Автопортрет (Пятёрка Треф)
- Вытяни ты, наконец, из неё правду!
Плотного вида щёголь лет тридцати в чёрной тройке с рыжими залихватскими усами и торчащей бородкой говорил по громкой связи, вращаясь в кресле за огромным овальным столом. На большом аппарате мигали красное и зелёное окошки. В зал через гигантские окна вливался яркий солнечный свет. Толстые прутья решётки выстилали пол тенями.
- Я тебе уже объяснял, - раздался из динамика недовольный искажённый голос, - Она не хочет её раскрывать. Говорит, в её положении это было бы… В общем, я её понимаю.
- У тебя есть свидетель, а ты ничего не можешь выведать. Ты разведчик или кто? Может, мне подключиться?
Голос с той стороны стал раздражённым:
- Послушай, Абу, хоть вы и родственники, но мы с ней – одно целое. Я не позволю на неё давить! Она лучше нас всех понимает серьёзность положения. Вспомни, что с ней случилось… два с половиной года назад.
- Помню, - вздохнул франт за столом.
- Она после того кошмара до сих пор в себя приходит. С людьми осторожна как никто. Если уж она молчит, то нам стоит подождать. Я своей жене доверяю. А ты?
- Я – тоже. Но не в этом дело…
- Раз ты – тоже, то разногласий у нас нет. Свои методы оставь… для бизнеса. А лишнюю энергию примени на поиски… сам знаешь, кого. Пока нас не поубивали всех на хрен.
- Это можно считать указанием зама управделами президента? – ехидно спросил Абу.
На той стороне недовольно хмыкнули, а Абу язвительно пропел:
- Летайте самолётами аэро…
- Кто бы мычал! – раздалось с той стороны, - Разве стюардессы – не лучшие жёны?
- Лучшие, - усмехнулся Абу, - Ты, главное, оставайся командиром корабля.
*
Распахнув двери кабинета, я наткнулся на решётку. Сверху смотрел большой глаз камеры. Вскоре железные прутья поплыли вверх. Как в древних замках. Войдя в кабинет, я открыл рот от изумления. Зал метров под сто, потолок высоченный, три огромных окна по длинной стене. Напротив них, в центре – большой дубовый стол, на нём – монитор компьютера, необычный телефонный аппарат с кнопками и цветными окошками, разбросанные книги и бумаги. Пара бутылок со спиртным и графин с водой. Проворный хозяин фехтует саблей в дальнем углу, причмокивая и строя рожицы портрету перед собой. Зашёл я с твёрдым намерением ругаться, но, увидев всё это, растерялся. Хозяин, завидев меня, громко захохотал и указал саблей на часы в виде восьмиугольной звезды, прикреплённые к потолку. Я задрал голову, а он прокомментировал:
- А вы вовремя, сэр. Я знал, что вы пунктуальны. Однако… сие не всегда хорошо. Или хотя бы не для всех.
- Почему же? – возразил я, сжимая зубы.
Он вальяжно шагал ко мне, ухмыляясь и глядя исподлобья.
- Приходя вовремя, мы подчиняемся времени. И тому, что оно задумало. Не так ли?
Я пожал плечами. Оригинал, тоже мне.
- Мы ведь не знаем, на кого в данный момент оно работает, - сказал он с хитрым прищуром и поднял палец, - Бывает, люди опаздывают специально, бывает – подсознательно. Насколько я уже знаю, вы пришли слишком вовремя, - я скорчил гримасу, а он пояснил, - Когда поймёте о чём я – тоже задумаетесь.
Умник. Слишком самодовольный. Сперва в лифте мне странную встречу подстроил... Какого подвоха ждать дальше? Может сразу выдать, что я обо всём этом думаю?
- Время соединяет людей, сэр, - продолжал он бархатным хрипловатым голосом, протянув ухоженную руку, - Зовите меня Абу.
- 54, - сухо ответил я.
Пожав пухлую ладонь, я уже было, собирался заговорить, как просигналил телефон. На нём загорелась зелёное окошко, а динамик заговорил напряжённым мужским голосом.
- У нас происшествие. В здании… Волк.
Побледнев, хозяин в бессилии опустился в кресло.
