Случалось, что последний очаг давал отпор, равный помощи всем силам той армии, которая была разбита до него, и из недобитков которой он состоял. Никто не мог поручиться, сколько продержится последний очаг: день, три, месяц, год…. Было известно одно: чтобы уничтожить его, придется уложить вдесятеро больше. Многие начинённые свинцом и почувствовавшие холод острых клинков своим телом, уже находясь на пороге смерти, возненавидят то, что называется войной. Они проклянут оружие и тех, кто его делает. Но завтра их места займут новые, для которых война лишь игра….
(С.Б.М.)
Вкусивший крови отвергнет хлеб.
Пустой колодец его душа.
Разит беспощадно рука с мечом.
Остановит ли кто его?
«Плач о Павшем».
Сейчас я стою на вершине «Горы Пропавших Надежд», это моё собственное название, здесь погребёны останки тех, кого я счёл достойным такой чести. Остальных подбирают шакалы и волки, иногда оборотни и хоронят их в другом месте: в своих желудках. Кстати о еде! Через некоторое время я сгоняю в одно злачное место, а пока дань павшим. Я судорожно сжимаю букет неувядающих целую неделю цветов — василисков и копошусь в памяти, вспоминая место расположения могилы Гроника из Рета. Вспоминаю тот день, когда он ранил меня дважды и сломал мой любимый кинжал. Меня вновь охватывает злость, рука хочет выбросить букет, но … я вспоминаю, как пытал его шесть дней, и мышцы руки расслабляются, он заслуживает этих цветов. По-моему среди кустов дикобраза, люблю их. Иду тропинкой ещё более вверх. Да, его могила там, среди кустов и самосеющихся сорняков — наиболее великая честь от меня. Сколько их здесь? Двести, триста? А может и больше. Некоторых хоронили местные людишки по моим указаниям. Я продираюсь сквозь заросли скверных на вид растений и наступаю на надгробие. Мои глаза, отменно видящие в темноте, немного сужаются, чтобы прочитать буквы: это Эвент из Юга, его надгробие немного потрескалось. К сожалению, нет ничего вечного, и время пожирает всё и вся.
— Эвент, твой меч был сломан до начала битвы, — я помню это как сейчас, хотя это было года четыре назад, к сожалению, плитка с обозначением даты произведения захоронения искрошилась. По этому остается только гадать, точнее, вспоминать о точности прошедшего времени. Твой меч был сломан, но ты успел произнести заклинание — слабое, детское заклинание, но именно из-за него я мучился с зубами и вместо слов произносил нечленораздельные звуки, пугая своим мычанием всех окрестных коров. Да ты друг мой достоин целых трёх цветков. Я отбираю их из букета и ложу на могилу. Мой путь дальше к Гронику.
Тучи немного расходятся, и хищный свет Луны указывает и освещает мне путь к его могиле. Ещё немного. Осыпающиеся камни и мягкая земля мешают мне подниматься, ещё немного. Последние метры преодолеваю быстро и вот я у его могилы, цветы ложатся на надгробие, из кармана достаю бутылку «Руана».
— За твой покой и моё здоровье Гроник, — обращаюсь я к могиле и в несколько глотков опорожняю бутылку. Что такое? Меня передергивает от неожиданности. Да это случилось, СЛЕЗА, пусть скупая, убогая, но из глаза слуги Тьмы. Это чувство сожаления, а может даже жалости? Тс-с-с…. Никто не увидел? Я быстро вытираю её. Так не долго и с самим собой начать сражаться! Не удивлюсь если, когда-то проснусь оттого, что мои руки душат моё горло! А может уже, и не проснусь?
Слеза — мысль прорезает моё сознание, ноги набирают ватность, то, что вспомнилось, заставляет встряхнуть тем, что заменяет мне душу. Слеза! — « Когда у тебя появится хотя бы одна слеза, знай, на следующий день ты встретишь достойного противника, даже немного сильнее тебя и твоё время будет на исходе» — всплыли слова одного пророка-колдуна слуги Света, которого я сразил века два назад, тем более это ещё одна причина чтобы слетать в городишко. Слеза. Подумать только. Если Мастер Сет пронюхает об этом, то заставит меня, есть человеческий хлеб и вместо вина пить эту гадость — воду. «Ужас» - говорит часть моего сознания, но «интересно» - говорит вторая. Ладно…
— Пусть земля тебе будет пухом Гроник, — я иду дальше к краю обрыва, здесь всегда зависали молодые ветры. В этом остром ущелье они всегда пели свои заводные песни и растили крылья. Я на краю. Дно обрыва отсюда не видно, не помогает даже мой специальный взор. Но я прекрасно знаю, что оно усеяно большими и маленькими острыми обломками скал. Опять эта мысль: «…может прыгнуть…». Прыгнуть, туда, вниз на оточенные временем и природой пики, покончить с этим всем раз и навсегда! Подумать только — последний мир, где более-менее держится зло. Зачем всё это, эти ежемесячные бойни. У них, этих жалких слуг Света нарастает сила. Да я согласен, у Света нет опытных мастеров, владеющих необходимым искусством, чтобы сразить меня — великого Терцыана. Но могу поклясться, они когда-то завалят меня в пещере массой. За то время что прошло, я научился многому, к тому же выбрался из пещеры, я волен, здесь бродить везде. Они, хмыри, что сражаются за Свет, думают, что я до сих пор скован стенами пещеры. Ну что же это есть одна из сторон моего тайного оружия. Моё умение не стоит на месте, постоянное усовершенствование дало большую силу. Я взвыл. Взвыл, потому что вспомнил, как первые три десятилетия томился в пещере и вдыхал промозглый, слабый воздух, насыщенный метаном и запахом разложений поверженных мною слуг Света. За те первые десятилетия я нарубал их около нескольких тысяч. Интервалы их появления тогда были совсем иными, да именно те мучения заставляют меня жить дальше.
Я сделал шаг в пропасть, одновремённо произнося заклинание. Два молодых ветра пристроились под полами моего плаща. Заклинание подействовало десятка два метров до дна, и начался стремительный подъем вверх, теперь выравнивание траектории и полёт почти по прямой. Это приводит к потере силы, но иначе нельзя, я должен успеть в городишко.
Полёт успокаивает. В предчувствии завтрашней рубни, у меня болит голова, серьезное предупреждение — завтра будет тяжёлый бой. Приближаясь к городишку, я отбрасываю дурацкую мысль о том, что это может быть последний бой для меня. Ветра и заклинания бережно опускают меня вниз к таверне. Две собаки сидящие на цепях зачуяв меня, начинают скулить и пытаются убежать. Около стоек десятка два лошадей, ещё трое привязаны около дерева. Сотворив заклинание, я трансформировался в высокого мужчину, одетого в чёрную одежду скитальца и длинный чёрный плащ. Потом поставил часть силы на защитный экран, чтобы владеющий искусством магии не пронюхал под моей только что сотворенной оболочкой настоящую суть.
Двери слегка скрипнули и вот я уже внутри, в нос сразу ударяет запах сигарного дыма и пары вина смешанные с парами крепкого местного пива. Да, времена меняются — перед смертью герои балуются…. Что за смена морали?
