба примолкли, за всю дорогу перебросились лишь парой ничего не значащих фраз. Поля любовалась вечерней Москвой, и размышляла о том, кто же он все-таки такой, ее спутник. Может быть комсомольский или партийный босс… У ее знакомых не то что на лишние, на единственные джинсы денег не всегда хватало, а он упакован выше крыши. Вот машина у него, явно своя: номера частные …
Денис вынужден был смотреть вперед. Думал он о том, что девушка, которая снилась целый год, сидит рядом и до нее можно дотронуться. Приехали. Остановились... и он нахально полез целоваться. Когда понял, что она изо всех сил вырывается, разумеется, отпустил. Она со всей силы ударила его по лицу и выскочила из машины. До подъезда почти бежала, он шел следом и умолял:
- Поля, прости... Поль, я дурак, прости, пожалуйста... хочешь, ударь еще... только прости. Поленька, не уходи!
Она прошипела злобно:
- Вали отсюда... Ты...
Он остановился, а она вошла в подъезд.
В течение следующих двух дней думала и вспоминала, сравнивала Дениса с Ильей. Вроде нелепость полнейшая искать общие черты у совершенно разных людей, а она умудрялась найти. Не особо разговорчивы оба... у обоих маленький шрамик над верхней губой... Все-таки зря она с ним так. Зачем вообще начала флиртовать и села в его машину? Сказала бы правду... А какая она, правда? Глупая детская любовь во время каникул...
На лекциях делала вид, что слушает... по дороге домой в метро чуть свою станцию не проехала.
Четвертого сентября суббота – выходной. Можно отоспаться. Около часа дня Поля сквозь сон услышала звонок в дверь. Через пару минут на пороге возникла мать и шепотом, чтобы не разбудить спящего на соседней кровати Антона позвала:
- Поль, вставай, к тебе молодой человек пришел.
- Илюшка?!!
- Спит и видит... нет, другой. Я его в первый раз вижу.
Поля надела халатик, обула тапочки. Не удосужилась даже провести расческой по волосам. Растрепанная и заспанная пошла встречать гостя. Оторопела, увидев Дениса, остановилась на пороге, пролепетала:
- Ой... Денис... я не ждала...
- А я вот пришел...
Стояли друг против друга и оба не знали, что делать и говорить дальше. Поля, злилась. Ей очень хотелось сказать, что тот, кто ходит в гости по утрам – нахал, и захлопнуть дверь. Не сделала этого лишь потому, что не умела хамить.
Денис, глядя на девушку, забыл, что он решительный и смелый, но не потерял способности здраво мыслить. Зачем приперся дурак? Кто тебя звал? Она слишком хороша и молода для тебя, мягкая нежная куколка. Что ты можешь ей предложить?
Он уже хотел уходить. Протянул Поле коробку конфет и букет розовых гладиолусов – всегда считал, что прийти к девушке с пустыми руками – дурной тон. Извинился:
- Я, конечно, зря пришел... Непонятливый... Тупой «сапог». До свидания...
Хорошо, то, что хорошо кончается. На Илюхе свет клином не сошелся, у дочери появился вполне достойный поклонник - Вера Алексеевна контролировала ситуацию, стоя за дверью. Услышав последние слова гостя, решила, что пора вмешиваться, потому что дочь, как всегда, не права. Грех, без согласия матери, давать жениху от ворот поворот. С максимально любезной улыбкой на лице она заглянула в прихожую и рекомендовала:
- Полина, проходите в комнату. Что ж ты гостя у порога держишь. Привыкла к беспрекословному подчинению и потому не стала дожидаться пока ее воля будет исполнена, ушла.
Поля сделала несколько шагов назад, приглашая гостя за собой. Подождала, пока он снимет ботинки и обует тапочки. Открыла дверь в комнату, что служила семье гостиной, пригласила:
- На диван садись, я сейчас, только воды в вазу налью и умоюсь.
