(с) 1988 by T. Jefferson Parker
Моему брату Мэтту
О дне его ужаснутся потомки,
и современники будут объяты трепетом.
Книга Иова, 18
Глава 1
Чак Фрай, бывший серфингист второго разряда из Лагуна-Бич, всматривался в ветровое стекло и не видел перед собой шестифутовых волн.
Вместо этого, навстречу ему из темноты каньона мчалась дорога. Ее желтая полоска металась из стороны в сторону, мимо со свистом проносились эвкaлипты в лучах перекошенных фар его машины.
В голове мелькали картины последних двух суток - сцены субботней пьянки, которая оказалась гораздо более бесшабашной, чем это позволяли рамки здравого смысла. Выходные начались грандиозной оргией, а потом все еще быстрей покатилось под откос. Только этого ему и не хватало. Пора уж, подумал Фрай, взяться за ум.
Он распрямил спину, сделал глубокий, головокружительный вдох. Интересно, сколько рабов божьих, крутивших баранку, встретились на этой дороге со своим создателем? - подумал он. Даже на его памяти их было предостаточно: автобусы, груженные туристами, сталкивались с бетономешалками, спортивные авто ударялись лоб в лоб, мотоциклисты размазывались по телеграфным столбам, а их машины отлетали к подножью холмов, рассыпая фейерверк искр. И всякий раз оранжевые контуры тел, нанесенные из аэрозоля полицией, чтобы зафиксировать последнее положение покойных.
Фрай сокрушенно посигналил и сделал левый поворот на шоссе Дубового каньона.
Старенький "Меркурий" урча проехал мимо питомника, кузоворемонтной мастерской, затем мимо покосившихся домиков, теснившихся во мраке ночи. Месяц и далекие уличные фонари выхватывали из темноты стоянку битых автомобилей, инструментальные лавки странного дизайна, провисшие бельевые веревки. Кошка метнулась через три косые тени, затем исчезла под грузовиком. Заросли подорожника изнемогали в малярийной истоме, а рядом стена жимолости источала аромат, от которого духота казалась еще удушливей. Лагуна-Бич - колония художников, ловушка для туристов, кусочек желанного Эдема, втиснутый между холмами и океаном. Хиппи шестидесятых, кокаин семидесятых, СПИД восьмидесятых - типичный пляжный городок в Южной Калифорнии.
Ловко выполнив крутой левый поворот, Фрай поддал газу и поставил автомобиль на дыбы, так что вместо неба возник приборный щиток с обезумевшими стрелками. Потом звезды вернулись на место, когда он выровнял машину, едва не задев почтовый ящик, который сам же сбил несколько месяцев назад и который теперь лежал кверху дверцей в зарослях плюща перед входом в его дом-пещеру. Фрай вылез из машины, вырвал почту из ящика и поднялся на парадное крыльцо.
- Вот я и дома, - пробормотал он. - Один, гостей не предвидится.
Дом-пещера предстал перед ним темной глыбой на фоне черного неба. Дом был встроен в гору, возвышавшуюся над городком, и окнами смотрел на запад. Ковыряясь с ключами, Фрай опять вспомнил откровенно жуткую историю этого места - суть которой состояла в том, что некий Скиппи Шарп нанял подрядчика, чтобы тот построил дом в обширном куполе песчаника, потом у Скиппи закончились деньги, а проект был осуществлен лишь наполовину. Скиппи прожил в доме несколько месяцев, прежде чем исчезнуть навсегда в Мексике, поэтому домом завладел подрядчик. Немного спустя мать Шарпа каким-то чудом прибрала собственность к рукам и стала сдавать дом - сначала художнику, потом архитектору, после рыбоводу, потом совратителю малолетних, затем медсестре и, наконец, бывшему серфингисту второго разряда из Лагуна-Бич. Арендовав дом, Фрай вскоре узнал, что участок, на котором он расположен, приобретен его родным папой, почтенным Эдисоном Джозефом Фраем, присовокупившим таким образом этот крохотный клочок земли к своему обширному ранчо в Апельсиновом округе. Миссис Шарп по сию пору "управляет" имением, частенько и с удовольствием поднимая арендную плату в уверенности, как заключил Фрай, что их семейное состояние выдержит такой произвол. Это действительно был пещерный дом - с дальними комнатами, представлявшими собой не что иное, как темные, неправильной формы гроты. Однако гостиная, спальня, кухня и ванная отличались вертикальными стенами, горизонтальным потолком, электричеством и беспрепятственным видом на Тихий океан. Друзья Фрая говорили, что дом-пещера похож на самого Фрая: недоделанный, склонный к мрачному уединению. В любом случае, это был его дом.
Фрай стоял в гостиной и чувствовал, как пол кружится под ногами - иллюзия, которую он объяснял вращением земли вокруг своей оси. Первым делом он направился к автоответчику. Фрай относился к этому устройству с большим пиететом, питая надежду на то, что в недалеком будущем с ним будут связаны значительные перемены к лучшему.
Звонила Линда. Назначила встречу на пятницу.
Из приемной доктора Редкена: поступили результаты ультразвукового сканирования.
Билл Антиох из "Мегашопа" позвонил, чтобы сообщить о закрытом соревновании мастеров серфинга в Хантингтон-Бич.
Последней была весточка от Беннета: "Надеюсь, ты не забыл, что мы будем отмечать наш день рожденья в "Азиатском ветре". Ли сочинила для нас песню. Ждем тебя в десять, братишка. "Дни Сайгона" еще продолжаются - вход будет свободный - поэтому я приберегу для тебя местечко. Это сегодня, в воскресенье, если вдруг ты забыл".
Фрай проверил часы: идут. Нащупал выключатель, споткнулся на пачке резюме, с которых он недавно снял копию, затем посмотрел на серфинг-календарь от "Мегашопа". Календарь и сейчас был развернут на февральской странице из-за изображенной там крутой гавайской волны, закрученной в трубу и совершенной, как шевелюра Джека Лорда. Перелистав на август, он убедился, что сегодня действительно воскресенье - день рождения Беннета и, конечно, его собственный день рождения.
Он собрал разлетевшиеся резюме, не зная, позвонят ли ему из "Реджистера". В "Таймс" ему уже было отказано: у него, видите ли, отсутствовал пятилетний опыт работы в области репортера последних новостей. Он разослал резюме и рекламные письма во все газеты в радиусе автомобильной досягаемости. Ему было противно писать эти письма - противно как никогда.
Фрай узнал точное время, сварил кофе, плеснул туда молока и с полной кружкой вышел из дому. В приподнятом настроении - как-никак, тридцать третий день рождения - он опустил верх своего кабриолета и отправился в Маленький Сайгон.
Возвратным путем по той же каньонной дороге он выехал на шоссе в Сан-Диего. Стоял летний теплый вечер наполненный благоуханными наплывами земляники, апельсинов, аспарагуса, смога.
Мысли о Линде - назначившей на пятницу - настойчиво лезли в голову, но Фрай оборонялся от них радионовостями и сценами субботней вакханалии. Брак его длился пять лет. В конце концов он помчался под уклон со скоростью пушечного ядра. Фрай отдавал себе отчет в том, что он сам напросился на это. Линда, подумал он, я не могу видеть тебя теперь, любовь моя.
Вместо Линды он решил поразмышлять о своей семье. Беннет Марк Фрай - бывший младший лейтенант третьего взвода третьей роты первого батальона третьего морского флота. Беннет проливал кровь и ложился костьми в Донг Зу севернее Сайгона, испытал мгновенный хаос отступления и возвратился в Штаты укороченным и увешанным орденами. Ему тридцать восемь, у них с Чаком разница в пять лет, день в день. Иногда казалось, что общий день рождения - единственное, что их объединяет. Беннет, даже укомплектованный протезами, был коротковат и толстоват; Чак был выше, притом значительно, и гораздо худее. Беннет был смуглолиц; Чак бледен. Беннет общителен, заводила; Чак замкнут, часто испытывает проблемы даже в том, чтобы завести самого себя. Беннет был лучше почти во всем. Их отец, Эдисон, проявлял почти социологический интерес к различию между своими сыновьями, которое, по его заключению, явилось результатом различия поколений, а не генов. Как заслуженный ветеран второй мировой, Эдисон верил в то, что Беннета таким, каким он стал сейчас, сделала воинская дисциплина, и что отсутствие всякой дисциплины у Чака сделала его тем, кем стал - или не стал - он. А еще была Хайла, миротворица и источник всех утонченных проявлений, коими сподобились обладать ее сыновья.
Фрай свернул на Болсу и въехал в Вестминстер. Таблички с названиями улиц в городке были выполнены старинным шрифтом, а сами здания носили признаки стиля тюдор - английская прививка южнокалифорнийскому пригороду.
Попивая кофе, он мчался по Болсе мимо Братства Патрика Неофита, которое мирно дремало за рощей олив, мимо городского ритуального зала с витражами в высоких окнах, мимо стоянок трейлеров, закусочных быстрого обслуживания и автошопов. Все закрывалось в восемь.
Вестминстер, подумал он, - всего сорок миль к югу от Лос-Анджелеса и пятнадцать к северу от Лагуны - и совершенно другой мир. Пригород, изо всех сил стремящийся обрести индивидуальность, отсюда англицизмы. Можно сказать: "спальный район", но Фрай при этих словах всегда представлял себе один огромный матрас, который делят люди, которые ничего не делают, только спят, завтракают в постели и спариваются. Когда в конце семидесятых сюда понаехали беженцы из Индокитая, Вестминстер обрел такую индивидуальность, какой отродясь не имел: он стал столицей самой большой колонии вьетнамцев, расположенной вне Юго-Восточной Азии. Их число, как водится, продолжало расти. Последний раз Фрай слышал, что в Калифорнии живет триста тысяч вьетнамцев, причем половина из них - на юге штата. В одном только Апельсиновом округе их восемьдесят тысяч, большинство из которых проживает в Вестминстере.
Еще один квартал вдоль Болсы, и городской ландшафт внезапно изменился. К востоку от азиатского культурного центра все таблички и вывески - в ярком вьетнамском стиле. Крыши из зубчатой черепицы с богато украшенными карнизами взлетали во тьму. Фасады домов и паркинги пестрели бумажными фонариками. Витрины оживлялись кустарными вывесками: "Сьеу Тай Ми Хоа супермаркет", "Ткани Той Транга", "Вао Ньок, ювелирные изделия и подарки", "Кафе Ба Ле", "Сервис-центр Тайет Хонга", "Сэндвичи от Ньян Диня". Теплый материковый воздух уже не благоухал цитрусовыми, но пропах жареной рыбой и овощами, а также экзотическими, неведомыми специями. Фрай вдыхал все это в себя. Маленький Сайгон, подумал он, а ведь всего несколько лет назад в штате с трудом можно было сыскать вьетнамца.
Он наблюдал за автомобилями, суетившимися перед въездом в паркинг, и за эмигрантами - смуглыми людьми с темными глазами, черными волосами и угрюмыми лицами - собиравшимися перед домами, озираясь вокруг так, словно предчувствовали самое плохое. Южно-вьетнамский флаг - три красные полоски на оранжевом фоне - развевался над рыбными рядами, а под ним висел лозунг, провозглашавший начало "Дней Сайгона" в Вестминстере. Старик на углу оперся на палку и застывшим взглядом смотрел на пешеходный переход. Его жена стояла рядом и тоже смотрела. Культурное времяпрепровождение для некоторых, подумал Фрай: ждать, когда перейти дорогу. Три девушки обошли пожилую пару и, лавируя между машинами, ловко перебежали через оживленную улицу.
Он притормозил и пересек Вашингтон-стрит, первую из полудюжины улиц, которые - в округе, названном Апельсиновым, но не богатом апельсиновыми деревьями; в городе, названном Вестминстером, но имеющем мало английских черт; в районе, названном Маленьким Сайгоном, но находящемся немыслимо далеко от Вьетнама - которые носили имена первых шести американских президентов.
В этом, кажется, есть урок для республики, но какой?