Таверна битком набита, ОП, я сразу чувствую троих — три скверных гнома с поморщенными лицами, посмотришь на них, и сразу перехочется есть. И они слуги Света?!! Я чувствую их силу, интересно сменят они своим установкам? Хотя нет, наверняка у этих тоже топоры. Это мелочь, идём дальше, ага двое мордатых, бородатых парней занявших стол для четверых хлещут пиво и горячо обсуждают что-то. У них тоже сила Света. Тяжёлые мечи висят на поясах, под столом булавы. А ну поближе, да обсуждают, как лучше уничтожить гадь в пещере. Это я то гадь? Я бы мог рубануть их сейчас же, но нет, это не моя территория. Наконец подходит хозяин и уводит меня за столик, который освобождает от двух мертвецки пьяных завсегдатаев. Помощники хозяина уволакивают храпящих куда-то в другое помещение. Я бросаю хозяину золотой и прошу принести тягучего пива. Его глаза при виде золота загораются огнём жадности, удовлетворения, неописуемого восторга, и, бормоча себе что-то под нос, удаляется за пивом. Я уже победил того, кому бросил золотой. В ожидании пива продолжаю рассматривать и оценивать силы, которые нападут на меня завтра, хотя табачный дым время от времени создаёт завесы. Все они останавливаются здесь за день до битвы, принцы и короли, маги и чародеи, силачи и гномы, эльфы и прочая лесная требуха, герои и просто болваны, кладущие свои головы в пещере. Все таверны кроме этой давно разрушены мной. Почти все силы собираются здесь, а я их рассматриваю и делаю выводы. Их тянет огонёк и возможность набить желудок, а меня возможность понаблюдать и насытиться присутствием равных мне. Возможно, я даже с кем ни будь, поговорю, постоянное молчание может атрофировать мои голосовые связки. А время истекает, до утра я должен вернуться в пещеру. Наконец пиво.
Я делаю видимость, что занят исключительно содержимым кружки, а сам продолжаю сверлить этих ягнят своими глазами. Замечаю ещё около пятнадцати слуг Света, но их сила, каждого в отдельности, значительно слабее одного из трёх гномов или мордатых мужиков, значит мелкие сошки. А вот четверо громадин чистящих мечи возле окна, совсем не пьют пива, они что-то ворчат себе под носы. Секундочку… ах, да — укрепляют мечи колдовством. Их шеи — крепки, мышцы — переплетение стальных тросов, ноги и руки могут крошить каменные глыбы — богатыри и слуги Света. У каждого мощь силы мышц почти равна мне, серьезные противники не расслабляются ни на минуту, игнорируют выпивку и девочек — три из которых облепили здоровенного мужика сидящего через стол передо мной. Пусть потешится мужик в последний раз, завтра он умрёт одним из первых. Ведь соблюдать мораль перед боем святое для слуг Света, я накажу его за отступление от морали. Дальше за четверыми чистящими мечи, разместились десяток липких эльфов в блестящих латах, пьют пиво и думают о доме. Впрочем, мысли здесь читать нельзя: могут почувствовать. Эти эльфы, когда они уже вымрут, где они только берутся гады: маленькие, юркие, быстрые. От них всегда жди беды. Однажды группа странных эльфов напала на меня из ниоткуда. И не в пещере, а когда я отдыхал на морском берегу за горой. Гады! Они нанесли мне много увечий, рубцы от которых остались до сих пор. Теперь, каждый раз, когда я вижу этих земных заморышей, рубцы горят острой болью, а мне хочется немедленно выхватить меч и рубить их гадов, рубить. Хотя те, что напали на берегу, заплатили своими смертями намного вперёд за своих собратьев. Честно скажу, после них, мне долго не хотелось, есть, и дураки те, кто говорит, будто у эльфов жесткое мясо и слишком много острых мелких костей.
Допиваю вторую кружку, услужливый хозяин подносит мне третью, я бросаю ему ещё один золотой, и его алчность и жадность вспыхивают огнём слепости, неплохо для начала, две победы за мной…. В основном здесь находится средняя сила, а где же настоящие маги? Чародеи? Прочий народ, владеющий эфемерными силами? Вдруг словно кто-то читает мои мысли, за окнами ржут лошади, слышны крики спешившихся. Двери открываются одним властным взмахом и в помещение входят трое. Ого!!! Я удивлён. На них непривычные латы, точнее не латы, а кольчуга. Шлемы круглые островерхие, с них свисает наплечная кольчуга, левые руки на поясах, правые покоятся на эфесах мечей. Минуту они рассматривали всех в таверне и двинулись к тому столику, где на полу спал тот, кто недавно сидел за ним. Новоприбывшие выделялись ростом и шириной плеч, грациозными движениями и суровостью лиц. Настоящие мужи, аскеты — перед боем сосредоточенные на внутреннем мире. Кроме того, я и все остальные не просто повернулись посмотреть на них, потому что вошли новые. Нет, от них веяло силищей. Даже чересчур веяло. Они уселись за стол и поставили четвёртый стул. Для кого? А вот и ответ, дверь открылась вновь и в дверной проем, согнувшись, еле протиснулся в такой же кольчуге ну слишком здоровенный чернобородый воин. Его глаза прожгли всех, и даже перешептывающиеся гномы затихли и уставились на него такими глазами, словно сидят в туалете. А у эльфов и лешего открылись от удивления рты. Немного покоробило и меня, я чуть было с перепугу не сбросил защитный экран и вовремя восстановил равновесие, прибегнув к мощному заклинанию. Тем не менее, его взгляд остановился на мне немного дольше, нежели на других, и он подозрительно хмыкнул. Я сделал простодушное выражение лица и отхлебнул пива.
— Черт!!! — тихо высказываю удивление и выражаю озадаченность простонародным именем моего господина.
Да этот чернобородый воин-маг сочетание двух сил в одной, такого, по крайней мере, в таких размерах, не было. Значит, Свет выучил уроки исходя из своих поражений здесь, и произвёл такое вот чудовище. Меж тем великан двинулся к столу к своим людям, слышали б вы как скрипнули доски пола. А стул! Странно, почему он не развалился под его весом. Он вновь повернулся в мою сторону и, сощурив глаза, пристально посмотрел на меня. Пиво застряло посередине моего горла. Неужели у него настолько развита сила, что он меня чувствует. «Нет, брось», — успокаиваю я сам себя. Тогда бы он сразу бросился бы на меня, хоть они и слуги Света, но у них нет достоинства джентльмена. Кто они? Как всегда грубо сработанные увальни, преимущественно квадратных форм, мордатые с пудовыми кулаками, не знающие о дуэли и белом флаге парламентёра. Немного полегчало, он отвернулся и начал шептаться со своими людьми. Чтобы немного успокоить взволновавшиеся нервы я одним махом осушил две кружки пива и затянулся сигаретой.
Вспомнились уже вчерашние события боя, потому что мои внутренние часы пробили три часа ночи. Неплохой был бой: около двух дюжин героев, почти двадцать эльфов, три гнома (у них всегда стабильное число, каждую битву выставляют троих), два мага, принцесса — для отвода глаз, несколько простых выскочек, один король, два слишком грубых, неповоротливых болвана, и несколько впервые виденных мною существ напоминающих зверей. Существ я рубил с особым задором. Всё новое настораживает! И из всей этой группы трупов ни один не удостоился чести быть похороненным мной на «Горе Пропавших Надежд». А сегодня, … да, в сегодняшней битве будут настоящие герои. Наверное, около четырёх. И они будут похоронены мною. Да, здесь собрались сливки сил Света и довески к ним.