- Объявить тревогу? – продолжал голос.
- Да, - Абу едва мог говорить, - Кто поймает – награжу. Но помните условие.
- Понял вас.
Телефон замолк, окошко погасло.
Хозяин корчился в кресле. Я поднёс к его губам стакан воды. Чуть отпив, Абу ткнул пальцем в виски. Налив виски в другой стакан, я распахнул окно. Отхлебнув, Абу закашлялся, но вскоре ровно вздохнул и схватился за голову.
- Что за Волк? – спросил я.
- Маньяк, - хозяин, прихлёбывая из стакана, кряхтел, мотал головой и рукой, и говорил вполголоса, почти шёпотом.
- Провёл на зоне полжизни, - продолжил он, отдышавшись, - Остальные полжизни убивал. Не ясно, почему до сих пор жив. Его или не приговаривали или рано выпускали. А в последнее время вообще перестали ловить, - он снова глотнул, - Пусть бы убивал себе где-нибудь втихую... Так нет…
- А что?
- Ему обычные люди не интересны. Точнее, не ему…
- А кому?
- Думаю, он кое на кого работает.
- Хотите решёткой от него защититься? – усмехнулся я, - Выстрелов не боитесь?
- Он не использует оружия. Даже холодного, - Абу вздохнул, - Убивает зубами и руками. Посмотрите. Со всеми этими людьми я работал.
Он достал из стола пачку фотографий и протянул мне. Везде основной фон – красный. Разорванные в клочья люди. В животах и шеях кровавые дыры, головы и конечности лежат отдельно от тел. Я почувствовал трупный запах, вкус крови во рту, зажмурился, прижал ладони к лицу, задышал глубже…
*
Вхожу в лифт. Сзади слышится возня, и за мной вбегает кто-то высоченный в черной одежде. Отовсюду из неё торчит серая шерсть. Большущие волосатые пальцы с грязными ногтями. Невольно поднимаю взгляд – вижу нечто, что трудно назвать лицом. Грубое, серое, бугристое, волосатое. Всё выдаётся вперёд – надбровья, губы, щёки, особенно нос – огромный, со всех сторон волнистый, смотрящий вперёд и вниз. Опускаю глаза, дыхание замирает. Слышу хриплый нечеловеческий скрежет.
- Так вот ты какой…
С учащённым сердцебиением снова гляжу на попутчика. Он улыбается волнистой линией серых губ. Протянув ко мне нос, обнюхивает лицо с обеих сторон. С трудом выдерживаю тошнотворную псиную вонь…
*
Запищал телефон.
- Извините, что прерываю… - заговорил озабоченный мужской бас, - Откачали охрану на входе. Один из них видел, как Волк заходил в лифт и…
- И что?
- Он ехал… вместе с вашим… гостем.
Абу посмотрел на меня как на врага.
- Спасибо. Работайте дальше, - почти крикнул он.
- Группу прислать?
- Нет! – рявкнул он.
Зелёное окошко погасло. Я сидел, не в силах оторвать от него взгляд.
- Я, как только вошёл… - начал я сбивчиво, подняв глаза на Абу, - сразу хотел об этом сказать. Я считал, что это вы мне его подослали!
Абу глотнул виски прямо из бутылки, зло ухмыльнулся и наклонился через стол ко мне.
- Тогда ответьте мне на один вопрос.
Я кивнул в готовности, а он медленно спросил:
- Почему вы живы? Почему даже не пострадали?
И резко встал. А я стал глупо разводить руками и жать плечами.
Абу, хмыкая, прошёлся по комнате.
- Я не зря подумал, что вы спе-ци-аль-но пришли вовремя, - продолжил он менторским тоном.
Я отрицательно покачал головой.
- Так что, вы обычно опаздываете? – я замер, а он подытожил, - Значит, специально.
Присев на край стола, Абу как-то странно на меня посмотрел. В глазах загорелся пламень жгучего интереса.
- И как он? Его ведь… такого как сейчас – кто видел в живую, того или нет или на волоске. Как он вам?
Мне стало не по себе. Видимое поплыло перед глазами. Внутренности выворачивались наружу. Словно во сне я ощущал, как Абу подхватил меня и потащил через комнату.