Он сделал правый поворот на Брукхерст и стал искать взглядом ночной клуб, находившийся на углу улицы. Его было легко не заметить. Потом он увидел оранжево-зеленую неоновую вывеску с наклонившимся пальмовым деревом, тлеющую в летней ночи. "Кабаре "Азиатский ветер" - танцы и стол". На полотняной маркизе было начертано: "По случаю Дней Сайгона... Ли Фрай в концерте... Поздравляем с днем рождения Беннета и его брата Чяка". Опять я на втором месте, подумал Фрай, да еще написали с ошибкой. Определенные личности не стали бы протестовать против такого обхождения. К тому же, похоже на аншлаг - стоянка нашпигована автомобилями и у входа толпа.
Джулия, владелица клуба, работала в кассе. Она подняла голову, улыбнулась, и жестом пригласила его войти. Фрай запихнул обратно в карман пачку банкнот: шестьсот тридцать семь долларов, все его сбережения за всю жизнь по сегодняшний день, не считая тех, что отложены в счет арендной платы будущего месяца за "Мегашоп".
Он раздвинул бамбуковые занавески и вошел в клуб.
Клуб был набит вьетнамскими беженцами, желающими увидеть свою живую легенду. Народ уже искал стоячие места вдоль стен. Бумажные фонарики бросали тусклый свет на лакированные столы и стулья, пальмы в кадушках и официантов в бабочках. Танцевальная площадка и сцена купались в красных лучах, которые яркими бликами рассеивались на микрофонной стойке и гитарах. Бас-барабан украшала надпись "Ли Фрай". Плакат над сценой напоминал о "Днях Сайгона". Слоистый дым плавал в лучах подсветки. Фрай озирал океан азиатских лиц, искромсанных конусами света и тени из продырявленного шара, крутившегося под потолком. Казалось, зал был подхвачен каким-то нежным, то ли воздушным, то ли подводным кружением. Зеркальные стены повторяли бесконечно множащиеся и постепенно слабеющие отражения происходившего.
Он сумел заметить Беннета за столиком в глубине зала - рядом с Доннелом Кроули и Нгуен Хаем, а также с женщиной, которую он не узнал. Берк Парсонс, как всегда, был наполовину скрыт полями ковбойской шляпы. Беннет сжимал вилку: руки раскинуты в стороны, голова наклонена вперед и набок, когда он говорит. Фрай помахал им и направился за кулисы. Бенни, он всегда в центре внимания.
Ли запирала серебристый косметичку, когда в ее гримуборную вошел Фрай. Она быстро взглянула в зеркало, затем вскочила и подошла к нему. Полная, милая мордашка, волна черных волос, глаза темны и глянцевы, как обсидиан. Ее аодай был пурпурного цвета - в контраст с черными шелковыми штанами.
- Не слышала, как ты вошел, Чак! С днем рождения!
Она поднялась на носки, чмокнула его в щеку, потом стерла помаду белым пальчиком.
Он улыбнулся. Что-то в Ли всегда низводило его до благодарного идиотизма, всегда вызывало глупую улыбку. Может быть, это из-за всего, что ей довелось пройти? Когда он прикасался к ней, у него возникало чувство, что ему доверили хрупкий, бесценный предмет. Улыбка была самым малым, что можно было ей предложить.
- Просто хотел поцеловать тебя, пока не видит Бенни. И пожелать удачи перед концертом.
Она отошла в сторону и встала, глядя на него.
- Ты чудесный малый, Чак. Мой чу, мой номер один.
- Ты великолепно выглядишь, Ли. Ни пуха ни пера. - Он поцеловал ее. Он наблюдал за тем, как она смотрит на него. - А что это за "Дни Сайгона"? Все только и говорят.
- Это город, которым мы сильны. Который горд тем, какими достойными гражданами мы стали. - Она улыбнулась. - Слышно что-нибудь о Линде?
- Да. Но все это в прошлом.
Она обняла его и крепко прижала к себе. От нее приятно пахло духами. Затем она отошла на шаг и взяла его за руки.
- Быть может, все к лучшему.
- Да хоть к чему.
- Никто не способен убить твое сердце, Чак. - Она посмотрела на серебристую косметичку на столе. - Ступай смотреть шоу, чу. Мне надо закончить макияж.
- Спой с душой, Ли.
- Постараюсь. Сегодня в зале так много влиятельных людей. Лючия Парсонс из Комиссии по пропавшим без вести вынуждена была отказаться, но вместо себя прислала Берка. Мы сможем поговорить после концерта, Чак. В доме ждет торт и подарки. Для Бенни я сочинила чудесную песню.
Фрай пробил себе обратный путь через переполненный зал и сел рядом с братом. Физиономия Беннета плавала в свете мерцающего шара. Его рукопожатие было сухим и сильным.
- С днем рождения тебя, Чак. Смотри-ка, даже не опоздал!
- Не хотел пропустить такое событие, - ответил Фрай. - И тебя с днем рождения, брат.
Он поздоровался с Доннелом Кроули, темнокожим молчаливым другом Беннета с времен войны. Тот сдавил руку Фрая и кивнул. Нгуен Хай, выглядевший как всегда тщедушно, но опрятно, положил сигарету в пепельницу и протянул четыре пальца. Фрай знал, что Хай возглавляет Вьетнамский центр, местную гуманитарную организацию. Он никогда не упускал возможности попросить помощи или денег. Хай представил вьетнамку, сидевшую рядом с ним. Ее звали Ким, она работала как добытчица средств для Вьетнамского центра Хая.
- А вы не очень-то похожи с Беннетом, - сказала она.
- Благодарю вас, - ответил Фрай, незаметно толкая брата в ребра.
- Достаточно одного заядлого серфингиста на семью, - сказал Беннет.
Фрай заметил, что Беннет посмотрел на часы и бросил взгляд на сцену.
- Через пять минут ее выход, братишка.
- Заядлого серфингиста? - переспросила Ким.
Нгуен наклонился к ней, чтобы объяснить.
- Любителя серфинга. Чак в прошлом чемпион.
- В данный момент Чак весь в прошлом, - сказал Беннет, подзывая официанта. - Как у тебя с работой?
- Сейчас я свободный художник.
- Водку будешь?
- Непременно.
- Вот молодец, - сказал Берт Парсонс, приподнимая шляпу и поклонившись Фраю. - И я на этот раз поучаствую.
Фрай кивнул, размышляя о Берке: богатенький техасский нефтепромышленник, невозмутимый, щедрый. Еще один друг Беннета с той войны. Его сестра Лючия приобрела известность как основательница Комиссии по пропавшим без вести, что явилось настоящим прогрессом. Берк, казалось, был доволен тем, что грелся в лучах ее славы - массировал ей плечи, покупал для нее напитки, сотрудничал с ней без заметных достижений. Встречаясь с ним всякий раз, Фрай видел его в одной и той же дурацкой шляпе.
Беннет сделал заказ для каждого.
- Биллингем не передумал?
Фрай вздохнул и обвел взглядом собравшихся. Он был неплохим, правда, иногда чересчур впечатлительным, репортером. Он писал о ресторанах ради бесплатной кормежки, о кино ради бесплатных билетов и о встречах по боксу в отеле "Шеррингтон" ради бесплатного места у ринга. Триста двадцать долларов в неделю и отрицательный дебет его серфинг-магазина научили Фрая идти на любые ухищрения. Но факт состоял в том - хотя он как мог старался забыть об этом - что ровно шестнадцать дней назад Фрай был уволен за то, что написал статью о боксере, который, очевидно, получил договорной нокаут в пятом раунде полуфинальной встречи в полусреднем весе, которая состоялась в "Шеррингтоне". Когда Фрай попытался вступить в контакт с менеджером молодого боксера, чтобы тот изложил свою версию, этот человек - некто Ролли Дин Мак из агентства "Элит Менеджмент" - не ответил на его звонки. Фрай дал материал как есть. Адвокат Мака после этого заявил издателю, что или в газете не будет Фрая, или рекламы "Элит Менеджмент", пригрозив подать в суд за клевету. Издатель "Леджера" Рон Биллингем никогда не испытывал особой любви к миру бокса. Фрай получил расчет в пятницу, в тот же вечер освободил свой стол, сделал последний безуспешный звонок Ролли Дин Маку, затем ушел и пустился в запой. А боксеришка тот упал за деньги, в этом нет сомнений.
Фрай пожал плечами. Беннет внимательно посмотрел на него.
- Все образуется, Чак. Я знаком с друзьями Биллингема, так что не дрейфь.
Беннет показал на выделявшихся из толпы генерала Дьена с женой; Бина, издателя вьетнамской газеты; Тран Кая, бизнесмена и президента вьетнамской коммерческой палаты; доктора Фом До, профессора и автора девятнадцати книг по истории Азии. Мэр и некоторые члены городского совета также находились здесь. Мисс Дни Сайгона сидела задрапированная во флаг и безнадежно нервозная, между отцом и матерью.
- Лючия не смогла прийти, поэтому и послала своего брата-близнеца-придурка, - проговорил Берк. Он улыбался, потягивая пиво. - У нее встреча с какими-то сенаторами в Вашингтоне. Ну и расстроилась она, что не может быть здесь, доложу я вам.
Фрай заметил, что о Лючии Парсонс начинают говорить почти с благоговением. Она совершила десятки вылетов в Ханой на переговоры о пропавших без вести - и каждый раз об этом вовсю трубили в печати. Очевидно, Ханой нарывался на грубость. Ходили слухи, что она присматривает себе местечко в Конгрессе и что Комиссия по пропавшим без вести служит своего рода трамплином. Фрай однажды видел ее по телевизору. Она была яркой, членораздельной, прекрасной. Берк, несмотря на ковбойскую шляпу, выглядел таким же смуглым симпатягой.
- Здесь собралось много хороших людей, - сказал Беннет. - А вон там сидят плохие мальчики.
Он кивнул на столик в углу, окруженный молодыми мужчинами с прилизанными волосами. Кричащая одежда, бегающий взгляд, легкая надменность в их лицах.
- Гангстеры. Из банды "Граунд Зеро". - Беннет наклонился ближе к Фраю. - Справа от тебя Эдди Во, их главарь. А что за парень в темных очках, я не знаю.
Фрай понаблюдал за тем, как Эдди Во и Темные очки наливают себе пива со льдом, подносят ко рту зажигалки, с деланным энтузиазмом строят глазки молоденьким женщинам.
- Они не плохие, - вступился Нгуен Хай. - Энергию надо направлять. Они не доставляют хлопот, пока не появятся "Смуглолицые". "Граунд Зеро" и "Смуглолицые" - это как спички и газ.
Официант возвратился с подносом напитков. Фрай пригубил из своего стакана и стал наблюдать за сборищем, заметив, что Эдди Во возится с аудиокассетой. Магнитофон стоял рядом. Фрай наклонился к нему и спросил:
- Хромдиоксидная лента?
Во поднял сердитый взгляд.
- Пять баксов отдал, а она уже спуталась.
Фрай пожал плечами. Тут свет притушили. В зале поднялся коллективный ропот, головы обратились к сцене. Мисс Дни Сайгона оглянулась на Фрая. Она отвернулась раньше, чем он успел улыбнуться. Вышел оркестр: худенькие вьетнамцы в костюмах французского покроя. Вслед выступили певицы бэк-вокала, все в белых аодаях, все очаровательные. Загремели барабаны, заухали басы. Бэк-вокал молчал, девушки потупили взгляды. Гитарист постучал по микрофону. Беннет поудобней устроился на стуле, улыбаясь от предвкушения. Кто-то помахал ему, и Беннет махнул в ответ.
Ли выплыла на сцену и стала в центре светового пятна. Ее черные волосы сияли сквозь чад, висевший в зале. Пурпурный аодай был туго перетянут на талии, шелковые брюки широки, текучи. Фрай чувствовал, как Беннет постукивает по столу ладонью, все быстрей и быстрее. Ли взяла микрофон. Сценический свет сосредоточился на ее улыбке, зажег искорки в ее глазах, она обвела взглядом толпу и нашла Беннета. Ли протянула руку, и луч прожектора перенесся на их стол.
