Чужая транскарта

 

1.
 
Сашка Самолетов нагнулся и поднял с травы сложенный вчетверо лист бумаги. Бумага была необычного желтого цвета.

- Гляди, что  я нашел, -  сказал он, обращаясь  к Пыляеву.

Борька Пыляев - второй хронотопист русского сектора станции «Шангао» обернулся и посмотрел на Сашкину находку

-  Осторожно!  Пальцами  не  хватай! - зашипел он вдруг, заметив, что Сашка разворачивает листок и  собирается взять в  руки магнитную карточку,  вложенную внутрь.

- А чего? - недоуменно вскинул брови Самолетов, - Нельзя, что ли?

- Дай-ка сюда, - Пыляев отобрал листок и осторожно, едва касаясь пальцами, вытащил карточку наружу. - Черная, - удовлетворенно прошептал он.

Потом провел ладонью по своей продолговатой лысине и  опасливо огляделся  - не  наблюдает ли  за ними кто-нибудь из станционных аборигенов. Но в этом  углу дендрария сегодня было на редкость пустынно.

Пыляев сделал два шага в сторону и присел на скамейку, спрятавшуюся под кустами персидской сирени,  - идеальное местечко для влюбленных. Держа в левой руке

карточку, так, будто она была стеклянная, правой  рукой Борька развернул бумагу. В центре листка был  набросан план какого-то помещения. Справа и слева  красовались столбики непонятных иероглифов.

- Китайская грамотешка,- сказал Сашка  Самолетов, подсаживаясь рядом и тоже разглядывая листок.

- Угу, - подтвердил Пыляев, - или японская. У них не поймешь. Но это не важно... Так, так, так... - зачастил он поворачивая магнитную карточку под  разными углами. -  Чистенькая транскарточка,  - подытожил  он осмотр.

Потом снова сложил листок, воткнул в него  транс-карту и положил все это к себе в нагрудный карман.

- Ну, и  что теперь? -  спросил Сашка. -  Понесем дежурному?

- Ты что, обалдел?! - подпрыгнул Борька. - Какому еще дежурному?! Вернуть транскарту мы всегда  успеем.  Не надо  суетиться и  раньше времени  дуть в  галошу.  Сейчас мы ее отреставрируем, как следует и все  будет - тип-топ!

Что значит «тип-топ» - Самолетов не понял, но Пыляев уже порывисто поднялся со скамейки и  направился к выходу из дендрария.

Парковая зона станции была невелика, и в ней обычно толпилось довольно много  народу, но сегодня -  в выходной, все, кто мог, слиняли на Шуудан.  Орбитальная станция оказалась почти пустой. Только в  русском секторе было более-менее людно, да и то оттого  лишь, что финансовый отдел ужимал смету, и  дальнобойщикам, дожидавшимся загрузки  кораблей, приходилось  торчать на  «Шангао»  в  расхолаживающем  бездействии. Экипаж «Касатки» - транспортного корабля «К-17», тоже не избежал этой участи. Скука ожидания усугублялось еще  и тем, что на  станции совершенно невозможно  было достать спиртного.

Когда Самолетов и Пыляев, возбужденные  находкой, ввалились в гостиничный номер русского сектора,  Иван Степанович Ведякин валялся  на диване и  листал справочник по Системе Арктура.

Чтение  всевозможных  справочников  было одним из необъяснимых пристрастий Ведякина. Сведения,  которые он почерпывал из них, и которые оседали в его голове, были подчас самые  неожиданные. Он мог,  без запинки, если разбудить его среди ночи, назвать все планеты  и спутники системы Фомальгаут, но кроме тог мог удивить вас и более экзотической информацией, например, с точностью до минуты указать угол вхождения «Фарадея»  в атмосферу Арбореи в 216 году, когда корабль мгновенно превратился в огненный факел...

Иван Степанович взглянул на вошедших, на их  возбужденные физиономии и недовольно пошевелил усами.

- Степаныч, а мы транскарту нашли, - радостно сообщил Сашка.

- Ну так пойдите  сдайте ее куда следует,  - отозвался Степаныч с дивана,  - по линейке уже  два раза объявляли, что транскарта потеряна... Нашедшему  обещано вознаграждение - ящик пива.

- Ха-ха! Шутите, Иван Степанович, - Пыляев присел за стол и развернул листок с транскартой.

-  А  правда,  что  уже объявляли? - заволновался Сашка.

- Да ладно тебе, сядь не суетись, - Пыляев  пододвинул Самолетову стул.

- Чему радуетесь, дурачье?  Она же по  отпечаткам пальцев работает, - лениво проговорил Степаныч. -  Уж ты-то, Пыляев, должен бы знать.

- По отпеча-аткам... - разочарованно протянул Самолетов.

- Саня, Саня не  плачь, - успокоил его  Пыляев. - Жизнь только  начинается! У  меня есть  четкий способ напарки всей ихней электроники... У вас, Иван  Степанович, кстати, копировальной бумаги в хозяйстве нету?

- Откуда? -  пожал плечами Ведякин.  - Что у  нас тут бухгалтерия?

- Жаль... Тогда не трогайте  ее, а я сейчас, -  и Пыляев быстро выскочил за дверь.

Но тут же вбежал обратно и схватил транскарту  со стола.

- Нет, я ее все-таки с собой прихвачу, а то вдруг вы ее пальцами захватаете...

Он вернулся через несколько минут уже с копиркой, клеем и ножницами. Разложив на столе все инструменты, он объяснял Сашке свой метод «реставрации» транскарт:

- Вот видишь этот темный кружок? Это окошко  тактильного датчика, с него снимается отпечаток. На другой стороне транскарты -  такой же точно кружок.  Два датчика - два отпечатка:  с большого пальца и  указательного. Заклеиваем оба эти окошка копиркой.  Угольной стороной вниз. Там на окошках остались  отпечатки пальцев владельца карточки - копиркой мы эти отпечатки активируем. Теперь, если мы возьмемся аккуратненько пальцами за  копирку и прижмем  ее к датчикам,  то будут работать не наши отпечатки, а те, которые остались на магнитном слое... Понял? Все элементарно!

Иван Степанович  отложил свой  справочник и  тоже подсел к столу.

- Ой, заметут вас  ребята, - с сомнением  покачал он головой.

- Иван  Степанович, а  вы бывали  когда-нибудь на Шуудане? - спросил Пыляев, заканчивая работу и  любуясь своим произведением. - Или на Ариабхате?

- Да я-то много  где побывал, - ответил  Степаныч уклончиво, а потом, помолчав, добавил, - Заметут вас, как пить дать  заметут... Заметут и  по мусоропроводу спустят.

 

2.

Шуудан - вторая  планета систему Тау  Кита, изначально была колонизирована китайцами. Были там, правда, еще японские и  корейские поселения, и даже  несколько европейских англоязычных но русских - не было.  На Шуудане  имелось только  российское представительство, да пара-тройка исследовательских центров.

За  восемьдесят  лет  колонизации Шуудан приобрел

черты второго земного Китая. И это было вполне  закономерно. Сегодня все жители Шуудана называют себя китаянцами и ведут исключительно восточный образ жизни: возделывают рисовые чеки, разъезжают на  велосипедах, а в праздники  - запускают красочных  воздушных змеев и устраивают умопомрачительные фейерверки..

Кроме велосипедов никакого другого наземного транспорта на планете нет вообще. Всякие  сколько-нибудь существенные перемещения осуществляются только  через малоэнергетические пространственные переходы  Кларка-Гиббсона. Это не является телепортацией в  традиционном смысле слова, когда объект разбирается в исходной точке, затем передается его энергетическая матрица, и в точке приема по этой  матрице объект собирается заново. В данном  случае объект не  претерпевает трансформаций, напротив - трансформируется само пространство по одному из доступных свободных измерений.

Со временем порты  Кларка стали на  Шуудане такой же обычной вещью, какой на Земле когда-то стало метро.  Мало помалу  практика использования  пространственных портов  распространилась  и  на  всю звездную систему Тау. Во многом  благодаря им, Шуудан  остается сейчас самой экологически чистой планетой из всех  освоенных землянами.

