Красные электрокомиссары.
Когда в первый день нового гражданского года и заодно и века с тысячелетием впридачу на небе загорались облака, я уже находился внутри конторки своей бывшей ресторанной работы. Сам ресторан находился на территории иерусалимского музея. Заскочил я туда, чтобы справится о положенных мне увольнительных
деньгах. Квадратная белая конторка со стеклянной дверью располагалась чуть выше самого помещения ресторана, где в данный момент находились управляющий и работники. Получив положенное, я заболтался с секретаршей, самой по себе не совсем привлекательной девушкой лет двадцати двух, из тех дочерей бывших жителей северной Африки, всегда предпочетающих менять цвет своих волос на Blond. Проговорив минут пять, я почувствовал как чья-то рука прикоснулась к моему затылку. Резко обернувшись, я узрел хозяина руки, которая вспорхнув с моей головы, теперь плавно направлялась вниз мимо живота, чтобы спрятаться в кармане его широких оффициантских брюк. Передо мной стоял он, пекарь, Мухаммед Джамир, сын пустыни, и лицо его покрывала довольно-таки густая щетина, уже грозящая перерости в бороду.
Было весело с ними работать, неинтересно, но опять-таки, весело. Неинтересно, потому что большинство из них едва закончило девять классов средней школы, и их интересы ограничивались автомобилями, мобильными телефонами, где что можно купить, продать и за сколько. Были ещё свадьбы с танцами, другие праздники, посты и пятничная молитва. Хотя, по-настоящему религиозными они являлись не все. Мойщик посуды Муханнед(именно Муханнед, с двойным "н"), даже пил со мной пиво. Мне приходилось вгонять себя в их круг интересов, иногда поблёскивая своей образованностью, и тогда, мне тоже становилось весело. Вообщем, смотрел я на них свысока, уподобляясь им в соответствующие юморные моменты бытия. Вот, один из них теперь вдруг возник передо мной. Я хотел поздороваться, но смех, вызванный из живота красными электрокоммисарами, начал душить моё горло. Указав пальцем на Мухаммед Джамира я проговорил сквозь смех что-то вроде: - Что это ты, ну прям, как настоящий асассин, тебе бы ещё нож в руки...Вдруг, запнувшись, я вспомнил, что управляющий никогда не позволял им появляться с небритым видом. В ответ на мой смех и на мою шутку с непонятным словом, "асассин" лишь печально улыбнулся. Продолжая смеятся я отчётливо осознал, почему управляющий позволил пекарю ходить не бритым. - Что, случилось что-то? Да? - вопросил я, чувствуя как мои красные электрокомиссары
трубят отбой, а губы избавляются от улыбки. - Мой отец. - ответил он. - Уже прошли десять дней. Еле-еле, мне дали разрешение
поехать на похороны в Иорданию. Ты же знаешь, какое сейчас положение из-за террористов, пришлось получать специальное разрешение в парламентской канцелярии, через наших депутатов. На сорок дней снова поеду. - У тебя есть братья? - почему-то спросил я. - Да, - ответил он - но я старший из них. Промямлив что-то вроде, - теперь ты глава семьи, вся ответственность за неё на тебе и т.д.- я спросил, - Сколько ему было? - Сорок пять. - Он что, болел? - Нет, просто взял и умер внезапно, ни с того ни с сего. Я похлопал Мухаммед Джамира по плечу, дескать держись, будь мужчиной и покинул ресторан, даже не поздоровавшись ни с управляющим, ни с Муханнедом. Выйдя из ресторана, я мчался по лестнице наверх, туда, где сиял солнечный январский день, и уже там, красные электрокомиссары окончательно низверглись в бездну моей нервной системы.