- За моего мужа, - услышал Фрай ее голос. - И за его брата. С днем рождения вас, родные.
Затем свет опять переместился на Ли, и оркестр заиграл вступление к первой песне. Фрай наблюдал за Эдди, по-прежнему сражавшимся с провинившейся кассетой. Темные очки смотрел на сцену, очевидно, поглощенный происходящим. Ли поднесла микрофон ко рту, и первые рулады ее голоса достигли зала так же просто, как пена ложится на песок. Фрай в восторженном неведении внимал словам, слетавшим с губ Ли на ее родном языке: веселым, ритмическим, утешным. Ким придвинула свой стул поближе и переводила во время пауз:
Когда все обратилось в ночь,
И листья упали с черных ветвей,
Я не один, со мной моя песня
О тебе, мой брат, мой любимый...
Фрай наблюдал за тем, как свет играет на улыбающихся губах Ли и на ее расшитом кружевом аодае. Руки Беннета были скрещены, лицо сохраняло выражение простодушного удивления. Доннел Кроули постукивал стаканом в такт, а Нгуен Хай задумчиво посасывал сигарету. Ким опять наклонилась ближе, обдавая своим сладким дыханием щеку Фрая.
Когда жизнь моя - сплошное желанье,
И небо рыдает печальным дождем,
Я знаю, что нет тебе конца,
Мой брат, мой любимый...
Фрай сумел расслышать, как Эдди Во захихикал между мягко пропетыми строками.
- Всего одну ночь с ней в моей постели, - сказал он. - Я не был бы ей братом!
Темные очки ответил:
- Стэнли будет тебя ревновать.
- Стэнли... Лай кай! Чертова пленка!
Ли закончила песню нотой столь высокой и чистой, что Фрай испугался за свою рюмку с водкой. Она поклонилась, черные волосы каскадом хлынули вниз. От силы аплодисментов завеса дыма, казалось, поднялась к самому потолку. Беннет метнул в Чака гордый взгляд, лишь только прожектор вновь выхватил их столик из тьмы.
Не успев осознать, что он делает, Фрай вскочил с места и схватил брата в охапку, похлопывая его по спине. Аплодисменты стали еще громче. Затем свет опять направили на Ли, которая повернулась к оркестру, отсчитывая начало новой мелодии. Странно, подумал Фрай, сев на место, вдруг, ни с того ни с сего, ты начинаешь чувствовать себя счастливым. Беннет кивал на Фрая. Ким опять придвинулась ближе.
- Это новая песня, Чак. О нашем доме. О сердечной тоске по тому, чем не дано обладать.
Ли обвела взглядом головы собравшихся, затем произнесла сквозь причудливо синкопированный ритм оркестра:
- Вьетнам, где ты? Мы должны научиться языку, который поможет нам тебя обрести.
Вступил скорбный, возвышенный голос одинокой гитары.
- Я сочувствую твоему народу, - выпалил Фрай через метелку черных волос в ухо Ким.
Она взглянула на него оценивая.
- Ты старался.
- Нет. Только не я.
Я не сделал ни черта, подумал он. Беннет один заплатил за всю их семью. Я не спорил с призывом номер три-пятьдесят один. Он выпил еще, вновь испытав вину, что Беннет пошел и Беннет потерял. Но он же приобрел: жену и жизнь среди людей, которым отдал так много. Чак посмотрел на брата, в который раз спрашивая себя, стоила ли игра свеч. Сейчас он - полчеловека: голова, торс, руки и два обрубка вместо ног. Он посмотрел на Доннела Кроули, пехотинца, вынесшего Беннета с поля боя, привязавшего свой шлем к одному из фонтанирующих кровью бедер Беннета и поплатившегося за это ранением в голову.
Фрай оглянулся вокруг, ища Эдди Во, но Эдди Во исчез. И Темные очки тоже. Магнитофон стоял среди пивных бутылок, опустошенных ими, вскрытая кассета лежала на столе рядом.
Подходящее время выйти на перекур, подумал Фрай. Отец Мисс Дни Сайгона встал и с улыбкой пошел к их столу.
Когда на авансцену вышли три человека в капюшонах и направили автоматы на зрителей, Фрай подумал, что это часть шоу. На кратчайший миг - между падением барабанных палочек, между меланхоличными напевами Ли, между биением сердца Фрая - в "Азиатском ветре" установилась тишина.
Затем огонь из автомата рассеял подводное освещение, разбил зеркала, словно то была вода. Последовало коллективное волнение, человеческие тела крушили мебель. Ли швырнула микрофон в одного из пришельцев, затем схватила микрофонную стойку и занесла ее над автоматчиком в горнолыжной маске. Но тот отпрыгнул, увернулся от удара и стиснул ее за шею. Другой, в черном капюшоне, схватил певицу бэк-вокала, потом отпустил ее, развернулся на каблуках и помог человеку в лыжной маске справиться с Ли. Ее волосы разметались в луче прожектора, и белый изгиб плеч сверкнул там, откуда руки в перчатках грубо вырвали лоскут пурпурного шелка.
Фрай протянул руку и дернул отца королевы красоты за галстук. За то невероятно долгое мгновение, которое потребовалось, чтобы самому упасть и его увлечь на пол, он успел вспомнить всех, к кому ему следовало относиться лучше при жизни.
Беннет повалился рядом, перекатился через спину и выпрямился. Опираясь на кулаки, с культями, раскачивавшимися между мощными руками, Беннет атаковал сцену. Осколки стекла дождем сыпались вниз. Фрай увидел автомат, нацеленный на Беннета, и подумал: "Вернуться из Вьетнама и погибнуть тут, ползая на полу какого-то бара".
Автоматчик замешкался всего на одно благословенное мгновение.
Фрай вскочил и в прыжке кинулся на Беннета. Так же поступил и Берк Парсонс. Его ковбойская шляпа отлетела в сторону. Крепко обхватив брата за грудь, Фрай поднял взгляд и в панически мятущейся толпе заметил Ли, которую тащили к пожарному выходу. Ее ноги напрасно молотили воздух - только слетела с ноги черная лакированная туфелька.
Рядом генерал Дьен поднял пистолет и сделал выстрел. Автоматчик на сцене судорожно дернулся в тот момент, когда за его затылком вспыхнуло алое сияние. Его оружие продолжало вгонять пули в сцену, пока наконец не выпало у него из рук, с тяжелым стуком грохнувшись на пол.
Фрай с трудом поднялся на ноги и сквозь плотную толпу пробился к запасному выходу. Синяя "Селика" в клубах дыма рванулась со стоянки и скрылась за углом.
Фрай вскочил в свой старенький "Меркурий", завел двигатель, включил первую скорость.
Фары осветили стоянку, и во время короткого озарения он, как ему показалось, увидел Эдди Во, который, вытаращив глаза, уставился на него с переднего сиденья припаркованного тут микроавтобуса.
Затем Фрай стал звать Беннета, но сам с трудом слышал свой крик сквозь визг покрышек. Когда он подал машину к запасному выходу, как раз возник Доннел Кроули. На руках он нес Беннета.
Глава 2
Фрай сидел за рулем, Беннет - рядом с ним на просторном сиденье, Кроули следил за обстановкой. Беннет крикнул в ухо Фраю:
- Давай! Гони!
Фрай повернул на Брукхерст и выжал педаль акселератора до пола. Завыли полицейские сирены. Мчась по широкой оживленной улице, "Селика" перестроилась на полосу торможения и свернула на Вестминстер-бульвар. Фрай обогнал увечный "Фольксваген", одним глотком сожрал сто метров асфальта, затем пронесся мимо бензозаправки. За ухом промелькнули колонки и удивленные клиенты.
- Быстрее, - вопил Беннет, - они хотят налево, они хотят налево!
Большой восьмицилиндровый грузовик прижимал их к обочине, и Фрай сокращал дистанцию - сто метров, пятьдесят - но "Селика", улучив момент, пересекла улицу перед самым носом плотного встречного потока и исчезла на Магнолия-стрит. Фрай резко затормозил в ревущем хоре клаксонов. Мимо проехали две полицейские машины с включенными сиренами. Шесть машин... семь... десять - и конца все не видно, а они загорают здесь, вперившись в Магнолия-стрит, как будто усилие воли способно было задержать удаляющуюся "Селику". Наконец у Фрая сдали нервы, и он газанул перед автобусом, который тяжко, словно гигантское животное, клюнул носом, вспыхнул стоп-сигналами и замер в облаке дыма горелой резины, а они тем временем мчались дальше стрелой.
Далеко впереди синяя "Селика" опять повернула налево.
Беннет протянул руку и выкрутил руль, резко направив машину в левый переулок.
- На следующем светофоре сворачивай на Грин-Флауер. Они едут на Плазу!
Фрай въехал на приподнятую разделительную полосу, снес дорожный знак и остановился перед вереницей автомобилей, выстроившихся на поворот. Когда встречный поток прекратился, он плюхнулся на проезжую часть и резко свернул на Грин-Флауер. Издалека виднелись огни Сайгон-Плазы и арка при въезде на площадь. Два луча прожекторов, пересекаясь, чертили в небе зигзаги.
- Они едут на площадь, я это знаю. Скорей, Чак, будь ты неладен, прибавь газу.
Они выехали на Сайгон-Плазу из бокового переулка, протиснувшись по узкому проезду между магазином тканей Тань Тонга и приемной Данг Лонг Ко, доктора медицины. Уличные фонари выстроились вдоль тротуара. Магазины и здания с яркими вывесками и распестренными витринами остались позади. Автостоянки были переполнены, бумажные журавлики скользили по асфальту, подгоняемые теплым бризом. Слева Фрай различал контуры огромной арки и двух мраморных львов, стоявших по обеим сторонам главного выезда на Болсу.
Беннет потянулся и взялся за руль, выворачивая направо. Его голос был спокоен, он цедил почти шепотом:
- Чак, объезжай медленно по периметру. Она где-то здесь. Доннел, найди полицейских и дай им описание машины.
Кроули спрыгнул на ходу и побежал в сторону магазинов.
- Их должны были увидеть, - сказал Фрай.
- Нам все равно никто ничего не скажет, - возразил Беннет.
Фрай объезжал дозором. Многолюдные тротуары, витрины, группы вьетнамцев, с любопытством смотревших на них. "Бюро путешествий Ханг Ду Лич Бат Дат", "Компания морепродуктов Бонг Лай", "Тай Лой: пончики и горячие блюда". Повсюду плакаты: "Последняя распродажа! Дешево!", "Да здравствуют "Дни Сайгона" - в городе Вестминстере!" Из кафе Трана доносилась поп-музыка, перед входом ошивалась компания молодежи.
В дальнем углу площади он свернул налево, следуя тротуару и фонарям. Беннет лег на приборную панель, подложив под голову правую руку, а левой, сжатой в кулак, постукивая по мягкой обивке над приемником. Фрай по-прежнему слышал вой сирен, уносившийся к "Азиатскому ветру". Два мощных прожектора-искателя посылали свои лучи высоко в ночное небо. Надпись на доме гласила: "Кафе Фо Хань - торжественное открытие!" Уличные столики были почти все заняты. Посетители сидели, разглядывая шикарный кабриолет и двоих его пассажиров. Братья миновали магазин мод, химчистку и художественный салон "Рандеву", чьи витрины были увешаны шелковыми платьями и лаковыми миниатюрами. Они миновали ювелирный магазин Ким Тиня и вышивальную мастерскую Масами, магазин тканей Той Транга и ресторан "Тур д'Ивуар". Они миновали видеосалон Тай Гон-Конга и магазин мод Фуонга. Они миновали заведения с вывесками, которые Фрай не мог даже надеяться разобрать.
Это слишком обыденно, подумал он. Слишком по-деловому. Зачем, если уж на то пошло, привозить похищенную женщину в торговый центр города?
- Наша догадка неверна, Бенни. Они никогда не поехали бы сюда. Здесь слишком...
