Эгоист, современный
Супергерой.
Оглянись –
Он рядом с тобой.
Стоит, дышит в плечо.
От дыхания сладкого
Горячо.
Он не живёт, как хочет.
Нет.
Он требует тебя
Для разделки.
Наташа С.
Сашка появился в жизни Максимовых давным давно. Иногда им казалось, что они знают его с детства. Когда он возникал, то заполнял собою всё видимое и невидимое пространство, – хотели они этого или нет. И они не могли уже представить, что когда-то его не знали. Их жизнь – нет, не постепенно, а мгновенно – превращалась в перпетуум мобиле. В какую страстную ночь любви зачали его родители? Под какой пылающей звездой он появился на свет? Какими титаническими усилиями удерживали его, крепко спеленатого, в детской кроватке? Максимовы были твёрдо убеждены, что до тех пор, пока он не встал на ноги и не сделал свой первый шаг, в доме не смолкал его возмущённый и протестующий детский крик.
«А был ли мальчик?» Действительно, трудно поверить, что тот Сашка, которого они знали, когда-то был беспомощным ребёнком. Однажды, у себя дома, Максимовы разбирали чемодан с фотографиями, где обнаружили чёрно-белое фото с сидящим в кресле светлоглазым, белокурым, ангелоподобным малышом. Они рассматривали снимок, пытаясь вспомнить, кто же это? Ребёнок с фотографии далёких 70-х смотрел на них так уверенно и требовательно, что, в конце концов, оба, одновременно и изумлённо, воскликнули: «Сашка?!» Каким немыслимым образом затесалось это детское Сашкино фото в их перекочевавший вместе с ними на ПМЖ семейный архив - не мог понять никто, но сильно и не удивились. Сашка всегда попадал туда, куда ему хотелось, не спрашивая мнения окружающих.
Сколько бы раз ни приезжал он к ним в гости на другой континент, столько же раз в доме у Максимовых ломалось всё: взрывались лампочки, валил дым из-под капота любимого и, казалось, такого надёжного тондербёрда, выходил из строя новенький компьютер, переставали работать все телевизоры. Сашка своей неуёмной энергией забивал всё, начиная с простого электрического и заканчивая электронным высоко-чувствительным.
А приезжал Сашка часто и весело – распахивал по-факирски свои огромные чемоданы, из которых на Максимовых вываливались банки икры, упаковки белуги, севрюги, балыка и воблы, кирпичи чёрного хлеба, зефир и пастила, книги, журналы и свежие газеты - короче, то, по чему скучает и о чём мечтает любой бывший россиянин. Максимовы же стояли с вымученными улыбками и обречённо смотрели на всё это «богатство», прекрасно понимая, что размеренная и налаженная с таким трудом жизнь на время Сашкиного приезда закончилась.
Они испуганно шептались по ночам, прослушав дневные откровения о Сашкиной жизни и бурной деятельности на их когда-то общей исторической родине, которую Максимовы покинули ещё в конце 80-х. Во время этих далеко не полных, как легко угадывалось, рассказов Сашкины и без того светлые, прозрачные глаза зябко льдились. Взгляд застывал в какой-то одной, далёкой от Максимовых и их жизни, точке, а тонкие губы змеились в недобром оскале. С каждым новым приездом Сашкины рассказы становились всё откровеннее и страшнее. Максимовы чувствовали, что с ними, в их доме, в чужой стране какая-то невидимая тугая Сашкина пружина постепенно всё больше и больше разжималась, и этот процесс, словно в зеркале, отражался в максимовских глазах сочувствием и ужасом. Тогда Сашка расцветал благодушной ухмылкой и снисходительно вздыхал, покачивая рано облысевшей головой: «Не, ребят, вы всё-таки ландыши… »
Всё это и пугало, и успокаивало: как хорошо, что «далеки они от народа», среди которого так изменился их когда-то беззаботно смешливый, неиссякаемый на выдумки друг. Эти произошедшие с Сашкой метаморфозы становились особенно очевидными в те моменты, когда Максимовы знакомили его с друзьями – бывшими соотечественниками. Сашка всегда бежал от таких знакомств. Если же они были неизбежны, замыкался и весь его вид излучал высокомерную отстранённость с затаённой угрозой на давно не пуганых, избалованных всеобщей доброжелательностью «старых русских». Вскоре до Максимовых через десятые руки стали доходить слухи об их связях с «русской мафией». Максимовы тихонько подсмеивались – ну какой из их Сашки мафиози?! Он всего лишь коммерсант – «владелец заводов, газет, пароходов» и прочей мелочи.
