Poświecam koledze, Александру Аргену
Когда я увидел ее первый раз не помню. Она стояла у двери, держась за поручни. Стройная, высокая, немного сутулилась, и, как сейчас помню, улыбалась. Одета по осенней погоде: динсы, кофта, огромный зонт крюком ручки зацеплен за тряпочную сумку. А вся она овита была проводочками. Я сначала не понял, что это за штука такая. Решил, что украшение модное. Эта молодежь чего только не выдумает. Но потом увидел такие же проводки на парне, который однажды возле меня на первом сиденье смотрел в окно. Это оказались проводки от плеера. И девушка, о котороя и речь, всегда была в этих черных нитках –проводах, овитая ими как таинственными индийская принцесса. Наверное, с возрастом разыгрывается фантазия. Я не знаю какие в Индии украшения, но эти черные веревки спускались по ключице, овивали шею, затем обнимали девушку по линии бедер и опускались в сумку. Когда вечером она, назовем ее Маша, ехала в троллейбусе, то никогда не слышала моего объявления оплачивать проезд. А мне так хотелось увидеть ее поближе. И, честно говоря, было даже как-то неудобно брать с нее деньги. Поэтому я сразу определил, что у нее проездной. Такая милая девушка не может ездить нахаляву. Она… Мне казалось, точнее мне так хотелось думать, и я так и представлял себе, что везу только ее одну. Когда она улыбалась, мне на душе становилось спокойнее, теплее.
Регулярность ее поездок в троллейбусе привела к мысли, что Маша едет с работы. Ведь занятия в институте не заканчиваются в семь вечера, верно? Я до сих пор так и не определил, сколько же ей лет. Если поставить рядом моего соседа Мишку, то лет 17, если другого соседа, то около 20, если Люськину дочку, то тоже лет 20. Люськина дочка так намажется, что на пяток лет сразу старше выглядит.
Вечером я не всегда видел эту красовицу в своем троллейбусе. Наверное, она раньше уходила с работы, а может и задерживалась. Как-то однажды она ехала с парнем, немного ниже ее, в клетчатой кофте и с рюкзаком. Но это было давно. Они стояли возле кабинки водителя и говорили о путешествиях, Маша улыбалась парню, кивала. Хотелось и мне поговорить с ней. Хотя о чем? Кроме своего чердака и троллейбуса больше ничего в жизни нет. Дороги, дороги каждый день. О прошлом вспоминать не хочется, да и не интересно ей будет знать о прошлом военного, о его боевых друзьях, приключениях, наградах и ранах. О двух последних лучше и не вспоминать. Еле уговорил докторшу выпустить меня работать с немеющей рукой. Не могу я без работы своей. Люблю ее потому что. А теперь и без этой красавицы как мне жить. Нет, нет буду работать. Даже забесплатно!
Однажды был сумасшедший день. Я не спал пол ночи от нахлынувших эмоций. Оказывается мы живем с Машей в одном доме, только в разных подъездах! «Вот те на, -думал я, -как же раньше я этого не знал, не замечал, не…» Ай, о чем я? Ухожу рано в ДЕПО, прихожу после двеннадцати ночи. Ну где мне ее видеть? А в выходные сижу на чердаке нашей старенькой «сталинки» чиню, вожусь… Она ведь не летает мимо окон, аки ворона. Она дома.
И сей факт, что она живет недалеко от меня, обернулся пожалуй единственной радостью в моей жизни. Мечтать о знакомтсве я даже и не мыслил. Я человек решительный, но не сумасшедший, чтобы лезть со знакомством к молоденькой девушке… Зачем? Глупо все это.
Но теперь тропинки возде дома, лавочка, деревья заимели для меня особое значение. Ведь по ним каждый день и не один раз проходила «она»…
И совсем случайно я узнал, где находятся ее окна. Поменявшись с коллегой сменами, я возвращался домой намного раньше обычного. Сильно уставший, может потом что Машу сегодня не видел, я плелся домой. Купил в ларьке балку кефира, пол батона и неспеша шел на огоньки первых этажей. Встретил Люську, подругу мою. И уж было открыл рот поприветствовать ее, как открылось окошко на третем этаже, а оттуда и пропажа моя сегодняшняя показалась.
- Людмила Прокофьевна!
