Философия российской отечественной национальной духовной традиции (ФРОНДТ) и современность).
С ЧЕГО НАЧИНАЕТСЯ РОДИНА?
Один из выдающихся представителей отечественной политической философии А.С.Панарин (ныне покойный) в своей работе «Страхи властвующих как фактор стратегической нестабильности» (Наш современник, 2002, №9), говоря о судьбе «русской духовной традиции как великого суперэтнического текста» призывает: «Защитникам нашей большой традиции – а без нее нет и не может быть самостоятельной большой России – предстоит выработать адекватную стратегию. Она состоит не в том, чтобы заниматься национальным самовосхвалением, призывать к духовно-политической изоляции и пестовать “исконное”. По существу, она состоит в том, чтобы заново переосмыслить современные проблемы глобализирующегося мира с позиций нашей большой духовной традиции, сформулировать альтернативные варианты ответа на мироустроительные вопросы нашей эпохи, не сверяясь с западными “мэтрами”, помня их партийно-цивилизационную пристрастность и ограниченность, их новый “цивилизационный расизм”».
Разумеется, объективный исследователь большой традиции большой России может оставаться конфессионольно-политически пристрастным приверженцем одного из потоков, составляюших масштабный спектр интенсивной духовной активности в России. Как нам представляется, в рамках представленной им талантливой работы русский народ, мистически убежденный в высшей справедливости и истинности своего православного текста, сидит и ждет, медленно запрягает в своей справедливой изгойности, пока его совсем уж до ручки не доклюет жареный петух западных реформ. И тогда, вместе со всем остальным обиженным Западом миром, русский народ, наконец, наверное, поедет. И, наверное, мало тому проклятому Западу не покажется. Истинные ценности будут вновь восстановлены и установлены.
А нельзя ли как-то поспокойнее жизнь устроить? Без революций и гражданских войн, тем более уж точно глобального масштаба? Каждый день в рамках глобального contact social вести житейскую битву, микровойну существования, если не сказать бытия, творить персональную перманентную маленькую революцию за свои интересы, а не передоверяться единодержавному и очень одинокому в своих царственных эмпиреях царю как воплощению и гаранту интересов многочисленных обиженных и слабых «малых сих» против малочисленных, но редких по своему нахальству «самоуверенных сих»? Никто не дасть (из выражения: "Зъйысты вона зъйисть, та хто ж иый дасть") нам спокойно жить в рамках такой вот национальной духовной традиции. Лишь тот достоин счастья и свободы кто каждый день сражается за мир, кажется, так?
Стихийно или сознательно, но наверняка наши геополитические соседи и конкуренты уже всё просчитали и стратегию разработали. И видно, что основная мысль этой стратегии в конечном счете сводится к одному из требований «У-цзин» – семи канонов военного искусства древнего Китая: «Побеждать больших тигров, не сражаясь». Как это удалось Черчиллю, организовавшему отвод нападения Гитлера на Великобританию путем повышения активности в переориентации экспансии Гитлера на Восток.
Совет уверенного в своей правоте мыслителя не сверяться с не к ночи будь помянутыми «западными мэтрами» сразу лишает инноваторов российской национальной адекватной стратегии существеннейшего ресурса информации и инструментария, если не сказать больше, заставляет гордых партизан отважно идти по рельсам навстречу вражескому поезду, не сворачивая с желдорпути.
Учась, учась и учась, а тем более у самого Ленина, у него же и можно и обнаружить интересную, многим запоминающуюся мысль: «История знает превращения всяких сортов; полагаться на убежденность, преданность и прочие превосходные душевные качества – это вещь в политике совсем не серьезная. Превосходные душевные качества бывают у небольшого числа людей, решают же исторический исход гигантские массы, которые, если небольшое число людей не подходит к ним, иногда с этим небольшим числом людей обращаются не слишком вежливо» (Ленин В.И. Х1 съезд РКП(б): Политический отчет Центрального Комитета РКП(б) 27 марта // Ленин В.И. Избр.соч. В10-и т. Т.10. С.274-275). А тем более в современной манипуляционной геополитике.
Многие наши соотечественники, впервые ступив на землю загнивающего капитализма из развитого социализма и даже ныне, из развивающегося капитализма в развивающийся глобальный банковский коммунизм, испытывали так называемый «культурный шок».