Далеко не  все одобряют  пристрастие китаянцев к субпространственным  перемещениям.  Кое-кто полагает, что эта практика должно негативно сказаться на  генетической стабильности  человеческого вида,  поскольку перемещения подобного рода влияют на полевую структуру  биологических  объектов.  Другие  утверждают, что геометрическая  сложность  пространственно-временного континуума Тау-системы достигла уже своего  критического состояния, и поэтому  в любой момент можно  ожидать  ее  спонтанного  самораспада с непредсказуемыми последствиями.  Самые  язвительные  называют   Шуудан червивым яблоком,  от которого  скоро останется  одна только кожура.  Действительно сетка  пространственных туннелей на планете так сложна и запутана, что посторонний человек легко мог здесь заблудиться.

Но зато любой из китаянцев имеет возможность  ходить пешком в гости к своим друзьям, в какой бы части Тау-системы они  бы ни  проживали. Достаточно  просто пройти через три-четыре  перехода и человек  попадает из суеты столичного города в глухую китаянскую  деревушку, затерянную на любом из многочисленных островов Апельсинового моря, или оказывается на одном из спутников Ариабхаты, или на околосолнечной станции  «Дракон»...

Орбитальная станция «Шангао», висящая над  Шууданом,  также  была  связана  с  планетой двумя портами Кларка. Это были стандартные порты внутреннего  пользования, напоминающие дверные проемы затянутые непрозрачным льдом. «Корыта с молоком» - так образно называл порты Кларка первый пилот «Касатки» Иван Степанович Ведякин. Порты,  установленные на «Шангао»,  были платными. Пользоваться ими было очень просто:  вставляешь в прорезь приемника индивидуальную  транскарту, и тут же зажигается зеленый индикатор перехода, который свидетельствует о том, что информация с  тактильного датчика считана и пользователь  идентифицирован.  Тогда, похожая на замороженное молоко  субпространственная среда, мгновенно «оттаивает», и можно безбоязненно входить в это, слегка колеблемое силовым полем, молочное желе.

По транскартам  начислялась плата  за пользование портами. Но на самом Шуудане большинство портов  были бесплатные, а в крупных городах имелись так  называемые общественные переходы, которые постоянно  находились в «размороженном» состоянии. Через них можно было даже проезжать на велосипедах...

 

Борис  Евгеньевич  Пыляев,  великий «реставратор» транскарт, был большим любителем велосипеда, но  вырваться  на  Шуудан  «катнуть  на  велике» в последнее время  ему  удавалось  редко.   Дважды  он  одалживал транскарту у Михалыча, замначальника русского сектора «Шангао», но неделю назад он крепко с Михалычем поругался из-за новой схемы причаливания, и теперь  отношения у них были более чем прохладные. Михалыч являлся обладателем  желтой транскарты,  которая позволяла перемещаться по Шуудану и прилегающим к нему  орбитальным станциям. Теперь же у Пыляева в руках оказалась черная - самая приоритетная, разрешающая  курсировать по всей системе Тау. С ее помощью Пыляев  намеревался теперь попасть на Ариабхату - третью планету системы; там он еще ни разу не был.

- Саня, - инструктировал Пыляев остающегося Самолетова, - если меня будут искать - Михалыч, например, или Губченков, - скажи, что я пошел в китайский  сектор, в теннис играть. Понял?

- Понял,  понял, -  отвечал Сашка,  - чего-нибудь совру, не бойся.

Пыляев ткнул Сашку кулаком в плечо и пошел в портовой зал.  Из коридора  Самолетов видел,  как Пыляев вставил магнитную карту в приемник, как зажглась  зеленая лампочка - до последнего момента Сашка не верил, что фокус получится, - и вот Пыляев шагнул в размороженное «молоко», и  «молоко», пропустив Пыляева,  тут же снова замерзло.

Обрадованный Сашка возвратился в гостиничный  номер и завалился на диван напротив Ведякина. Он  закинул руки за голову и мечтательно уставился в потолок.  Степаныч бросил на Сашку подозрительный взгляд.

- Ну как, сработало? - спросил он.

- Как  не фиг  делать, -  весело отозвался Сашка, потом, помолчав, добавил: - А как он вернется, так  и я пойду.

- Чего?! - угрожающе приподнялся со своего  места Ведякин.  -  Куда это ты,  интересно мне, пойдешь?  У нас отлет через двадцать четыре часа, а ты гулять собрался? Очень мило! А если ты там застрянешь? Где мне тебя искать?.. Пойдет  он. Я тебе  пойду. Я тебе  так пойду, что  забудешь какую ногу в какой черед  ставить...

- Да что ты, Степаныч, в самом-то деле? - обиделся Саня. - У нас  времени вагон. А тут такой  случай.  Когда еще удастся на  Шуудан бесплатно сгонять. И  на велосипеде я тоже давно не катался... Может быть даже уже и разучился.

- Вот и хорошо. Разучился и - слава богу.   Незачем по новой начинать.

- Да я только туда и обратно.

- Знаю я твои «туда и обратно».

- Ну точно, Степаныч, без дураков.

-  Ну  гляди,  Самолетов.  Если  тебя с фальшивой транскартой за задницу схватят, на меня не надейся  - улечу один. А ты выпутывайся как знаешь.

Ведякин снова лег на диван и сердито уставился  в книгу.

- Ну вот, сломал весь кайф, -  пробубнил Сашка и, недовольный, отвернулся к стене.

 

3.

Пыляев вернулся только  через четыре часа.  Сашка Самолетов уже измучился  его ждать. «Уж  не случилось ли чего с ним? Может, контролеры накрыли?»-  начинали мелькать в его голове тревожные мысли.

Борька вернулся весь возбужденный и под  заметным хмельком.

- Ну что, напутешествовался? - спросил его  Ведякин.

Дальнобойщики только что сели к столу и Иван Степанович как раз примерялся открывать банку с бульоном.  Перед ним  на тарелке  дымился картофель,  только что вынутый из скорогрейки.

- Ну, рассказывай, рассказывай, - насел на  Пыляева Сашка.

Он подтащил стул и чуть ли не силком усадил Борьку на него.

- Мужики, все путем, - Пыляев полез в сумку и медленно, наслаждаясь эффектом, вытянул из нее  пузатую оранжевую бутылку

- О-о-о!  - согласно  прокомментировали появление спиртного Степаныч и Сашка.

- Ну-ка, ну-ка, дай сюда, - Ведякин развернул бутылку и взглянул  на наклейку. -  «Цветок Ариабхаты».  Настойка горькая, 40  градусов, - прочитал  он вслух.  - И где они только этот цветок нашли - там ведь кроме лишайников ни черта не растет...

- Вы не правы, Степаныч, - возразил Борька. - Там еще мхи растут, сам видел. Бурые такие, почти по  щиколотку. Наступишь - пищат, словно резиновые.

- Так это лишайники и есть.

- А ты-то, Степаныч,  откуда знаешь? Ты что,  был на Ариабхате? - удивился Сашка.

- Эх, Саня, - вздохнул Ведякин, открывая бутылку, - где я только, блин, не был...

Степаныч налил по маленькой и мужики с  аппетитом выпили.

- Ничего, - одобрил Ведякин, - Вроде маленько дерет.

Пыляев выпил совсем  каплю - ему  уже и так  было хорошо. Борьке не терпелось поделится впечатлениями.

- Мужики, на Шуудане  запоролся в такую сельву  - слизняки всего с ног до головы перемазали. Еле отмылся потом... А один прямо на шею свалился. Бр-р! А  на Ариабхате  -  неважнец.  Совсем  никакой  экзотики на Ариабхате, мужики. Однозначно. Пустыня почти голая  и кислорода - на  копейку. Без кислородного  намордника нечего и  делать. Вот  только лишайники  эти и больше ничего существенного...

Пыляев вытащил из  кармана транскарту и  протянул ее Самолетову:

- На, держи, пользуйся.  Но учти я ее  уже четыре раза катанул, так что ты только на Шуудан и  обратно, без  самодеятельности.  А  то  отпечатки затрутся - и привет!

- Что значит: привет? - насторожился Ведякин, отрываясь от закуски.

- Да ничего - перестанет работать и все.  Прошлый раз мы  с Витькой  Петровым желтую  карточку у японца стащили - на десять раз ровно ее хватило.

- А потом?

- А  потом отклеили  копирку и  обратно японцу  в

карман подкинули. И все - тип-топ! Элементарно...

- Ну так, Степаныч, я сгоняю на Шуудан? -  вкрадчиво спросил Сашка.

Ведякин посмотрел на его просительно-умилительную физиономию и, видимо поддавшись расслабляющему действию спиртного, нехотя согласился:

- Хрен с  тобой. Но только  чтоб туда и  обратно.

Два часа - не больше...