…Когда я умывался – запищал телефон. Шатаясь, я подходил к столу, вслушиваясь в разговор.
- Здравствуй, мой дорогой Абу, - размеренно пропел низкий масляный голос.
- По-моему, это ты у меня – дорогой, - издевательским тоном ответил хозяин.
- Не передёргивай. Я позвонил как друг. Кажется, у тебя проблемы?
- У меня всё… как надо, - устало, но с достоинством выдохнул Абу, - Тебя дезинформировали.
- Ну, смотри. А то я мог бы помочь.
- Спасибо. Мы тут сами… - и он провел пальцами по щёгольским усам, - У меня к тебе, как обычно, вопросы.
- Ты же знаешь, жизнь – это…
- Помню, - оборвал его Абу. И тут я заметил, что он пристально смотрит на меня, - Пока, Лис.
- Пока.
Зелёное окошко погасло.
- Что он имел в виду? – жёстко спросил Абу.
- Вы о чём?
- Жизнь – это…
Я недовольно пожал плечами.
- Никогда не слышали? – он напряжённо смотрел на меня, - Не могли бы закончить фразу?
Я молчал. Мне всё это страшно не нравилось.
- Знаете, кто это? – спросил он.
Вздохнув, я пожал плечами и сел.
- Такой голос я б запомнил.
- Думаю, Волк – его зверь, - и он выжидающе помолчал, - Не много ли наслоений на ваш визит?
Я чувствовал, что не управляю этим цирком.
- Не знаю я ни этих лисов, ни волков, – почти выкрикнул я, - Сами подумайте, если б я знал…
- Спокойно! Для вас в задаче один ответ, для меня – несколько. И я не должен ошибиться. Может, вас и подставляют. Может, и нет. Но ясно одно.
- Что?
- Вы – конь. Это без конюха видно.
- Какой ещё конь? – я расширил глаза.
- Троянский! Вопрос лишь в том, знаете ли вы об этом сами. Если окажется, что знаете – вам конец. Если нет – сработаемся.
Пока я переваривал услышанное, он приближался ко мне вокруг стола.
- Я изучил вашу жизнь. Интересно, что я нашёл? – Ничего особенного! Вы странный, мутный, сельский дурачок, романтик. Проводите время с уголовниками, раскладывая карты. И они сами на это идут. Те, которым уже всё равно. Давно пойманные и отсидевшие. Раньше этой игрой вы их ловили, а потом вдруг решили поменять правила, - он усмехнулся, - То ли детектив, то ли картёжник. Не понятно, на что вы с ними играете. На жизнь? …Вроде не маленький. Вам даже известно, что такое смерть… – я сжал зубы, на глаза навернулись слёзы, - Ну, ну, мне тоже известно. Знаю, вы научились хоронить своих. Я – тоже, - он с тоской смотрел в окно, - Но я могу и чужих... Вы мне напоминаете… его, - Абу указал на портрет в конце кабинета.
Мы подошли. Там висел «Автопортрет с перевязанным ухом» Ван Гога. Сумрачный мастер с обиженным видом смотрел куда-то… в себя. Слева от художника был рисунок, напоминающий трезубец, справа – картина с изображением гор, реки, пляжа и двух женщин. Одна из них будто вытаскивала из верхней части головы Винсента красную ленту. Другая сидела на уровне уха и смотрела назад – на дверь, одной стороной вошедшую в полотно. Женщины были именно со стороны пострадавшего, левого уха, что могло говорить в пользу версии, что Ван Гог сам отрезал себе мочку из-за женщины. Хотя, версий несколько…
- Чтоб посмотреть подлинник, я отвалил немалые деньги, - вздохнул Абу, - Но я не жалею.
Репродукция была не плохой, но я решил об этом умолчать.
- У него всего одна пуговица, - сказал я, - Того и гляди, оторвётся – и душа распахнётся.
- Что-то я не заметил, что он готов её раскрыть. Как и вы. Ведь… у вас много общего.
- Чем же мы схожи?
- Не внешностью, конечно. И не занятиями. Скорее, состоянием души. Религиозный одиночка, пытающийся выражать силы света и тьмы, научиться писать как ребёнок, поменять мир… Наивный, несчастный человек.