Поля вернулась умытая и причесанная: заплела волосы в косу, поставила цветы в воду. Догадался... принес... Шоколада она не ела вовсе. Была уверена, что розовым позволено быть лишь нижнему женскому белью. И гладиолусы ненавидела с детства. Села в кресло напротив гостя, вопросительно на него глянула, предложила поговорить:
- Я очень внимательно слушаю.
- Я все-таки зря пришел... Прости...
- Почему зря? Тебе нечего мне сказать?
Но тут приоткрылась дверь и заглянула Вера Алексеевна. Промурлыкала:
- Полина, завтрак готов. Молодой человек, прошу к столу. Заодно познакомимся.
Что ж... если мама хочет... спорить бесполезно.
- Пойдемте, Денис, завтракать или обедать, не знаю, что вы делаете в это время. По старому сказочному обычаю положено гостя сначала напоить-накормить и лишь потом задавать дурацкие вопросы.
Улыбка девушки подарила Денису надежду. В ответ он хотел улыбнуться благодарно и весело, а получилось... как у Илюшки в самом начале лета. И Поля перестала злиться.
Гость поздоровался-познакомился с Виктором Петровичем и Антоном, сел. Принял из Полиных рук тарелку с жареной картошкой и двумя сосисками. Попробовал, похвалил:
- Очень вкусно.
- Еще бы, папа жарил. Он чемпион мира по жаренью картошки, - ответила Поля, жуя.
Вера Алексеевна начала допрос:
- Денис, а чем вы занимаетесь?
- Служу Советскому Союзу. Офицер я, пограничник.
- И где служите?
- В Таджикистане.
- В Москве почему?
- К родителям. Навестить.
- Надолго?
- Отпуск сорок пять суток. Сегодня последние.
- Родители чем занимаются?
- Отец – генерал-майор в отставке. Мама врач. Ей до пенсии еще пять лет, заведует районной поликлиникой.
- Братья или сестры есть?
- Нет.
- И как долго вы собираетесь жить у черта на куличиках?
- Как прикажут.
- А что отец не может помочь вернуться в Москву?
- Может. Хоть завтра. Но он не будет, да и мне этого не надо.
Вере Алексеевне очень хотелось выяснить семейное положение гостя. Но решила, что правды он ей все равно не скажет. Решила подойти к проблеме с другой стороны:
- Денис... а если вы женитесь... где будете жить.
- Там, где служу.
- А если жена станет возражать?
- Я ничего не смогу изменить.
- Но ведь когда-то вы должны будете вернуться в Москву.
- Да, разумеется. Лет через десять.
Поля слушала и вопросы матери и ответы Дениса, но думала лишь о том, что у него сегодня последние сутки отпуска. Таджикистан... там же Афганистан рядом... он же почти на войну уходит... Он же проститься пришел, а я его чуть не прогнала. Стыдно... Он же целый год на краю света помнил меня, и умудрился найти... два раза... Дура.
Ее мать рассуждала проще. Денис – выгодная для дочери партия, даже если не удастся быстро уговорить его вернуться в столицу. Генеральский сынок обязательно сделает карьеру. Родители наверняка решат за него квартирный вопрос. Пока Поля не окончила институт, у нее есть причина не лететь за ним на край света. А если ребенка родит, то в горах ей вообще делать нечего. Интересно, откуда он взялся такой? Как давно они знакомы? У этого Дениса масса достоинств. У Поли в голове ветер, потому она так холодно его встретила и никогда раньше даже имени его не упоминала.
Антону поклонник сестры понравился. Он ждал, когда мать узнает все что хочет и можно будет расспросить гостя о нарушителях, пограничных собаках и боевых приемах.
Виктор Петрович против Дениса лично ничего не имел, но перспективе отдать за него дочь не радовался. Когда-то у него друг в Таджикистане на границе служил и писал, что жизнь там далека от веселья и романтики. Застава в горах... Что там есть? Голые камни. Казарма для двадцати солдатиков, пара домиков для троих офицеров. До ближайшего захудалого райцентра километров двадцать. Бытовых удобств никаких. И вообще... кавалергарда век не долог... Таджикистан с Афганистаном граничит... Война в трех шагах. Хорошо, что этот Денис не сумел Поле голову заморочить. У Веры в голове ветер. Молчал Виктор Петрович не потому, что не хотел с женой ссориться, а потому что дочку свою хорошо знал: не испугаешь ее трудностями и опасностями, лишь раззадоришь.