В коридоре Пыляев давал Сашке Самолетову  последние ценные указания:

- У них все станционные порты находятся под  землей. Выйдешь в зал - запомни, из какого порта  вышел.  Наш порт - номер восемь. Там все надписи  иероглифами сделаны - хрен чего поймешь. Но кое-где есть подсказки по-английски. На нашем порту - есть: «Станция Шан-гао» и  все такое.  Как в  город поднимешься  зайди в ближайший шоп и возьми себе шапочку желтую с иероглифами и майку, и еще хорошо бы шорты зеленые. В  общем прикинься под туриста. Все  это у них можно  взять за бесплатно.  Сувениры, мелочь всякая - все это на  халяву. А если  какой-нибудь крупняк: приемник,  видак, шузы -  то это  за деньги.  Велосипеды там  выдают на прокат - тоже бесплатно. Увидишь любой пункт  проката - подходи, бери любой велик и погнал. Потом на  любом другом пункте сдашь. А  можешь и так бросить  где-нибудь - у  них этих велосипедов,  как грязи.   Кстати, путеводитель взял?

- Да, взял.

- Правильно. Карточкой лишний раз не шурши, никому ее не показывай. Пользуйся бесплатными переходами. А вообще держись наглей, - ежели что, морду  лопатой: я турист и знать  ничего не знаю, обращайтесь  в наше представительство...

Наконец Пыляев  закончил свои  наставления, пожелал Самолетову «семь футов под дюзой», и тот, с  сумкой через плечо, направился в портовой зал станции.

Сашке было и страшновато, и вместе с тем  какое-то нервное веселье  переполняло его.  Он вошел  в пустой зал и  с деланным  равнодушием направился  к портовым кабинам. Медленно-лениво вытащил из кармана транскарту и собрался уж было вставить ее в прорезь  приемни-ка, как  с удивлением  заметил, что  прорези-то возле входа почему-то нет. Несколько секунд Сашка  пребывал в замешательстве,  но потом  сообразил, что  он стоит перед выходным портом, а входной находился справа  от него. Сашка отшатнулся на шаг назад, мотнул  головой, словно  сбрасывал  с  себя  туман рассеянности, затем уверенно подошел к передающему порту, вставил  транс-карту и, поймав боковым зрением зеленую вспышку индикатора, смело шагнул в ожившее субпространство.

Багрово-красный свет на краткую долю секунды  обволок его сознание, и вот Сашка уже стоит в  просторном полутемном зале, а вокруг рядами тянутся портовые кабинки, и пестро одетые китаянцы проходят мимо него, тихо переговариваясь, и все вокруг чужое и волнительное. Повертев головой по сторонам, Сашка быстро сориентировался и направился к выходу.

Наверху, как он  и ожидал, пестрел  иероглифами и возвышался пагодами типичный китайский город. Каомынь жил своей вечерней китайской жизнью: не спеша  прогуливались пешеходы, останавливаясь у витрин и вывесок, велосипедисты лениво крутили  педали - прицепные  те-лежки мягко катились за ними вслед. Мелькали раскосые желтые лица,  слышалась китайская  речь. Две  молодые индианки в цветных сари прошествовали мимо Самолетова.  Европейцев совсем не было видно.

-  Азия,  блин,  -  восхищенно пробормотал Сашка, озираясь.

Но было в облике  города, да и в  ощущениях Сашки Самолетова, что-то неправильное, неземное. В чем эта неправильность таилась, Сашка не мог толком понять:  то ли в жарком парниковом воздухе, со странным  запахом, то ли в удивительных широколиственных растениях, поднимавшихся над крышами аккуратных китайских  домиков, словно бы склеенных из картона; то ли в «общественном переходе» - высокой арке на левой стороне улицы.

От непрерывного движения пешеходов и велосипедистов молоко субпространства плескалось под сводом  арки, как вода в бассейне. Смотреть на это было  непривычно и даже немножко жутко.

Следуя советам Пыляева, Сашка приобрел в  ближайшем магазине нехитрую китаянскую одежонку. Свой  комбинезон он,  скатав, сунул  в сумку.  На велостоянке, что оказалась тут же  возле магазина, взял на  прокат подходящий велосипед и,  постепенно вживаясь в  образ легкомысленного туриста, легко покатил по улицам Каомыня - второго по величине города Шуудана.

 

4.

Еще на станции Сашка наметил себе приблизительный маршрут будущего путешествия. После беглого  ознакомления с городом он намеревался перекинуться на  побережье, куда-нибудь  в курортное  местечко, поваляться на песочке, купнуться в море, потаращиться на  знаменитых шууданских слизней.

Сверяясь с путеводителем, Сашка подрулил к  переходу, который вел на побережье. Но он не решился заехать в колыхающееся молоко субпространства на велосипеде - прошел через переход Кларка пешком.

Сразу же  после знакомой  багровой вспышки  перед глазами  заблестело  море  -  непривычного коньячного цвета. Оно сверкало впереди обрамленное высокими стенами  пышной  тропической  растительности  и манило к себе. Широкие красно-бурые листья, причудливо  перфорированные слизнями, нависали над дорогой к морю.

Через минуту Самолетов уже хрустел мелкой прибрежной галькой, а длинные низкие волны выносили обрезки желтой пены к его ногам. Народу на пляже было немного, да и те кто был уже сворачивали циновки и  торопились вернуться  в  город.  Сашка  присел на теплые гладкие камни  и  только  сейчас  сообразил, что уже начинает темнеть. Городские здания и постоянная розоватая дымка в атмосфере скрадывали истинное время суток. Здесь же, на берегу моря, определенно было видно, что  день движется к закату, и что светлое размытое пятно солнца вот-вот коснется линии горизонта.

Сутки на Шуудане длились чуть более десяти часов, и Сашка сообразил вдруг, что через полчаса здесь станет совсем  темно. В  море уже  почти никого  не было видно, и если Сашка  полезет сейчас купаться, то  обсохнуть до  темноты он  уже не  успеет.   Перспектива болтаться  мокрым  по  ночному  Каомыню его совсем не привлекала...

- Ну, Пыляев! Ну, поросенок, - с досадой  пробормотал Сашка и с силой швырнул в море плоскую  гальку.  Галька зашлепала по  волнам, а потом,  остановившись, медленно погрузилась в темную воду.

Возвращаться на «Шангао» было еще рано, но и  кататься на велосипеде по ночному Каомыню тоже не хотелось. Настроение у Сашки  резко упало. Он поднялся  с камней и с тоской посмотрел в морскую даль. Но внезапно лицо его  прояснилось, и он  с силой ударил  себя ладонью по лбу.

- Вот тупой, так тупой! - весело воскликнул он.

Он запрыгнул на велосипед и быстро покатил обратно в город. Решение, которое он принял, было  простым и очевидным.  С помощью чудесной транскарты ничто  не мешало  ему  переместиться  в  другое  полушарие, где солнце только-только начинало свой путь по  утреннему небу. Уж  там-то он  в полной  мере насладится  всеми прелестями местной экзотики!

- Эй,  товарищ! Мусью!  - начал  он приставать  к вежливым китаянцам, - Где тут, как же это, черт,  по-английски. Короче, чтобы попасть на дневную  сторону, эназэ сайд Шуудан?

Кое-как ему  объяснили, где  можно по  транскарте переместиться на  острова Нового  Сычуаня -  портовой зал оказался  совсем недалеко.  Не мудрствуя  лукаво, Сашка прислонил велосипед к витрине какого-то  супермаркета и спустился к портовым кабинам.

Все китайские надписи здесь дублировались по-английски. Это было весьма кстати. Сверившись с картой в путеводителе и выбрав маленький островок, который как нельзя лучше подходил для его гедонистических устремлений, Сашка подошел  к соответствующей портовой  кабинке и достал  транскарту. Конечно, нехорошо  лишние два раза ее использовать, но Пыляев говорил, что карты хватает на десять перемещений. Так что два раза  у него еще  останется в  запасе. «Не  фиг ему  было так долго шляться на  свою дурацкую Ариабхату»  - подумал Сашка и, перевалив всю ответственность на Пыляева,  с трепещущим сердцем ввел транскарту в щель приемника.

...И снова он оказался на солнечном морском берегу под широколистными кронами  не то трав, не  то деревьев. С  воды тянул  легкий ветерок,  он раскачивал полотнища листьев, создавая радостный и легкий  наст-рой души. Островок  был опоясан узкой  пешеходной дорожкой и как  будто специально создан  для уединенных велосипедных прогулок. Велосипед можно было  получить тут же возле портовых кабинок. Пункт проката - огороженная площадка да маленькая будочка механика, - располагался под  высоким кустистым  растением с  удивительными  листьями,  словно  выдавленными  из красной меди. Несколько в стороне лепились лавчонки  стилизованные под погоды - в них можно было взять  прохладительные напитки, перекусить.