Вдруг огромный чёрнобородый великан поднялся и вышел из таверны. Именно это и хотел сделать я, мне уже пора. Для пущей алчности я бросил хозяину еще два золотых, так чтобы видели его помощники, и вышел из таверны. Они будут драться за то золото. Настроение немного поднялось. Будут драться за золото — вечную штуку. Невечные люди, они просто не видят настоящей цены, драться за то, что не представляет ценности для их душ. А умение обольщать мой прирождённый талант.
Застоявшийся воздух, здесь он наполнен мрачностью. Я направляюсь туда, где растут дикие василиски. Мне нужно ещё немного этих цветов чтобы обойти несколько достойных могил. Нужно зайти на самую достойную — к серу Риги из Запада. Я сделал несколько шагов, но окрик, принадлежащий грозе, и ещё кое-кому, остановил меня в движении. Я повернулся, да это же великан, чернобородый богатырь, сосредоточенный игрок в жизнь.
— Остановись порождение Тьмы, я заклинаю тебя Светом Азара и прощением Лика. Азадер, нун-то, стой.
Не то чтобы меня испугали его слова, но они оковали мою волю. Это уже серьезно. Но как он понял кто я такой. Не может быть. Я вспомнил о моей сегодняшней слезе.
— Сегодня днём я думаю разрешить вопрос последнего обиталища Тьмы, — сказал богатырь и сверкнул холодным взглядом. Ну, немного отлегло. Он сказал днём, а сейчас ночь.
— Как ты понял кто я? — дальше скрываться не было смысла.
Он хмыкнул и резким движением вытащил меч. Я сделал тоже, но с заметным опозданием. Его заклятие действовало замедляющим движения, вязким клеем.
— А может тебя уничтожить прямо сейчас?
— Сомневаюсь в твоей уверенности.
Нет, он вернул меч в ножны.
Я выругался про себя, лучше бы он напал сейчас. Здесь у меня сил будет больше, нежели в пещере, она сковывает мои движения и мысли, но за её пределами я не могу напасть первым, кто-то должен сделать это первым. Или не сделать что-то для моей выгоды, например не принести мне жертву или что-то в этом роде.
— Нет, Тьма. Нападать первым здесь не буду, такие правила. Моё имя Вертимор я с земель сурового севера, с другого мира, где зло давно гниет в аду….
— Хорошо, что ты сказал своё имя, буду знать, кого хороню, — перебил я его речь.
— В твоих бахвальных словах много уверенности. Но я рождён и рос именно для схватки с тобой. Я буду очень осторожен, слуга Тьмы, — он плюнул напоследок в мою сторону и пошёл в сторону таверны.
— А я здесь, для того чтобы наказывать таких крутых парней как ты Вертимор, — он даже не повернулся.
Минуты две я стоял словно онемевший. Проклятье!!? Слеза, ещё одна, голова заболела, тяжесть от заклятия Вертимора слегка опала. Он знал, что я не нападу сейчас, бой будет днём, в моей пещере. Повернувшись, иду прочь, ухмыляясь, поняв, что, и на этот раз, выиграю бой. Возможно с крупными ранами, но выиграю. Стараясь ничего не думать, иду к месту, где растут дикие василиски и рву их целую кучу. Потом путём полёта лечу на гору к могиле сера Риги. Он единственный кто удостоился памятника из Оникса, камня являющегося наиболее дорогим для меня. Воспоминание рассекло тишину моих мыслей, тот бой, во время которого он лишил меня, на некоторое время, сознания произнеся заклинание, но он уже был тяжело ранен и когда я очухался, то добил его. Я отделил от букета немного цветов и положил ему. Достал свечу, целый склад свечей был запасён мной здесь, около его могилы и зажёг её. После слов восхищения в его честь к своему удивлению услышал сам от себя и такое:
Пусть твой дух сохранит и поможет мне в сегодняшней битве.
Конечно, он не ответил. Потом стал спускаться с горы и на все встречавшиеся могилы клал по цветку. Ровно сорок три могилы пересёк я на своём пути, значит, бой будет длиться ровно сорок три минуты, ну может от силы час.
Время незаметно скользит, нарушая всю идиллию моих философских мыслей, приятное для глаз делается не приятным. Скоро вернется свет Солнца, природа уже готова к рывку пробуждения. Далеко на востоке уже видны первые сполохи зари. Время жертвоприношения мне. Я поднимаюсь и лечу к жертвеннику, сквозь разрывы тумана у реки и верхушки деревьев, сквозь холодные струи воздуха и подбадривающие свисты ветра. Испуганная сова, столкнувшаяся со мной, летит в низ, словно подбитый бомбардировщик, теряя на ходу бомбы — двух мышей. Вот, верхушки столбов жертвенника. Тяжёлые каменные плиты, промокающие каждый день кровью. Что?!? Плиты пусты, на них нет жертвы. Обычно это девственницы. Более того, я облетаю жертвенник с другой стороны, где должна быть привязана живая девственница. Её тоже нет! Буря негодования и злости взрывается во мне, перерастая в страшный ураган. Жалкие людишки, окрестных от пещеры селений и городов, не возложили мне жертву и даже не сделали минимума — не воскурили алтарь любимым запахом гвоздик. Ха, жалкие людишки думают, что вновь прибывшие герои защитят их, наконец, навсегда. Кто?! Та толпа из таверны во главе с чугунным обрезком? Ну что же. Я мчу к пещере. С восставшими людьми разберусь после битвы.
Первая волна света. Солнце поднимается. Остатки серой промозглости вместе с тишиной Тьмы свёртываются и исчезают. Я мчу к пещере….
…Уже прошло много времени, ожидание слишком растягивается, но врага и в помине нет. Даже его приближение не ощущается. Сколько ещё придётся ждать? А придётся ли? Резкое мелькание ощущений. Чёрт!!! Они, эти подонки, притупили мои чувства заклинаниями и нагрянули сразу с трёх сторон. Всё то время пока я их ждал и думал что их и близко нет, они пробирались к входам, сразу с трёх сторон. Они идут вглубь пещеры, не замечая меня. Вот болваны. Идут мимо меня. Пропускаю десяток болванов вперёд и едва слышно отделяюсь от стены. Время крови!!! По всей пещере висят никогда не гаснущие фонари — привилегия Света. Неожиданность — мой конёк. Два хмыря с секирами на длинных рукоятках, хотя и готовили себя к неожиданности целую ночь, но всё же не думали, что я возникну из стены. Их головы полетели назад, а тела по инерции вперёд. Свежая кровь брызнула на мои латы и лицо, на стену и пол. Первый дикий крик. В меня летят копья. Я сжигаю их владельцев пламенем, исходящим изо рта и творю заклинание медлительности. Два старика, с очень длинными бородами — маги пытаются противостоять моим чарам своими каменными фокусами. Они не могут снять медлительности даже на десять процентов из ста, а я знаю, что имею минуту, чтобы постелить из героев ковер у трёх входов. Их не спасла неожиданность, хотя и нагрянули неожиданно. Будем считать — ничья. Свист моего меча тяжёлого двуручного монстра, слышен даже в отдалённых уголках пещеры. Он выкован задолго до моего появления на свет, из чёрной стали — отлично крушит горы мускул, кости и латы. Меч имеет темно-зеленые ножны с очень красивой золотой гравировкой, рукоять меча, которую я держу в руке сделана из накладного золота, а эфес украшает огромный изумруд.
