Мама, помнишь ты когда-то девчонкой
Убежала – так и я убегу…
Я приехал сегодня раньше, чем обычно. Когда растянувшаяся на полкилометра электричка лениво подходила к перрону, я бросил взгляд на часы. Было около половины восьмого. Раннее утро.
Вокзал начинал свой день, встречая толпы народа на платформах. Слева и справа открывались торговые ларьки, шумели продавщицы, грохотали на рельсах ремонтники, жарились на перронах милиционеры в кожаных куртках, а над всем этим красовались огромные белые буквы «САНКТ-ПЕТЕРБУРГ».
Я вышел из вагона и направился вдоль крайней слева платформы. Торопиться мне было некуда. Июльское солнце только-только начинало входить в свои права, но делало это уверенно, и в утреннем воздухе уже ощущалось его горячее дыхание. По всей платформе разлетался белый пух тополей. Группки ожидающих поезда в тени электронных табло, устало обмахиваясь газетами.
Я не люблю провожать поезда. С детства получилось так, что моменты расставаний запоминались мне лучше всего, и от ощущения разлуки было трудно избавиться. Минуты прощаний всегда тянутся бесконечно долго, и когда наконец женский голос по радио объявляет об отправлении, поневоле испытываешь легкость.
Я посмотрел направо, туда, где на крайнем пути стоял поезд с синими вагонами. У его дверей начинали собираться люди. Проводники в высоких фуражках расхаживали вдоль и поперек платформы и поглядывали на электронные часы, висевшие под самой крышей перрона.
Что-то рано они сегодня. Похоже, прощания все-таки не удастся избежать.
Я вздохнул и пошел мимо спрятанного в стеклянный чехол исторического поезда к каменным ступенькам спуска.
Внизу у турникетов никого не было. Солнечные лучи заглядывали в полутемную проходную и выхватывали из воздуха стайки невесомых пылинок. Я протянул билет девушке в голубой форменной блузке и синей короткой юбке.
Она взглянула на него и сказала:
– Сегодня последний день.
– Он же до 14-го.
Она посмотрела мне в глаза своими голубыми ресницами:
– 14-е уже сегодня.
Я вышел на улицу и мимо расписания поездов пошел в сторону Загородного.
Все-таки хорошо, что лето такое короткое. В этих краях оно особенно быстро кончается, и в этом есть своя прелесть. Когда я учился в школе, я этого не понимал. Мне казалось, что три летних месяца слишком малы по сравнению с оставшимся годом, и за них ничего не успеваешь сделать.
Как-то летом я поехал к другу на дачу за город. Стояла страшная жара, и мы целый день болтались вдвоем по берегам быстрой серебристой речушки, текущей среди зелени придорожных насаждений. Рядом проходила оживленная президентская автотрасса, по которой в оба конца проносились машины. Мы вышли на обочину и наблюдали за ними, когда одна свернула с дороги в нашу сторону.
Это был большой черный джип с тонированными стеклами и элегантными белыми фарами. Он отъехал в лесок, к речке, и вскоре оттуда донеслись музыка и смех.
Мы постояли еще немного и направились туда. На берегу сидела компания из шести парней и девушек. Джип стоял рядом, и из его распахнутой дверцы играла двухкассетная магнитола. Они смеялись и пили пиво, а потом две парочки в обнимку направились в лес. На берегу остались только два парня, подбрасывавших веток в огонь.
Они вскоре заметили нас. Один из них поманил нас рукой. Мы подошли поближе. Он спросил:
– Ну, че вы здесь шляетесь?
На нем была черная майка с белым ромбом посередине и светлые синие джинсы. На руках играли бугорки мускулов.
– Че, интересно?
Мы молчали и смотрели на него. Я повернулся, чтобы уйти, и тогда он сзади ударил меня по голове. Я упал лицом в траву.
Из лесу показались парень с девушкой, на ходу застегивавшие одежду. Тот в майке со смехом кивнул ей на меня:
– Вот, Анька, тебе еще один ухажер!
Она засмеялась и подошла ко мне. У нее были длинные черные волосы и смеющиеся глаза. Она смотрела на меня сверху, заложив руки за борта обтягивающих джинсов и похлопывая по ним пальцами.
– А он ничего, симпатичный.
Я вскочил на ноги и бросился бежать. Вслед мне неслись их смех и крики:
– Ну куда ж ты? Иди сюда!
