СУБЪЕКТ А и СУБЪЕКТ Б
- Ты, понимаешь, что это все не имеет значения…
- Тебе легко говорить, ты живешь один. Ты думаешь, так легко уживаться с пятью людьми в одной квартире? Вовсе нет.
- Я думаю, что да.
- Мне нужны идеальные условия для написания чего бы то ни было, для творчества, я имею в виду.
- Для этого не бывает идеальных условий! Разве, что Гюго или Бальзак? Может, у них были совершенные условия.
- Разумеется.
- Заперты в Башне из слоновой кости. Все эти французские романтики и реалисты 19 века, все они были чрезмерно плодовиты. Не знаю в чем дело. Может, издержки хороших условий, а? Или все дело в том, что Бальзак пил слишком много кофе?
- Во всяком случае, мне все это мешает.
- Над чем ты сейчас работаешь?
- Ну… вообще-то ни над чем…
- Почему?
- Я же тебе говорю – все дело в постоянном шуме. Как можно работать в таком положении?
- Некоторые писатели практически всегда были или пьяны или под кайфом и писали великолепные вещи.
- Средние. Я думаю, что По писал в постпохмельный период. И он исключение. У Квинси, кроме Исповеди, ничего вразумительного. Берроуз врет, что писал под героином. Ну, может пара абзацев. Остальное – усиленный труд над английским словом.
- Не думаю, что это так. Некоторым во сне снились их самые значительные книги.
- Ты хочешь сказать сюжеты? Не помню, чтобы кто-нибудь написал целиком всю книгу, увидев ее во сне.
- Кроули записал свою Книгу Закона, находясь в трансе.
- Кроули – великий лжец! Он утверждал, что ангел надиктовал ему его шедевр.
- Он маг. Но все равно это превосходная метафора.
- Кто еще?
- Стивенсон перенес сюжет про Доктора Джекила из сна.
- Превосходно.
- Удивительно.
- Завтра же лягу спать с мыслью о превосходном сюжете. Надеюсь, что он мне приснится.
- Откуда столько разума?
- Хм.
- Я понимаю твою иронию, но представь, что тебе нужно лишь проснуться с готовым повествованием и перенести его на бумагу. Не иначе как рука Музы?
- Да. Мы – рабы Музы и работаем тогда лишь, когда она нам приказывает. Поэты слишком чувствительны. Им свойственно все преувеличивать.
- С тобой такого не бывало? Я не поверю, если ты скажешь «нет»!
- Вдохновение сегодня дорого стоит, особенно трудно прислушаться к нему, когда вокруг невыносимый шум.
- Шум. Как здесь в кафе? Хемингуэй писал в кафе.
- Я не Хемингуэй. Я не пью так много кофе.
- Ты мрачен. Что с тобой?
- Что-то рождается в голове, и нет возможности зафиксировать это. Меня это волнует, понимаешь…
- Посмотри на всех этих людей, зачем они здесь? Кто они? О чем они говорят?
- Наверняка, о какой-нибудь чуши!
- Как мы с тобой?
- Хм.
- Я хочу еще кофе. Ты будешь?
- Не знаю.
- Или выпить чай...
- Как хочешь. У меня мало денег.
- Я угощаю.
- Хорошо. Но мне что-то не по себе.
- Надо покурить.
- Господи, что мы тут делаем? К чему все эти эспрессо, латте, мокко, капуччино, кортадо! Мы сидим тут треть жизни! Невозможно поверить!
- Ты представь, у них там есть даже чай-латте! Я видел. Новинка в меню.
- К черту все это! Сколько еще можно просиживать здесь?
- Возьму чай-латте, наверное.
- Дай мне сигарету.
- Ты куришь?
- Я бросил, но дай мне сигарету.
- Странные картины на стене. Кто это может быть? Какой-нибудь дизайнер, знакомый жены владельца кофейни, для которого писание подобных картин – усталое хобби?