Поля не выдержала, не дождалась, когда мать закончит допрос, перебила:
- Денис, ты уезжаешь сегодня?
- Улетаю... завтра в девять утра из Домодедова.
- Я тебя провожу.
- Это сложно... В порту я должен быть в половине восьмого... из дома в половине седьмого...
- Я сказала, что провожу – значит провожу. Ты поел? Вставай, пошли?
- Куда?
- Гулять. Или ты весь день за столом сидеть собрался?
- Поль... ты так пойдешь или переоденешься?
- Пока ты шнурки на ботинках завязываешь, я буду готова.
Вера Алексеевна, против прогулки возражала, уговаривала хотя бы чаю выпить, но дочь ее не слышала. Ушла в свою комнату, вернулась через три минуты. За это время натянула на себя джинсы, и свитер. Краситься не обязательно, не блондинка. Денис со шнурками на ботинках справился чуть быстрее. Еще через три минуты вышли на улицу и сели в его машину.
- Почему ты ничего не рассказал мне о себе?
- Ты не спрашивала.
- Но хоть, что-то мог сказать... Я думала ты фарцовщик или преуспевающий комсомольский работник.
- Прости.
- Ты меня тоже прости.
- Поль... мы куда-нибудь поедем?
- Как хочешь.
- Я хочу тебя с родителями познакомить.
- Знакомь.
- Ты сменила гнев на милость или на жалость?
- Не знаю... может быть на уважение... но вчера ты был не прав!
Двадцать минут пути молчали… Он смотрел за дорогой, она на его руки…
Вот и приехали, - сказал Денис, свернув во двор.
Поля вдруг испугалась. Согласилась, не подумавши, а как до дела дошло…
- Денис… А что ты скажешь родителям обо мне?
- Скажу, что ты моя невеста.
- Но это неправда… Мы едва знакомы.
- Все, что мне нужно знать о тебе я знаю. И я давно хотел такую… целый год и даже больше.
- А я о тебе ничего не знаю…
- Но мы же не завтра поженимся.
- С чего ты взял, что мы поженимся?
- Поль… не морочь себе и мне голову. Пошли, я им скажу, что ты моя любимая девушка.
Знакомство состоялось просто и быстро. Дверь открыла его мать. Не высокая, не стройная, почти седая, но очень симпатичная женщина. Увидела сына с девушкой – обрадовалась:
- Денис… какой сюрприз…
- Это Поля. Поль, это моя мама – Нина Сергеевна. Ма, а отец где?
- Во дворе в домино играет. Я его сейчас крикну, обедать будем.
- Мы только что из-за стола. Давай позже.
- Давай.
Нина Сергеевна подала гостье тапочки, тридцать шестого размера, удивилась, что подошли. Пригласила в гостиную. Словно для приличия пообщалась несколько минут – на погоду посетовала… А потом сказала, что должна пирог испечь, и ушла.
Остались вдвоем. Обо всем целомудренном Денис сразу забыл но, помня вчерашний конфуз, давать волю рукам побаивался. Пригласил гостью в свою комнату, усадил на диван, вручил ей альбом с фотографиями, сам устроился на стуле напротив. Комментировал:
- Это я еще в училище… это на выпускном… это уже на границе…
Фотографии чертовых куличиков, на которые ее приглашала судьба, Поля рассматривала внимательно, но никаких эмоций не испытывала: подобные картинки видела и раньше.
- Это что нарушитель? – спросила, держа в руках снимок, на котором голые по пояс Денис и еще какой-то парень стоят друг против друга в агрессивных позах.
- Поль… Начальник погранзаставы с нарушителем в рукопашную… это только в кино. Я учу солдатика приемам самообороны.
- А меня научишь?
- С удовольствием. Вставай. Нападай.
- Она схватила его за кисти рук, но он, развернувшись, чуть надавил локтем ей на предплечье и почти уронил на пол.
- Поняла?