Выпив банку тоника  и слопав какой-то  невразумительный  бутерброд,  Сашка  отправился  на велосипеде вокруг острова.

У старого сморщенного китаянца, выдававшего велосипеды, Сашка выяснил, что за час

Он тронулся в путь, с интересом поглядывая по  сторонам.

Сначала навстречу ему не спеша проехала  китаянская семья: впереди патриарх, а за ним супруга и  многочисленные отпрыски.  Строго по  возрасту и  чину, в одинаковых соломенных шляпах, словно семейка  грибов.  Потом Сашку обогнал какой-то поджарый европеец, очень смуглый и светловолосый, словно пропеченный  насквозь шууданским солнцем.

Дорожка то поднималась  на обрывистые взгорки,  и тогда сверху открывался  восхитительный вид на  море, то снова сбегала вниз в лощины, пропадая в тени крон.

Наконец-то Самолетов смог увидеть знаменитых шууданских слизней. Мясисто-красные, размером с  ладонь; золотисто-коричневые с  широкой бархатной  оторочкой; багрово-зеленые с четырьмя тонкими желтыми рожками  - самые причудливые формы присутствовали здесь на  острове. Дважды Сашка  видел слизней сплошь  облепленных какими-то мелкими черными насекомыми. Жестокие хищники поедали бедных слизней прямо живьем. Как и в любой фауне, здесь тоже были свои волки и свои овцы.

Возле высокой черной скалы, обросшей не то  плауном, не то мхом, Сашка искупался. Он прилег, вытянувшись всем телом, на горячую каменную плиту и даже как будто слегка задремал.

Но надо было поторапливаться. Сашка  встряхнулся, отжал мокрые плавки и снова вскочил в седло. Расслабленные мышцы с  трудом впрягались в  работу. «Слишком все-таки здесь влажно,» - подумал он.

Самолетов уже не укладывался в обещанные два  часа. Но,  зная Степаныча,  Сашка был  уверен, что  тот простит  ему  полчаса  опоздания,  или  даже час. Тем более у  него есть  железная отмазка:  непредвиденная ночь на долготе Каомыня.

Путешествие вокруг острова заняло больше двух часов. Слезая с  велосипеда, Сашка почувствовал,  что с непривычки здорово намял себе задницу. Неуклюжей  походкой он подошел к портовым кабинкам и долго не  мог разобраться, куда  же ему  надо входить.  Хорошо, что старый  китаянец,  оторвался  от  своих велосипедов и подсказал Сашке.

Сашка с легкой  тревогой ввел транскарту  в узкую щель приемника. Тут же вспыхнул зеленый глаз  индикатора - можно идти. Транскарта работала как часы.

 

5.             

Самолетов снова оказался в Каомыне. Теперь в  городе была глубокая ночь.  Но город был довольно  ярко освещен, и на улицах его было почти так же людно  как бывает днем.

Это была, так называемая, дневная ночь.  Шууданцы жили по графику двойных суток, что приближало их ритм жизни к естественному  земному. Если во  время ночной ночи город буквально вымирал: гасли окна домов и  витрины магазинов,  «замерзали» общественные  переходы, и только редкие шаги контролеров (так на Шуудане  деликатно называли полицейских) раздавались на  опустелых улицах, - то  дневная ночь поражала своей  карнавальностью и пьянящим легкомыслием.

Что-то было  разлито в  ночном воздухе  Каомыня - то ли запахи восточной  кухни, то ли ароматы  экзотических растений,  нависающих над  узенькими улочками, то ли  фимиам благовоний,  - что  возбуждало кровь  и толкало на поиски мимолетных знакомств и приключений.  Казалось, все население города находилось под  действием этого легкого наркотика: по иному звучали голоса, женский смех то и дело рассыпался и звенел серебряными колокольчиками. Тихая загадочная музыка  невидимых инструментов текла по городу, переливаясь из улицы  в улицу, и сладко тревожила душу.

Утомленное солнцем, и потому - податливое, сердце Сашки  Самолетова  нежно  рвалось  из груди навстречу этой таинственной музыке ночного города. И вместо того,  чтобы  немедленно  возвращаться  на станцию, где его ждал Ведякин, Сашка, бросив велосипед, поплыл  по течению  общего  настроения.  Он  уверял себя, что не помнит, в какой стороне находится нужный ему портовой зал, он тянул время, стараясь как бы случайно  заблудиться, затеряться среди этого волнующего карнавала...  И в конце концов  ему это удалось -  он действительно заблудился и оказался в районе заведений вполне определенного толка.

Красные фонарики висели вдоль причудливо изломанных улочек. Проститутки  всех возрастов и  национальностей обитали  тут: по-кошачьи  изгибались, подпирая стены - о,  кариатиды! - или  прохаживались небрежно, обжигая мужчин наглыми взглядами. На женщинах был тот необходимый минимум одежды, который подстегивал воображение  и  скорее  создавал  иллюзию покрова, нежели действительно прикрывал что-либо.

Впервые Сашка увидел здесь так много  европейцев-мужчин. Теперь и он  не чувствовал себя чужим  в этом городе. Сердце его забилось тревожнее и веселее словно мотор взлетающего самолета. Близость и доступность женского тела пьянила его.  Он с трудом удерживал  на лице маску  ленивого равнодушия  - на  самом деле ему хотелось иметь всех этих  женщин сразу. Тут же  и не-медленно!  И  стоило  ему  чуть дольше задержать свой взгляд на одной из черных красоток с особенно  выдающимися данными, как проститутка тут же отделилась  от узкой двери заведения  и приблизилась к  Сашке раскованным  шагом.  От  одних  движений бедер и колыхания складок ее коротенькой юбчонки можно было  сдвинуться с ума. Проститутка повисла на руке Самолетова и  что-то жарко зашептала  ему по-английски. Она  благоухала как тропический африканский цветок.

Сашка неожиданно для самого себя вдруг  перепугался:

- Ноу, ноу, -  запричитал он. - Ноу  мани. Совсем ноу!

Но богиня порока не смутилась. Грациозно вытащила она из сумочки плоскую черную коробочку, которую Сашка поначалу принял  за калькулятор, нажала  несколько клавиш и поднесла ее узким темным экраном к Сашкиному лицу.

-  Транскарт  -  о’кей?  - проворковала он низким возбуждающим голосом.

Сашка взглянул на маленький экранчик, на  котором светилась сумма за услугу - 25, и сообразил, что  она предлагает ему  расплатиться по  транскарте. Он  и не подозревал, что транскарту  можно использовать еще  и так. Бедный Сашкин рассудок заметался, то сопротивляясь, то уступая требованиям возбужденного тела. Сашка не знал даже какая сумма изначально была на транскарте, не знал, сколько денег они уже истратили с  Пыляевым, перемещаясь  по Тау-системе.  Да и  вообще, что это такое - 25?  Двадцать пять чего? И много это  или мало за  услуги представительницы  древнейшей профессии?

С другой стороны, - подруга классная, грех  упускать такой случай.  Но это будет  уже восьмой съем  с карты. Есть риск основательно застрять на Шуудане. Он и так  уже торчит  здесь четыре  часа! Сашка вспомнил вдруг, как он томился дожидаясь Пыляева. Теперь  Степаныч точно так же  злится и психует, дожидаясь  его, Сашку Самолетова.

Но уж больно хороша негритяночка, да и ей-то видно страсть как хочется! Что же делать!?

Проститутка, заметив  внутреннюю борьбу  происходившую в груди космолетчика, развернула «калькулятор» к  Сашке  нижним  краем,  где  темнела щель для ввода транскарты, а другой  рукой ловко скользнула  под резинку его шорт.

- Sunny sex, - прошептала она, покачивая  калькулятор перед глазами Самолетова и поглаживая его между ног..

Эх, ладно, решился вдруг Сашка, была не была! Раз живем! Пропадать, так с музыкой, трахаться так с негритянкой!.. Только бы она не заметила, что транскарта подклеенная.

-  О,  кей!  -  сказал  Сашка  и, взяв из ее руки «калькулятор»,  быстро  ввел  в  нее свою транскарту.  Сумма услуги мгновенно  считалась с транскарты,  и на экранчике высветились  нули, а  чуть ниже  - надпись, что оплата произведена верно. Кажется африканка ничего не заметила - она заулыбалась и потащила Самолетова в свою узкую и темную комнатенку, слегка лишь  освещенную красным фонариком...