Вид крови весьма успокаивает. Кровавая баня — здесь жарко, солёный пот на мне повсюду и бежит реками со лба. Заклинание на исходе. Эльфы визжат. Первый этап оборонительной операции закончен. Я быстро бросаю взгляд на поверженных: десятка два искрошённых тел, и исчезаю в проходе в зал сталактитов, в след мне несутся заклятия магов и копья с острыми наконечниками. Болит голова, нажим магов сильнее, моя защита от них в плачевном состоянии.
В зале сталактитов засело насколько человек с мечами. Откуда они взялись? Вопросы потом, а сейчас таинство смерти от руки слуги Тьмы. Мой меч вновь ест тела болванов и пьёт их души, он даёт мне часть силы поверженных. Удар, ещё. Теперь я просто солдат, нет животное, на которое охотятся превосходящие силы охотников, только это животное с шипами. Удар. Летит голова вправо тело влево. Сверху ударяет топор гнома. Я уклоняюсь. Он задевает мой шлем. Я не могу устоять и, падая назад, задеваю гнома мечом. Из распоротого живота вываливаются требухи. Я смотрю вверх. Эти фонари, прикрепленные там чем-то, никогда не гаснут. Затушить их, наверное, никогда не удастся мне.
Врагов становится больше. Из двух проходов они сыплются как из мешка. Хотят взять массой. Я сбиваю один сталактит и сматываюсь через запасной ход, прикрытый куском драпировки, которая замаскирована, с помощью колдовства, и не отличается от скальной породы. Неплохо придумано когда-то мной.
Я одет в лучшие латы когда-либо одеваемые мной. Они блестят серебристым металиком, поверх них надет пурпурный плащ. Ещё несколько узких коридоров и я выскакиваю за спинами четвёрки не ожидающих болванов. Вчерашняя четвёрка тугих мышц. Они чистили мечи и сосредоточено мыслили. О, с ними ещё и несколько эльфов. Мой меч сыплет удары, параллельно с этим мозг отрабатывает стратегию дальнейшего боя. Взмах, ещё. Произношу заклинание слепоты, это требует ощутимых усилий, и … сношу слепцам головы. Но одно тело потеря головы вроде не волнует, и оно прочно стоит на ногах, махая мечом. Я так его и оставил, покидая эту часть пещеры. Опять коридоры, теперь центральный зал… здесь нет врагов, но их шаги и наполненные страхом голоса мне слышны. Они направляются сюда. Центральный зал — место, где в основном гибнут все те, кто ступил в пещеру, здесь лежат густо разбросанные кости и остатки оружия. Даже немного воняет. Видать не всех сожрали шакалы, волки и их братия. Вонь всегда поражает врага, даже не знаю почему, но это хорошее оружие. Вот и слуги Света, с озлобленными лицами. Они уже проиграли, их злоба на руку мне, она передает их. Дюжина мордоворотов, вспотевших, сопящих, с расширенными глазами от увиденной картины — груды костей. Ещё бы впечатление не из лёгких. Я чувствую, как у большинства похолодело внутри, и страх пустил первые корни. Жажда славы и мечты о том, как их мечи терзают моё тело, сменились негодованием. Весь геройский пыл убежал в пятки. Теперь они лёгкая добыча. Они шепчут проклятия и слова удивления, и через несколько секунд их глазами смотрит Страх, мой помощник. Моё секретное оружие…. В атаку:
— Ваш мозг чистая доска, душа — пустая равнина, пастбище для тёмных теней, ваши силы иллюзия. Вы жертвы, преувеличения своих возможностей. Ваши тела не подчиняются вам, — кто-то пытается поднять оружие, но сразу опускает. Скрипят зубы.
— Свинец, тяжесть тонн, — продолжаю я, — наполняет уже не ваши мышцы. Разве это мышцы? Обвислые мешки, вот что это. А что это за высокая тень стоит за вашими спинами? — подхожу ближе, их воля зажата в кулак, она скомкана, и я произношу свою коронную фразу:
— Трепещите, вы лишились последних сил. Рыдайте. Размажьте слёзы поражения на своих лицах. В ваших грудях нет места парящему пурпуру, глыба льда заменяет его. Паника выбрасывает крепкие сети, перетирая ваши жилы. Откуда взяты туда и вернётесь. Здесь слишком много Тьмы чтобы загорелись ваши слабые свечи. — Я киваю головой и не отвожу взгляда от их глаз. В руке каждого меч, они подносят их к своим глоткам.
— Не-е-е-т-т…, нет! — протестует воля у наиболее сильного.
— Да, да, — убеждаю его я.
Особый накал битвы, взрывается визгом переплетающихся мелодий невидимая скрипка, меч каждого у горла.
— Повторяйте за мной. Мы болваны, отдающие свои жизни Тьме, — своды зала оглашаются дружным хором голосов. Я подношу левую руку к своему горлу и ребром ладони делаю быстрое движение справа налево. Они делают то же, но вместо ладоней лезвия мечей, а на синеющих губах блаженствует улыбка безумцев. Кровь брызгает напором и заливает мои великолепные латы. Делаю взмах рукой, и их сознание возвращается к ним полностью…. На это надо посмотреть, они в посмертной панике. Некоторые пытаются остановить кровь, хлыщущую из разорванных ран. Через несколько секунд последний из них отчаянно храпя, замолкает навсегда…. Да, сила внушения подкреплённая магическим амулетом вещь серьезная. Но я уже истратил изрядную часть накопленных чародейских сил. И тут удар пожеланиями — меня вырвало, и я споткнулся о тела только что поверженных и упал. Через секунду в проходе возник скверного вида старик с пробивающим насквозь взглядом.
— О боже!!! Опоздал. Гонимые за славой вы — воины Света, обрели смерть, — изрёк он, склонившись над одним из поверженных, и начал что-то шептать себе поднос. Я чувствую, предстоит магическое противостояние, и усиляю защиту, беря все внутренние резервы. Мелодия невидимой скрипки воет резкими перепадами. Даже у меня в душе, в чёрной, изорванной глыбе, шевелится что-то тёплое, и не знаю почему, даю себе слово сделать после боя хоть небольшое, но все-таки добро. Старик обхватил руками одно тело и попытался поднять.
— Встань лорд Трак, твои дела дают тебе право воскреснуть. Встаньте воины, почему вы молчите? Почему холодны ваши тела? — он плачет. Старикан плачет!? Это задевает меня. Нужно скорее разделаться с ним, а то, неровен час, он завладеет моей волей. Внезапно он переключает свой взгляд на меня. Проклятье, я могу подняться лишь на локти. Внезапно ловкими пасами рук он исторгает два шара, которые вгрызаются в мои защитные экраны. Старикан поднимается в полный рост и шепчет заклинания давящие мою силу.