Аккуратность, чистота и порядок, царящие на общественных площадках цивилизованного Запада по сравнению с оными в Отечестве, доводят наших соотечественников до благоговейного, парализующего страха, вплоть до того, что боятся даже пошевелиться, чтобы не нанести какого-либо малейшего ущерба своим «недостойным поведением (происхождением)» священным объектам блистательной западной культуры. При некоторых крупных аэропортах за границей, говорят, созданы даже специальные краткосрочные реабилитационные центры специально для «русских» визитеров.
Знакомясь с философской культурой современного Запада, многие отечественные философы также испытывают шок не меньший, но философский: «Вот, мол, где настоящая философия, а не то, что у нас... квасной совок!» А между тем этот квасной совок в своих разных ипостасях жил и, как пишут даже новейшие учебники, побеждал в последней ипостаси аж восемьдесят лет! И еще не раз не тут, так там, не так, так иначе себя покажет. И уж, всяко, это не меркантилизм, скажем, Иеремии Бентама, в связи с каковым приходит в голову какая-то странная связь между копейкой и церковью...
На Западе и в США нас, насколько известно, в основном не по языческому коньку на кровле, а больше по иконам, по Достоевскому, по Толстому, по Чехову, по Вл.С.Соловьеву представляют. В Индии некоторые знатоки древних текстов считают прароссиян обитателями древнейшей северной страны эпических мудрецов Риши, откуда, мол, и термин Россия. Но Индия у нас экзотика.
Здесь ли главная цепь, чтобы вытащить всю нить понимания основ отечественной российской философии? Думается, что главная цепь в нашей универсальности. То есть, не пора ли подключать к освоению российской духовной традиции Западом и нас, других нормальных советских людей, реальных героев и действующих лиц новейшей великой отечественной литературы, а не ригористических придумок некоторых иногда юродствующих наших великих писателей о величии любых, но только не аборигенных духовных традиций?..
Как ни пытались наши исторические предводители избрать нам в качестве духовного ресурса то византийское православие, то кровавое окно в Россию для протестантской Европы, то марксистский деизм в качестве наконец-то единственной и универсальной науки о высочайшей всемирно-исторической миссии пролетариата, мы оказались чем-то сродни японцев: они терпимы ко всем течениям, но верны одному завету предков – синто, высшему пути. Адекватна ли информационная база зарубежных интеллектуалов, а то и геополитиков о нас, о нашей национальной философии? И насколько сознательно адекватна именно такая база, какой они рисуют свое ее понимание в нашем воображении? В чем синто России?
Можно вкратце отметить, что информационная проблема вообще состоит еще и в том, что в той или иной информации поступающей к субъекту, всегда наличествует несколько пластов смысла: прямой (феномен, явление); скрытый (сущность, эссенция); вкладываемый источником по своему разумению и воле; получающийся у источника независимо от его воли; воспринимаемый субъектом прямо; воздействующий на субъект косвенно; добавим физический, химический, электрический, психический – проанализируйте с этой точки зрения хотя бы ситуацию «Жириновский в прямом эфире»: электромагнитные и аналогичные колебания, воспринимаемые нами из «ящика», В.В.Жириновским не являются; а также дефолтный – по умолчанию, т.е. никто ничего не передает, никто ничего не воспринимает, но информация, т.е. пласт смысла, образуемый всей совокупностью действующих обстоятельств, тем не менее поступает довольно активно: «Чапай думает» (находится в контакте со всей вселенной). И в принципе, скорее всего автором сообщения практически всегда становится и является не источник информации, а приемник, пользователь, его ее освоение, а то и понимание и есть сама информация любого происхождения в деле. Даже если спросить у творца информации, что он имел в виду, выдавая ее в мир, то отдельный честный автор вполне может ответить так, как поется у Окуджавы: «А он отвечает: Ах, если б я знал это сам»…
В связи с этим ожидание адекватного восприятия «прямого» смысла информации подчас весьма недальновидно: следует хорошенько подумать, в каком виде изложенная мысль окажется понятой адекватно – в виде ли логических суждений или четких политических программ, в виде ли притч, частушек, орнаментов, образов, намеков или даже прямого, в расчете на локальные особенности восприятия, искажения ее...