- Да.
- Теперь я нападаю, защищайся.
Попыталась. Ничего не получилось. Разозлилась на свою неловкость и глупейшую улыбку полупьяного от невинных прикосновений Дениса, решила: он насмехается.
- И что ты так развеселился? Можно подумать у тебя с первого раза все получилось.
- Конечно не с первого. Но это совсем не сложно… Не торопись и не злись и все получится.
Ученицей Поля оказалась никудышной. И с двадцатого раза повторить простейший прием не смогла. Раскраснелась, волосы растрепались. Злилась, задорилась.
- Ты устала… отдохни.
- Не устала… это мне свитер мешает.
- Сними его.
- Не могу… у меня под ним ничего нет.
- Хочешь, я тебе футболку дам.
- Давай.
Пока Поля переодевалась, Денис смотрел в окно, обернулся, лишь получив разрешение. В наряде не по размеру она показалась столь хрупкой и беззащитной, что утонул в нежности и восторге. Кинуться бы на зов природы, но нельзя… Как же хорошо, что есть повод прикоснуться… Подошел, взял ее руку, повернул ладонью вверх, погладил запястье:
- Противник тебя за это место держит, его внимание здесь, а ты действуешь только плечом и локтем. Попробуй.
Того, что у нее, наконец, получится, не ожидали оба. Но Денису хватило доли секунды, чтобы взять ситуацию под контроль: на диван повалились вместе. Он склонился над ней и прошептал возле виска:
- Попалась, которая кусалась…
- Я не кусалась…
- Ты дралась…
Нина Сергеевна заглянула в совершенно неподходящую минуту, смутилась больше сына и его гостьи, потому что обо всем невинном давно забыла. Сделала вид, что ничего не видела и пригласила к столу. Вернула туда, где пространство и время были общими.
На столе ничего интересного: щи, котлеты, чай с пирогом… И беседа застольная не замысловата. Нина Сергеевна спрашивала, Поля отвечала, Денис изредка вмешивался:
- Ма, ты слишком любопытна. Поль, ты поела? Пошли ко мне..
Уйти с ним очень хотелось, но было стыдно… Что родители подумают? Да еще после того, что Нина Сергеевна видела… Потому ждала знака хозяйки об окончании обеда, поддерживала беседу о прошлом и будущем.
А будущее нарисовалось четко, в перспективе: Поля Дениса будет ждать. Вернее он будет ждать, когда она приедет к нему – зимой на каникулы, а летом навсегда… Невеста – это просто самая любимая девушка.
- Мне пора, - Поля все-таки поднялась первой. Уже семь, дома буду в восемь… Вам завтра рано вставать, а мне еще раньше.
Денис припарковала машину напротив Полиного подъезда. Обнял девушку за плечи:
- Не уходи, давай посидим еще, ведь расстанемся на полгода почти… пошли на заднее сиденье.
Сентябрь – не лето, восемь вечера – сумерки. Дождик меленький по стеклам и крыше машины. На улице никого.. Первые поцелуи нежные…
В десять совсем темно… Дождь проливной, ветер. У Поли мурашки от мужских рук на голой спине… Губам измученным горячо.
- Не надо… пожалуйста…
Но он уже расстегнул лифчик и нашел грудь, сначала ладонью потом ртом…
Словно во что-то мягкое и пушистое погрузилась… Тело подчиняться отказалось, вместо того чтобы оттолкнуть Дениса руки гладили его волосы, шею, плечи…
Но, почувствовав его пальцы внизу живота, все-таки нашла в себе силы очнуться.
- Пора мне… поздно… и тебе пора, завтра вставать чуть свет.
- Я в самолете отосплюсь… а у тебя завтра выходной… Это наша ночь, лапушка…
- Меня родители убьют, если я ночевать не приду…
- Ты придешь… но через полчасика…
Небо обложено толстым слоем мокрых туч, а они утонули в звездном омуте… Какие там полчасика. Утром, перед тем как ехать в порт, Поля заглянула домой. На крик матери:
- Где ты шляешься? У тебя совесть есть? Позвонить могла?