— Ты перо на ветру, ослабленное болезнями старческое тело, зараза, подлежащая искоренению…. — раздаются знакомые слова убеждения. Я противопоставляю ему все, что имеется у меня в наличии, он покрывается испариной. Сила глаз опутывает мои мысли, давление возрастает. Я паникую, кричу. Нет, этого не может быть. Он давит. Вбегает ещё несколько с мечами, и… я успокаиваюсь. Старикан-чародей больше не черпает силу с холодного беспристрастия, он полон злобы. Желание уничтожить меня поглощает его. И это последняя ошибка, которую он сделал в своей жизни. Я произношу несколько заклинаний, и… злость превращается в бомбу ускоренного действия. В его голове что-то взрывается. Глаза наполняются кровью, он запрокидывает голову. Ещё один взрыв, его тело разносится взрывной волной, обрызгав только что вбежавших. Четверо ошеломленных воинов пытаются скрыться, но не тут-то было….
— Стойте!!! — сила внушения достигает апогея. — Стойте дураки! У вас в руках змеи! Они кусают вас! — кричу я.
Герои смотрят на свои мечи, кричат, бросают их и, хрипя, падают с пеной на губах. Их конвульсии весьма похожи на те, если бы их действительно укусили змеи.
Только теперь я заметил, что два шара выпущенные стариком, прогрызли два защитных экрана и сверлят третий. Я представляю себя зеркалом: чистота отражения, отталкивающее движение — шары устремляются в противоположные стороны и рвут камни, стену зала. Я поднимаюсь… зря — резкая, быстрая полоса от одного из шаров рикошетит от чего-то и обжигает мне левую руку:
— А-а-а…а, — я кричу от боли и злости.
Хлопок, в зале полно пыли — она стоит столбом и душ погибших. Перед глазами пролетают искры…. Свист. Скрипка резко умолкает, словно кто-то порвал её струны и сломал смычок. Зато в сознании возникает мысль: «…заклинание старика!!!». Я ругаюсь, от чего свет фонарей немного меркнет. Ещё бы, старик успел прошептать последнее заклинание, превращающее меня в мою истинную форму. Я разрастаюсь, увеличиваюсь, трещат кости. Хотя это моя истинная форма я наиболее её не люблю, — парадокс? Старик знал что делал, ещё долго не удастся мне превратиться назад, и таким образом не выйду через выход из зала. А может это и к лучшему, я вновь ощущаю хвост и силу всех шестерых конечностей. Если бы мне кто-либо принес зеркало, и я бы вновь увидел своё отражение, то тот, кто его принес, съел бы его. Мне остаётся лишь одно — ждать остальных героев здесь. А их ещё немного осталось.
Чародейские заклинания, сыплются на меня, словно орехи о стенку, но все без толку. Я сам не знаю всей силы бушующей во мне, и надеюсь, её хватит. Герои появились вновь. Летят копья, сгорая в полёте. Я поливаю гортанным огнём вход и творю заклинание, пуская страх. Он медленно расходится по всем уголкам пещеры с её многочисленными гротами, входами и выходами, залами и галереями. Джин выпущен из бутылки — всем страхам Страх. Он уже коснулся многих оставшихся в живых. Если бы вы видели их подсознание — жалкое зрелище…. Страх заставит их убить себя. Все они мелочь. Мне нужны не они, а чернобородый великан, но он абсолютно не ощущается. Его вовсе нет поблизости, даже на расстоянии мили от пещеры.
Последние жалкие всхлипы и я твёрдо знаю, что в пещере после нескольких минут ожидания нету ни кого в живых кроме меня, разумеется. Смерть сегодня собрала конкретную жатву и упоенная её многочисленностью уснула на несколько часов. Немного сна не помешает и мне, за это время заклятие старика сойдет, и я вновь предстану в образе холёного, широкоплечего, уверенного в себе молодого человека, точнее слуги Тьмы….
…сон — немое свидетельство ожидания. Я открыл глаза и улыбнулся, заклятие сошло. Мне удалось подняться быстрым рывком. Я направляюсь к первому выходу, где сложили свои головы самые смелые и отчаянные. Один из них тот мордатый мужик, что привлёк моё внимание ещё в таверне, удостоится чести быть погребённым. Я спешу. Через некоторое время появятся волки и шакалы. Они будут довольны сегодняшней трапезой. Не то чтобы я их боялся просто у меня одна работа, а у них другая. Они своего рода тоже слуги Тьмы. Только, действующие автономно, и про их цели никто не догадывается.
Я поворачиваю влево, ещё раз. Узкий проход, по которому я иду, наполнен старыми костями и шепотом только что погибших душ, — прекрасная музыка для Тьмы, представителём коей и куском которой одновремённо являюсь я. Только почему-то эта музыка меня раздражает. Кости отскакивают при каждом шаге, хрустят, мешают идти. Влево. Стоп. Я наталкиваюсь на поверженного слугу Света — замухрышка гном, чья левая рука да сих пор сжимает рукоять топора, правая — пальцы веером, рука вытянута перед собой, как будто он хотел не допустить что-то приближающееся к нему. Его угробил страх. Достаточно заглянуть в широко раскрытые, но мёртвые, глаза гнома, чтобы это понять. Страх всё ещё находится там, в глубине карих дисков глаз. Страх наиболее эффективное оружие против всех этих болванов. Но его я могу его задействовать в огромной дозе, только после горячей рубни, где уже пролита горячая вражья кровь и, по крайней мере, половина врагов уничтожена. Только тогда страх расползается по всей пещере, и уничтожает всех на своём пути.
Иду дальше, новый зал, в который я вышел, показывает мне восемь слуг Света поверженных страхом. Их предсмертные позы разнообразны, но на лицах каждого застыло выражение страха, а руки сжимают оружие. Удивительно, почему Свет не делает выводы? На его месте было бы странно не задуматься, почему все посылаемые им силы не возвращаются? Нет, чтобы взять и хотя бы наделить вторгающихся сюда более мощными чарами или разработать другую тактику ведения боя. Подумать страшно этот мир последнее пристанище Зла, последняя пещера обороны, а я последний левиафан, имеющий множество ограничений, установление между прочим Светом. Держусь, уже кто его знает сколько времени. А Свет, имеющий в своём распоряжении, по крайней мере, до двух тысяч миров не может уничтожить меня и…, со мной последнее Зло. Хотя…. Я выхожу в первый зал. Среди поверженных нахожу, того самого, достойного, и поднимая его ложу себе на плечо. Я ощущаю приближение шакалов, уже слышно шуршание их быстрых лапок по многочисленным костям и останкам оружия перед одним из входов в пещеру. Немного наклоняюсь в проходе и выхожу наружу.
Хотя Свет вроде и начинает делать кое-какие выводы, например, каждую битву его людей приходит немного больше. Но… однообразность их тактики меня бесит. Ни капли новшеств. К тому же все эти болваны стремящиеся отправить меня к праотцам, заблаговременно побеждены самими собой. В пылу боя, а некоторые до него, все, словно по заказу, заражаются или уже заражены особым видом тщеславия... называемый некоторыми былой удалью. И всегда одно и тоже — разрозненная толпа, разные взгляды на проведение операции и безудержное стремление разрешить всё самим без помощи других.
