Олег Барабанов
Res Gestae Normannorum
В Гастингсе есть утес над морем. Высокий утес, и когда-то на нем стоял королевский замок. Пока вдруг, "в один ужасный день, в одну ужасную ночь", совсем как в Атлантиде, в страшную бурю и в шторм, в тринадцатом веке, не обвалился утес в море и не унес с собой королевскую норманнскую славу. Сегодня от него лишь внешние стены остались. И скамейки над обрывом. А между ними - шатёр, где музейщики показывают фильм о деянии норманнов, о Вильгельме Завоевателе, о покорении Англии и о высадке в Гастингсе. И об их пути - из Швеции в Нормандию, на Сицилию и на Русь. И даже в Америку, если верить легендам. Во все стороны света, и норманнский век над Европой был веком кораблей и походов. И рушатся стереотипы, Вильгельм предстает благородным, по праву восшедшим на английский престол, а его соперник, Гарольд, из мученика школьных книжек оказывается узурпатором, захватившим корону. И сами норманны ведут себя по-рыцарски, не сразу идут в поход, останавливаются в Гастингсе и ждут, когда подойдет основное войско врага. И начинается битва.
Из Гастингса еду в Баттл, где всё и было. Совсем маленький городок, пара улиц. Аббатство на месте битвы. Мощные ворота, внутри все порушено протестанстким варварством. В оставшихся зданиях - школа, ходят школьники в малиновых одеждах. А за школой - поле. Большое, с ручьем и перелесками, тропинка маршрутная ведет вокруг, на стендах - реконструкция битвы. Сначала наседали англичане, и норманны чуть не проиграли, но выдержали. Брожу по полю, ощущение, как на Бородине, очень похоже. Только чувство покоя и умиротворенности здесь еще сильнее. Какой-то вечный покой, словно и не было ничего, или отдыхает место от жестокой битвы. Да и сам городок - ретро какое-то. Большой сувенирный магазин, но не про аббатство и не про битву, а про ушедший двадцатый век в англосаксонской культуре. И не "Past Times" сетевой, а особенный, со своим настроением. Покупаю там диск Эллы Фитцджеральд и возвращаюсь на станцию. Жду поезд на платформе, а за ней лес - ощущение золотой осени, свежо, чуть сыро, желтые листья, грусть осенняя - если не считать, что все это - английский январь. И норманны, и ретро, и климат оставляют особое чувство, странный микс, его трудно выразить - чувство светлое, но с какой-то грустью вечности, - и сдвинутого времени.
Время уходит назад, и в нем - Швеция, родина всех норманнов. Долго не мог выехать, уже неделя прошла стажировки, а у меня всё дела в Москве. Наконец, обволакивающая мягкость Стокгольма - маленькая, домашняя столица. В выходной еду в Сигтуну - самый ранний сохранившийся город викингов. Старая церковь, ратуша, рунические камни везде. Почти каждый - в память о днепровских походах. Искал ведь кто-то Русь изначальную, а ведь - вот она. Синее озеро вокруг, извилистый берег. И в цвете воды, как и во всей Швеции, есть то, что по-русски и не объяснить - приглушенная яркость. Синева мягкая, матовая, не переливается всеми красками, не искрится от солнца, как на юге, но в то же время лучится немного, и свежесть ветра и воздуха поднимает эти лучи над озером. Над тем самым, где и Тор когда-то сидел, и Один, и Фрея. И рыжие бороды викингов на ветру трепало. И карты морские они рисовали, и о дальних походах говорили друг другу. Здесь это было. Здесь, и на Готланде - в следующий выходной. Где еще не было готики, а только камни с поминальными рунами. И корабли на Восток и на Запад, и черные кошки по ночам.