- Заткнись, Чак! Они здесь!
Беннет выбросил себя из автомобиля раньше, чем Фрай успел остановиться. От магазина тканей Той Транга бежал Кроули. Фрай втиснулся на свободное место рядом с "Селикой" и выбрался из машины. Он наблюдал, как Беннет вскарабкался на капот "Селики", перемахнул через него и вперился в ветровое стекло. Кроули, загородившись ладонями, стал вглядываться в боковое окно. Фрай потрогал капот: еще теплый. Он обратил внимание на то, как странно покрашена "Тойота" - радиатор, хромированные части и внутренние стороны дверок были выкрашены той же темно-синей краской, что и кузов. Беннет соскользнул с капота и мешком упал на тротуар. Несколько секунд он оставался там, словно погруженный в асфальт. При помощи кулаков он обрел равновесие, лицо было ярко-розовым от света ближайшей вывески. Фрай прочитал ее:
Толковательница Снов
Точно, безошибочно
Индивидуально.
Фрай через витрину заведения увидел женщину, которая наблюдала за ними без заметного интереса. Беннет развернулся и направился ко входу; Кроули его опередил и распахнул дверь.
Женщина оказалась крупной и старой, с седыми волосами, закрученными на затылке в тугой пучок. На ней был тесный черный аодай. Сидя за маленьким столиком, она посмотрела на каждого по очереди, и в ее взгляде смешалось подозрение пополам с недоумением. Черные лампы бросали лиловый свет на два стула, на одной из стен висел китайский календарь: живописное изображение горы с водопадом. Фимиам поднимался над небольшой медной курильницей в углу комнаты. Беннет придвинул к себе стул, влез на него и, подтянувшись, забрался на ее столик.
- Синяя машина, вон та. Где люди, которые в ней приехали?
Мадам поставила перед Беннетом маленькую эмалевую коробочку. Посмотрела на Кроули, потом на Фрая. Кроули открыл коробочку и положил туда две банкноты. Фрай заметил, как она бросила взгляд на деньги, затем перевела на его брата.
- Я никого не видела.
Фраю показалось, что Беннет собирается прыгнуть ей на колени.
- Черта с два, мадам! Двое мужчин и женщина. Ли Фрай! Ли Фрай, мадам, вы знаете, кто это?
- Ли знает каждый. Я была в задней комнате.
- Посмотрите мне в лицо и повторите, что вы не видели, как подъехала машина.
Мадам изучающе оглядела Фрая, и на кратчайшее мгновение ему показалось, что он заметил в ее глазах страх.
- Я не видела, как подъехала эта машина. - Она достала из комода кассету и положила ее рядом с коробочкой с таким видом, словно то была пятая карта королевской флеши. Это была одна из композиций Ли - "Потерянные матери". С конверта кассеты смотрело лицо Ли, сфотографированное на фоне одинокой нитки колючей проволоки. Толковательница Снов скрестила свои тяжелые руки. - Я знаю Ли Фрай. Но здесь ее нет.
Беннет посмотрел на мадам, затем на Кроули, потом прошел в заднюю комнату, разведя руками соломенную занавеску, продолжавшую покачиваться и постукивать за его спиной. Следующие несколько секунд Фрай простоял на месте, прислушиваясь к брату. Открылась, затем захлопнулась дверь, послышалось хрюканье, проклятия. Курильница задрожала, ее медная крышка слегка зазвенела. Толковательница Снов уставилась на него. У Фрая возникло чувство, будто она читает его мысли и заучивает их наизусть. В полутьме комнаты лицо Кроули казалось иссиня-пурпурным. Беннет возвратился, соломенные занавески разошлись в стороны и соскользнули с его плеч.
- Пошли.
Они разделились, чтобы обойти все магазины. В соседней ювелирной лавке владелец сообщил Фраю, что он занимался клиентами и не видел, как подъехала машина, о чем весьма сожалеет. Он не видел Ли с прошлого месяца, когда она давала концерт здесь, на площади. Выступала она тогда великолепно. Он упомянул о большой скидке на часы "Сейко" для ныряльщиков, выдерживающие погружение на двести футов. Беспошлинный товар.
- Это машина гангстеров, - шепотом добавил он. - Сразу видно, потому что они любят все красить одним цветом.
Женщина в цветочном магазине совсем не разговаривала по-английски, но закивала и улыбнулась, когда он назвал имя Ли. Она нажала кнопку на кассетнике, и голос Ли захрипел из крохотных громкоговорителей.
- Ли Фрай? - спросил он, показав на синюю "Селику".
- Ли Фрай, - ответила та, показав на кассетник.
- Благодарю вас.
Двое парней, выпивавших за уличным столиком перед "Тур д'Ивуар" сказали, что они видели, как подъехала машина, но она была пуста. Фрай поднажал, и история превратилась в другую машину, остановившуюся в другом месте и в другое время. Когда он их поблагодарил, они ответили: не за что, мы всегда рады помочь полиции.
На этой же стороне тротуара он увидел Кроули, который выходил из лавки, торговавшей лапшой. За ним с известным трудом выбрался Беннет, хлопнув дверью. Беннет опять проковылял к "Селике", на секунду уставился в техталон, находившийся на уровне его глаз, и ударил кулаком по капоту. Вмятина получилась похожей на разрез. Она отражала розовое свечение Толковательницы - точно, безошибочно, индивидуально. Фрай видел, что мадам по-прежнему сидит внутри, тучная и молчаливая, как Будда. Беннет махнул ему: иди к машине. Брат теряет голову, подумал Фрай. Он вот-вот рванет, словно мина, что достала его в Донг Зу.
Используя ломик из багажника "Меркурия", Беннет быстрее чем за минуту проник в багажник "Тойоты". Закончив, он сел на тротуар, обливаясь потом. Грудь его тяжело вздымалась и глаза явно были не в порядке. Ему не хватало роста, чтобы заглянуть внутрь.
- Что там, Чак?
- Ничего, а ты занимаешься уничтожением улик.
Беннет швырнул ломиком в "Циклон", затем злобно взглянул на Фрая.
- Мы должны обследовать каждый дюйм этой проклятой площади. Не подходи больше к этой машине, пока не приведешь с собой Ли.
Фрай обвел взглядом Сайгон-Плазу. Народ выставился на них из окон и дверных проемов. Прожекторы чертили зигзаги в темной вышине.
Фрай обошел все магазины, останавливал людей на улице и говорил с каждым, кто соглашался ответить. Никто ничего не видел. Когда - через полтора часа - он возвратился к машине, его ждали Доннел и Беннет.
Полицейские вовсю работали в "Азиатском ветре". Маячки пульсировали, бросая нервный свет на здание. Работали рации. Два офицера натягивали желтую ленту между стойками. Умчалась машина скорой помощи. Сержант с огромным брюхом стоял, положив ладони на бедра, словно искал что-то важное. Офицер у двери впустил их, когда Беннет сообщил ему, кто они такие.
Кабаре стало совсем другим. Лампы, освещавшие сцену, были погашены, мерцающий шар висел неподвижно, и вместо музыки доносился рассыпчатый ропот полиции, обсуждавшей что-то, фотографировавшей труп автоматчика на сцене, устанавливавшей ограждение у запасного выхода, кивавшей и размахивавшей руками, словно наблюдатели на поле боя, восстанавливающие безнадежную позицию кровавого выступления.
Фрай с хрустом прошелся по танцплощадке, усыпанной битым стеклом, поправил стул и сел спиной к тому, что недавно было зеркальной стеной. Кроули стал рядом, скрестив руки. Берк Парсонс беседовал с офицером, показывая на сцену своей шляпой, затем прошел вперед и встал на колени. Свободной рукой он указал путь отхода автоматчиков. Беннет вполз в кабинет, где к нему присоединился одетый в гражданское полицейский, вытащив карандаш и блокнот.
Фрай глубоко вздохнул и откинул голову назад, уставившись в изрешеченный пулями потолок. Он пытался замедлить ход мыслей, выстроить воспоминания, но они набегали хаотичными волнами. Он вдруг подумал, что ведь это лакомый кусок для репортера. Горячая, грандиозная новость. Сенсация недели, материал на первую полосу, но где же ему это напечатать?
Джулия пересекла загаженный пол. Лицо ее было сурово, взгляд быстр и сердит. Она села рядом.
- Ну что, все-таки ушли?
- Ушли.
- Вам не удалось их хотя бы разглядеть?
- Кто-то на центральной площади разглядел. Но не мы.
Джулия закурила сигарету. Они наблюдали за полицейским фотографом, делавшим снимки тела на сцене.
- Это генерал Дьен его застрелил, - заметил Фрай.
- Я в этот момент пряталась под столом.
- Генералу, наверно, лет семьдесят?
- Семьдесят шесть. Не надо было мне пускать сюда никого из гангстеров. А то вот как оборачивается. В Сайгоне я была певицей. Я открываю это кабаре, чтобы иметь музыку, но вместо этого получаю выстрелы.
Джулия поднялась навстречу махнувшему ей полицейскому. Ее глаза были суровы и темны, когда она посмотрела сверху на Фрая.
- С ней все будет в порядке. Никто не обидит Ли.
Всего одну ночь с ней в моей постели.
Фрай поднялся и проделал путь к задней стенке зала. Их столик был перевернут, вокруг валялись стулья. Сломанные темные очки лежали среди салфеток и деревянных палочек. Магнитофон был раздавлен. Может, те парни и не думали возвращаться?
Он дотронулся до магнитофона носком ботинка, и вдруг сзади кто-то завопил:
- Эй!
Фрай обернулся. Это был пузатый сержант, который, размахивая руками, приближался к нему.
- Убирайтесь отсюда.
Фрай застыл, точно кролик в лучах фар. Представители власти никогда не были его пристрастием.
Лицо сержанта приняло свой обычный вид.
- Ступайте вон к тому стулу и ждите там, пока вас не позовет детектив Мин. А в противном случае убирайтесь совсем.
- Как угодно.
- Как угодно не годится. На стуле, я же сказал - ждите на стуле.
Фрай сел рядом с Кроули, уткнул лицо в ладони и попробовал сосредоточиться. В ушах звенело от выстрелов. В воздухе до сих пор пахло порохом. Джулия принесла чашку вьетнамского кофе - крепкого, черного и сладкого.
Берк Парсонс подошел минутой позже, поправляя свою ковбойскую шляпу. Он покачал головой, вздохнул, но ничего не сказал. Сначала он показался просто взволнованным, но при более внимательном рассмотрении Фрай понял, что Берк близок к бешенству.
- Я уже говорил Беннету и тебе скажу. Если что будет нужно, позвоните мне. Все, что нужно. Все что угодно.
Берк с трудом сглотнул. Казалось, ему хотелось что-то добавить к своим словам, но он промолчал. Метнул во Фрая свирепый взгляд, затем развернулся и направился к выходу.
Фрай прошелся к сцене и понаблюдал за тем, как эксперт-криминалист делает баллистические замеры. Он помнил его в лицо по интервью годичной давности, но имя забылось. В трех футах поодаль лежал труп. С автоматчика сняли маску. Это был маленький азиат со струйкой крови, сочившейся из головы, и выражением слабого кроткого удивления в остекленевших глазах. Его последний взгляд был направлен вверх, на софиты.
Следователь вытащил из кейза моток струны и посмотрел на Фрая.
- Это вы писали ту статью о криминалистической лаборатории для "Леджера", не так ли?
- Совершенно верно. Я Чак Фрай.
- А меня зовут Дункан. Хорошая получилась статья. Она помогла нашему бюджету. - Эксперт-криминалист показал на Беннета. - Это ваш брат?
- Верно.
Фрай наблюдал, как Дункан загнал в пол рядом с головой мертвого мужчины гвоздик с широкой шляпкой, затем привязал струну и отошел на десять шагов к столу. Он посмотрел на Фрая.
- Находиться в сорока футах и получить в башку пулю двадцать второго калибра. Не повезло парню.
- Скорее, даже в пятидесяти. Генерал находился за соседним столиком.