- Здравствуй, Мариночка!
- Заберите пожалуйства моего Савелия. Он под порогом сидеть должен.
- Вижу его. Заберу.
- Спасибо! –крикнула «она» и спряталась.
Так вот как оказывается «ее» зовут. А мне больше нравится «Маша». Хотя эти имена все равно похожи: Маша –Марина, точнее Мария –Марина.
С того самого дня, даже наверное с того самого мига я начал звать девушку в проводках «Мари». И смотреть в ее окна тоже вошло в обыкновение.
Как –то в другой раз, поменявшись с коллегой снова, я видел ее. Она сидела на лавочке и пила пиво с молодым человеком. Я присмотрелся: что он за птица? У нас военных глаз –алмаз. Из –за веток дерева я рассмотрел коротко стриженную курчавую шевелюру и рядом на лавке знакомый рюкзак со шнурками … А, старый знакомый! Ну, ладно. Я удовлетворил свое любопытство и направился к себе на верхотуру.
Направился. Мне не хотелось идти. С этими ребятами было хорошо. Мне не хотелось лезть к ним с разговорами, вопросами, нравоучениями, как делают многие родители, соседи. Мне просто хотелось посидеть с ними рядом, послушать о чем думает молодежь, во что верит, о чем мечтает. Мари с парнем смеялись. Я тоже улыбнулся и таки поспешил домой ужинать.
Люська очень хозяйственная женщина. И даже если в моей коморке чисто, она все равно махнет веником и мокрой тряпкой. В один из вечеров она особенно быстро прибралась и суетливо красила губы в прихожей.
- Ты спешишь? Даже чаю не выпьешь? –удивленно поинтересовался я.
- Маринка замуж выходит, - улыбаясь в зеркало, ответила Люська, -хочу успеть на праздничную суету.
Она обернулась ко мне.
- Ты помнишь тот день, когда сам женился?
Иногда мы вспоминаем о приятных праздниках из давно ушедшего прошлого. Я кивнул. Женал я был давно. Очень любил жену. Когда она умерла, мне казалось, что жить теперь нет ни малейшего смысла. Дети разъехались. А жизнь продолжается. Люсьен развелась с мужем очень давно, и по сей день живет с дочерью.
- Я тоже помню. Мой муж был крайней сволочью, надеюсь у Маринки все будет не так. Вся эта суета, приготовления, платье, оборки, прическа. Это праздник! –Люся вся сияла. Она накрасила губы по второму разу, –Так что я побежала.
- Иди, иди, -у меня чуть не вырвалось «Маришке привет». Люська грохнула дверью и до меня донесся гул ее шагов по лестнице.
Вот «она» и замуж выходит. Повезет же… Стоп. О чем это я? Приревновать решил что ли под старость лет. Усмехнувшись, вышел на балкон и крикнул выбежавшей Люське:
- А муж-то кто?
Она обернулась и радостно крикнула: «Друг! Ну тот, с которым пиво пила в прошлую пятницу…»
И опять мысли каки-то ворчливые, вот, мол, как сейчас молодежь женится: пива попили и в ЗАГЗ. Я разогнал клубы дыма и вернулся на пуфик в комнату. С чего мне судить их? Может, они знакомы давно, тем более если друзья. Пили пиво, смеялись –все хорошо.
Я живо представил красивую Мари в платье. Хотя, судя по тому, что она из брюк не вылазила все осень, может будет и в брюках. Я видел однажды невесту в брюках. Представил, что она будет улыбаться, будет веселиться с гостями всю ночь, ей нараскажут много приятного, нажелают всех благ. Подруги будут загадочно смотреть на ее мужа и хихикать в ладошку. Кто-то намекнет на детей… Вот люди, вечно лезут куда их не просят.
Дети…
Своих детей я старался вырастить самостоятельными людьми. Уверен, у меня это получилось.
Вдруг я подскочил с пуфика: так это же она теперь переедет к мужу. Ведь так обычно и бывает. А как же я? Как я буду без нее работать? Как же я буду без света в ее окне?
Опечаленный, бухнулся снова на пуфик. Вот жизнь. Была одна радость у старика, и ту забрали… Я зачем –то вспомнил лицо того парня на лавке и в троллейбусе. Молодой жизнерадостный парень.