— Ваша главная ошибка в вашей разобщённости. Неумение или даже не стремление договориться для совместных действий. Мысли о личной отваге и былом лихачестве мои союзники. Я побеждаю вас ещё до того, как вы пересекли пороги пещеры, — прокричал я в сторону таверны. Понятно не видной от сюда. Эти слова адресовались бородатому громиле, что не принял в сегодняшнем бое участия. Мне почему-то показалось, что он там есть и внимает моим словам. Я сотворил заклинание и поднялся в воздух.
— К горе «Потерянных надежд». Сер, — услышал я свой голос и полетел туда. Взлетая, успел бросить быстрый взгляд на главные входы пещеры. Шакалы и волки буквально толпами устремились внутрь. Им предстоит трапеза безумства, а мне — отдание чести достойному.
Замеревший мир, перед битвой, вновь тяжело вздохнул. Его надежды не оправдались, всё будет так же, как и было, правда Зло ещё сильнее укрепилось в этом мире, в моём лице, разумеется. После похорон я расправлюсь с бунтовщиками в селении….
Молодые ветры, прирученные мной, трепещут при виде моей фигуры, и вплетаются в моё заклятие своими телами, они помогают мне лететь. А вот и вершина, видны отблески солнечных лучей от плит некоторых могил, овеянных сырой тяжестью. Я опускаюсь ложу свою молчаливую ношу рядом и иду за лопатой, ветры улетают и теряются в кронах тысячелетних дубов. А вот и она — лопата, отправляющая в последний путь достойных. Я возвращаюсь и чуть не лишаюсь речи от удивления. Принесённый мной слабо хлопает глазами и шевелит губами. Он что бессмертен? Я опасливо кошусь на его широкую и вроде глубокую рану на груди. Без сомнения мой меч задел все жизненно важные органы. Но вопреки этому он шевелится!!! Это что подарок судьбы, взять именно его?
— Извини друг, — я ложу ему на горло нож, в его глазах всё та же холодная беспристрастность. В моём исковерканном куске гранита заменяющем мне чувства что-то проснулось. Это ничего не значит слабое и маленькое, чтобы повлиять на мои мысли, а тем более на действия. Что за странные вещи? Но я легко подавляю это внутри и не скрываю, что немного напуган. Нож погружается в плоть и резким рывком вырывает пурпур, струя которого забрызгивает мне глаза и одежду. Достойный наконец-то умер, не испустив ни звука. Его глаза остались открытыми, но в них столько же жизни, сколько у гранитных статуй.
Я разделся по пояс и принялся за работу, земля оказалась слишком тяжёлой и сырой. Лопата скрипела под моими усилиями, а в голову мне лезли слова песни о девушке, что ждёт у бара….
…когда я сделал последний мазок, новый холм начал возвышается над диким вереском, солнце оказалось в глубоком зените. Мне же надо сделать ещё одно дельце!….
…ветры как обычно подхватили меня, помогая лететь. Я быстро преодолел приличное расстояние и оказался над одним из селений, не далеко от таверны, нагло отвергнувшим обязанностью приносить мне жертву. Заметив некоторых людей, я приказал им оповестить всех, чтобы собрались в центре селения. Они так дрожали, те двое, что меня самого заставили дёргаться. Я гаркнул на них и через несколько минут центр селения был полон. Никто не посмел спрятаться, смерть от страха ужаснее моих движений меча.
— Итак, — я увеличил свой рост, присев на камень в центре площади который служил алтарём. — Вы не принесли жертвы, ни на главном алтаре, ни тут, таким образом, нарушив закон. Вы понадеялись на силы сегодняшнего дня…. Кстати, какой сегодня день?
Наименее дрожащий из всей толпы парень, вышел, поклонился мне (наигранная театральность) и сказал:
— Пятница повелитель.
— Отлично, мой любимый день, — сказал я, сжигая его гортанным огнём. В толпе начали причитать. Женщины пали на колени, мужики сурово смотрели себе под ноги. — Где же свет, который защитит вас?
Я накопил в руках энергию молний. Никто не пискнул, все опять затихли. Это был риторический вопрос. Я почувствовал чёрнобородого великана, скорее он был в таверне. Меня удивляло, то обстоятельство, что он не пришёл сегодня. Возможно, он ждёт сильнейших,… новой тактики в сегодняшней рубке. Это была загадка. Я посмотрел на молчаливую толпу и испустил огненные шары, опять поднялся визг. Я прилёг на алтаре, чтобы насладиться этим весьма привлекательным зрелищем и добить раненых, параллельно приготавливая глубинный чёрный Ужас, и потихоньку пустил его в ход. Разящее действие сего весьма неограниченного оружия зависел чисто от энергии и злобы роящихся, на момент пуска, в моём нутре.
Догорали останки бунтовщиков, и моё сердце весьма насыщалось картиной пепла. Нервы прекратили напоминать о себе и мышцы почти на всём теле расслабились. Довольно! Одним мощным рывком я поднялся в воздух лицезрея картину расхождения Ужаса. В двух милях отсюда, по принципу круга, всё живое будет ликвидировано, их души будут выпиты, а тела примет земля сразу же. Ничего не вырастет на земле, которую тронет Ужас, а с неба на эту площадь всё время будет лить холодный чёрный дождь. Не дай вам Бог прилечь, присесть или просто остановиться вблизи этого места хотя бы в миле! В лучшем случае кусок чёрного гранита в груди, в худшем вы преждевременно познаете объятья земли и вечный сон!!! Эта волна должна застать и таверну с находящимся там чёрнобородым гигантом.
Пора улетать отсюда. Я поднялся выше, и полетел по прямой, направившись на север, к топям Сига. Там можно достать чудодейственную мазь для моей обожжённой руки, боль в которой проснулась только сейчас. К тому же в топях находятся запасные латы для особых боёв и непревзойдённый пурпурный плащ. Мне кажется, чёрнобородый гигант одолеет часть волны ужаса и выйдет невредимым. Мои мысли имеют силу, но имеют ли её мои заклятия держащие меня в воздухе? Да я начал падать. В спешке и в злости совсем забыл о том что, пуская в ход Ужас, я до предела истощаю свою энергию, теперь её осталось несколько капель и мне остаётся только лететь вниз камнем….
— В низу как раз топи, — успокаивает меня мой голос. «Но ты летишь как раз на мост», — говорит кто-то другой у меня в голове. И я понимаю, что говорит правду кто-то другой.
Моё израненное тельце с обожжённой рукой проламывает доски и железные пролёты моста, уводя всю конструкцию в топь. Скрежет ломающегося каркаса, хруст и скрип досок слышен ещё долго в округе.
Я грязь на устах слуг Света порядочно хлебаю природной грязи и барахтаясь в ней пробираюсь к противоположному берегу. Хорошо, что это только начало топи, здесь есть место, где я смогу отдохнуть.
Вот так вот по воле случая чуть не погибает предпоследний слуга Тьмы. Который одновременно и есть часть оной. Не прикладывая усилий, свет чуть не одержал безмолвную победу — дудки….
Я немного пообсох. Благо солнце светит для всех одинаково, и побрёл в глубь топей….