Дункан обошел вокруг стула, высоко держа струну, и поднес ее вниз, куда показывал Фрай. Он пригвоздил ее к полу, вместе с желтой измерительной лентой.
- Дьен уже ушел? - спросил Фрай. - Я не заметил, что он давал показания.
- Генерал смылся. Мы имеем троих свидетелей, которые говорят, что это он стрелял. Правда, вьетнамцы меняют свои показания почти каждые пять минут. Самые никудышные свидетели на свете. А вы видели, как он стрелял?
- Да. Он убил парня одним выстрелом.
Дункан вернулся на сцену, волоча за собой сантиметр.
- Ну?
- Вот этот стоял здесь и поливал огнем пол.
- Знаете, во всем этом есть и хорошая сторона. Нынешним вечером здесь произошло чудо. По залу, набитому людьми, выпускают несколько магазинов, а единственным застреленным оказался один из плохих мальчиков.
- И о чем это вам говорит?
- Что они хотели запугать, а не устроить бойню.
Фрай увидел как наяву то мгновение - то благословенное мгновение - в течение которого автоматчик, казалось, уже выбрал в качестве мишени Беннета, но стрелять не стал.
- Мне тоже так кажется. Но я не буду ссылаться на вас по этому поводу.
- Не надо, я всего лишь криминалист. - Дункан свернул в рулончик сантиметр, затем посмотрел на Фрая. - Пятьдесят два фута четыре дюйма.
В дальнем углу зала переодетый полицейский продолжал беседовать с Беннетом. Фрай посмотрел через плечо на Доннела Кроули, который сидел немо и прочно, словно изваяние с острова Пасхи. За его спиной лежал труп автоматчика. Фрай рассмотрел смуглое лицо, жидкие черные волосы и тонкие усики убитого. Белая хлопчатобумажная сорочка. Черные брюки. Два браслета из черной кожи с серебряными заклепками. Черные ботинки с корочкой сухой серой грязи по бокам и на подошвах.
- Как вы думаете, Дункан, где он нашел эту грязь в середине августа?
Эксперт-криминалист отложил планшет и подошел к ногам трупа. Потрогал грязь, принюхался и пожал плечами:
- У него вестминстерский адрес. В Сакраменто на него ничего нет. Вероятно, из местных приблатненных.
- Как его зовут?
Дункан попробовал грязь на вкус.
- Извините, если вы действительно хотите это знать, спросите Мина. Наш новый детектив по Маленькому Сайгону.
- Вьетнамец?
- Наполовину. Наполовину американец. Говорят, идеальный вариант для здешних мест.
Криминалист произнес это с сомнением.
Когда сержант отвернулся, Фрай осторожно пересек танцплощадку и пробрался к выходу за кулисы. Прислонившись на секунду к стене, он понаблюдал за работой полицейских. Никому из них, кажется, не было до него дела, поэтому он прошел в гримуборную Ли, закрыл за собой дверь и включил свет.
В комнате еще чувствовался запах ее духов. Коробки с гримом аккуратно стояли на туалетном столике. Стул был отодвинут. Ее повседневная одежда по-прежнему висела в открытом шкафу: джинсы, блузка, светлый шелковый жакет.
А металлическая косметичка исчезла. На ее месте стояли три бутылки французского шампанского. На зеркале красной губной помадой было выведено: "БАН - ты проиграл".
Фрай сел на стул Ли и стал смотреть на надпись, затем перевел взгляд на бутылки. Шутка похитителей? И что такое бан?
В верхнем ящике столика лежало зеркальце, пара кисточек и расчесок, новая упаковка терок для пяток и три черных эластичных кольца для волос. А еще там было несколько похожих на карандаши предметов различных цветов и назначения. Чтобы красить глаза, предположил Фрай. В другом ящике он нашел салфетки, крема, масла, мази, притирания, вяжущие средства, пудры - весь арсенал красоты.
Ящичек номер три содержал пять аудиокассет в коробочках, маленькую бутылочку с бензином "экстра", под чистым белым полотенцем - двухзарядный крупнокалиберный пистолет.
Фрай уронил полотенце на место, задвинул ящик и встал. В одном из отделений гардероба висело несколько ярких платьев и блузок, полдюжины аодаев, один или два пиджака. А дно шкафа напоминало коробку старьевщика - высокие кучи обуви, всех форм и расцветок. Второе отделение было почти пустым, если не считать повседневной одежды Ли. Фрай придвинул к шкафу стул и влез. На верхней полке находился только радиоприемник - портативный, со съемными громкоговорителями - и маленькая стопка кассет, перехваченных одним из тех черных эластичных колец для волос, которые он нашел в туалетном столике. Фрай исследовал приемник и поставил его на место.
Он уже собирался слезть со стула, как вдруг заметил электрический звонок, установленный в дальнему углу верхней полки. Он был похож на старинный дверной - с тусклым латунным основанием и черной кнопкой. Заглянув под полку, Фрай увидел провода, уходившие в дырку на задней стенке шкафа. Он наклонился ближе, сдул пыль, гадая, что бы это могло означать. Звонок для прислуги? Но зачем его прятать так высоко? Сигнализация? Но опять-таки, почему здесь, куда так трудно добраться?
Фрай нажал на кнопку. Под ним, рядом со шкафом, бесшумно отодвинулась прямоугольная секция стенной панели. Появилось окно, выходящее в маленькую комнату, изолированную от остальной части клуба. Один столик на четверых, стулья, картины, пыльные букеты шелковых цветов. Зеркало на противоположной стене комнаты не давало отражения его лица. Стекло односторонней проницаемости, догадался он. Кабинет для обедов в конфиденциальной обстановке - с окном-соглядатаем. Чтобы следить, как бы посетители не утащили палочки для еды?
Фрай надавил на кнопку и пронаблюдал за тем, как панель стала на место, потом сошел со стула и поставил его к туалетному столику Ли. Затем он нажал на выключатель, открыл дверь и уткнулся прямо в брюхо сержанта. Могучая рука приперла его к стене, при этом он больно стукнулся головой.
- Я же велел тебе сидеть, дырка от жопы!
- Мне надоело.
Сержант - нагрудная табличка сообщала, что его имя Марксер - развернул Фрая на сто восемьдесят градусов, заковал его в наручники, обыскал сверху вниз и вернул в исходное положение. - Вы вмешиваетесь в уголовное расследование. Идите за мной.
Фрай поплелся по коридору в зал. Кроули привстал. Беннет посмотрел через плечо и покачал головой. Подошел детектив Мин, пряча в карман блокнот. Фрай изучал его вылизанное тонкое лицо, волнистые черные волосы, женственный рот и бледно-голубые глаза. Марксер прикрикнул, чтобы Фрай остановился.
- Парнишка весь вечер что-то здесь вынюхивает, - сообщил он. - Сейчас я застукал его в гримерной.
- Как вас зовут? - спросил Мин.
- Чарльз Эдисон Фрай.
- Что вы здесь вынюхиваете?
- Туалет.
Мин посмотрел на Марксера, затем опять на Фрая.
- Отпустите его, сержант. Он правда похож на человека, который не сумел найти туалета, а писать с руками за спиной он не может.
Марксер крутанул Фрая вокруг оси.
- Будь у меня на виду.
Беннет приковылял к ним на своих обрубках, упираясь в пол кулаками, напрягая руки при каждом развороте, ведь он выбирал путь между осколков.
- Старайся не сердить этих парней, Чак.
Марксер неторопливо расстегивал наручники, больно дергая запястья Фрая. Мин вытащил блокнот.
- Идите сюда, в кабинет, Чак. У меня есть к вам несколько вопросов.
В течение следующего часа Фрай отвечал на вопросы детектива, отвечал на них вновь, затем отвечал еще. Что поразило его более всего - это то, что Мин писал немного левой рукой, затем правой, затем опять левой. И казалось, что он постоянно меняет лицо: то он выглядел как вьетнамец, потом как американец, потом как мужчина, потом как мальчик или как женщина. Говорят, идеальный вариант для здешних мест. В кабаре оставалось всего несколько полицейских, когда Фраю наконец показали на дверь.
Через пять минут, в полумиле от "Азиатского ветра", Фрай поднимался по лестнице к дому брата. Шел третий час ночи. Горел свет. За шторами двигались силуэты. Дверь открыл Доннел Кроули.
С потолка свисала крепированная бумага, небольшой штабель подарков стоял на кофейном столике, в столовой - торт и пирамида ярко-красных вечерних шляпок(?). Беннет швырнул телефону трубку и начал шагать туда-сюда. Он смотрел на Фрая, заметно помрачнев лицом. Это всегда предвещает приступ бешенства, подумал Фрай. Ким сидела на кушетке с раскрытым блокнотом на коленях. Нгуен Хай болтался вблизи столовой, накручивая диск беспроводного телефона. Рядом с дверью стояли два больших кожаных саквояжа и серебристая металлическая косметичка.
- Я только что звонил родителям, - спокойно сообщил Беннет. - Они... держатся молодцом.
Фрай опустился на кушетку, вдруг почувствовав усталость. В наступившем долгом молчании он понял, какую зияющую пустоту оставила Ли - в доме, в его брате, в нем самом. Здесь все напоминает о ней, подумал он, и обостряет чувство утраты.
- Ли собиралась в очередную поездку, да, Бенни?
- Собиралась.
- Куда?
Беннет продолжал шагать туда-сюда, сжав кулаки и направляя свои обрубки между сильными ручищами, приземляясь с приглушенным стуком. Фрай в миллионный раз поразился этому странному способу передвижения, который напоминал ему обезьяний, напоминал бег с препятствиями, напоминал о боли. Но Бенни делал это сильно и ловко. Всем своим поведением он показывал, что для него нет ничего невозможного. Автомобиль - единственное, что было специально приспособлено к недостатку Беннета - имел ручное управление тормозом и газом. Но его дом и его офис, все остальное в его жизни, как бы отрицало то, что Беннет не такой, как все.
До сих пор никто не ответил на вопрос Фрая. Наконец это сделала Ким:
- Она собиралась в Париж, Чак. Повидаться с друзьями.
Фрай заключил из услышанного, что его, очевидно, не хотели посвящать в эти подробности. Беннет не говорил ему многого. Так было всегда. На какое-то мгновение Фрай смог различить ребенка в осунувшемся лице брата. Ребенка, который вечно строил планы, начинал проекты и собирал информацию, составляющую личный мирок мальчишки. Бенни, подумал он, всегда у него что-то на уме. Когда Фрай обнаружил яму, вырытую близ берега на островке Фрая - яму, замаскированную листами картона, присыпанного тонким слоем песка - это случилось за несколько дней до того, как Беннет признался, что он собирается прокопать ход в Китай. Когда Фрая обвинили в пропаже нескольких простыней, это произошло за несколько недель до того, как эти простыни обнаружили распятыми на каркасе крыла "педального самолета" Беннета. Беннет выехал на своем изобретении из лодочного сарая, отчаянно вертя педали, чтобы поднять себя и украденные простыни на свободу. Летательный аппарат упал как кирпич, когда он направил его к краю пристани. Беннету пришлось барахтаться посреди промокшей перкали в холодных водах ньюпортской гавани. Когда у Беннета развилась легкая хромота, которая мало-помалу становилась все заметнее - Фрай убедительно ее имитировал - это случилось за несколько дней до того, как Хайла обнаружила, что Беннет наступил на гвоздь, который пронзил насквозь его ступню. Бенни ничего ей не сказал - он понимал, что ему будут делать уколы против столбняка, а уколы он терпеть не мог. Когда Беннета записали на военные сборы, он позвонил из Тусона, чтобы сообщить, что с этим покончено. Когда он раньше многих добровольно отправился воевать во Вьетнам, он позвонил из Флориды, чтобы сказать "гуд-бай". Когда он женился на вьетнамской крестьянке по имени Кьеу Ли, он позвонил из Гонконга, чтобы объявить, что отныне он муж.