Через двадцать минут Сашка покинул заведение черной красотки совершенно удовлетворенный. Как  хорошая судовая помпа негритянка честно отработала свои деньги. Вдобавок она подпоила Сашку каким-то фантастическим пойлом, от которого в  голове у него все плыло  и качалось.

«Все, - домой,  домой, - строго  выговаривал себе Сашка. - Хватит этой  экзотики с эротикой». Он  шагал по узенькой улочке и уже не оглядывался по сторонам...

Он успел  пройти только  полтора квартала,  когда двое контролеров  неожиданно остановили  его. До  сих пор они не обращали на Сашку ровно никакого внимания, а тут почему-то привязались. Самолетов сначала  никак не мог въехать, чего они  от него хотят, а когда  понял, что они требуют от него предъявления транскарты, продолжал прикидываться дурачком уже по инерции. Контролеры были вежливы, но настойчивы. «Негритянка  настучала! - лихорадочно сообразил Сашка. - Шкура!»

Самолетов сунул руку в карман, где у него  лежала транскарта, пошурудил там  слегка, потом -  в другом, где транскарты у него не было, потом, сделав изумленное лицо,  полез в  сумку. Наконец  поднял голову  и, посмотрев  внимательно  на  толстого лысого китаянца, который  стоял  за  спинами  контролеров и раскуривал трубку, закричал вдруг страшным голосом:

- Что ты делаешь? Это опасно!

Последнюю фразу Самолетов выкрикнул по-английски.

Лысый китаянец удивленно вскинул брови, а  контролеры живо обернулись... И тут Сашка рванул! Он метнулся  в сторону, в какой-то темный переулок, потом в другой...

От стука крови в висках и своего тяжелого дыхания  он не сразу сообразил, что за ним никто не гонится.  Но, выскочив на широкую людную улицу, он увидел еще  двух контролеров, на велосипедах, которые решительно двигались в  его сторону.  «У  них рации!»  - догадался Сашка  и, как дикий зверь, снова метнулся боковую улочку.

Контролеры свернули вслед за ним. Они ехали почти бесшумно и  совершенно молча,  на расстоянии  десяти-двенадцати метров, не  приближаясь, но и  не отпуская Самолетова из виду. Бежать с болтающейся на боку сумкой было не очень-то удобно. Вскоре Сашка понял,  что они просто берут его на измор.  «Черта с два, - подумал он, - я еще помотаю вас, гадов,» - и снова  свернул в сторону.

Переулок,  куда  он  бросился,  оказался тупиком.  Когда Сашка сообразил,  что он в  ловушке, разворачиваться было поздно -  контролеры уже отрезали его  от главной улицы.  В глубине  тупика темнел  распахнутый дверной проем,  обрамленный бамбуковыми  занавесками, а сверху  светились крупные  китайские иероглифы.  Из английского  перевода,  который  горел строчкой ниже, Сашка  успел  зацепить  глазами  только  одно слово - «Гуниб».   Задыхаясь, он  вбежал внутрь  здания и тут же увидел ступеньки,  идущие вниз. «Портовой зал!» - мелькнула спасительная мысль.

Он уже слышал за спиной легкий стук ботинок  спешившихся контролеров, когда втискивал дрожащей  рукой транскарту в щель приемника. Но зеленая лампочка  почему-то не хотела зажигаться. Контролеры приближались.  Холодный пот прошиб Самолетова, пальцы его  судорожно сжались и аппаратура, словно пожалев беглеца,  милостиво зажгла индикатор и разморозила входной порт.

Один из контролеров крикнул что-то и ухватил было Сашку за край майки, но тот сумел вырваться и  провалиться в спасительное молоко субпространства.

Так Сашка оказался на Гунибе - четвертой  планете Тау-системы. Контролеры Шуудана не могли преследовать его дальше.

 

6.

Оставшись в одиночестве на «Шангао» Иван Степанович Ведякин перво-наперво добил «Цветок Ариабхаты», а потом снова погрузился в изучение справочника. Он  не заметил как задремал, и толстый том мягко соскользнул на пол с его груди.

Открыв глаза ровно через два часа, Степаныч понял, что Сашка еще не возвращался, но это пока не особенно его обеспокоило. Зная Сашкин необязательный характер, он и не рассчитывал, что тот появится вовремя. Однако, спустя еще час Ведякин почувствовал, как внутри  него медленно начинает  закипать раздражение.  Очень скоро это раздражение дошло до  крайней своей точки, и  все прошлые Сашкины грехи были припомнены и все  страшные ругательства были мысленно произнесены.

Ведякин вызвал к себе Пыляева и сделал ему  хорошую выволочку.

- Да я-то здесь при чем? - удивился тот.

- А при том, что не хрен было парня с толку  сбивать!

- У парня своя голова на плечах есть...

Пыляев ушел, зарядившись от Ведякина его  раздражением, но  зато сам  Иван Степанович,  выпустив пар, немного успокоился. «А может, с парнем что-то  случилось?» - появилась новая тревожная мысль.

Неожиданно пришла  радиограмма из  диспетчерской: по причине  болезни одного  из пилотов  американского экипажа, вылет «Горячей Собаки» переносился на  более позднее время, и ведякинской «Касатке» предписывалось стартовать  на  восемь  часов  раньше первоначального графика, сразу же вслед за корейским роботом.

- Этого нам еще  только не хватало, -  растерянно пробормотал Иван Степанович.

Получалось,  что  до  старта  корабля  оставалось меньше семи часов. А это означало, что челнок  должен отойти от  станции к  транспортнику через  три часа с небольшим.  Или  же  Ведякину  нужно  срочно подавать заявку на отказ. Но  тогда вылет могут отодвинуть  на неделю или больше  - объясняйся потом  с начальством, почему да как.

- Ну,  Самолетов -  башка дюралевая!  Ну, подлец!

Вернется - убью!

Но вместо Самолетова пришел Пыляев и  многозначительно протянул Ведякину депешу с Гуниба.

- Что это? - зло спросил Ведякин.

- Информация, - уклончиво ответил Пыляев.

Это было закрытое сообщение от Самолетова,  которое тот  переправил с  Гуниба: «Борька,  я застрял на Гунибе-2.  -  информировал  Самолетов.  -  Транскарта накрылась, что делать?!»

- Накрылась!  - проскрежетал  Ведякин. -  Так я и знал! Ну, что? Допрыгались козлы?!

- Простите, Иван  Степанович, - в  голосе Пыляева неожиданно зазвучали металлические нотки. - Если  ваш напарник - козел, то лично я не имею к этому никакого отношения.

Степаныч замолчал и неприязненно уставился на Пыляева.

- У меня старт «Касатки» через семь часов, - сказал он каменным голосом.  - Отлет с «Шангао»  - через три. А второй пилот застрял на Гунибе. Что  прикажете делать? Гуниб находится сейчас в трех единицах от Шуудана. Это почти трое суток лета. Даже если я сяду на Гуниб, чтоб забрать этого раздолбая...

- Это невозможно, - перебил Ведякина Пыляев. - Вы не хуже меня знаете,  что посадка на планеты  системы Тау запрещена.

- Короче, - подытожил Иван Степанович, - Мне нужно лететь. Как это ни прискорбно, но я вынужден  заявить о случившемся в Диспетчерскую...

- Здесь нужно все хорошенько обдумать, - сдержанно произнес Пыляев, будто  бы и не слыша  Ведякина. - Должен же быть какой-то нормальный выход?

- Нормальный выход  один, - отчеканил  Ведякин, -

заявить  в  Диспетчерскую  о  поддельной транскарте и связываться с нашим представительством. Пусть  транспортируют Самолетова официальным порядком.

- Да вы хоть понимаете, что вы говорите?! - вдруг взорвался Пыляев - лысина его покраснела, а глаза наполнились странной  тяжестью.   - Этого  никак нельзя делать!

- Почему же? - со злым интересом спросил Ведякин.