Особенно актуально это для оценки содержания, структуры, идейного богатства национальной философии в России. Л.Н.Гумилев пишет: «Великороссы включают в свой состав: восточных славян из Киевской Руси; западных славян – вятичей; финнов – меря, мурома, весь, заволоцкая чудь, угров, смешавшихся сперва с перечисленными финскими племенами; балтов – голядь, тюрок – крещеных половцев и татар и в небольшом количестве монголов» (Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли, М.: Институт ДИ-ДИК,1997. С. 181). Все упомянутые и многочисленные другие этнические, демографические, конфессиональные ветви на том или ином этапе своего развития были ассимилированы в единую геополитического формата нацию, в том числе на почве общего языка межэтнического общения – русского.
Этот процесс ассимиляции продолжается за счет сохранивших свои этнолингвистические особенности народов бывшего СССР и мимикрийных популяций, массово проживающих вне территориальной России: немцы, евреи, мордва, иранцы (азербайджанцы, таджики), узбеки, даже цыгане, негры, грузины, армяне, греки, марийцы, башкиры, эвенки, якуты, буряты, монголы...
Некоторые народы мира, хотя и живут в России буквально в рассеянии среди иных народов России, но положительно комплиментарными не являются, другие же, исторически стабильно проживая довольно далеко, часто являются очень большими и давними друзьями России, некоторые в минуты опасности становятся даже братушками, а потом снова отворачиваются, соблазняясь бесплатным сыром с цивилизованного Запада.
На территории нашего Великого Отечества в самые древние исторические времена многочисленные, в том числе праславянские племена имели и совершенствовали исконную символичность своего языческого мировоззрения с их вечными моделями и базисными феноменами (см.: Азаренко С.А. Миф // Современный философский словарь. 2-е изд. Лондон, Франкфурт-на-Майне, Париж, Люксембург, Москва, Минск: ПАНПРИНТ, 1998. С.406). И это происходило задолго до принятия Киевской Русью христианства в 988 году в качестве официальной, единственной религии (см.: Гобарев В.М. Предыстория Руси. В 2-х частях. М.: Менеджер, 1994).
Местами обитания наших первых соотечественников были самые разнообразные географические (степь, лес, у гор, у рек и т. п.), резко-климатические условия, во многом отличающиеся от нынешних условий в тех же местах. По условиям исторического существования язычество аборигенных первобытных племен обладало многовековой сложной и развитой духовной культурой так называемого родового или раннефеодального строя, носившей так называемый мифологический характер.
В полном восторге от неведомой, но предположительно очень славной собственной истории собственного народа Михайло Ломоносов писал во «Вступлении» (годы 1754 – 1758) к попытке воссоздать оную в полноте классического величия: «Посему всяк, кто увидит в российских преданиях равные дела и героев, греческим и римским подобных, унижать нас пред оными причины иметь не будет, но только вину полагать должен на бывший наш недостаток в искусстве, каковыми греческие и латинские писатели своих героев в полной славе предали вечности» (См.: <Древняя Российская история> // Ломоносов М. Избранная проза. М., Советская Россия, 1986. С.212). Вот как скромно вывернул: не будем считать для себя унижением равенство героизма дел наших российских предков с античными. И Михайло Васильевич на всю катушку нашу славную историю расписал, беря факты и цитаты источников, пожалуй, прямо с потолка. За это, и за другие русские привычки современные ему дотошные немцы-академики, по свидетельствам источников, сильно невзлюбили, хотя и сами – и в своих геополитических интересах – не брезговали подобными методами, умело маскируя их под строго научные выкладки перед “невежественными” туземцами.
Как описывают наших предков, это были сильные и жизнерадостные люди, их духовный мир был неразрывно связан с природой (читай со средой обитания). Еще в VI в. византийский историк Прокопий Кесарийский, побывавший в славянских землях, писал, как цитирует его тот же Михайло Васильевич, что: «судьбины не признавают и не приписывают ей никаких действий в роде человеческом... Сверх того, почитают реки и другие воды, также и некоторых других богов, которым всем служат и в приношении жертвы гадают о будущем» (См.: <Древняя Российская история> // Ломоносов М. Избранная проза. М., Советская Россия, 1986. С.214). Наши предки, значит, были фаталистами, индетерминистами… Волюнтаристами? В других, вполне ломоносовских по масштабности, сочинениях на эту тему со ссылками или без них, можно прочесть, что славяне всё зовут богами – солнце и месяц, землю и воздух, зверей и гадов, но особенно почитают солнце. Обращают внимание на характерное отношение к смерти: она – не полное уничтожение, не гибель тела и души. Она переход в иной мир – подземный. И что? Вполне метафизическая концепция, выраженная на языке своего времени.