У него всегда расписана повестка дня, подумал Фрай. Бенни такой парень, что позвонил бы с луны, чтобы сообщить, что он стал астронавтом.
Вернувшись домой с войны, Беннет рассказывал ему еще меньше, но с тех пор Беннет стал мало-мальски заметной фигурой. В управлении недвижимостью он начал с "Фрай Ранчо Компани", постепенно проходя развитие, и дорос до вице-президента коммерческого отделения. Пресса всегда обожала Беннета: ветеран-инвалид, кудесник в бизнесе и половина межрасового союза с певицей Кьеу Ли. Куча его наград росла все выше, его гражданские связи углублялись, а состояние росло. Впрочем, жил он скромно. Со слухами об отходе Эдисона от дел, Беннет стал бесспорным наследником громаднейшей империи недвижимости в штате. Фрай помнил один вечер в доме Беннета, когда брат признался ему, что он и Ли не могут иметь детей. Для Беннета было типично сделать короткое заявление, после которого не следует никаких объяснений. Фрай умудрился заключить, что виновник этого - Беннет. Он предполагал, что бесплодие брата, по крайней мере частично, объясняет его неустанную энергию в бизнесе, его глубокие связи с вьетнамской диаспорой, его немногословные усилия. С первого раза, как Фрай увидел Беннета после войны, ему стало очевидно, что ноги - это далеко не все, что брат оставил во Вьетнаме. Было что-то в его настроении, в недрах его глаз, в притупленной боли, которая исходила из него. У Беннета был взгляд человека, который потерял нечто более драгоценное, чем плоть, и понимает это. Фрай замечал такой взгляд в некоторых из друзей Бенни. Это был взгляд, выражавший утрату, сожаление и желание.
Даже теперь, подумал Фрай, в стиле Бенни никогда не объявлять о своих планах. Он просто делает то, что считает нужным, а потом сообщает, если захочет. Два года провел во Вьетнаме, а как редко он рассказывает об этом. Он рассказал о том, как повстречал Ли, влюбился в нее и женился - в Сайгоне. Он рассказывал о некоторых своих вылазках, об одном вьетнамском друге, который спускался в туннель, когда никто больше не смел. Он рассказывал о пьянстве и наркотиках, о сумасбродах и киллерах. Но сам Беннет в этих рассказах почему-то всегда оставался на заднем плане. Многое он хранил глубоко внутри себя как очень личное и сокровенное.
Фрай опять посмотрел на косметичку.
- Как она здесь очутилась? Она была в гримуборной Ли!
- Не твое дело как, - огрызнулся Беннет.
Фрай проследил за быстрым обменом взглядами, тревожной и выразительной беседой глаз, в которой принимали участие все, кроме него. Ким принесла ему чашку чаю, которую наливала с понимающей полуулыбкой. Фрай откинулся на мягкую кушетку. Ну и хрен с ними, плевать, подумал он, просто это косметичка, которая умеет перемещается сама собой.
- Кто-то оставил на ее туалетном столике три бутылки шампанского. И написал слово "бан" на зеркале - ее губной помадой. И еще было написано "ты проиграл". "Бан" по-вьетнамски что-нибудь означает?
Беннет поднял взгляд, внутри него происходила некая мрачная церемония.
- Полицейские мне ничего не сказали про шампанское.
- Может, они подумали, что оно стояло там раньше. А его не было. Я заходил к ней прямо перед концертом.
- Чак, пойдем со мной. Имею удовольствие у тебя кое-что спросить.
Беннет пригласил его пройти в спальню. Фрай последовал за ним по коридору, вновь ощущая великое неприсутствие Ли. Все словно говорило о том, что ее нет. Беннет достал из-под кровати сигарный ящик и протянул его Фраю. Ящик, обернутый слоем влагостойкой бумаги, был легок. Голос Беннета звучал глухо:
- Я хочу, чтобы ты взял это и спрятал куда-нибудь подальше, Чак. Так далеко с глаз долой, насколько это возможно, вот что я имею в виду. Всего на день-два. Вот и все.
- А что в нем?
Беннет приложил палец к губам и покачал головой.
- Неважно. Не открывай его. Не трогай его, ничего с ним не делай, просто спрячь и забудь о нем.
- Но почему я?
- Потому что ты мой брат. - Беннет положил сильную ладонь на запястье Фрая. - Я могу тебе доверять, Чак. А сейчас я сомневаюсь, что могу сказать такое о многих.
- Конечно, Бенни, я спрячу.
- Чак, я хочу попросить тебя сделать для меня еще одну вещь. Это важно. Будь завтра в восемь утра на острове. Залей полный бак бензина и не опаздывай. Сможешь?
Фрай кивнул, испытывая гордость избранного.
- Что ты обо всем этом думаешь? Кто похитил Ли? Зачем?
Беннет долго смотрел вниз, словно что-то искал на ковре.
- Не знаю.
- И нет никаких мыслей?..
- Черт возьми, я же сказал: нет!
- Ты не знаешь, кто бы мог?..
- Это что, интервью?
- Значит, у тебя вообще нет никаких соображений?
- Мы самая богатая семья в нашем округе. Поразмысли над этим, Чак.
- А может, это из-за ее концертов? Она пела политические песни. А здесь не церемонятся.
Беннет помедлил, затем развернулся к двери.
- Она для этих людей героиня. Он готовы умереть за нее. Но ты знаешь, как бывает - стараешься помочь кому-нибудь, а кто-то другой думает, что ты гоняешься за их задницей. А теперь выходи через черный ход, Чак. Не хочу, чтобы кто-то видел тебя с этой штуковиной. Даже те люди, что сидят в моей гостиной.
Фрай прошел по коридору, вновь бросив взгляд на грамоты и награды, развешанные на стене. Они вошли в маленькую хозяйственную комнату, и Беннет отворил дверь.
Фрай вышел на крыльцо.
- Я буду завтра в восемь с полным баком бензина. Ответь на один вопрос, Бенни. Что такое "бан"?
Беннет повернулся к двери.
- Это на вьетнамском. Это значит "друг". А ты уверен, что шампанского не было, когда ты зашел туда в первый раз?
- Уверен.
Глава 3
Он не мог спать. Не мог спокойно сидеть. Не мог сосредоточиться. Всякий раз, когда от ветра начинали постукивать ставни, его сердце взлетало и воспаряло как птица. Ему слышались звуки. Он мерил шагами дом-пещеру, вновь и вновь видя воочию, как Ли стаскивают со сцены, вновь вновь слыша ее последний крик сквозь вопли толпы в "Азиатском ветре".
Он постоянно звонил на остров Фрай, чтобы поговорить с родителями, но обе линии были все время заняты. Почти в четыре утра наконец пробился. Эдисон велел ему быть на островке в восемь, потом передал трубку матери. Фрай чувствовал, как Хайла изо всех сил старается придать голосу непоколебимый оптимизм.
- Я почему-то знаю, что с ней все будет в порядке, - уверенно произнесла Хайла. - Знаю, и все. Молись, Чак. Помогает.
- А я вот собрался утром приехать к вам, - сказал Фрай.
Хайла растерялась.
- О, Чак, как это здорово.
- Мы вернем ее, мама. Я тоже знаю.
Он взвесил на руке сигарный ящик, потряс его, поднес к уху, словно то был рождественский подарок, и поставил на место. Внутри что-то твердое. Весит около фунта. Живое, растительное, минеральное?
Ни на минуту не забывая о запрете Беннета, Фрай все же стал открывать ящик, слой за слоем снимая серебристую, липнущую к пальцам, водонепроницаемую бумагу. Он поднял крышку, заглянул внутрь, затем вытряхнул содержимое: видеокассету в черном футляре, перемотанную на начало.
Фрай вставил кассету в магнитофон, приглушил звук и начал смотреть. Плохие цвета, камера дергалась во время съемки. Затем возник Нгуен Хай, молодой лидер вьетнамской диаспоры, одиноко сидящий... в ресторане?
Вот Хай посмотрел на часы. Сделал глоток чаю из чашки. Через пятнадцать секунд появился какой-то человек в футболке и саржевых брюках, с кожаным дипломатом в руке и в темных очках. Он был довольно высок, с развитой мускулатурой, с хватким взглядом - когда снимал очки. Незнакомец носил рыжие усы - тяжелые, опущенные вниз. Пожав друг другу руку, они сели и начали тихонько беседовать. Нгуен принял у незнакомца дипломат. Опять разговаривают. Рыжеусый удаляется. Хай закуривает сигарету, ждет полминуты, затем кладет дипломат перед собой, открывает крышку и демонстрирует на камеру аккуратные пачки двадцатидолларовых купюр. Потом Хай улыбнулся, закрыл дипломат и ушел.
Изображение исчезает, затем опять появляется Нгуен - или, во всяком случае, кто-то очень похожий на него. Этот человек пока находится далеко от камеры, он стоит под деревом у гуманитарного корпуса в университетском городке. Съемка, должно быть, велась ранним утром. Студентов не видно. Нгуена снимали сверху, из административного здания или, может, с пятого этажа особняка, в котором находится германский факультет.
Фрай сразу узнал это место, потому что когда-то был исключен из этого самого университета.
Хай курит и ждет. Вскоре подходит Рыжеусый. На этот раз на нем пиджак, галстук и профессорские очки. Но его безошибочно можно узнать по волосам и стройной спортивной осанке. Дипломат выглядит точно так же, как в первый раз. Они беседуют. Рыжеусый уходит. И опять Нгуен ждет, потом идет на камеру, останавливается под ней на тротуаре и с улыбкой открывает дипломат.
Опять деньги.
Это больше, чем мое недельное жалованье, с усмешкой подумал Фрай.
Он прокрутил пленку на начало следующего фрагмента с участием Нгуена. На сей раз видеопленка запечатлела неподвижные кадры уголка городской площади на Южной Набережной, рядом с каруселью. Нгуен один сидит на скамейке. Рыжеусый появляется с дипломатом и удаляется без оного. На сей раз Хай не демонстрирует свою добычу, он просто смотрит в камеру без всякой улыбки, затем берет дипломат и уходит.
И это был гранд-финал.
Любопытная тема, право. Единственное, что смог понять Фрай - это если ты что-то получаешь, то непременно должен что-то отдать взамен. Особенно если ты получаешь набитый деньгами чемодан.
Он засунул кассету в футляр и отнес ее в темную, дальнюю часть пещерного дома, где припрятал ее в глубине картонной коробки с елочными украшениями.
Он постоял там с минуту, ощущая жуткую близость стен пещеры и каменный мрак, притаившийся в углах, куда не доходил луч его фонарика. Раньше мне нравилась эта пещера, подумал он. Она была маленьким уголком тайны прямо у тебя дома. А теперь она просто пугает. Словно прибой, когда уходишь вниз. Фрай почувствовал волну головокружения, накрывшую его - мощную, теплую, осязаемую. Затылок свело, сердце запрыгало. И вслед за лучом фонарика он пошел обратно.
Бенни, во что ты влип?
И кому эта лента до такой степени понадобилась, что ты не можешь даже оставить ее в доме, в котором живешь?
Фрай вышел на воздух. Из патио было виден Тихий океан - темное бескрайнее блюдо с мерцающей лунной дорожкой. Высшая точка прилива наступит без двадцати шесть: с юга накатит волна высотой от трех до пяти футов. Теплая вода, сильные волны. Обещают скоро тайфун, зреющий в Мексике. Какое там у него имя - "Дина", "Долорес", "Дорин"?
В пять утра беспокоит одно - призрак Линды. Это ее время, подумал Фрай, это она становится хозяйкой этого дома. Сдать его, что ли, в аренду? В Нью-Йорке сейчас восемь. Она как раз просыпается...
Он вошел в жилую часть дома и натянул водонепроницаемый костюм - из собственного магазина, с фирменным знаком "Мегашопа" - и нанес слой свежего воска на доску. Затем надел пару красных мегасандалий для крутого спуска с горы в город. Где ты сейчас, Ли? Что они с тобой сделали? Красные теннисные тапки. Человек, утащивший тебя, был в красных теннисных тапках.