… воспользовавшись мазью и сотворя чёрные заклинания, я вылечил руку. Достал новые латы. И вспомнил, что должен сделать маленькое доброе дельце…. Я дал слово! Чёрный Свет мой молчаливый учитель утвердительно кивнул головой, мол, дал слово — держи. Тогда я вышел из топей и направился назад к «Горе Пропавших Надежд». Рассчитывая, что часть моей силы вернётся, пока я дойду до разрушенного мной моста. Так и случилось.
На том месте, где пришлось отдыхать мне Терциану предпоследнему, с большущей вязанкой дров, стояла старушка. Она ругала на чём свет стоит то или что свалило мост. И уверенно размахивая кулаками, кричала такие проклятия, от которых мне сводило все внутренности. Вот истинный боец зла, достойный стоять по левую руку моего господина Сета, первого и последнего непревзойдённого мастера обольщения и вообще уверенного в себе «молодого человека» с деловыми способностями. Старушка кричала в противоположную сторону трясины, к кустам, где по её мнению прятался наглец сотворивший такое горе. И я решил просто перенести её на другую сторону. Но действительно ли я сделаю добро? Она так сочно сыплет ругательствами,… выходит, я сделаю добро злу. Нет, не подходит…. И мне в голову приходит мысль….
Я стукаю её по плечу, в ожидании, когда она обернётся, перед этим превратившись в самое безобразное существо.
— Бабуля это сделал я! Ну, в смысле мост поломал, — говорят мои три уродливые пускающие на её лицо клоки пены изо рта, и для пущей убедительности моргаю всеми глазами. Видели б вы её морду.
С испугу, а может преднамеренно, она высказала скороговоркой такое проклятие…, добавляя к сказанному: «Чтоб ты сдох», что у меня перекрутились все внутренности, и желудок опорожнился на неё. Это подействовало как толчок — её сердце, наконец, то забилось, и противная теперь мне морда старушки исторгла вопли, перемешанные с оскорбительными словами. В сердцах или скорее от тёмной обиды я превратился назад в облик мужчины. Старушка упала на карачки и воя от испугу поползла к трясине. Я разозлился и дал ей пинка… реактивная ракета летит, я бы сказал, довольно хуже. Через секунду старушка была уже на противоположном берегу, туда же полетел и её хворост. Я незамедлительно поднялся в воздух. А старушка ухватила охапку и, сквернословя в мою сторону, скрылась в кустах. И тут же меня передёрнуло,… я сделал доброе дело — помог перебраться старушке через топь!!! И тут до меня дошло, что добро посеяло во мне, хоть и не напролом, семя своей сущности, и оно проросло, дав ростки. Этого я и боялся всю жизнь. … «Пассивная война Света» — кто-то подсказывает мне….
Оставив, на время, мысли об этом я принялся обдумывать завтрашнюю стратегию боя. Параллельно вспомнил старушку, её я не уничтожил лишь по тому, что некоторые из её проклятий слышал впервые и с превеликим удовольствием пополнил ими свой скудный словарь. И это, не смотря на то какими словами, она оскорбила меня как личность….
Я летел к «Горе Пропавших Надежд». Завтра предстоит новый бой, а там единственное место, где мне удастся отдохнуть. К тому же я нутром чувствую, что там будет чернобородый великан, без сомнения он ушёл от Ужаса и остался жив. Как же его имя… Бербидор,… Помидор,… Вертигормон,… НЕТ!… Вертимор кажется. Да точно Вертимор!!! Мне нужно накопить энергию и силы. Благодатный сон даст мне это, а гора дополнительные резервы….
…суббота. Чёрная суббота. Всё говорило о ближайших переменах. Солнце показалось в свинцовых тучах и вскоре смылось вновь. Лил дождь, а мне было тошно,… но дело было сделано, едва когда-либо я делал это лучше…. Два грамотея-чародея лежат мёртвые у моих ног, а вокруг целая толпа мёртвых слуг Света их наберется до сотни: эльфы, принцы, качки, герои, безудержные смельчаки, болваны, уверовавшие в свою силу, странствующие рыцари и их оруженосцы, добрый дракон, бароны окрестных земель и просто неудачники…. Да! Ещё гномы. Они сегодня нарушили свои традиции, вместо трёх их около тринадцати… из-за кровавой каши, в которой они лежат, не могу посчитать точно. Я горд собой. Впервые за много лет встретив врага в таком количестве, уложил всех в одном месте, в святая святых Тьмы, около тупика пещеры, места, где покоится сгусток Зла. Настоящего черного Зла. Оно хранится в чёрном ларце. Это кусок материи, из которой когда-то разрастутся настоящие чёрные империи, где будут править мои братья левиафаны. Где Добро и Свет познают тяжесть рабских цепей. Светлое будущ…? НЕТ, Тёмное будущее!!! Я пускаю слезу не вызывающую подозрений. Именно этот сгусток и охраняю всё это долгое время, и понятно себя.
Я мог погибнуть в этой битве. Из-за своей глупости, когда потерял слишком много энергии при расправе с неверными. Энергии могло хватить для уничтожения полчищ зомби. Но потеря энергии не помешала набраться её ещё больше, и применить в сегодняшней битве. Хотя я и предчувствовал что-то,… но предчувствия обманули меня.
Последний из живых слуг Света — Вертимор, лежит недалеко от меня, на груде тел своих людей. Он получил глубокую рану, но жизнь всё ещё теплится в могучем теле. Я ступаю по трупам, сплёвывая собственную кровь с рассечённой губы — это всё что они могли сделать против меня. Ну, ещё разве что, мои новые латы утеряли свои тона, они залиты вражьим пурпуром. Приближаюсь к великану, тяжело дышащему исполину, дабы добить достойного. Это именно он рассёк мне губу. Я замахиваюсь мечом, но его взгляд останавливает меня.
— Я не использовал и капли дарованной мне силы, — хрипит он, и моя догадка подтверждается. Во мне просыпается что-то тоскливое жалостливое.
— Именно это я и почувствовал в бою Вертимор. Но подумал, что отобрал твою силу чёрными заклятиями, сразу не обратив внимания на то, что прибавления к моей не было. Значит,… я ничего не отобрал, а победил я тебя лишь потому, что ты не задействовал её? — я склоняюсь над ним. «Может сберечь ему жизнь? Странный слуга Света, пожалел последнее зло. А впрочем, даже если бы он и использовал свою силу, это не значит, что он бы победил. Я сегодня был неотразим и как ни когда силён» — подумал я, а сам отложил меч.
— Тебя, возможно, удивило слуга Тьмы, что я не пришел вчера на битву?
— Да, признаюсь, удивило. Ещё более удивило то, что ты спасся от волны Ужаса, и не дрался здесь. — Чёрт, я вспомнил своего господина. От волны Ужаса практически невозможно уйти, раз он, спася от неё, значит, мог легко уничтожить меня….
— Ты прав, — вновь хрипит он, перебивая мои мысли.
— И к тому же читаешь мысли? — Удивлённо спрашиваю я.
Иногда, — отвечает он и заходится в кровавом кашле. Проходит несколько минут и восстанавливается тишина. Его холодные синие глаза заставляет потупить вниз мои карие диски. — Я скажу тебе кое-что ещё. Тебя удивляло, что Свет допускает промашки? Ну. В виде героев, которых посылает через некоторое время и, которых ты с успехом уничтожаешь. Намного целесообразнее было бы собрать их всех в единый кулак и ударить им….