Несмотря на такое, в том числе многоязычное, изобилие и бытование составляющих российское национальное духовное богатство источников, отечественную философию чаще всего называют русской философией, редко и не всерьез, и совсем подчас неверно – русскоязычной и практически никогда – российской.
Реально под условным названием «русская философия» в отечественной философии с большей или меньшей рельефностью выступают как взятые по отдельности, так и концептуально сочлененные, два основных пласта толкования философии в отечественной российской философии, обнаруживаемые при аналитическом подходе к составляющим её богатствам: экзогенный (оккупационный, т.е. внешнего, по тем или иным причинам, происхождения) и аборигенный (исконный, отечественный, туземный). Если наиболее современную и т.н. «общепринятую» в мировом сообществе устоявшуюся философскую парадигму выделить в качестве автономного отдельного пласта, то три, но в свете западного же принципа конвенционализма возникает проблема общенаучности, общепринятости, очень схожая с проблемами загадочных общечеловеческих ценностей.
Тем более, что доказано неоднократно самими же в том числе западными философами, что так глубоко подчас впечатляющий наших соотечественников высоко технологизированный стиль жизни вовсе не идеален, а если еще вскрыть, какой экономический каннибализм сокрыт за всем этим технологическим или эстетическим шиком, то тем более. Любая техника приходит и уходит, а философия остается как вечное исследование непреходящего. В известном смысле «все люди — философы» (Грамши А. Тюремные тетради. Часть первая. М.: Политиздат, 1991. С.25), – писал авторитетный на Западе мыслитель-марксист, представитель страны, где господствующей конфессией является католицизм. Притом, по мнению проницательного в вопросах информационных процессов А.Грамши, весьма существенным является вопрос о том, какое же мировоззрение будет подлинно: «то, которое утверждается логически, как интеллектуальный акт, или то, которое вытекает из реальной деятельности каждого, которое заключено в его делах?» (Там же. С.28). Решение этого вопроса переходит к философии и основывается на особенностях ее как особого рода интеллектуальной деятельности и на отношении к ней ее сознательных или невольных носителей. Кстати, в старом, 1957-1959 годов русском трехтомном переводе текстов Грамши вместо термина конформизм (conformismo) стояло "система соответствия". Тоже верно.
Философия, во-первых, может выступать как такая «интеллектуальная деятельность, которая свойственна лишь определенной категории ученых-специалистов или профессиональных философов».
Во-вторых, она может обнаруживать себя как «стихийная» философия, свойственная всему миру, «в самом минимальном проявлении любой интеллектуальной деятельности», «в житейском здравом смысле, во всем комплексе народных верований, суеверий воззрений, образов жизни и действий» (Там же. С.25) уже заключено определенное мировоззрение. «По своему мировоззрению человек всегда принадлежит к определенной группировке, и именно к той, в которую входят все социальные элементы, разделяющие тот же, что и он, образ мысли и действий. Люди являются конформистами, им свойствен тот или иной конформизм; это всегда люди-масса, или люди-коллективы. Вопрос в следующем: к какому историческому типу относится данный конформизм, данные люди-масса, элементом которой человек является?» (Там же. С.26). Следовательно, какую бы мы суперфилософию извне ни позаимствовали, мировоззрение у нас будет зависеть от коренной местной массы, менталитет которой определяется локальными социально-географическими условиями, прописанными в генофонде поколений и поколений аборигенов. Не отсюда ли во многом и обломовщина?
Философия – термин многозначный. Все мы теперь немножко инженеры, химики, биологи... На бытовом уровне подчас глубоко вникаем в сложные вопросы пользования холодильником, микроволновкой, лазерным проигрывателем, коммуникациями мегаполиса. Но есть и профессионалы. Есть и профессиональная, институциональная философия, со своей сложной разветвленной парадигмой. В чем ее суть? Во многих странах под институционализированной (институциональной, общей, национальной в широком смысле) философией вообще как действительной учебной или научной дисциплиной понимается конвенционально систематизированная парадигма, содержащая явные и неявные установки по поводу концепции конкретного национального духовного богатства, унаследованного народом данной страны от предков, переработанного в ходе исторического опыта народа в соответствии с результатами этого опыта и принимаемого как нечто не подлежащее существенной ревизии, а то и как святое, заветное.