Форест-авеню была пустынна. Утренний воздух прохладен, но Фрай уже чувствовал тепло под водонепроницаемым костюмом и вдыхал острый, пронзительный запах резины и пота.
Он думал об океане и представлял себе, как он входит под гребень волны, в водоворот, как у него начинается головокружение, как подступает панический страх. Неужели это опять повторится? А в следующий раз?
Он прошел мимо магазина кожаных изделий и цветочного киоска с задвинутыми на ночь жалюзи. Потом мимо почтового отделения, где какой-то бродяга спал под объявлениям "требуются". Рядом стояла тележка с его пожитками.
Завтра я скажу детективу Мину: тот человек был в красных теннисных тапках.
Перед картиной в галерее "Сассун" он застыл в холодном поту: гигантский голубоватый извивающийся металлический предмет, который казался начиненным пружинами, готовым действовать. Чем дольше он вглядывался в густую психоделию, тем яснее различал картины последнего шоу Ли: массовый исход человеческой массы, рассыпающееся дождем стекло, световые пятна, марширующие по стенам, ореол красного тумана, пылающий над головой умирающего на сцене автоматчика.
На киоске у входа в галерею висел плакат Комиссии по пропавшим без вести - группы сотрудников, под руководством Лючии Парсонс занимавшихся вызволением американских заключенных из Вьетнама. Фрай изучал стилизованную графику силуэта мужской головы с ниткой колючей проволоки на заднем плане. Лючия Парсонс, подумал он. Любимица светской хроники "Леджер" и местная знаменитость Лагуны: богатая, образованная, готовая высказать свое мнение. Бывшая переводчица в ООН, свободно владеющая четырьмя языками. Короткое время она работала на президента Картера. После переезда в Лагуну - три года тому назад - она утратила прежнее положение: занималась распределением еды и денег среди жертв землетрясения в Гватемале, препятствовала бурению нефтяных скважин вблизи побережья, призывала город строить приюты для бездомных. Затем, года два назад, ее Комиссия по пропавшим без вести потихоньку начал привлекать внимание. И сейчас она опять на коне, подумал Фрай. Неизменно появляется в последних известиях, всегда в центре внимания, в поисках поддержки, денег, известности. За последние два года не один десяток полетов в Ханой, и после каждого все больше "положительных сдвигов с военнопленными. В газетах, вышедших на прошлой неделе, она заявила, что имеет сведения о том, что американские солдаты до сих пор находятся в Юго-восточной Азии. Она не представила доказательств. Фрай недоумевал почему. Как тебе повезло, что ты пропустила вчерашний концерт, подумал он, а то бы испортила шикарное вечернее платье.
Рядом с плакатом Комиссии по пропавшим без вести висел лозунг "Нет ядерному оружию!", а ниже - что-то в защиту китов. Еще висел плакат, агитирующий за бесплатные больницы. Лагуна, подумал он, такая богатая и пресыщенная, и так ненасытно хватающаяся за любой предлог.
Он перешел пустынное Приморское шоссе в неположенном месте и с первым лучом солнца добрался до Скалистого мыса. Волны с силой хлестали по берегу, что говорило о их высоте и рельефности. На севере он различал утесы Хейслер-парка, контуры беседок, ресторана "Лас Бризас" и пальмовой рощи - все прорисовывалось вялым рельефом на фоне светлеющего неба. Скопище скал начало материализовываться перед ним, бурля белой пеной на валунах, где вечными стражами стояли пеликаны: созерцательные, невозмутимые, безмозгло-счастливые. Он швырнул на берег доску и сел рядом. Глядя на воду, он различал вдали формирующиеся волны, тени внутри теней, и чувствовал испуганное биение сердца.
Фрай когда-то любил бывать в море, а море любило, когда он был в нем. Но после несчастного случая все изменилось. Все изменилось после Линды. И когда он выходит в море сейчас, он чувствует холодные пальцы, тянущиеся к нему с угрюмой настойчивостью, стремящиеся удержать его там навсегда. Фрай понимал, на каком-то примитивном уровне, что он стал для моря разочарованием. Он не был уверен, каким образом, когда и почему это произошло. Теперь море не могло простить ему его ошибок и жаждало мести. Ад казался Фраю маленькой, темной дыркой.
Есть только один путь к искуплению, думал он.
Попробуй.
В шипящей трубке первой волны Фрай увидел себя - он уходил под навес воды, соскальзывал вниз сквозь тьму, хотя и думал, что взлетает. Голова хряснула о скалы или о дно. По крайней мере, это кто-то похожий на него, но его волосы были длиннее и глаза другие. Он, да не он.
Волна была что надо - опрокидывающаяся, цилиндрическая и неумолимая, - подарок, мчавшийся на него, и в этот момент он поймал ее, взлетел к самому гребню и устремился на нижний разворот с такой скоростью, что всякие мысли о несчастье вылетели из головы, а закончилось все сумасшедшим броском, который послал его вместе с доской в небеса, как ракету, а потом вниз - шмякнув о воду. На мгновение он оказался в черной воде. Сердце барахталось, как котенок в мешке.
Одного раза достаточно. Не проси.
Он немного посидел на доске.
Как всегда, от страха у него возникала потребность за что-нибудь ухватиться. За что-нибудь настоящее. За что-нибудь теплое. За то, что не исчезнет.
Он стал грести на берег.
Когда он вышел из воды, на берегу стояла молодая женщина. В джинсах и свитере, босая. Приятное лицо. Фрай перехватил ее оценивающий взгляд, и понял, что она в мгновение ока сняла с него мерки и наклеила ярлык. Рядом с ней крутился большой пес в красном ошейнике. Пес помочился на кучку песка за неимением чего-нибудь более вертикального.
- А вы - Чак Фрай.
- Да, это я.
- Я видела вас на соревнованиях. Вы здорово выступали.
- Спасибо. Есть у меня шанс переспать с вами?
- Ни малейшего.
- Понятно. Как вас зовут?
Она дернула за короткий поводок, и собаку притянуло к ее ноге. Сзади волочился красный длинный ремень.
Через секунду она ушла, смешавшись с рассветом. Ее собака стала крохотным красным пятнышком, движущимся по песку.
Он долго смотрел ей вслед. Фрая вечно тянуло к недостижимому.
Ньюпорт-Бич находится в шести милях по берегу от Лагуны, и он справедливо считается твердыней консервативных прожигателей жизни. Их дети ездят на "Каррерах" и "БМВ", приобретают образование в Калифорнийском Государственном Университете, женятся друг на друге и потом делают прочную карьеру. Вообще-то, Фрая из университета исключили. И на его взгляд Ньюпорт-Бич был совершенно несносен, хотя и он обладал некоторыми преимуществами.
Остров Фрай - это крохотный кусочек суши в Ньюпортской гавани, зато это единственный из островов, на котором стоит всего один дом, имеются вертолетная площадка, теннисные корты и помещения для слуг. Когда Фрай был дитя, этот островок был его вселенной. Теперь, проезжая по Приморскому шоссе, он удивлялся пути, преодоленному с тех дней, и тому, как круто переменилась жизнь. От острова Фрая в детстве до пещерного дома в тридцать три, подумал он. Это что, взросление?
Если верить отцу, то нет. Эдисон считал его блудным сыном, оставив всякую надежду, что Чак, хотя бы в библейском смысле, когда-нибудь возвратится домой. Фрай взрослел с отцовскими разочарованиями, как некоторые мальчики взрослеют с велосипедами: одна модель всегда готова исчезнуть, новая - появиться. Он предоставил Беннету нести семейное знамя. Фрай ужасно, хотя зачастую невольно, пятнал свою славную фамилию. Еще ребенком он проявлял полнейшее безразличие к взрослым, был подвержен странной восторженности и всегда оказывался крайним. Школьный психолог характеризовал его как "беспокойного мальчика". Он был ребенком из тех, кто допивают остатки виски с содовой на родительской вечеринке, а потом падают в чашу с пуншем. Эдисон надеялся, что сын возьмется за ум в университете, но жестоко просчитался. Вместо этого Фрай выбрал стезю профессионального серфингиста, "Мегашоп" и собственную марку принадлежностей для серфинга, - все, что явилось позорным пятном на имени Фрая. Высокий статус серфингиста знаменовал низшую точку в его отношениях с Эдисоном, как если бы это было содомией или изменой. Его женитьба на Линде Стоу стала "светлой точкой в конце чертовски темного туннеля", как однажды саркастически выразился Эдисон, но теперь их брак со скрипом тормозов катился к официальному окончанию. Его служба в качестве репортера в "Леджере" - первая настоящая работа - тоже была позади.
Давным-давно Фрай отрекся от успеха в пользу Беннета. Брату успех давался намного легче, он принимал его с известным изяществом, которого сроду недоставало Фраю. Прошло какое-то время, и от Фрая уже ничего не ждали.
Поворачивая на Ньюпортский полуостров, Фрай раздумывал над своим последним прегрешением против семейного имени: сексуальных действиях на открытом воздухе, имевших место на устроенной им самим вечеринке по случаю хэллоуина и обнаруженных соседями, которых это настолько шокировало, что они вызвали полицию. Любовные игры были аккуратно сфотографированы неким Донованом Суирком, фоторепортером самого низкого пошиба. Снимок, появившийся на первой странице "Мстителя", газетенки Суирка, явил Фрая в костюме обезьяны - без головы - домогающимся женщину, одетую как служанка, у живой изгороди из цветущих мальв. Взгляд Фрая был зверски плотояден. Мини-юбка служанки задралась кверху, открыв ее голую попу, выхваченную фотовспышкой. Но лицо она отвернула от камеры. Заголовок гласил: СОН В НОЧЬ ХЭЛЛОУИНА: ЛАГУНАТИК ЧАК ФРАЙ как похотливая ОБЕЗЬЯНа набросился НА ЗАГАДОЧНУЮ СЛУЖАНКУ! И это прозрачно намекало на то, что случилось в кустах. Суирк предложил сто долларов тому, кто сообщит имя служанки, которое он обещал обнародовать в следующем номере. Эдисон и отец Линды - мэр Лагуны Нед Стоу - быстренько прикрыли лавочку Суирка. А Фрай в один из вечеров дал Суирку по морде, но репутация уже была подмочена. Фрай наотрез отказался назвать имя Загадочной Служанки, и это было так. Его отпустили под залог, внесенный им же самим, и предъявили обвинение в возмущении спокойствия и непристойном поведении.
Фрай запомнил визит разгневанного Неда, пожелавшего знать, как Фрай мог учинить такую грязную штуку, будучи женатым на его дочери. С тех пор полицейские Лагуны раз в две недели вызывали его, чтобы сообщить, что мэр Стоу не снимет объявления, пока Загадочную Служанку не выведут ена чистую воду. Фрай чувствовал здесь подвох. Все боялись, что девушка будет узнана. Общественный интерес к этому был, по мнению Фрая, до невероятности похотлив. На каком-то примитивном уровне он словно наставил рога всему городу.
Проезжая по мосту на полуостров и наблюдая яхты, качающиеся на швартовых, он с острой грустью понимал, что фотография Суирка явилась приговором его браку задолго до того, как он понял, что этот брак приговорен. Она явилась поворотной точкой, незаметным толчком. Как он мог быть тогда так глух, недоумевал Фрай, и почему только сейчас услышал это, словно отголосок далекого пистолетного выстрела? Начало конца нашей жизни с Линдой, подумал он, а я был слишком туп, чтобы это понять.
Его "Циклон" тихим ходом съехал с бульвара Бальбоа, затем миновал несколько коротких переулков. Фрай пересек узкий пролив, рассматривая каналы и дома, сгрудившиеся на дорогостоящем, заплеванном песком полуострове. Проезжая часть сузилась до одной полосы и перевела его еще через один мост, за которым он уткнулся в черные железные ворота с надписью на латунной табличке: "Остров Фрай". Он вылез и позвонил по внутренней связи. Через секунду ворота молчаливо распахнулись на обильно смазанных петлях.