Хотя с чего я злюсь? Я отжил свое, у меня была семья, дом, мы с женой ходили на танцы и в театры… Я тоже был счастлив.
Тоже?
А значит, все будет хорошо у моей красивой Мари.
Наверное это был первый и последний раз когда я назвал ее «своей».
Свадьба прошла шумно и весело. Собрался весь двор встречать машины и невесту. Конечно и я выглянул на балкон, помахал рукой. Мне даже показалось, что Мари, окинув взглядом дом своего детства, помахала мне в ответ. А может и правда мне одному, а? Навернулись сладкие отеческие слезы. Она была очень красивая. Очень. И на миг мне показаось, что упали с меня те двадцать с копейками лет, что под байковой рубашкой снова холод доспехов, и снова я тот мужественный рыцарь. Миг и я выпрыгну с балкона своего чердака. А за спиной крылья. Я приземлюсь у шлейфа ее платья. Просто скажу после поклона, что на этой голубой планете у нее есть человек, к которому она может обратиться по любому поводу в любое время дня и ночи. Пожелаю терпения, сил…
Я говорил шепотом много пожеланий в след уезжающим машинам. Помахал еще раз.
Прошла осень. Мари появлялась в моем троллейбусе первое время, а потом по всей видимости переехала. И дни для меня постепенно слились в один. На Новый Год Мари с мужем тянули большую елку в подъезд. После них на снегу осталась разметенная дорожка. Мы с Люськой снова встретили и провели год вместе. Купили несколько еловых веток. Люська принесла свою фирменную домашнюю наливочку. Приготовили символичный ужин. Посидели. Я подготовил ей сюрприз –бенгальские огни. Запалил. А она как девченка, вскрикнула, схватила один. Даже подпрыгнула на месте от восторга. Я тоже был рад, что праздник удался.
- Помнишь, Люсь, как мы пили газировку из автомата за 5 копеек?
- А ты помнишь, как мы с доцей въезжали в этот дом и на тебя накричали?
Смеялись. Память, как кладовая, хранит картинки нашей жизни. Хотя у меня, наверное, это больше комнаты.
Институт не в счет. Это было очень давно, да и не нужны мне эти люди уже. Мне нравится вспоминать о знакомтсве с женой, о наших свиданиях. Вот мы с ней сидим на лавочке, как Мари с мужем, пьем газировку из стеклянных стаканов. Я помню ее шутки. Специфические, наивные –ее. Вот сын учится ходить. Потом второй.
Мелкие ссоры. Комнаты о службе пропускаю, не до них мне сейчас. Вот клуб и танцы. Мы с женой любили танцевать, всегда договаривались с какой ноги начнем тур вальса. Вот и я еще несовсем седой вижу себя в зеркале.
Зеркало…
Мы с женой были похожи. Могли просидеть молча вечер друг возле друга, в один миг начать собираться и идти гулять. Мне не хватает ее. Точнее сказать, не хватает части меня самого. И когда в очередной раз –обычно весной –я не сплю, выхожу на балкон и в свете ранней зори разговариваю с ней. У меня зоря ассоциируется только с женой. Мы уезжали на море ранним утром. И когда светало, она говорила: «Смотри, к кому-то плывет принц на алых парусах».
Я хотел чтобы все были счастливы так же, как и мы. И под словом «счастье» каждый подразумевает свое и обычно все разное. Только не важно это. Счастье оно всегда будет счастьем.
Мари появлялась возле нашего дома по выходным. Казалось, что ничего не измелилось в ее жизни. Хотя откуда у меня такие мысли. Если девушка вышла замуж, то не обязательно она должна стирать и кормить мужа целыми днями. Не обязательно они должны ругаться или, того хуже, драться. Люська наслушается сплетен у бабок, а потом мне на хвосте, как сорока, приносит.
Не скрою, когда я ехал в троллейбусе, смотрел на прохожих, разглядывал людей на остановке –я искал ее везде. Даже хотел спросить у Люсьен, не знает ли она где живет красавица, по которой я давно скучаю, где живет та стройная девушка в проводках. И решил спросить, как только подвернется возможность.