- Не было бы его, не было бы и многого светлого после него.
- Конечно, светлого, - ухмыльнулся Абу, - шизофрения, эпилепсия, порфирия… - и, посмотрев на моё недовольное лицо, - Пил скипидарное масло, ел масляные краски. Матрац и подушка были набиты камфарой.
- Вашу бы тягу к знаниям да на правое дело. Он был болен. Организм требовал. Думаю, вы это прекрасно знаете. Кстати, вы глаукому забыли. Это для художника важно.
- Важнее, по-моему, то, что тут нельзя исключать… ликантропию.
Я недовольно поморщился, а Абу засмеялся.
- Я тоже в эту ерунду не верю. Думаю, это выдумки фантастов. Но вы-то, после сегодняшнего – как?
Я снова почувствовал псиную вонь. Вторично вспоминать типа в лифте было неприятно.
- Порфирия с ликантропией схожи, - тоном знатока рассуждал Абу, - Разница лишь в физическом превращении. То, что мы не видим оборотней на улицах, совсем не означает, что такое невозможно. Сказки на какой-то основе писались.
Я продолжал кривиться.
- Успокойтесь, - вздохнул Абу, - Волк – обычный урод. Его исследовали, пока он сидел. Ни в кого он не превращался. Человек человеком. Во всей его отвратительности. Хотя, в те времена он был… другим.
Абу подал мне воды. Я отхлебнул. Вздохнул и… не смог не заступиться за художника:
- Легко упрекать мёртвых. А сами-то что?
- А что?!
Мне было неудобно, но пришлось продолжить, раз уж начал.
- У вас здесь целая армия, а боитесь какого-то… мужика. Для вас проблема – маньяка убить?
Это его задело. Желваки заходили на скулах.
- Никого я не боюсь. Поймать и убить кого угодно – не проблема, - он зло ухмыльнулся – и у меня мурашки пробежали по спине, а он перешёл почти на шёпот и произнёс по слогам - Иногда проблема в том, чтоб… не убить.
- А кто же это сделает, если не вы? – вырвалось у меня.
Абу издевательски посмотрел мне в глаза:
- Да кто угодно. А лучше уж ты.
- Почему это? – искренне удивился я.
Он наклонился ко мне и зло прошипел:
- Тебе за это уж точно ничего не будет. А так… попробуй вас тронь.
Я опешил.
- Что?!
Абу как будто спохватился сказанному. Вдруг вскочил и нервно заходил по комнате. Лишь обогнув стол трижды, он успокоился. Вернувшись, как ни в чём не бывало, заговорил в спокойном тоне и на другую тему:
- Так вот… с вами, как и с Винсентом, тоже что-то не то. Но, насколько я знаю, вы ничего не принимаете. И что самое обидное, вас тоже не за что ухватить. Разве что за ухо…
С дьявольской улыбкой он выхватил саблю. Его настроение мгновенно стало азартным, дыхание участилось. Он готов был рвануться в бой.
- Как вы думаете, почему ухо Ван Гога двадцать четвёртого декабря тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года оказалось отделено от его головы?
Я хмыкнул и отвернулся, показывая, что не собираюсь отвечать на дурацкие вопросы.
- Отвечайте!
Сперва я с полминуты смотрел ему в глаза.
- Откуда мне знать? Меня там не было!
Довольный Абу сделал несколько финтов саблей над головой.
- Вот именно! Вас там не было! Тогда ответьте мне на милость, как вы оказались на пожаре? Раз шеф собрался вам довериться – я обязан проверить вас по полной. Вы – странный тип, но всё можно объяснить. Неясным остаётся главное. Какого хрена вы делали на даче, раз вас туда никто не приглашал?
Это был удар. И он видел мою растерянность.
- Ну… как же… Мы же вместе… парились. Значит, меня знали.
- Что ты мне баньку топишь!!
- Что?..
- Ты меня за веник держишь?!
И он мгновенно приставил клинок к моему горлу.
Сперва я не мог дышать. Но потом захрипел:
- Ну, давай, коли! Думаешь, спрячешься тут от всех зверей? Дрожишь как кролик в клетке!
Глаза его пылали, желваки гуляли, он едва держал себя в руках.