И Максимовы перестали, к всеобщему удовольствию, знакомить его с бывшими соотечественниками, перейдя на «родных», заграничных. Сашке это не только не мешало, но и подстёгивало его природный ум и склонность к импровизации. Не зная ни одного иностранного языка, Сашка вовсю «общался» с оппонентами на гремучей англо-итало-испано-франко-немецкой смеси, нимало этим не смущаясь. Яростно жестикулируя, пересыпая языковую сборную солянку исконно-русским, он, каким-то чудесным образом, легко и весело, доносил до людей то, что хотел. А хотел он многого.
Сашка был гурманом-дегустатором и тайным любителем женщин. «Тайным» оттого, что женщины - единственные, пожалуй, относились к категории людей, которую он боялся. Сашка или замыкался в их присутствии, или хамил, так как был он невысок ростом, квадратен, лыс, имел непропорционально-сложенную фигуру – короткое тело, длинные руки. В общем, был «чертовски хорош собой»! С некрасивыми женщинами Сашка не комплексовал. Он их просто не замечал. А с красивыми – насупливался, злился, терял присущее ему чувство юмора и доходил чуть ли не до оскорблений.
Максимовы, как и все Сашкины друзья, переживали за его холостяцкое положение. В их переживания, правда, вклинивались и «шкурные» интересы, так как им казалось, что пристроенный и окольцованный Сашка перенесёт свой напор с Максимовых на ещё не найденную вторую половину. Исподтишка они выискивали и подсовывали ему всё новые и новые матримониальные жертвы. Но Сашка, как, впрочем, и жертвы, упорно сопротивлялся.
Вместе с тем доходы его, судя по изменившемуся качеству чемоданов, одежды и количеству золотых и платиновых карточек, возрастали. Измученные его регулярными визитами, Максимовы затосковали. Распоясавшийся вконец Сашка рассказывал им всё, ну или почти всё. Ландыши, как метко прозвал их зарождающийся олигарх, не хотели уже слышать о «крышах», наездах, беспределе на исторической родине. Тем более, что рассказы были в лицах, а лица эти всё чаще и чаще мелькали на страницах российской прессы. От этого становилось ещё страшнее. Ну зачем живущим на тихом, добропорядочном Западе Максимовым обладать ненужной и отвратительной, а, иногда и опасной информацией о тех, кто начинает управлять, хоть и бывшей, но их страной?!
***
Чудо свершилось вдалеке от Максимовых. В Сашкиной жизни переходящим вымпелом возникла Юленька. Как именно? Слегка побывав замужем за одним из Сашкиных партнёров по бизнесу. Тоненькая, светловолосая, со шрамиком на скуле, что придавало ей таинственный шарм женщины с прошлым. Все, в том числе и Максимовы, принимали Юленьку за хорошенькую акулку, плавающую среди бизнесменов в поисках лучшего, более жирного куска. А Сашка, несомненно, и был им, по сравнению с Юленькиным мужем.
Максимовы никогда не видели её бывшего, но, глядя на новоиспечённую пару – Сашку и его девушку, невольно вспоминали «Аленький цветочек». Нежная, молчаливая обладательница шрамика из Сашки, то агрессивного, то мягкого, как пластилин, тихо и незаметно лепила всё, что ей было нужно. Но Сашка никогда бы не стал олигархом, если бы так просто сдался! А Юленька никогда бы не продержалась около него и одного дня, если бы была так тиха, нежна и безответна, как казалось.
Сашка всё чаще и чаще стал прилетать с Юленькой к Максимовым, которые когда-то мечтали увидеть его с постоянной девушкой. Но теперь! Теперь они с ностальгической грустью вспоминали времена Сашкиных одиноких прилётов, так как Сашка бушевал. Точнее, в нём бушевали все вместе взятые шекспировские страсти. Превалировала среди них ревность и… собственное чувство реальности. Ну не может такая Красавица, но бедная, любить такое богатое, но Чудовище!
У Юленьки, на самом деле, не только не было ничего за душой, но и школу-то она закончила с большим трудом). Однажды, Максимовы увидели толстую книгу у неё в руках и хотели почитать её, пока «сладкая парочка» будет проводить очередную медовую неделю у них в гостях. Максимовы были воспитаны в лучших традициях и не могли без спросу взять книгу. А потому стали робко и плотоядно ее канючить. Сашка, пребывающий в этот момент в благостном расположении духа, расхохотался: «Ландыши вы мои! Да берите! Читательница моя эту книгу, дай Бог, года через три осилит.» Юленька же на всё на это только тихо и загадочно улыбнулась, после чего срочно была уведена в максимовскую спальню, безоговорочно арендованную у них Сашкой ещё в доюленькин период.