Искривляется время, и приводит в Брамбер. Норманнский замок в Сассексе. Один из первых, лет через пятнадцать после высадки основанный. И владелец знатный - Вильгельм де Браозе, доблестный паладин короля Вильгельма. Когда-то здесь было широкое устье реки, сюда заходили корабли из моря, и над гаванью, на круглом холме стоял замок. Сейчас уже много веков, как устье затянуто илом, море - в нескольких милях, и речка под холмом - совсем крошечная. Но осталась церковь. Старая, норманнская, с тех времен. Пусто в ней, тихо. Вокруг кресты северные, обведенные кругом. И от самого замка - лишь руины башни остались и фрагменты стен над обрывом. Большая круглая площадка, зеленый ковер травы, влажно. В центре - еще небольшой холм - цитадель уже внутри цитадели. Крутая тропка туда ведет. На вершине - следы кострища. То ли магические ритуалы здесь справляют, то ли просто местные пьянствуют. И чувство покоя. Никуда не спешишь, ничего не хочется, хорошо. Бродишь и бродишь, дух не парит, не бьется, а замирает спокойно. И даже о норманнах не думаешь, и память о них соединяется с этим покоем.
Останавливается время и снова течет назад - в Гнёздово и Смоленск - курганы над Днепром. Важнейшая переправа на пути из варяг в греки. И важнейший рубеж борьбы с норманнской теорией. Жестко, как символ веры: курганы - славянские, и первую славянскую надпись именно здесь нашли. И не отступиться от этого, не ослушаться. Профессор Авдусин руководит раскопками. (Он из тех лекторов с первого курса, что раскрыли мне горизонты знания. Помню, как в самом начале водил он нас в выходной в Царицыно, говорил о курганах и о Баженове. Я тогда еще и Москвы-то не знал толком, а тут - такая экскурсия. Помню его в Гнёздове, благородный пожилой профессор идет по полю к раскопу. А потом - дождь, мы сидим в палатке, а он остался снаружи под зонтом и поет нам песни. Вечная ему память.) И вот Гнёздово, еще Советский Союз, еще нет ни кельтских фанатов, ни толкинистов, ни викки. Есть только археологи. Они сидят на курганах и говорят о молоточках Тора. И поют скандинавские песни, о богах и героях.
И Фрея сохранит тебя своим теплом.
Так впервые в жизнь вошло чувство норманнов.
А потом был Палермо. Сумасшедший дом, апофеоз Сицилии, хаос. От жары и уличного крика звон в ушах. Я стою в соборе над могилами норманнских королей. Вглядываюсь в их лица на скульптурах, читаю об их подвигах и деяниях. Доблестные рыцари, что проплыли полмира, от крайнего Севера до крайнего Юга. И сделали свой новый город столицей мира. А какие церкви! Арабские купола и византийские мозаики - и северные паладины, молящиеся в них перед битвой. Италия отступает, и в душе остается норманнское чувство. И крепнет от церкви к церкви. И лучше всего - королевская комната во дворце. С мозаиками о сценах охоты, яркими и живыми. Искристо-зелеными, даже ярче, чем в Сант-Аполлинаре ин Классе, под Равенной. И никакой византийскости, никаких скорбных большеглазых ликов - только звери бегут по лесам, и птицы летают в небе. И пируют в этом дворце король с паладинами, и, кто их знает, может несут они не только крест, но и молоточки Тора.
Из Палермо еду в Монреале. Дорога все выше и выше в гору. Захожу в собор, глаза слепнут от буйства золота. Долго сижу во внутреннем дворике. Не могу оторвать взгляда от резных капителей, их двести с лишним, и все разные. И от вида вдали, над колоннами двора поднимается башня собора, а за нею горы. В буклете есть даже фото, где на этих горах лежит снег. Северный, норманнский привет в жаркой Сицилии. И все тот же покой.
И наконец, Калуга, уже сейчас. Разговоры о скандинавской магии и об ее посвященных. Значит слышен еще норманнский зов над миром, и славны в веках деяния норманнов. Res Gestae Normannorum.