- Волк и тот благороднее тебя! - выкрикнул я.
- Мы с тобой не в бане! Признавайся, ты от Лиса?!
- Не знаю я ваш зоопарк, и знать не хочу! Твой шеф захотел меня нанять, а ты всё портишь!
У Абу вытянулось лицо. Спрятав клинок, он стал нервно ходить кругами, вздыхая и растирая голову. Наконец, подошёл ко мне.
- Извини! Не сдержался.
Я насупился и не смотрел на него.
- Ну, сам подумай, - продолжал он, тяжело дыша, - и на пожаре ты был и столько всего в твой приход. – У меня предохранитель сгорел.
- Имей под рукой новый, - недовольно буркнул я.
- Это мысль, – и Абу плеснул себе спиртного.
- Говоришь о Ван Гоге, а сам-то… Он на абсенте сидел, а ты – на виски. Чем ты лучше? Но Винсент – художник от Бога. А ты кто?
- Я… не он. Если Гоген рубанул ему ухо, то лучше я буду Гогеном.
- Никого ты теперь не рубанёшь. Моль тебя засадит и шнурки заберёт. Найдёт другого финансиста.
- С чего это?!
- Да как узнает о твоих чудачествах…
- А я скажу, что ты врёшь!
- Думаешь, после дачи он мне доверяет меньше? Ну, ну, рискни.
Абу поднимал брови и шумно вздыхал.
- Не засадит, но… проблемы устроить может. Давай договоримся: ему об этом срыве – ни слова. Я отблагодарю.
- Денег не хватит, - я встал и развернулся, готовый выйти.
Абу быстро зашёл спереди.
- Чего ты хочешь, хитрец? Говори.
- В Жизнь сыграем. Будешь искренним – друзья. А друзей не сдают. Не волнуйся, секреты оставишь себе. Коли обоснуешь.
- Ах ты… вот ты как всех берёшь…
- Прямо сейчас.
Абу стал ходить вокруг меня, что-то обдумывая. Он вздыхал, смотрел то в окно, то на потолочные часы.
- Куда ж я денусь, - махнул он рукой, - Играем!
Потирая лоб, Абу опустился в кресло. Я сел напротив.
- Мда… Такого я не видел. Впрочем, не удивительно. Но я и догадываться не мог…
- О чём вы? – я чувствовал себя странно: мы были то на «ты», то на «вы».
Он решался.
- Я вам расскажу, потому что это больше по вашей части. Такое антипредвидение, что ли. Бывает изредка… я вижу что-то… чего потом не происходит, - и – в ответ на мою улыбку, - Такое никогда не произойдёт, но это не простая фантазия. Она основывается на том, что точно случается. Я лишь предчувствую не те последствия. Поэтому, порой говоришь себе: лучше б я увидел что-то страшное.
- Вы очень понятно объясняете, - растянулся я в улыбке.
- Такое бывает, когда я лежу без сна. Лезут в голову всякие мысли, я закрываю глаза, позволяя фантазиям захватывать меня… Например, мне виделся допрос поджигателя. Там были руины, пепел. Это потом не давало мне покоя. Я усилил противопожарные меры в офисах и квартирах. Сосредоточил всё внимание на них – и…
- Сгорело совсем другое, - завершил я его мысль.
- Видения, как обычно, не совпали с реальностью. Хотя, и тому и другому предшествовало одно и то же – пожар. Он был, но поджигателя нет, и от него мы уже ничего не узнаем. И всё благодаря тебе. Ты влез в моё время, в мою жизнь. Разрушил мои фантазии.
- А всё, потому что прихожу вовремя, – сказал я наигранно строгим тоном.
Он задумался. А я продолжил:
- Ваши рассуждения о пунктуальности и тем более, видения – от нервов. Вы бы их проверили. И хорошо бы чаще отдыхать.
- Зря вы так, - ответил Абу, - У пунктуального больше шансов взять то, что даёт время в данный момент. Хотя… Если это стоит брать. Если награда перевешивает затраты и возможные жертвы. Если не выйдет себе дороже.
- А, по-моему, время ничего не даёт. Только берёт.