Все остальные философские системы называются с уточнением. Так, в Англии, (генеральная) философия, вообще, (general philosophy) – это прежде всего институционализированная философия, разработанная англичанами, в том числе профессиональными философами (в особенности, почему-то котируется меркантилист Иеремия Бентам, которого в наших даже подробных курсах иногда не так-то легко найти); континентальная философия – это философские системы стран континентальной Европы (исключая её славянские и некоторые другие течения); (древне)восточная (orient philosophy) философия – философия Востока с древности и до наших дней, древняя философия – это философия Греции и Рима; или просто по названию: средневековая философия; лингвистическая философия; «философия жизни»; Фейерабенд; и т.п.; примерно такой же принцип разделения философии действует в США.
У нас в России все не совсем так (см.: Гринько В.С. Философия и жизнь в России // Вестник РФО, 2002, № 2). Пример тому, скажем, – международный русскоязычный 1998 года «Современный философский словарь» объемом в 1062 страниц, где действительно современные, особенно западные, философские течения представлены избирательно, видимо, по пристрастиям авторов, а восточные, в том числе и древневосточные - вполне обстоятельно. Значит, древневосточная философская мудрость современна всегда даже в Лондоне и в Париже? Значит, значит. Даже мандала (см. с.466 указанного словаря)? Но почему только восточная философия современна вечно, тем и хороша, а западная хороша тем, что вся из себя передовая? Чем хуже философия отечественная? Не хуже, пишут, например, в своих трудах Д.В. и В.М.Кандыба, и почти с ломоносовской настойчивостью пытаются доказать.
Ричард Рорти не так давно (см.: Вопросы философии, 2003, №3) устами наших перводчиков предстал как описатель пути западных интеллектуалов: «От религии через философию к литературе» (так и называется публикация). В блестящем (это искренне) эссе блестящего мыслителя тем не менее Россия никак не упоминается: ни русским именем, ни эпизодом. Разве что Маркс один раз. Но этот мудрец вообще франко-немце-англичанин иудейского происхождения, чье искаженное в горячечных мозгах левых радикалов русской секции социалистического интернационала учение наконец-то пытаются постичь адекватно и у нас. Но о Рорти. Так они знают мир, в котором живут: без России. А в России постичь искупительную (по Рорти, у нас ее чаще называют абсолютной) истину через философию как самодовлеющую интеллектуальную тенденцию практически не получилось уже почти в первой половине 19 века. Пушкин – уже наше всё, включая философию. Гениальный, сволочь, Евгений Евтушенко, еще будучи гражданином только СССР, комаров по лысине размазав, подытожил в прелюдии к поэме «Братская ГЭС»: «Поэт в России – больше, чем поэт»… Такие, как сам Евтушенко – всяко!!!
В России уже тогда познавали искупительную истину через что угодно, особенно старались литераторы, чем и прославились, но люди больше познавали ее через свою деятельность и жизнь, свой практический и житейский опыт миссионерски стремились передать другим, чтоб те меньше мучились, воспользовавшись готовеньким результатом. Что, в принципе, Рорти вообще осуждает в завершении: да не смеет брать на себя сие сложное занятие добывания искупительных истин просто человек хоть немножко мыслящий, но не компетентный в философии, потому, что сапоги должен тачать сапожник. А то мы потом опять до слез наудивляемся, почему опять что-то не так получилось. Нечему удивляться: пирожник сапоги тачал. Увы, нас чьи-то истории мало трогают. У советских собственная гордость. Пока гром не грянет, нам всякие Гекубы, или, там, Кассандры – не авторитет. А гроза пройдет – тем более…
Нам представляется своевременной и актуальной постановка вопроса об основаниях национальной институциональной философии на мудрости, обычаях и образовательных, методологических, научных традициях многонационального по происхождению, этническому и культурному составу народа нашего российского отечества.