- Да потому, что  поддельная транскарта - это  не шуточки, - Пыляев с красной лысиной и тяжелыми глазами, казалось  был совсем  другим Пыляевым,  - Если вы заявите,  что  ваш  второй  пилот находится сейчас на Гунибе, неизбежно  возникнет вопрос:  а как  он туда, собственно говоря,  попал? И что вы  им ответите? По фальшивой транскарте? А вы куда смотрели? А вы,  оказывается, были в  курсе дела... И  я вам вот  что еще скажу:  этот  способ заклейки транскарт, по совести говоря, не мною придуман. Им уже пользуются года два, если не больше. Контролеры с Шуудана давно подозревают, что существует какой-то способ активации папиллярных отпечатков. Ведь незаконно использованные карточки, рано или  поздно, но все  равно оказываются в  их руках. И тогда  становится ясно, что  карточкой, пока она была в розыске,  кто-то пользовался. Ведь на  ней фиксируются все перемещения и стоимость всех  предоставленных услуг... Поверьте мне, за эти два года  набежали немалые суммы, которые, по сути, не что  иное, как кража из чужого кармана. И как только вы  заявите о поддельной транскарте, то все эти суммы повесят  на вас. И тогда уже вы, дорогой Иван Степанович,  окажетесь козлом...  Козлом отпущения...

Ведякин сосредоточенно молчал. Потом сел на диван и потер пальцами лоб.

- Что же теперь делать? - тихо произнес он.

- Главное - не  поддаваться эмоциям. Я вот  о чем подумал: Самолетов находится на «Гунибе-2», а это  не очень хорошее место. Фактически - герметическая  планетная станция. К тому же англо-американская. Там его могут  замести  в  два  счета,  там народ дотошный. И вообще там  наших не  любят. Надо  ему срочно  оттуда линять...

- Куда линять?  - безнадежно произнес  Ведякин. - Транскарта ведь накрылась.

- Там вокруг Гуниба вертится небольшая  вьетнамская лаборатория  - «Сикх-1».  У меня  на «Сикхе» есть один знакомый хронотопист - Хонг. Он когда-то  учился у нас в Новосибирске...

- Да что  толку от твоего  Хонга?! Ты пойми,  что без второго номера, меня  даже на корабль не  пустят!  Мне без Сашки завал полный!

- Второй номер я  вам организую. Это-то как  раз, ерунда, - сказал Пыляев спокойно. - Вторых номеров  у нас, как грязи. У нас вон Джалилову надо на Землю лететь - можно его взять. Чем не второй номер?..

- Ох, сомневаюсь я...

- А  вы, Степаныч,  не сомневайтесь,  - повеселев отозвался Борька. - Положитесь на меня и все будет  - тип-топ!.. Сейчас дам указания нашему  горе-путешественнику  и  буду  Джалилова  в дорогу собирать. То-то Равиль обрадуется на халяву лететь...

 

7.

Оказавшись на Гунибе, Сашка Самолетов поначалу не врубился, что попал  на закрытую станцию,  и довольно долго бродил  по коридорам,  совался в  разные двери, пытаясь найти выход наверх.  Когда же до него  дошло, что он  находится фактически  в подземном  бункере, - ядовитая  атмосфера  Гуниба  вынуждала исследователей прятаться под землю - то он не на шутку  разволновался. Еще  бы, на  маленькой замкнутой  станции поймать человека гораздо легче, чем в большом открытом  городе. Надо было срочно уносить отсюда ноги.

Сашка ткнулся в первый попавшийся на глаза портовой зал, и тут выяснилось, что транскарта сдохла. Как Сашка  ни  прижимал  угольную  наклейку к тактильному датчику, как ни умолял, ни шаманил - все было напрасно, зеленый индикатор так и не зажегся.

Тут уж Сашка совсем потерял голову и заметался по коридорам станции, как павиан по вольеру.

Работники станции, в основном - европейцы, бросали удивленные взгляды на легкомысленный Сашкин наряд: на фоне  скупого на  цвета, интерьера  станции желтое пятно его майки и  мятые зеленые шорты, являли  мучительный диссонанс.  Некоторые из служащих  обращались к Сашке с вопросами, предлагали свою помощь,  замечая растерянность в его лице. Какой-то долговязый  небритый американец с  ужасной дикцией упорно навязывался проводить Сашку к ближайшей портовой кабине.  Самолетову, с его  слабым английским, насилу  удалось отвязаться от прилипчивого опекуна. Наконец, почти с  облегчением, просунулся Сашка в двери туалетной комнаты и закрылся там.

Здесь в тишине, он попытался спокойно обмозговать создавшуюся ситуацию. Итак, транскарта больше не  работает - ее хватило всего на девять перемещений. Сашка взглянул на часы: с момента его отбытия на  Шуудан прошло почти пять часов. Степаныч наверняка уже  рвет и мечет. Небось, взял за горло Пыляева, а тот не особенно любит, когда его берут за горло... М-да, ничего не скажешь, заварил он кашу.

Сашка нервно заходил  по уборной. Потом  внезапно остановился и поглядел на себя в зеркало, что  висело над умывальником. Совершенно  ошалевший тип в  желтой майке и безумными глазами глядел оттуда на него: желтая шапочка с  китайскими иероглифами сбилась  набок, и козырек ее залихватски торчал кверху.

- Идиот! - прошипел Сашка и содрал с себя  шапочку. Потом поспешно освободился от китайских шмоток  и переоделся в свой рабочий комбинезон, который до  сих пор лежал в заплечной сумке.

«Так, одежду поменяли. Теперь, что делать с транскартой? А если вдруг опять кто привяжется:  покажите вашу транскарту?   Надо от  нее избавиться.  В унитаз спустить, что ли?»

Сашка оглядел туалетную комнату: гладкие  пластиковые стены, металлизированный пол, раковина,  зеркало,  унитаз.  Сливной  бачок  в  стене за дверцей, но дверца  не  открывается  -  заперта.  Да, особенно не развернешься! Может  за зеркало?  Нет, за  зеркало не лезет.

Тут Сашкин взгляд  остановился на засохшей  жевательной резинке, размазанной кем-то по стене.

- Это то, что  надо, - пробормотал Сашка  и аккуратно отлепил подсохшую лепешку.

Под резинкой на стене мелкими буквами было  написано неприличное слово, по-английски...

Сашка сорвал с  транскарты копирку, стер  пальцем остатки клея. Потом, разогрев резинку в струе горячей воды, прилепил транскарту под раковину.

- О, кей, - сказал он удовлетворенно.

Шорты, шапочку и майку он запихал в сумку - оставлять свою туристскую одежонку в туалете он не решился. Да и кто знает, может, она еще и пригодится.

Теперь он ничем  почти не отличался  от остальных аборигенов станции и потому уже не спеша прохаживался по коридорам, старательно читая все надписи и запоминая расположение станционных помещений и портовых кабинок.

Довольно скоро он  выяснил, что портов  на Гунибе всего девять.  Два -  на Шуудан:  Каомынь и  Джурджу, один - на  Ариабхату, три порта  - по самому  Гунибу, один - на Саттар, спутник Гуниба и два - на околопланетные станции: «Сикх-1» и «Сикх-3».

Самолетов подумал, что неплохо было бы перебраться на  один из  этих «сикхов»  - ведь  оттуда Ведякин смог бы его забрать обычным челноком. Хотя сейчас  от Шуудана до Гуниба не меньше четырехсот миллионов  километров...

«Надо как-то сообщить о себе на «Шангао» Пыляеву.

Уж тот наверняка что-нибудь придумает,» - набрел Сашка на счастливую мысль.

Решительным  шагом  отправился  он в транспортно-информационный  отдел,  который  давно уже заприметил на третьем ярусе станции. Там без особых  сложностей, благо информационное  обслуживание   по всей  системе Тау бесплатное, он послал на «Шангао» закрытое  сообщение для Пыляева. Теперь оставалось ждать ответа...

И вот Сашка Самолетов снова сидит в том же сортире, на том же стульчаке и размышляет над  превратностями своей судьбы:

«Вот так вот, блин, - думает он, - носишься,  как олень, по пространству-времени сломя голову. Поступки совершаешь -  иногда дельные,  а иногда  - идиотские, слова  какие-то  произносишь,  суетишься...   и вдруг оказываешься в каком-то задрипанном станционном  сор-тире. Вот, где самое место, подумать о вечном,  отринув суетное.  Вот, где  разворачивается мысль!  Здесь все, начиная от ручки сливного бачка и кончая рулоном гофрированной бумаги,  вопиет о  вечном. Может  взорваться звезда, может  планета расплавиться как  кусок парафина, звездолет - превратиться в пыль... и только унитаз, детище человеческой мысли, никогда не изменит ни своей формы, ни своего содержания...»