Пропищал необычно долгий сигнал. Абу взглянул на экран над дверью. Он показывал худощавое мужское лицо со шрамом на щеке. Хозяин нажал где-то под столом – решётка взмыла вверх. Дверь распахнулась. Поджарый мужчина в полевой форме сделал шаг вперёд.
- Волк вышел через чёрный ход, сломав замок. Он никуда не заходил, кроме лифта. Есть запись его разговора с… - он показал взглядом на меня и протянул кассету, - Это копия. Разрешите идти?
- Идите.
Охранник вышел, а Абу вертел в руках кассету, подозрительно поглядывая на меня. Я не мог отвести взгляд, и ответить мне было нечего.
- Сейчас посмотрим… - напряжённо прошептал он и вставил кассету в аппарат на стене.
На экране плавно открывается металлическая дверь лифта. Первым выхожу я. Высоченный Волк стоит чуть склонённый сзади, с протянутой лапой. Он косолапо выходит за мной. Улыбаясь, указывает мне куда-то длинным пальцем. Я уже начинаю движение, как вдруг он касается моего плеча. Оборачиваюсь – мне подставлена лапа – ладонью вверх, на уровне груди. Я с напряжённой улыбкой прижимаю к ней ладонь… Слышатся приглушённые звуки… Я выхожу из поля зрения камеры. Волк нажимает кнопку лифта.
Бросаю косой взгляд на Абу – у того вытаращены глаза и раскрыт рот. Взяв пульт, он перематывает назад. Смотрит запись ещё раз пять, каждый раз прибавляя громкость. Наконец успокаивается.
- Я услышал только первое слово, - говорит он, - Он сказал «Встретимся», а дальше – он стоял спиной, но твоё лицо было видно. Может, он ничего и не говорил, но ты… слушал! Что он сказал?
- Абу, то, что он сказал, ты услышал.
- Ладно, как знаешь, - и нажимает кнопку на телефоне.
- Слушаю, шеф, - отвечает строгий мужской голос.
- Как эксперты?
- Мнение едино: Волк сказал «Встретимся», и, скорее всего, уточнил место беззвучным движением губ.
- Ааа… это можно было угадать по губам?
- Смотря, что говорилось. Обычный человек может понять многие простые слова. Эксперты бы прочли что угодно, но губ не было видно. Если губы двигались – это видел только ваш гость.
- Я так и подумал. Работайте дальше.
Какое-то время Абу молча смотрел на меня, склонив голову набок. Потом вздохнул и стал поворачивать головой, разминая шею.
- Его просчёт в том, что он тронул твоё плечо, - медленно изрёк Абу.
Я кивнул и, вздохнув, добавил:
- А плюс в том, что он знает, куда смотрят ваши камеры.
Хозяин сжал зубы.
- Ну, так что, ты его знаешь?
- Честное слово, в первый раз видел! – прижал я руку к груди.
- Что он тебе сказал?
Я втянул голову в плечи и расставил руки: кто ж его знает!
- В любом случае за тобой надо присматривать, - как бы размышлял он вслух, - Хотя бы, потому что ты конь. И не важно, насколько ты в этом участвуешь. Ты – наш шанс и… наша опасность. Тебя надо беречь, - сказал он с улыбкой и, задумавшись, добавил, - но не доверять полностью.
Запищал телефон.
- Здорово, Абу. Жду тебя, жду, - пропел певучий мужской баритон из динамика, - Готов говорить?
- Здорово, Немец. Всегда готов. Включаю кодирование, - он нажал кнопку – и вдобавок к зелёному зажглось красное окошко.
- Рассказывай, не тяни, - голос стал искажённым.
- Насчёт парня… ста процентов не дам. Странности всякие… как с Лисьими людьми. Но, думаю, доверяться ему придётся. А вообще тут такое было… При встрече расскажу. Что ты насчёт дачи узнал?
- Я его не приглашал, она – тоже. Его впустила охрана…
- Как?!
- По пропуску. Выписан женой. На него и на женщину, которая не прибыла.
- Значит, жена её знает?
- Её – да. И доверяет ей.