- Что это? Муратти?
- Нет.
- Как можно курить такие крепкие?..
- Ты отвык.
- Ну, так ты несешь кофе?
- Я буду чай-латте.
- Не бери эту гадость! Возьми два двойных эспрессо! Будь мужчиной!
- У меня после двух двойных наступает апатия.
- Есть с чем бороться! Это тебе не с музой сражаться…
- Ха-ха. Я беру чай и один двойной.
- Нет. Тогда лучше ристретто.
- Точно?
- Да-да.
- Ладно.
- Что это?
- Ристретто.
- Я думал оно будет с молоком.
- Нет, здесь принято самому наливать. Сливки или молоко. Вон там.
- Черт! Не люблю черный кофе.
- Хм.
- Что ты взял?
- Я решил взять кортадо. С топленым молоком.
- Кофе, кофе, кофе… Корпорации нас благодарят.
- Интересно, что за мелодия?
- Какая-нибудь ерунда. В одном кафе я пил кофе – оно было на вкус как грязь.
- Н-да. А это как?
- Это вполне неплохо.
- Тебе не кажется, что мужские гениталии наделены всеми инженерными характеристиками?
- Хм.
- Компрессия, гидравлика, теплопроводность… В общем, идеальная инженерия.
- Ну, если так смотреть, тогда…
- И все эти архитектурные сооружения. Не навеяны ли они…
- Тебе не стоит продолжать. Думаю, на нас смотрят.
- Кто?! Не вижу! Тебе кажется, успокойся.
- Да, вон тот парень сумасшедшего вида. Ты не чувствуешь?
- Что?
- Как он прожигает тебе спину взглядом?
- Ты меня сбил с мысли.
- Я бы вернулся к моему фантазму.
- К чему?
- К моему творческому бессилию.
- А! К чему все эти громкие слова, неужели все настолько плохо?
- Хуже не придумать.
- А если постараться?
- Ты о чем?
- Думаю, все невзгоды суть болезнь ума. В девяноста девяти случаев из ста ты придумываешь их. Тебе скучно?
- Да о чем это ты?
- Хотя какие невзгоды. Разумеется, внешние, но…
- Я видел Джойса во сне.
- Джойса? Писателя?
- Мы с ним бродили по лабиринтам какого-то города, который не выглядел знакомым… мы что-то обсуждали, а потом зашли к торговцу. Это был какой-то нелепый, судя по наружности, торговец, насколько я помню: ты же знаешь, что во снах все так туманно и расплывчато…
- Да-да.
- Неимоверно большой торговец, понимаешь? Мы с ним долго беседовали, потом вновь оказались на улице. Мы брели неизвестно куда, но, по-моему, мы блуждали по кругу. Последняя сцена из сна: я стою один перед подобием аквариума или витрины, внутри лежат фрукты или овощи, и я говорю ниоткуда взявшемуся продавцу, что хочу купить дыню, и последнее, что вижу – его рука, опускающаяся на поверхность дыни, которая сию же секунду превращается в синее месиво.
- Это точно был Джойс?
- Да, я уверен в этом.
- Как ты определил?
- Во сне всегда знаешь.
- Да, я думаю – это благословение.
- Благословение?
- Конечно! Старик тебя признал и благословил в путь, тернистый путь творца!
- Да-да. Как я сразу не подумал.
- Ну, ладно. Это не простой сон.
- Я понимаю.
- Мне уже давно ничего не снилось.
- Снилось, просто ты не помнишь. Это разные вещи. Нет человека без сновидений.
- Ты хочешь сказать, никто просто не помнит? Сомневаюсь.
- Именно так. Я читал про это у кого-то. У многих.
- Можно ли продержаться без сна неделю?
- Ты можешь умереть.
- Ты серьезно? Это так серьезно?
- Человек не может жить без сновидений. Без сна может, но не без сновидений.