М.Н. Громов считает, что «изучение философского процесса с самых ранних форм, в максимальной полноте охвата и предельно адекватно подлинному бытованию мысли в разнообразии жанров, интенций, способов выражения, объективизации идейного содержания в разнообразии памятников культуры» должно стать нормой истории отечественной философии (См.: История философии: Запад, Россия, Восток. Кн.1. М.: ГЛКШ, 1995. С.446). И на самом деле. Что можно иметь в виду? Многочисленные предания, поверья, орнаменты, мелодии, ритмы, обычаи, нравы, храмы, памятники, деревни и прочие способы устройства поселений, методы выбора места и обустройства жительства, одежда, пища, добыча средств существования, традиционная и сакральная кулинария, традиционная и сакральная медицина и много всего всякого интересного остального. Наша постоянная, повседневная мандала.
Ведь в их основе всегда есть определенная, может, невербальная концепция, а, следовательно, философия.
Лирический вождь России Сергей Есенин в своем философском, к сожалению, мало известном и малодоступном широкой публике, манифесте «Ключи Марии» (здесь Мария означает архетип, душу как пневму) пишет: «Орнамент – это музыка. Ряды его линий в чудеснейших и весьма тонких распределениях похожи на мелодию какой-то одной вечной песни перед мирозданием. Его образы и фигуры какое-то одно непрерывное богослужение живущих во всякий час и на всяком месте. Но никто так прекрасно не слился с ним, вкладывая в него всю жизнь, всё сердце и весь разум, как наша древняя Русь, где почти каждая вещь через каждый свой звук говорит нам, знаками о том, что здесь мы только в пути, что здесь мы только «избяной образ», что где-то вдали, подо льдом наших мускульных ощущений, поет нам райская сирена и что за шквалом наших земных событий недалёк уже берег.
Прежде чем подойти к открывшимся нам тайнам орнамента в слове, мы коснемся его линий под углами разбросанной жизни обихода. За орнамент брались давно. Значение и пути его объясняли в трудах своих Стасов и Буслаев, много других, но никто к нему не подошел так как надо, никто не постиг, что ….на кровле конек – есть знак молчаливый, что путь наш далек (Н.Клюев)» (Есенин С. Полн. собр. соч. М.: Рипол Классик, 1999. С.624). По существу, Есенин всегда всем нутром глубоко чует, сердцем берет мысль, что конек на крыше русской избы символизирует, заменяет объединяющую категории вечного становления бытия целую теоретическую вербальную систему академичной философии. Но философски прямо выражаться он не берется, а, скорее, хочет ее выразить сам, в ареале собственного национального лиричного менталитета. Чувствуется, что его тянет на мысль, на теоретические споры, в защиту, хотя бы, позиций собственных и позиций своих имажинистских собратьев, окруженных пролеткультом или другими некрестьянско-кулацкого происхождения изысками, но он, наверное, по-расейски стыдится абстрактного теоретизирования, может быть, еще и потому, что она, мысль, на языке тупой науки тут же профанируется и теряет всю свою полновесную метафизичность, трансцендентность. «Правда, – пишет великий классик русской литературы, а, следовательно, и философии века, – любой, на моржовом клыке нацарапанный миф является равноправным уравненьем с тем еще преимуществом, что алгебраическая абракадабра заменена там наглядной символикой простонародного мышленья» (Леонов Л.М. Мироздание по Дымкову // Леонов Л.М. Собр. соч. В 10-и т. Т.10. М.:ИХЛ, 1984. С.561). Наверное, поэтому Есенин – поэт: и как великий поэт он глубоко и национально мыслит образами, символами, мифами. Он пользуется прекрасным видением этой мысли в стихотворении своего друга и соратника Н.Клюева.
Было (и есть) такое многотомное издание: История философии народов СССР. В таком случае русская философия должна быть и философией, и историей философии русского народа. А там есть русские философы – и многие юродствующие - с философскими системами внешнего происхождения или случайного житейского дуновения, а народа как такового – нет. Что, русский народ – не народ, что ли, то есть не исторический субъект? И что это за народ?
Может, эта проблема станет яснее, если мы рассмотрим, что такое русская философия в натуре, то есть именно что такое то, что каким либо способом включалось в состав очерков русской философии, или интуитивно в ней предполагалось. Многим иностранцам иногда приходится объяснять, что русский и российский – слова со своим отличным значением каждое. Не доходит. Оба слова у них – Russian, и всё тут.