Как –то я шел домой и мне вспомнился случай, ну вот, еще одна заполненная комната в моей памяти, как когда-то весной я шел так же домой и увидел Мари. Она сидела на лавочке и тихо плакала. Милое создание еще с бантиками. Я не знал тогда, что из этого чуда вырастет та самая Мари. Да и с чего мне было смотерть на чужих детей, когда у меня были взрослые свои.
Помню подошел к ней, присел. Гольфики, наглаженные складки совковой формы. Как разговаривать с девочками я не знал, ведь у меня два парня.
- Ты такая красивая, -помню сказал ей. А она посмотрела на меня краными глазенками и плача ответила:
- Со мной никто не дружит…
- А хочешь, я буду с тобой дружить? –и предложил ей яблоко.
Она ответила, что яблоки не любит, а вот дружить согласна. Мы немного посидели на лавке, она успокоилась, сказала «я пойду» и убежала куда –то.
Вот и сейчас она снова от меня убежала. Я не знаю кто ее родители, где она работает, я вообще мало что о ней знаю. Да и зачем мне все это? Она есть и все.
Как-то Люська снова возбужденно крутилась у зеркала.
- Снова свадьба? –осведомился я.
- Нет, идем с доцей с гости к Маринке.
Я аж придвинулся к краю пуфика.
- К той самой, что осенью замуж вышла?
- Да, к той самой, – она поправила платье.
- А далеко вам идти-то? Может на ночь глядя не стоит.
- В соседнем квартале живет, –Люська махнула рукой в сторону, -пешком минут двадцать, -и завязала платок на своей толстенькой шее.
Не скрою, возникали у меня мысли прогулятся по соседнему кварталу. Может судьба улыбнется и я увиже ее краешком глаза. Ну, что тут такого?
А вдруг она меня узнает, подумает, что я ее преследую? Успугается. Не гоже.
Я никуда не ходил. Продолжал думать о ней и даже переживать. Наверное, как-то больше по-отцовски. А судьба сама привела ее за руку ко мне во двор. Был теплый цветущий май. Я выполз из своего чердака вниз на лавку под яблоньку, прихватил газетку и даже подумывал пивка выпить –вспомнить молодость. Хотя моя молодость у меня не с пивом ассоциируется. Положил ногу на ногу и углубился в чтение. Мимо носка моего туфля проплыло облако тонкой ткани. Я поднял глаза и увидел «ее». Вот так встреча! Мари была красива как всегда. Я не знаю как кому, но для меня она была сюжетом для картины. Жаль, что я не художник, -горько подумал про себя.
Окатив ее жарким взглядом, я пустил по телу волнующую дрожь. Тонкие руки, шея –все как тогда. Только округлившийся животик говорил о переменах, и лично мне, храброму рыцарю, напомнил что «она» замужем. Я улыбался. Мелькали какие –то вопросы в голове. Только мне не хотелось растворять наше чудное секундное молчание словами. Мне даже было не интересно, что она делает не возле своего подъезда. А Мари вдруг остановилась и спросила:
- Можно, я возле Вас присяду?
Я подвинулся на самый край небольшой лавки. Мне показалось, что трава зазеленела еще больше, что птицы запели громче, и цветы все распустились, и я заулыбался по такому поводу еще шире. Я просто сиял! Она посмотрела на меня, улыбнулась в ответ. Теплый ветер пигладил тонкое платье на животике. И мне как в те далекие времена захотелось прижаться к животику, погладить, прислушаться к жизни внутри ее, красавицы, которую я определенно люблю. Нежно прижаться, сказать ласковое слово… Эмоции переполняли меня. Мне хотелось что-то сделать…
- А помните, как мы с Вами сидели однажды на лавке? –вдруг спросила Мари, –Только я не помню уже на той, -она махнула всторону своего подъезда, -или на этой…
- Помню, -еле слышно ответил я.
- Какой-то праздник был в школе, -она свела брови и провела по собранным в прическу волосам, - я была с белыми бантиками…
- Я помню.
- И почему-то плакала.
- И была очень красивая… -я сиял! Я был самым счасливым человеком во всей вселенной. Я был готов петь и плясать от радости, переполняющей меня.
Она задумчиво посмотрела куда-то в траву и спросила.
- А почему мы потом с Вами не встречались?
Действительно, а почему же мы не встречались? Быть может, потому что у меня была семья, и разговаривать с маленькими девочками было как минимум не принято.