Вот так-то, хомо сапиенс, корил он себе, допрыгался, доскакался? Ступай обратно на ветку! Ешь бананы!.. Эх,  кабы не  африканочка эта  подлая, сидел бы сейчас на «Шангао», пил бы чаек со Степанычем...

Ответ от Пыляева пришел только через час. В  первой  половине  своего  послания  тот красочно излагал все,  что  он  о  нем,  Сане Самолетове, думает, а во второй - предписывал немедленно уничтожить транскарту и быстренько перебираться на станцию «Сикх-1» , а там разыскивать некоего Хонга,  который обо всем  позаботится. Степаныч обещается снять Сашку с «Сикха» через три дня, перед выходом на трассу.

Все было  изложено по-пыляевски  делово и  четко.

Единственное  -  способ, которым  Пыляев предлагал воспользоваться для перемещения на «Сикх-1», показался Сашке слишком уж нахальным и дерзким. Но ничего не оставалось, как подчиниться указаниям мудрого  советчика.

Самолетов отправился на нижний ярус станции,  где располагались портовые кабинки на «Сикх-1» и «Сикх-3».  Там он вытащил из сумки справочник по Шуудану и, прислонившись  плечом  к  стене  портового павильона, не спеша  принялся  перелистывать  красочные   страницы.  Когда в  павильоне кто-либо появлялся, Сашка  бросал на входящего косой  оценивающий взгляд -  действовать надо было наверняка, ошибка могла дорого стоить.

Сначала из портовой кабинки «Сикх-1» вышел какой-то узколицый европеец, он прошел мимо Сашки даже не взглянув на него. Потом  два вьетнамца  прошли через портовой створ на «Сикх-1» - туда, куда нужно было  и Самолетову. Потом  из соседнего  порта вышли  еще два вьетнамца, уже другие.

«Черт возьми, - подумал Сашка с отчаяньем, -  они что, все тут парами ходят?»

Потом долго никого не было и Сашка ощутил  вдруг, как здорово он устал! Неудивительно - он был на ногах уже шесть часов.

Наконец в коридоре появился маленький шуплый вьетнамец. Размашистым  шагом он  направлялся к  портовой кабине «Сикх-1».

Он был один! Сашка бросил взгляд в глубину кори-дора - там никого не было видно.

- Эй, друг, - окликнул он вьетнамца, заметив, что тот уже приготовился вставлять свою транскарту в щель приемника.

Вьетнамец обернулся и приветливо улыбнулся. Сашка тоже улыбнулся как можно шире.

- Скажите, пожалуйста, - Сашка старательно  выговаривал скользкие английские слова, - Мистер Лу-вонг, работает на станции «Сикх-1»?

- Мистер Лу-Вонг? - переспросил вьетнамец.

Он чуть пригасил улыбку и задумался.

- Нет, - сообщил вьетнамец через секунду, и  лицо его снова осветилось  радостью. - Мистера  Лу-Вонг не работать на нашей станции.

- Странно, -   задумчиво произнес Сашка. -  Может быть он сейчас на станции «Сикх-3»?

- Может  быть, -  охотно согласился  вьетнамец и, отвернувшись  от  Сашки  ввел  свою транскарту в щель приемника.

Вспыхнул зеленый огонек индикатора. Медлить  было нельзя - Сашка  схватил вьетнамца за руку и с силой отшвырнул его от портового створа. В какой-то момент Сашка даже удивился, какой же тот был легкий.

Доверчивый  вьетнамец  отлетел  в угол павильона, улыбка медленно догорала на его лице.

- Ай-м сорри! - крикнул на прощанье Самолетов и не теряя времени бросился в размороженную субстанцию портового перехода.  Через мгновение  он был  уже на орбитальной станции-лаборатории «Сикх-1».

 

8.

Хонга на  станции «Сикх-1»  знал каждый.  Это был редкий человек, который умел делать почти все. Многие этим бессовестно пользовались. Одним из таких «пользователей» был Борька Пыляев. Когда-то он оказал Хонгу какую-то незначительную услугу  и с тех пор  время от времени напоминал ему о себе той или иной просьбой.

Хонгу Пыляев не нравился. Его всегда коробило  от пыляевской бесцеремонности и нахрапистости. Но вежливый Хонг не умел отказывать.

Вот и теперь приходилось выпутывать из неприятной ситуации какого-то Самолетова.

Они шли по коридорам - Хонг впереди, а Сашка чуть сзади, куда-то в самый дальний конец станции.  Обшарпанные  помещения,  побитые  колпаки фонарей наводили

на мысль о жуткой  древности оборудования. Так оно и было на  самом деле. Вьетнамцы  выкупили станцию у Индии за бесценок, после того, как она дважды выработала свой ресурс.

Сашка шагал за Хонгом словно слепой за поводырем - спокойная уверенность и деловитость исходила от узкой чуть сгорбленной спины Хонга. Движения пожилого въетнамца были точны и экономны. Сашка почувствовал,  что напряжение последних часов постепенно начинает отпускать его.

Хонг привел Сашку в какую-то темную  захламленную кладовую. В дальнем углу помещения, за  контейнерами, обнаружилась узкая винтовая лестница, которая  поднималась к  потолку. По  ней они  забрались на какие-то пыльные  антресоли  -  Самолетов  и  не думал, что на станциях может быть столько пыли.  Потом ползли вдоль вентиляционной трубы. Наконец Хонг отпер древним  механическим ключом небольшую дверцу и они  просунулись в низенькую клетушку размером чуть больше холодильника. Впрочем,  как догадался  Сашка, здесь  когда-то и была холодильная  камера. Теперь  же дно  камеры было застелено циновками, в  углу стоял маленький столик, над столиком болтался легкий бумажный фонарь. Внутри фонарика тлела тонкая электрическая лампочка. Какие-то книги на английском языке, большей частью раздрызганные покетбуки,  были свалены  у стены  неопрятной стопкой.

- Будешь здесь, пока не прилетит твой капитан,  - строго сказал Хонг.

Сашка огляделся, присел  на циновку -  голова его едва не касалась потолка.

- Да, - пробормотал он. - Уютный гробик. А туалет где? - спросил он по-английски.

- Вот - туалет, - указал Хонг на жестяную кастрюлю с  крышкой, стоящую  у входа. - Я  буду приносить тебе есть, пить.  Сиди тут тихо. Книжки читай.  Никто не должен тебя видеть.

И Хонг удалился, заперев Сашку Самолетова в  бывшей холодильной камере, которая на время превратилась для него в камеру тюремную.

Сашка прислушался: откуда-то издалека, искаженные металлом,  доносились  невнятные  голоса; что-то проскрипело, потом  вдалеке зазвенел  микрофон, и  чужой голос по-английски произнес: внимание! Сашке представилось вдруг, что он находится в трюме старинного корабля, в плену у лихих морских разбойников, и  теперь слышит,  как  переговариваются между собой  пираты, решая его судьбу. Он слышит, как волны с  шипением и легким плеском  пробегают вдоль  тяжелого борта, как скрипят снасти старой каравеллы... 

Сашка  потянулся  и  взял  в руки книжку лежавшую сверху стопки. Это оказался «Остров сокровищ» Стивенсона...

Самолетов лежал на спине и глядел в низкий  потолок своей темницы,  бумажный фонарик еле  освещал ее.  На потолке, почти в самом центре, врезанный в  металлическую  обшивку,  медленно  вращался вентилятор. Он вращался потому, что  Сашка крутнул лопасти  пальцами и теперь ждал, когда они остановятся. Вокруг вентилятора на потолке были процарапаны сектора с  неровными цифрами внутри,  а на  одной из  лопастей -  такая же неровная  стрелка.   «Похоже  на  рулетку», - подумал Сашка.  Стрелка медленно обегала сектора и наконец остановилась, указав на цифру  шесть. «Сколько  же я торчу здесь? - подумал Сашка. - Часов десять уже наверное.»

За это время он успел и вздремнуть и проголодаться. Но вот где-то послышались негромкие шаги, потом - чей-то приглушенный голос и шуршание ткани о  железо.  К нему ползли. Заскрипел ключ в механизме замка.

Сашка ожидал  увидеть Хонга,  но к  нему в камеру пролезли, один за  другим, три совершенно  незнакомых вьетнамца. Они о чем-то  весело переговаривались  на своем  тарабарском  языке, последний тащил за собой большой пластиковый мешок.

- Русский? - улыбаясь спросил Сашку первый из нежданных гостей.

- Русский, - вяло отозвался Сашка.

- Русский, это - хорошо, - сказал второй. -  Мир, дружба!  Как твое имя, русский?