Ответила спокойно:
- Я замуж выхожу. Провожу Дениса, вернусь, расскажу.
Так же спокойно, как должное, встретила укоризненные взгляды родителей Дениса. Без всякого стеснения ответила на его прощальные поцелуи в аэропорту. И замерла на три дня, пока не обнаружила в почтовом ящике конвертик без марки. Что ж все по-взрослому, серьезно и надежно – целых две странички ласковых слов.
В конце сентября осень похожа на лису – пушистая, рыжая и хитрая. Уйдешь из дома без зонта, обязательно намочит дождем, положишь зонт в сумку – приласкает теплым солнышком. А в конце октября на бродячую собаку. Деревья облезлые, кой-где клок мокрых листьев… Ветер за окном скулит… чернота там холодная…
Просыпаться не хочется. Везет медведям, они до весны уснули… Есть такое слово: «надо». Кому надо? Кто все это придумал? Зачем? Что бы такое хорошее вспомнить, ради чего стоит покидать теплую нору. Может быть, почта сработает быстрее и сегодня придет письмо от Дениса? Вряд ли… никак не раньше послезавтра. До стипендии еще неделя… День сегодня какой? Четверг… завтра пятница, послезавтра суббота, отосплюсь… и письмо от Дениса придет.
- Полина, Антон! Сколько можно! Завтрак стынет!– с кухни кричит мать. До чего ж у нее голос по утрам противный. Завтрак… как же надоели эти яйца вкрутую. Сколько можно просить в мешочек…
Поля, собрав волю в кулак, выползла из-под одеяла, встала на ноги, слегка приоткрыла один глаз и побрела в ванную, натыкаясь на все, что попалось на пути. Утро осеннее, мокрое мерзкое, где бы от тебя мне укрыться несчастной…
Проснулась окончательно лишь перед концом второй пары – час обеда приближался, а под ложечкой уже посасывало. В столовой села за столик с парнями из группы – других свободных мест не было. Ее появление не произвело ни на кого ни какого эффекта. Продолжали трепаться о своем, о мужском: о вчерашнем походе в женскую общагу.
- Не, ты представь, в комнате их четверо – никак-ничего. Выбираю самую красивую, тащу ее в душ. Оказывается, ее зовут Валя… Пол скользкий, мы пьяные оба, я ее к стене прижимаю, а она вырывается…
- Короче давай…
- Ну че… короче трахнул я эту Валю!
Поля смеялась вместе со всеми, преодолевая чувство брезгливости к рассказчику и к неизвестной Вале, утешаясь мыслью, что никто пока не может сказать: «Трахнул я эту Полю!».
После обеда еще две пары сначала лекция потом семинар по специальности. Свалить никак нельзя, а на лекции можно с кем-нибудь в крестики-нолики сыграть…
По дороге домой злилась на весь мир, мешающий ей прямо сейчас полететь к Денису. Ветер в лицо, зонт того гляди, улетит, автобус чуть грязью не обрызгал, в метро сесть негде – стоять полчаса. Зашла в подъезд, раздражение чуть улеглось, у почтового ящика окатило волнением: там что-то лежало! Нашла ключ, открыла, взяла в руки конвертик без марки… Обратный адрес…. Осинцев Илья…
«Поленька, здравствуй!
Это шестое мое письмо, скорее всего ты опять не ответишь, но я не могу без тебя. Почему ты не пишешь мне? Почему все так плохо? Ответь. Объясни что случилось. Я согласен узнать самое плохое для себя, но не мучь меня молчанием и неизвестностью….»
Весь вечер бродила по дому сама не своя. Собиралась с мыслями и с чувствами. Не могла сделать Илюшке больно и вернуть лето не могла. Утекла в море вода, что была вперемешку с солнцем.
«… прости Илюша. За все прости. Если б я от тебя хоть одно письмо получила, все было бы по другому. Но все сложилось, так как сложилось. Не судьба. Но жизнь не кончается. Все у тебя еще будет. Вот увидишь. Прости…»
12 июля – день святых Петра и Павла. К этому времени день короче самого длинного в году на час.
Ильин день – 2 августа.