- Мы уезжали всей семьей… -соврал я. Она кивнула.
- Мы тоже уезжаем…
Я словно оглох на миг, и все вокруг окрасилось в черно-белое.
- Ку-куда? Уезжаете? В смысле переезжаете, да? –я схватился за лавку.
Мари погладила животик, улыбнулась и ничего не ответила. Из ее подъеда вышел тот самый троллейбусный молодой человек и окрикнул ее. Затем заглянул под ветки деревьев, увидел нас, помахал рукой и начал пробираться к нам сквозь зеленую стену.
- Вот ты где, радость моя, –он взял ее за руку.
- Добрый день, -кивнул мне. Я кивнул ему в ответ.
Холодный пот тек со лба. Куда она уезжает? Я ведь только ее снова увидел за столько времени. Что же это твориться, так и помереть недолго. И я мигом представил, во что превратится моя жизнь, если она на совсем уедет куда-то далеко, наверное в другой город, а может и вообще за границу. Это ведь сейчас модно… Перспектива меня не радовала. Мне снова захотелось умереть. Только на этот раз окончательно и безповоротно захотелось…
Муж Мари вытащил билеты и протянул ей.
- Пианист –ржавый воздух Варшавы до черна нынче выскоблен стужей… Урраа!! Мы едем в Варшаву! –воскликнула Мари.
- Ну да, как ты хотела.
Я позволил себе поучаствовать в разговоре.
- В Старом Городе вам очень понравится
- Вы там были? –спросила Мари.
- Да, я там жил.
Неужели они уедут за границу? Может передумают? Ну что за той границей намазано всем что ли? Это только каждется, что хорошо, где нас нет. А, может, они просто путешествовать? Мари сияла, ее муж тоже. Как здорово, когда люди счастливы.
- Представляете, как здорово: мужу наконец –то дали отпуск и мы едем путешествовать! –воскликнула Мари, глядя мне в глаза. Я улыбнулся.
- Отпуск –это хорошо! И именно в Варшаве стоит его провести!
- Да! Целую неделю!
Я почувствовал себя старым знакомым с которым делятся сокровенной радостью. Мне было очень приятно. Захотелось обнять этих ребят, сказать им что –то теплое, нужное, отеческое…
- Знаете, там кафешка есть, дай Бог пямяти вспомнить улицу, -я напряг память, -нет не вспомню. Зато как пройти скажу и даже нарисую. Там стоит побывать! Колоритный интерьер, милые официнты, вкусно и недорого. Вы будете в гостиннице селиться или у знакомых?
- В гостиннице, -ответил молодой человек.
Я рассказывал им секреты польского обслуживания, кому стоит заплатить, а кому и отказать при встрече. Мы разговарили около часа. И когда они уже прощались, то я чувствовал себя обоснованно их другом. Муж Мари пожал мне руку и Мари тоже, а я пригласил их в гости по возвращению. Чуть не вырвалось, что я буду их ждать, что буду безмерно скучать и постоянно о них думать. Оказывается, я стал сентиментальным под старость. Хотя, какая же это старость? Я молод душой, а значит, я все тот же. Тот же! И я буду их ждать.
Они ушли, а я долго смотрел им вслед. Так и не выпив пива, я сидел на лавке, сложив газету. Меня больше ничего не интересовало. К подъезду подошел вечер, похолодало. И если бы не Люсьен, я бы так, наверное, и сидел. Я видел, как Мари с ее мужем, отличным парнем, будет гулять по улицам Варшавы, как они зайдут в ту кафешку, где мы сиживали с женой, представлял, как они потом возможно поедут на море. Это ведь полезно будущим мамам и папам. Мы с женой частенько бывали на побережье. Затем я видел, как Мари прийдет в гости уже с малышом. Он будет укутан уже по осеннему тепло. И я вспомню ей за чашечкой чая, как она ездила в троллейбусе и тонкие проводки овивали ее стройную фигуру. Она улыбнется, я уверен. С ее мужем будем обсуждать политику и ругать начальство. Быть может я подарю ему свой портсигар, если он курит. А потом их малыш будет ходить, крепко держась за указательный пальчик его мамы. Может и мне разрешат как –нибудь погулять с ним…
07.10.04-18.10.04