- Сашка.

- Сашка, это очень хорошо, - сказал третий и  вытащил из мешка большую пластиковую бутыль с  мутноватой жидкостью. - Водки хочешь, Сашка?

- Давайте...

Водка оказалась противной на вкус, хотя и довольно  крепкой.  Закусывать  пришлось какими-то пресными лепешками.

- Хорошо, - сказал один из вьетнамцев, с удовольствием глядя, как Сашка пьет водку.

Сами гости выпили водки буквально по глотку,  покривились, смеясь. Один закашлялся. А Сашке снова налили почти полный стакан.

- Много! Это  мне слишком много, - запротестовал Самолетов. - Я ведь голодный совсем...

Но один из вьетнамцев ласково заметил:

- Много - это хорошо...

Выпитая водка подействовала, и скоро Сашку охватило легкое и веселое настроение. Он начал что-то объяснять одному из вьетнамцев, помогая себе  пальцами, но гости уже  вытащили из карманов разноцветные фишки и  расположились вокруг  вентиляторной рулетки.  Сашка посмотрел затуманенным взором  на разноцветные пластмассовые  кружочки,  разложенные  на  циновке, и какие-то далекие детские воспоминания, коснулись  его пьяного разума, но тут же исчезли,  оставив ощущение чего-то безвозвратно утерянного.

- Я тоже хочу играть, - решительно влез  Сашка в круг игроков. - Вона у меня какой значок есть? - и он отцепил от воротника значок Российского Космофлота.

- Моя такой имеет,  - сказал один из вьетнамцев, но другой сказал «хорошо» и, забрав значок,  отсчитал Сашке пять красных кружочков.

- Ма-ало! - запротестовал Сашка.

- Мало - хорошо, - сказал покупатель значка и пододвинул кружочки к Сашке. - Бери, бери...

- Бухгалтеры хреновы, -  проворчал Сашка, - то  у них много - хорошо, то мало - хорошо...

Эти пять жетонов Сашка проиграл довольно  быстро. После этого он променял на жетоны путеводитель по Шуудану, который лежал у него в сумке, а потом и саму сумку...

Кто-то выползал и вновь заползал в Сашкину конуру. Порой народу набивалось столько, что невозможно  было просунуть руку в круг играющих, чтобы сделать ставку. Было душно и шумно. Однажды приполз Хонг и что-то недовольно выговаривал своим соотечественникам. В конце концов они выпроводили его с громкими возгласами.  Сашка уже перестал понимать,  те ли это вьетнамцы,  с которыми он сел играть или другие? Лопасти вентилятора крутились и крутились. Игроки выгибали шеи, подсовывая  головы  под  вентилятор,  долго спорили о том, куда указывает стрелка. Сашка тоже спорил исступленно, и временами ему даже  начинало казаться, что он  прекрасно понимает вьетнамскую  речь, а однажды  он даже поймал себя на  том, что сам тоже что-то кричит  по-вьетнамски.

После первой бутылки пошла вторая. Сашка  заметил это только потому, что водки в  бутылке стало вдруг больше. Это явно противоречило законам физики.

- Это противоречит  закону сохранения материи,  - говорил Сашка возбужденно одному из игроков, поднимая в воздух  почти полную  бутылку водки. - Если откуда чего-то берут, то в другом месте столько же  присовокупится... Это еще  Ломоносов сказал! Знаешь  Ломоносова?

- Ломоносова - это хорошо, - улыбаясь  соглашался собеседник.

Сашка не заметил, как вырубился. Улыбаясь, он заснул под гомон и крики разыгравшихся вьетнамцев. «Тоже - люди,» - думал он, засыпая...

Проснулся он в пустынном одиночестве. Страшно разламывалась голова, хотелось  пить. В опустевшей  холодильной камере  было жарко и пахло  мочой. Сашка с

удивлением  обнаружил на себе какие-то задрипанные штаны и не менее задрипанную куртку - ноги  неестественно торчали  наружу из коротких штанин, а куртка была невыносима тесна в плечах.

- Идиот! - мучительно простонал Самолетов и схватился руками за голову.

Он перекатился на другой бок и, уткнувшись  лицом в угол, долгое время лежал неподвижно. Потом, приподнявшись, порывисто пополз к выходу: дверь была заперта. Он с отчаяньем приподнял крышку кастрюли, стоящей рядом. Из под крышки на него резко пахнуло мочой  - жестянка была полна почти до краев.

- Сволочи! - прошептал Самолетов и отполз от запертых дверей.

 

9.

Ведякин прилетел на «Сикх» через два дня. Он гнал «Касатку» в форсированном режиме, с трехкратным перегрузом, изматывая и себя и Джалилова. Теперь все его мышцы гудели будто по ним били молотками. Иван Степанович  шагал  по  узкому  коридору станции, высокий и поджарый, шаркая тяжелыми башмаками.

- Где этот  путешественничек?! - грозно  вопрошал он.

- Скоро-скоро будет, - отвечал Хонг, едва  поспевая за суровым капитаном  Ведякиным. - Вот сюда,  пожалуйста.

Ведякин решительно повернул ручку двери и вошел в помещение. Это была  крохотная жилая каютка,  видимо, здесь обитал сам Хонг. На стуле возле маленького столика сидел понуро Сашка Самолетов. При виде вошедшего Ведякина он поспешно вскочил на ноги и вытаращил глаза. Ведякин открыл  было рот, чтобы  хорошенько обложить своего  напарника -  к этой минуте свидания он давно себя настраивал и накалял, -  но, взглянув на Сашку, только молча закрыл рот и удивленно вытаращил глаза.

Сашка был обрит налысо: голова его  блестела как бильярдный шар. На опустевшей голове одиноко  торчали большие тонкие уши, причем одно было явно больше другого.

- Степаныч, я все объясню, - торопливо  заговорил он, заметив реакцию Ведякина.

Хонг улыбался:

- Много волос это плохо - голова тяжелая.  Волос нет - голова легко.

-  Пошли, горе мое, - произнес наконец Ведякин глухим голосом и, развернувшись, вышел из каюты. Сашка тут же бросился вслед за ним, объясняя на ходу:

- Жарко здесь у них. Ужас, жара какая. Да еще засунули в какую-то вентиляционную  трубу, а там у них изоляция вся покрошилась. Всю голову крошкой этой забило. Исчесался весь... Ну, взял и обрился к чертовой матери...

Ведякин вдруг остановился и резко повернулся  к Сашке.  Тот, не ожидая этой мгновенной остановки,  по инерции воткнулся Ведякину в грудь.

- Хорош врать, - сказал Ведякин, слегка отстраняясь, - слушать противно...

На «Касатке» Самолетова весело приветствовал Джалилов:

- О! Вот и наш герой! Живой и невредимый! А помолодел-то как! Ну, теперь у нас полный боекомплект.

- Этого героя не мешает подвесить за одно место, чтобы дурь из головы выветрилась, - хмуро заметил Ведякин. - Ты что, герой, в кришнаиты записался?

- Да нет же, я же сказал: башка сильно чесалась...

- Занимай штурманское  место, чучело. Сумка твоя где?

- Потерял где-то...

- Потеряал... Волосы тоже потерял? Как ты только голову свою не потерял?

Сашка влез  в кресло  штурмана, застегнул  ремни, проверил давление, режимы  датчиков, чувствуя, как постепенно все внутри него наполняется светлой  радостью.  Наконец-то!  Наконец все вокруг него было привычным и знакомым.  Не надо от кого-то убегать, прятаться.  Сашка  понял  вдруг  как он соскучился за все эти дни по»Касатке», по этому  надежному креслу, по этим приборам и датчикам, по миганию  разноцветных индикаторов, по самой атмосфере корабля, запаху его...  Да и по Ведякину тоже.

Слава богу, что удалось возвратить проигранный комбинезон, а то Степаныч убил бы на месте. А волосы - наплевать! Волосы они новые вырастут. И на кой черт вьетнамцам его волосы понадобились? Парик из них шить будут, что ли?  А, неважно. Главное, удалось обратно комбинезон выменять, а то явился бы к Ведякину  неизвестно в чем...

Так размышлял Сашка Самолетов о себе и о жизни вообще, пока грузовой корабль «К-17» набирал скорость, выходя на штатный режим маршевых двигателей, и  покидал окрестности Гуниба. Космолетчикам предстояло еще почти двое суток идти с четырехкратным  перегрузом, чтобы вовремя вписаться в цепочку транспортников, следующих к портовому шлюзу Тау Кита.