В тот же вечер я уехал к себе домой. Я сидел у окна, сжавшись в комок в переполненной электричке, и мне казалось, что я все еще слышу их голоса. Тогда мне впервые захотелось, чтобы лето поскорее кончилось…
Я перешел Загородный и пошел напрямую к Фонтанке. Серые корпуса Военно-медицинского музея смотрели на меня своими запыленными окнами. Я остановился напротив двери с табличками, изучая глазами здание.
Когда-то в детстве мне очень хотелось сюда попасть. Залы музея рисовались мне чем-то бесконечно загадочным. Я думал, что здесь меня ждет что-то очень светлое, чего еще никогда не было в моей маленькой жизни. Детской мечте так и не суждено было сбыться…
Двери музея распахнулись, и из них вышла девушка с черной элегантной сумочкой в руке. Она посмотрела на меня и уже хотела отвести глаза, но подошла ближе и спросила:
– Вы не подскажете мне…
Короткая черная челка озорно спадала ей на лоб. Большие светлые глаза играли живыми огоньками.
– Мне нужно попасть на вокзал. Я сегодня уезжаю домой…
Она стояла и смотрела на меня. Ее пальцы перебирали ремешок сумочки, наброшенный на плечо. Расстегнутый воротник белой блузки колыхался на ветру.
Я улыбнулся:
– Зачем уезжать так скоро? Вам у нас не нравится?
Она засмеялась, озорно мотнув головой.
– Да нет, у вас мило. Но я и так уже задержалась.
Я спросил:
– Во сколько у вас поезд?
Она взглянула на часы:
– Через час, с Витебского.
– Давай пока погуляем.
Мы дошли до Фонтанки и медленно пошли вдоль набережной. Я сказал ей:
– Ты, наверно, ничего не видела. Давай я покажу тебе город.
Она улыбнулась:
– Мы уже не успеем.
– Ну почему? В этих местах много интересного. Вот здесь недалеко, например, есть Сенная площадь.
Она засмеялась:
– Ее-то я знаю.
– Знаешь? Тогда тем более пойдем.
Смеясь, мы свернули через улочку к площади. На парковке возле недавно открывшегося универмага стояли иномарки. Навстречу нам проходили одинокие пешеходы.
Здесь было прохладно: высокие здания не пропускали солнечные лучи. Мы подошли к новостройке в конце улицы, и дорогу нам преградил выехавший откуда-то сбоку черный джип с металлическими решетками.
Она остановилась и посмотрела на вышедшего из него парня в сером пиджаке, из-под которого выглядывала черная футболка.
– Ну что, уже кого-то подцепила?
Он не отрываясь смотрел на нее. Под рукавами пиджака играли бугорки мускул.
– Я же сказал – никуда не поедешь. Ты остаешься здесь.
– Я сама это решу.
– Да нет.
Он шагнул к ней и схватил ее за руку. Она попыталась вырваться. Настало время вмешаться.
Я опустил ладонь на его плечо.
– Оставь ее.
– А ты кто такой?
Он повернулся ко мне.
– Ну, махача?
Он с силой толкнул меня в грудь. Я отступил на шаг, а потом ударил его по лицу.
Короткими ударами я заставил его отойти к джипу. Правой рукой он резко распахнул его дверь мне навстречу. Черная сталь рассекла мне щеку.
Непонятно откуда рядом с нами оказались двое милиционеров.
Я сидел на скамейке, прикладывая ее белый платок к щеке, а она что-то долго объясняла им у джипа. Потом они ушли. Она подошла ко мне и села рядом.
– Ну, как ты?
– Порядок. А что у тебя с ним?
– Это мой жених. Познакомились в Нете. Я к нему приезжала.
Я засмеялся.
– Почему ты смеешься?
– Ты собираешься за него замуж?
Она тоже засмеялась.
– Теперь уже нет.
Я взглянул на часы.
– Пойдем, а то опоздаешь на поезд.
– А ты точно в порядке?
– Конечно.
Она взяла меня под руку, и мы пошли обратно.
На платформе уже толпились люди. Проталкиваясь сквозь них, мы направлялись к крайнему пути, где стоял поезд с синими вагонами.
В толпе провожавших я увидел знакомые лица. Они замахали мне руками:
– Ну, наконец-то! Где ты пропадал?
Среди них я увидел ее большие глаза, в которых впервые за время нашего знакомства отразилось неподдельное удивление.
Я повернулся к моей спутнице и сказал:
– Знаешь, я с детства не люблю провожать поезда. Но, кажется, только сейчас понял, почему.
26 мая 2004 г.