- Надо проверить. Надо запастись кофе и сигаретами. К сожалению, я сплю как убитый после случайного ночного кофе.
- После случайного, а ты попробуй пить постоянно.
- С коньяком?
- У меня дрожат руки после трех или четырех крепких чашек.
- Ты зависим.
- Мне дурно. Пойдем отсюда.
- Но, я не допил.
- Там, ничего не осталось – один сахар. Здесь больше нечего делать.
- Окей, идем.
- Мне дурно от этого места.
- Мы уходим.
СУБЪЕКТ В
Надо, что-то взять. Срочно. Или нет. Не стоит? Может, действительно не надо? Или? Ах, ты черт! Что за толпа?! Стоят и стоят! Что стоите, придурки! Берите что-нибудь! Видите – человек еще не определился, вашу мать! Как все сложно!
Брать кофе или… Или что? Может, не стоит тратиться? Возьму капуччино, тогда у меня останется сотня. Семьдесят четыре рубля. Черт! И печенье, да? Тогда сотня вся уйдет. И правильно. Или эспрессо? Слишком мал. Или взять?
- Здравствуйте, вам подсказать?
- Ээээ… Нет, спасибо. Капуччино.
- Стандартный?
- Да. (Твою мать!)
- Что-нибудь еще?
- И печенье… вон то!
- Девяносто девять.
- Пожалуйста.
Как всегда. Истратил кучу денег. Ладно. Они мне ни к чему. Стоит посидеть. Хотя – слишком много народу. Почему столько людей? Сегодня вроде суббота – вечер? Бабушки какие-то! Куда бы? Сяду здесь.
Много же раз я здесь сидел. Сколько? Раз двадцать или больше? В этой части зала еще нет. Картины странные. Н-да, кофе не то. Совсем не то. Что-то сегодня у них не получается. Неудачный у них день сегодня. Или к парню стоило обратиться? Девушка, наверное, новая. Не умеет делать. Или я отвык?
Всегда так. Одна пена и три глотка кофе, которое не чувствуешь. Что за странные картины? Неудачная идея с записью звуков. Слишком шумно. Ничего не выйдет. Попробую все-таки.
Что за типы? Дурацкая речь! Два придурка! Идиоты. Зашли порассуждать, болваны! Никчемные типы. Какие-нибудь хреновы дизайнеры.
Попробую записать. Фиксация действительности здесь и сейчас. Получится сплошной хаос. Ссылки на Спэ. Какая глупая музыка! Эта кофейня превращается в столовую. В бывшую кондитерскую.
Музыка, толкающая на размышления? Нет, не так. Вот, уже более что-то… Что-то более знакомое, обнажающее философию мира. Заторможенность бытия? Или его отсутствие? Странный звук. Записать? Срочно записать. Можно из этого сделать альбом. Сколько раз такая идея приходила и снова уходила. К черту! Пусть будет мешанина из звуков. Но в этом же есть какой-то порядок? Или нет. Вечная задача человека: прорваться сквозь энтропию знаков. Шум, просто шум и ничего более. Это знак. Будем означать эту беспорядочность звуков именно так. Звуки, появляющиеся одновременно, заглушают друг друга. Этот нескончаемый хор. Нет возможности включиться в эту какофонию. Ухо не различает, не улавливает. Каждый звук имеет собственную орбиту, в пределах которой он существует. И так со всем.
Другая точка зрения… Пляска атомов! Есть ли у случайного звука собственная заданная структура? Определенно. Аккорд – определенная последовательность нот. Легкое или сильное нажатие одной клавиши производит ту же определенную последовательность звуков внутри этой ноты. Но, естественно, разную. В зависимости от нажатия? Куда я забрел?
Они встали. Не может быть. Хреновы кофеманы-эстеты. Что-то не так? Что увидел привидение? Идите, идите по своим никчемным делам. Идите и дальше говорите о всякой херне! На улице.