— Совершенно верно, — перебиваю великана, накладывая на его рану бинт, и шепчу целительное заклинание, одновремённо слушая его слова.
— Это лишнее, — он имеет в виду мои старания по его спасению, но, не срывая бинт. Вне пещеры, в свинцовом небе, зарождается гроза…. — Все эти атаки это целенаправленные хорошо рассчитанные маневры. Я не думаю, что ты продержался бы дольше недели при постоянных, умных атаках, даже не смотря на твоё мастерство….
— Что ты этим хочешь сказать богатырь? — моё напряжённое внимание выходит за границы разумного.
— А то… если бы Свет уничтожил последнее зло, то, во-первых, он мог бы исчезнуть сам. Во-вторых, даже если бы Свет и не исчез, то зло родилось бы вновь, в неизмеримо больших количествах. И Свету, то есть Добру пришлось бы начинать всё с начала. А самое интересное то, что зло родилось бы именно с Добра…. Думаю, ты отмечал, про себя, какие черты характера были присущи тем, кто приходил сражаться с тобой….
— Да! И не раз. Они были слуги Света, но ими, в пилу боя, обуревала жажда уничтожения, злоба, месть. Они….
— …мало чем отличались от тебя, — продолжил он меня.
— ДА!
— Свет убивал двух зайцев сразу. Пока ты жив, а с тобой последнее зло. В свете не рождалось новое зло. А те слабые зародыши тьмы, что зарождались в некоторых слугах Света, ничего не значили. Только потому, что их отправляли к тебе…Ты, когда ни будь, задумывался, почему зло из ларца не растёт? Наверно думаешь, что пришло время господства Света, и также придет время господства Тьмы. Но оно никогда не придет, потому что большое зло, в твоём лице, уничтожает маленькое зло, в лице героев, что приходят каждый месяц. Таким образом, поддерживалась тонкая зависимая нить выгодной Свету ситуации…. — при этих его словах я покрылся испариной, и заболели виски. Меня загипнотизировала его речь. Кажется, он говорит правду.
— …. Выходит я — зло, дрался здесь и уничтожал то же зло?
— Что-то вроде этого. — Опять захрипел он. — Убивая нас, ты брал силу, энергию, мысли, чувства…. Ты ставал одним из нас. Может именно это, и заключалось в победе над тобой. Но победим ли мы?
Часть моих ощущений ринулись наружу, там, в небе полыхало несметное количество молний сопровождаемые громом. Сейчас начнётся гроза….
— Потому ты и не использовал свою силу? — вновь продолжил я.
— Да! — Твёрдо ответил Вертимор и немного поник. — Я думал сделать по-другому…. Уничтожить тебя Левиафан. Но не сделал только потому, что ты возможно только цветочек. Настоящие ягодки, возможно, родились бы после твоей смерти. И были бы ещё сильнее и жесточе тебя.
— Почему же тогда ты рассказал мне про всё это?
Он молчит, пытается что-то сказать, но лишь жуёт кровавые губы.
— Говори! Быстрее! — я вижу, как с последними каплями крови покидает жизни его тело.
— Потому что ты только пешка, — еле слышно произносит он, — игрок, в руках других,… так же как и я, ты не волен, делать что-то как хочется тебе…. Ты раб своего хозяина Сета, марионетка в его руках,… раб времени…. Юнец, дерущийся за чужую идею и просто мне жалко тебя, ты…. — его хрип больше никогда не потревожит стены пещеры…. Голова скатывается на грудь, глаза остались открытыми.
Мёртв! Умерло целое величие в моих глазах. С минуту я раздумываю над его словами. А снаружи началась гроза. Бьет гром в свои большие барабаны, остервенело метаются молнии, дождь льет густым потоком….
Я поднимаюсь с колен, в моей правой руке вновь зажат меч — Ихтобар, верный друг Терцыана…. Я вызываю своего господина Сета. Он явился почти сразу. Высокомерный, во всём чёрном и ухмыляется при виде поверженных врагов.
— Неплохая работа. Хвалю…. Ты вызвал меня для чего-то серьезного?
— Да господин, — отвечаю ему и на его глазах рассекаю ларец с настоящим злом, надвое. Этого достаточно чтобы оно погибло. Сет удивлён на столько, что ни в состоянии двинуть, ни одним мускулом. У него просто нет на это времени. Я отсекаю ему голову. Дико хохоча, хватаю её за бороду и бросаю к ногам Вертимора. Я всегда думал, чувствовал и знал, что во мне есть что-то другое…. Неудачный слуга Тьмы — это я о себе, конечно же.
Снаружи во всю грохочет буря, вода, наверное, есть уже в пещере. Через некоторое время её будет ещё больше. Молнии бьют по пещере, отбивая огромные куски скалы…. Скулящий шакал вбегает в зал и с перепугу несётся на меня, взмах мечём, и разрубленное тельце падает мне под ноги. Как я устал, только сейчас почувствовав слабость и одновремённо облегчение даже какую-то радость. Чёрный гранит внутри меня обретает животрепещущую форму пурпура. Мне легко дышать, я падаю на колени, а через секунду пещера наполняется истинным Светом. Он касается всего, наполняет моё нутро. Он здесь, настоящая сила. И тут я понимаю, что всегда имел что-то светлое, просто всегда подавлял это, топил в наигранной тьме.
Вода врывается сюда, холодные потоки, охлаждающие душу и тело. И я вижу, как смеётся Свет. Или мне это кажется? И я понял что проиграл — проиграло Зло. Артистичность великана и его разговор обманули меня. Или нет? Ложь,… которой никогда не пользовался Свет, стала необходимым толчком для уничтожения Зла. Свет выиграл. Проклятье! Он теперь один будет властвовать над всем. Он не исчезнет. Нет. Просто уничтожен один из противников, что же мешает существовать другому. Выходит я и есть тайное оружие Света, о котором говорится в древних предсказаниях. Оружие Света…. Вода доходит до пояса. Но Свет обманул, выиграл хитростью, а это нарушение его собственных уставов. Или нет? Или это я запутался во всём? Не всё потеряно…. Я улыбаюсь. А Свет — Победитель! От него веет теплом вечного прощения и добротой. Надежда есть, слова великана имеют смысл.
Я выхватываю кинжал, и после доли раздумий всаживаю его в другие ножны,… он погружается по рукоять в моё тело. Молнии, наконец, пробивают в зале дыру. Вода покрывает моё измученное тело, и жизнь уходит от меня всё убыстряющимися шагами….
— …просто мне жалко тебя… — Вспомнились мне слова Вертимора.
…в каждом из нас есть противоположности, во мне было немного добра. В лихачах попадавших сюда немного зла. Ведь Добро и Зло иногда идут рука об руку. «Странная война», — проносится в моей деревенеющей голове последние мысли.
Пусть всё будет по-другому! Но без меня…. Иногда так хочется отдохнуть, взять отпуск длинной в вечность. Пусть будет всё по другому! А будет ли?…
Тепло Света прекратило греть. Наполняющая зал вода скрывает последнего, недавно живого. В воде… к красному цвету, крови погибших добавляется пурпур Терцыана. Туда же скатываются слёзы Света. Он плачет, а его слёзы цвета крови….
Avvin Skorceni
Август 2000 г.