По мнению Максимовых, Сашка издевался и измывался над Юленькой как угодно! Они вздрагивали от звуков затрещин по той самой скуле со шрамиком от прошлой жизни. Иногда, если не сказать – часто, эти безобразные сцены происходили прямо в магазинах, где они все вчетвером проводили основное время в поисках одежды и аксессуаров для Юленьки. Что это было? Месть? Да! Сашка мстил за то, что не верил. Не верил страстным и жарким ночам, не верил блуждающим улыбкам, не верил, что любим, не верил словам о том, что нужен он сам – такой, как есть, а не его деньги. Не верил ни-че-му! Не верил, но любил. И за свою любовь он тоже мстил. После жутких сцен с побоями и оскорблениями захлёбывающаяся слезами Юленька убегала куда-нибудь или запиралась в максимовской спальне. Каждый раз Максимовы ждали, что это конец! Не может же нормальный, уважающий себя человек, выдержать такое?! Даже из-за денег. Неужели это любовь…?! Ну вот такая - ненормальная, сумасшедшая, болезненная, садомазохистская?
Наутро, когда они все дружно шли покупать Юленьке (Максимовы, конечно, как почётный эскорт переводчиков) очередной набор с плавающими бриллиантами в белом золоте, им думалось (ну и глупости приходят порой в голову!): « Какая на фиг любовь?! Деньги и только деньги!» Потом всё повторялось вновь. И опять Максимовы впадали в сомнения. Нет! Ни за какие деньги никто терпеть их съехавшего с катушек друга не будет, тем более эта хрупкая, молодая, красивая девушка. Не получилось с одним олигархом, получится с другим. Значит, любовь?
Сашка же, их милый Сашка – единственный, балованный сын в семье, возвращал себе посредством Юленьки и денег глубоко запрятанное за годы юности – жизни среди людей, которые не считали его, как родители, «звездой пленительного счастья», чувство своей единственной неповторимости, важности самого факта своего существования. Чувство эгоизма, подслащённого неограниченным обладанием и полной зависимостью от него другого, взрослого, человека.
А Юленька? Юленька и любила, и хотела денег, - решили Максимовы. Так тоже бывает. Почему люди придумали – любовь или деньги? И, в конце концов, богатый мужчина не бывает некрасивым. Или старым. Или жестоким эгоистом. Он бывает только скупердяем, а скупердяем Сашка не был. И это было самым главным для Юленьки, выросшей в неполной семье с матерью-одиночкой и старшей сестрой-алкоголичкой.
Шли годы. Максимовы продолжали своё безоблачное существование «ландышей в новом свете». Сашка с Юленькой продолжали наезжать в гости, а так же путешествовать всё чаще и чаще в разные страны. Когда Сашка уезжал куда-нибудь один – ведь каждому уважающему себя олигарху необходимо оттягиваться! – Юленька подозревала, и не без оснований, что в доме, где она оставалась тоже одна, Сашка оставлял «жучки». Он звонил каждую ночь, всегда в разное время, словно опасаясь – а, вдруг, не ответит? Где она?! С кем?! Он всё ещё любил её...
А Юленька? Она не молодела. Она законсервировалась, благодаря тщательному уходу за собой на Сашкины деньги. Подрастали новые «юленьки», и это было опасно.
В гараже стояла купленная для Юленьки после очередного «избиения младенца» машина последнего года выпуска. Но Юленька её не водила, а ездила только с нанятым Сашкой шофёром. Они меняли квартиры, все больше по площади и всё дальше от центра ближе к природе, пока, наконец, не купили дом. На Сашкино имя. Как, впрочем, и Юленькину машину и прочую атрибутику боевой подруги олигарха. Как говаривал когда-то Сашка на заре их с Юленькой отношений : « Уйдёшь от меня голой! – так он и держал своё слово на протяжении совместно прожитых лет. - Пока ты со мной, у тебя всё будет».
Сашка занялся своим здоровьем, сильно пошатнувшимся за годы чрезмерных возлияний, общений с «крышей» и налоговой инспекцией в годы борьбы за олигархство. К тому же здоровье стало популярным в их среде – таких же успешных, как Сашка, с их собственными «юленьками».
Счастливы ли они? – думали иногда Максимовы. И отвечали себе на этот вопрос вопросом: А мы? От чего зависит счастье? И что меняется в отношениях людей от количества денег?