*
Большой крючковатый палец с острым чёрным ногтем указывает в конец коридора. Кивнув, я разворачиваюсь, как вдруг чувствую, что меня взяли за плечо. Внутри всё заледенело. Медленно оборачиваюсь. Напротив – мозолистая тёмная ладонь. В неё вошли бы две моих. Страшное волосатое лицо улыбается. Прикладываю ладонь к мозолистой коже. Встряска, ухмылка – и меня отпускают. Но вдруг – хриплый голос.
- Встретимся…
Остальное сказано губами. Коротко и ясно. Я замираю в шоке, но он уже машет лапой. Я не знаю, как реагировать, глаза напрягаются… Он вызывает лифт и входит.
*
- Объясняю ему задание? – спрашивает Абу, глядя в динамик.
- Рискнём. Кроме него, у нас никого, - вздыхает искажённый голос с той стороны, - Пусть работает!
Оба цветных окошка погасли. Хозяин смотрит на меня с прищуром.
- Будем работать, - выдыхает он, потирая ладони.
- Сперва исполним, о чём договорились, - улыбаюсь я, - Тогда и объяснять мою задачу будет легче.
Он сводит брови в недоумении, а я достаю колоду и перебираю карты в руках.
- Освобождайте стол, милейший, - подбадриваю я его, - Желаю удачи!
- А… как это действует на психику? Я не буду потом сильно расстроен?
- Если такое случится – я берусь поднять вам настроение, сэр. Вы будете смеяться как ребёнок!
Абу хмыкает, и, открыв верхний ящик стола, с показным азартом сгребает туда бумаги, книги и остальное. На лице его отражается внутренняя борьба… Вдруг он поднимает голову:
- Я слышал, что в игре речь может пойти о чём угодно. Ведь значения карт пронизывают всю жизнь. Как бы сказать… Я не нашёл как выкрутиться, но я не могу тебе о многом рассказывать. И никому не могу. Тогда я не буду соответствовать должности.
- Что тебе скрывать? - усмехнулся я, - Твои 54 цистерны дизеля скоро в учебники экономики запишут.
- Пусть учатся. Я не боюсь за прошлое. Мне важно скрывать настоящее. Это уже не мои тайны.
- Понимаю, - выдохнул я, - не зря же ты меня тут актёрским мастерством поражаешь.
- Если что-то увидел – мог бы не подавать виду, что понял, - крякнул Абу, - Ну так что с игрой?
Не перегнуть бы мне. Откажется – я с носом останусь. А ехидная мысль добавила «Как у Волка» – и я улыбнулся. И тут пришло решение:
- Ладно. Давай так: вместо игры растолкуешь мне между нами несколько вопросов. Тогда, когда мне будет нужно. Первый – сегодня: почему сам ты боишься убить Волка, а считаешь, что мне бы это сошло?
- Отвечу. Если ответишь на мой вопрос. Иначе трудно.
- Ну, ты хитёр. Спрашивай.
Глаза Абу загорелись азартом:
- Что он сказал после «Встретимся?»
Я молчал, не в силах отвести взгляд от его глаз.
- Вот потому, - ответил он.
*
Уже в коридоре меня нагнал Абу. Запыхавшись, он остановился рядом.
- Ты тут никого не боишься? – в удивлении спросил я.
Он смешался, но совладал с собой.
- В музее под этой картиной висела «пятёрка треф». Что она означает?
- Соперничество, конкуренция, - ответил я. А сам задумался: «Неужели для этого он спешил?»
- Будь осторожен, - продолжил он, - по лезвию ходишь.
- А иначе никак, - вздохнул я.
- Лучше поберегись, - и он попробовал сунуть мне за пояс пистолет. Но я увернулся.
- Спасибо. Не убиваю.
- А если Волк нападёт?
Я усмехнулся. Случилось естественно, а Абу показалось, что специально.
- Зря смеёшься. А, судя по последним данным, тебе бы лучше поберечься, - он проворно схватил меня за левую мочку, - Твоё ухо тоже кому-то небезразлично.
Я кивнул, вытянув ухо с его пальцев, повернулся и медленно пошёл. Тяжело вздохнув, я прижал руку к груди. Под рубашкой ясно прощупывалась жемчужная серёжка.
Copyright © Лаварэс/Александр Аюс – к. октября 2004 г.
Редакции: 4, 9 и 14 ноября 2004 г. 5-9 июля 2006 г.