Н-да. Проходной двор. Какого черта ему здесь надо! Как-то все фантастично. Абсурдно. Бомжи и здесь не оставят в покое. Только у меня не надо. Нет ни копейки. Странно. Или просто человек зашел – денег попросить? Смешно.
Жарко. Что такое? Всегда так. Неуютно сразу. Запись ни к черту, наверное. Ладно, уж. Прослушаю дома. Ходил и клепал кучу дилетантских кассет с записью уличных шумов. Болван. Как герой Траволты из «Прокола». Нет. Полная ерунда. Здесь же слишком шумно, чтобы быть правде. В таких условиях невозможно работать. Надо идти. Дура какая-то. Кофейня. Не надо было вообще пить кофе.
СУБЪЕКТ Г и СУБЬЕКТ Д
- Митсубиси – ерунда!
- Что ты говоришь?
- Митсубиси – полная дрянь! Даже японцы не признают Митсубиси! Кому оно нужно, дорогая!
- Почему?
- Я тебе говорю – в Японии никто не ездит на Митсубиси!
- А на чем же тогда?
- Я тебе говорю!
- А что тогда?
- Ну, Форд! Или там…
- Форд?
- Да! Форд было бы неплохо.
- Съешь мой пирог, я не хочу что-то.
- Ну, вот! Так я и знал! Это чизкейк?
- Да, по-моему… я не уверена.
- Ты ни в чем не уверена.
- ???
- Ладно. Не беспокойся – купим машину, и все будет нормально.
- А итальянские машины?
- Что?
- Ну, какие там у них?
- Что какие?
- На чем они ездят? Неужели на американских и немецких?
- Вероятней всего.
- Ну да?
- Я тебе говорю, дорогая! В Италии ездят на американских машинах. Их машины – барахло. Фиат или… Барахло.
- Откуда ты знаешь?
- Я знаю.
- Опять кто-нибудь из друзей сказал? А?
- Я знаю.
- Ты же не был в Италии? Наверное, начальник говорит…
- Прекрати! Слушай, не надо спорить, а?!
- Наивный дурачок!
- Прекрати. Я тебе сказал уже.
- Как-то жарко здесь.
- Отвратный торт!
- Это чизкейк.
- Дерьмо!
- Хм.
- Ты звонила маме?
- Да.
- И что?
- Вообще-то нет еще…
- Нет? Так звони! Она просила…
- Да знаю я, не приставай, а?
- Хорошо. Все. Пойдем отсюда.
- Но может еще кофе?
- Все! Пойдем. Мы и так опаздываем.
- Ладно. Идем.
ОБЩИЙ ПЛАН
В субботу вечером в кафе много посетителей. Вечер клонится к ночи, и люди постепенно расходятся. Освещение в кафе не слишком яркое, и музыка ненавязчиво слышна. Одна часть зала отведена для курящих, другая – для некурящих. Официанты проворны и словоохотливы. Двое молодых людей встают из-за столика, находящегося в части зала, охваченного клубами дыма. Они продолжают оживленно беседовать между собой, когда выходят на улицу. Парень, сидящий рядом за столиком, провожает их взглядом. Он задумчиво смотрит на людей, толпящихся возле стойки с десертами, потом резко вздрагивает и наблюдает за мужчиной неопределенного возраста, который бродит вокруг столиков с протянутой рукой. Затем парень медленно встает и смотрит на маленький черный диктофон, лежащий перед ним на столике. Резко берет его и быстро выходит из кафе, смотря себе под ноги. Возле дверей он сталкивается с молодой парой (девушка усердно роется в сумочке), они удивленно смотрят друг на друга и по очереди выходят из кафе.
Он идет быстрым шагом несколько метров по Тверской. Потом сворачивает в переулок, останавливается, проходит под арку. Смотрит растерянно по сторонам. Потом вытаскивает диктофон из кармана пальто и разбивает о стену дома.