Русская философия – что это такое? Что ее делает русской? Язык? Какой? Московский диалект киевского говора? А тогда как быть с церковнославянским каноном Библии? Как известно, язык оригинала наиболее древней части Библии с издержками, но возрожден, и библейский народ не мыслит своей великой исторической перспективы вне исконного языка и национального священного предания. Территория? Какая? Исторически принадлежавшая одной из форм Российского государства? Когда? Был ли Советский Союз одной из форм Российского государства? Крещение Руси произошло в Киеве, а теперь в этой исторической цитадели прарусскости самой идеологически внятной, потому и господствующей является агрессивно антимоскальская идеология. Может, русскость – это киевскость по происхождению? Но все мы, творения Божии, суть дети Солнца, Земли и других объектов космических, и, будучи в этом смысле земляками и даже родичами, ведем жесткий государственно-политический контроль над более-менее справедливым использованием всех космических ресурсов, и особенно на родной земле.
И действительно. Русскую философию, особенно в последнее время, в основном представляют православиецентричные философские учения.
Православная вера – прекрасна. Православные философы – великие мыслители. Пожалуй, как никакие другие они прославили отечественную философскую мысль. Но ни духу, ни смыслу, ни содержанию философии вообще и философии в России партийная, конфессиональная, политическая ангажированность, на наш взгляд, не соответствует. Неужели нет корня своей собственной, российской, идентичности, скажем, в связи с Новгородом Великим, Владимиром, Москвой, Костромой, Псковом, Тверью, Смоленском? А Кант, родившийся и творивший всю свою жизнь, и умерший в пределах нынешних границ РФ! И даже некоторое время бывший верноподданным российской государыни. Почему он родоначальник немецкой классической философии? По-немецки писал? Чаадаев писал (и, наверное, думал) по-французски. А Блаватская? В России почти не живала. Великий Ленин в свои лучшие для философского творчества годы 1900 – апрель 1917 постоянно проживал за границей, то в Швейцарии, то в Париже, то в Лондоне, не считая Германии и Австро-Венгрии. Надо присмотреться к Збигневу Бжезинскому. Может, он тоже – русский философ?.. Он ведь, носитель славянских имени и фамилии (уже что-то!), пребывая в основном в США, так много работал над обустройством России! Не меньше некоторых, в том числе репрессированных, большевиков… Стиль (мышления)? В чем его отличие от стилей, допустим, (древне)китайского, древнегреческого, древнеримского? Древнееврейского? Заморишься искать общего и особенного, хотя и того, и другого – не перечесть.
Нам представляется, что корень идентичности нашей национальной философской традиции Есть. Он состоит во вбирании универсальных закономерностей бытия, где только ни обнаруженных. Потому что вся земля – Россия. Но вот с адаптацией их как-то не идет. Или слепо применяем субтропические учения у себя в Воркуте, или с порога отметаем и западных мэтров, и восточных гуру.
Закономерности универсальны, традиции национальны. Философские традиции российской отечественной национальной духовной традиции, российской мысли как раз и состоят в ее универсальности, всеядности, если хотите. Один утверждает: марксизм спасет мир, другой – нет, только всеединство, третьи – зовут назад, в передовую мудрую восточную древность. Но никто как-то не удосужился внятно отметить, что всё это и есть философия в России как таковая – многогранная философия российской отечественной национальной духовной традиции.
Почему именно российская, а не москальская? Впрочем, почему бы и не москальская? Видимо, нас, россиян, скажем, из Таймыра, как-то временно не совсем так поймут москали из Оймякона. К тому, что мы – россияне, и то не все еще серьезно готовы привыкнуть, а тут вообще – москали.
Потому что границы России пульсирующие. Сегодня она с Финляндией и Аляской, завтра – исключая территорию в рамках МКД.
Почему отечественная? Потому что сакральное российское отечество никак не определяется географическими границами ни Руси, ни России. Живем ведь, в конечном счете, в бесконечности космоса. А родная пустошь среди бескрайних болот бывшая деревней Шолежка – просто вечный наш центр его… Отчизна.
Почему национальная? Потому что политическая и философская Россия живет и step by step кругом торжествует в сердцах россиян всего мира, независимо от этнического их происхождения. А не-россиян в мире вообще не существует. Нам, россиянам, все жители планеты – соотечественники, друзья и братья – разной, конечно степени близости.
Так ли это? Мы стремимся показать, что, на наш взгляд, весьма положительное решение таких вопросов имеется, и не только теоретическое. А и на деле. Только надо взяться, наконец.