Вот я и дома.
Широкая дорога, что вела к главному особняку, была обсажена жестким, пряным можжевельником. Эдисон предпочитал мужественную флору. Фрай описал поворот, и взгляду открылся большой дом, выстроенный еще до Гражданской войны, стелющийся газон, узкая планка бассейна, вертолетная площадка и сам геликоптер в дальнем углу, дом прислуги и коттедж отца. Два новеньких "Мерса" и красный джип сияли перед белой колоннадой главного дома. И фургон Беннета тоже стоял тут, а две другие машины Фрай не узнал. За апельсиновыми деревьями, раскиданными по всему острову, сверкал океан, лежавший на белом песке. Моторные яхты тяжело урчали на пристани - и среди них "Абсолют" Эдисона был похож на небоскреб, опрокинутый набок.
Хайла встречала его в дверях. Она обняла его, и он осторожно прижался к ней, ощущая костлявость ее пожилого тела, нюхая ее волосы, думая, что она, кажется, стала чуть ниже ростом с тех пор, как он видел ее последний раз. Мама. Прямые плечи. Сильное лицо. Глаза синие и чистые, точно минеральная вода. Волосы у нее теперь были подстрижены коротко, по последней моде. Она отступила назад и посмотрела на сына.
- Мне только и осталось, что благодарить Господа за то, что вы оба остались живы, - сказала она. - А тебе могу сказать одно - с Ли все будет в порядке. Мы ее отыщем и вернем. Я это знаю.
Фрай кивнул. Потом Хайла всплакнула, но ее лицо не потеряло своего спокойствия, только крупные слезы катились по щекам.
- Я не перестаю думать о ней и о том, что я могла бы сделать...
Фрай обнял мать и попросил не терзать себя, начал что-то плести о вере, о здравомыслии и многом другом, что, к сожалению, оказалось грубо попрано действительностью. Фрай второй раз в жизни видел мать в слезах. Первый раз она плакала, когда узнала о Бенни.
Хайла сделала глубокий, трепетный вздох и опять отступила назад.
- Они в коттедже. Ждут тебя к завтраку. И с днем рождения тебя, Чак. Мы устроим праздничный ужин в четверг, хорошо?
Он прошел по газону к коттеджу отца - приземистой, одноэтажной постройке на северной оконечности островка. Рядом находился собачий питомник, населенный спаниелями, которые запрыгали и залаяли, когда Фрай провел рукой по металлической сетке. Стало бесполезно пробовать клички: теперь здесь, должно быть, дюжина собак. А может, больше.
Коттедж, как обычно, оказался заперт. Фрай постучал, и через секунду Эдисон распахнул дверь: седые волосы были зализаны назад на его большой благородной голове, рукава рубашки закатаны, взгляд суров, лицо тяжелое, морщинистое.
- Ну-ка, - сказал он, - взгляни, что намыл прилив.
За столом сидел Беннет. Доннел Кроули прислонился к стене, скрестив руки. Человек, в котором Фрай узнал Пата Эрбакла, начальника службы безопасности Фрая, стоял рядом с камином и курил сигарету. Рядом стояли два охранника, готовые, в случае чего, действовать. Грузный мужик в светлом костюме сидел на диване с телефонной трубкой в ухе, весь внимание.
- Ты спрятал коробку, которую я тебе дал? - спросил Беннет.
- Спрятал.
Эдисон представил Чака мистеру Эрбаклу, забыв, что уже делал это прежде.
Человек с телефоном встал и передал трубку Эдисону, расстроенно поведя плечами. Эдисон короткое время слушал, затем пролаял в микрофон:
- Мне наплевать, что какой-то тупоголовый сенатский комитет считает, что это будет сделано сегодня утром! Вытащите мне Лансдейла с этого собрания и сделайте это сейчас.
Его кустистые брови подскочили и опустились.
- Конечно, я могу подождать, но так чертовски долго, нет уж! - Он со стуком положил трубку на аппарат и утер лоб. - Политиканы! Ладно, Беннет, мы попросим Нгуена и его вьетнамцев выйти в народ и откопать свидетеля, который не страдает тризмом челюсти. Мы заставим Мина и всю вестминстерскую полицию искать этого Эдди Во. У меня есть Лансдейл, чтобы запалить костер под ФБР. А что это ты за каракули выводишь?
Беннет посмотрел на Эдисона, затем опять на блокнот, что лежал перед ним. Фрай оглянулся через плечо. Примитивный план Сайгон-Плазы, автостоянка и магазины. Место, где они нашли синюю "Селику", отмечено крестиком, заключенным в квадрат.
- На площади ее кто-то наверняка видел.
- Может быть, они расскажут Нгуену?
Эрбакл выступил вперед и швырнув окурок в камин.
- Надо на них надавить.
- У Пата это хорошо получается, - заметил Эдисон.
Люди Эрбакла угрюмо кивнули.
Беннет откинулся назад на стуле.
- Надави на них посильнее. Эта жирная Толковательница Снов сидела там и видела, как подъехала машина. Я знаю, что она их видела. Полицейские обыскали ее берлогу, но нашли то же, что и мы. То есть ни черта. Дай мне телефон, Чак. Может, у Мина есть новости об Эдди Во?
Эдисон взял Эрбакла за руку и подвел его к двери.
- Вы зря тратите время и кислород, Пат. Идите и надавите на толстую мадам.
Беннет перестал набирать номер и посмотрел вверх.
- А разговориться с ней помогут деньги. И возьмите одного из людей Хая в качестве толмача.
Эрбакл продолжал кивать, когда Эдисон вытолкал его за дверь вместе с его ассистентами.
Фрай посмотрел на грузного мужика в костюме.
- Чак Фрай, - представился он.
- Знаю, - сказал тот. - Фил Барнем. Я конгрессмен от вестминстерского округа. Друг Беннета.
Эдисон взглянул на Чака, затем на Беннета, который по-прежнему ждал, когда его соединят.
- Сегодня у тебя потребуют выкуп. И ты должен быть дома - там, где эти ублюдки могут тебя найти. Проклятый Лансдейл! Где же, черт возьми, ФБР - эти бой-скауты в синих костюмчиках?
Эдисон широким шагом подошел к стене, на которой он заранее укрепил большой настольный планшет с несколькими листами бумаги. На них были написаны черным фломастером основные заголовки: ПОЛИЦИЯ (МИН), ФБР (ЛАНСДЕЙЛ), ПАРЛАМЕНТ/СЕНАТ (БАРНЕМ), СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ ФРАЯ (ЭРБАКЛ), КОМИТЕТ ОСВОБОЖДЕНИЯ ВЬЕТНАМА (НГУЕН), БЕННЕТ, ЭДИСОН. Под каждым заголовком он отметил точное время и успехи, достигнутые каждым, или задания, которые он хотел им поручить. Фрай заметил, что его имени не было в списке. Под Лансдейлом Эдисон теперь накарябал: "8.12 - а его до сих пор нет!"
- Ублюдок, - проворчал он, затем бросил ручку, которая закачалась на нитке, прикрепленной к планшету.
Беннет поднял руку, зажав телефонную трубку между плечом и ухом.
- Мин... Говорит Беннет Фрай. Эта "Селика", которую я преследовал всю прошлую ночь, принадлежит Эдди Во, или нет? Народ говорит, что это его.
Беннет нажал кнопку громкоговорителя и положил трубку. Фрай услышал на линии четкий голос детектива Джона Мина:
- Эдди Во действительно ездит на темно-синей "Селике", выкрашенной так, как та машина на плазе. Но он заявил, что два дня назад ее у него угнали.
- Вы его арестовали?
Мин сделал паузу.
- Сегодня рано утром мы хотели его допросить. Он сбежал.
- Как это понимать - сбежал?
- Мы его найдем. Теперь он главный подозреваемый.
- Надеюсь, что найдете. А что с отпечатками пальцев, волосами? Установили личность убитого?
- Пока это все, что я могу вам сообщить...
- Просто у вас больше ничего нет! - проревел Эдисон. Он начал словесную атаку, и Мин дал отбой. Эдисон остановился на половине фразы, сел, опять вскочил и посмотрел на Чака. - То, что ты здесь услышишь, не должно покидать пределов этой комнаты.
Фрай кивнул.
- Ясно, но Эдди тут не при чем.
Все посмотрели на него. Эдисон поднял бровь.
- Что, черт побери, ты хочешь сказать?
- Он был тогда на стоянке, сидел в машине. Я его видел. Мин это знает - я говорил ему вчера ночью.
- Очевидно, он обнаружил нечто, о чем тебе неизвестно. Во - главный подозреваемый, сынок. Ты слышал, что сказал детектив?
- Мне плевать, что он сказал. Во даже не было в кабаре, когда это случилось. Беннет, послушай... Я видел его сидящим...
Эдисон покачал головой и обратился к Беннету:
- Мин не очень-то поторапливается. Дай-ка мне телефон, попробую еще раз позвонить Лансдейлу!
Через тридцать секунд он уже делал разнос сенатору, требуя, чтобы элитная группа сотрудников ФБР была в Вестминстере уже нынче вечером. Фрай слушал, как Лансдейл запинается, юлит, увещевает.
- К тому времени она может быть на дне океана!
- Они ее найдут, Эд. Ты только держи себя в руках.
Эдисон в сердцах швырнул трубку и некоторое время тупо смотрел на блокнот Беннета, затем подошел к аппарату внутренней связи и потребовал немедленно подавать завтрак. Он опять взглянул на Чака, потом обратился к Беннету:
- Помнишь, зачем ты его позвал?
- Чак, я хочу, чтобы ты подбросил Ким до аэропорта. У нее будет косметичка из серебристого металла. В твоей колымаге достаточно бензина?
- Машина на ходу. А нельзя ли мне сделать что-нибудь более полезное?
- Например? - спросил Эдисон.
Фрай посмотрел сперва на отца, затем на Беннета.
- Ну, есть много такого, что я мог бы...
Эдисон встал и подошел к двери.
- Ты должен делать то, что тебе говорит Беннет, не больше, Чак. Помощников у нас хватает.
- А вы с Мином будете гоняться за парнем, который совершенно не при чем? Ладно, я сам с людьми Хая похожу по окрестностям... Что-нибудь придумаю. Я кое-что знаю о том, как надо задавать вопросы.
Эдисон покачал головой.
- Сейчас для этого не время.
- Ты лучше ступай, - сказал Беннет. - Ким вылетает рейсом в одиннадцать. Я хочу, чтобы ты был там заранее. Позвони мне сразу, как приедешь домой, ладно? И еще одно: если Ким скажет, что произошли изменения, так оно и есть.
- Что?
- Делай так, как она говорит.
Фрай выскочил из коттеджа и подошел к машине. Беннет припрыгивал за ним.
- Чак... есть еще кое-что, что ты бы мог для нас сделать. Это непросто, но твои контакты с полицией могут нам помочь. Если станет опасно, не связывайся. Но попытайся разузнать все что можно о Мине.
Сложное задание, подумал Фрай. Полицейские не любят распространяться о других полицейских. Особенно в беседе с репортерами, бывшими или действующими.
- Что в косметичке, которую Ким везет в аэропорт?
Беннет посмотрел на него со всей серьезностью.
- Ли.
Глава 4
- Чак, поворачивай на магистраль номер пять, мы не поедем в лос-анджелесский аэропорт.
Они мчались по шоссе на Санта-Ана в сторону города. Был понедельник, но довольно поздно, и утренний час пик миновал. Мимо проплывали пригороды, слипшиеся и обширные. Впереди висело одеяло коричневого смога, но выше небо постепенно вновь обретало голубой цвет.
Ким сидела рядом с видом человека, который ожидает постановки диагноза. Она постукивала пальцами по красной сумочке и смотрела прямо перед собой сквозь темные очки. Выкурила четыре сигареты подряд и теперь зажигала пятую. Она поминутно оборачивалась.
- Всю ночь не сомкнула глаз. Только и думала, что о Ли.
- Я тоже. Что в косметичке, Ким?
Она набрала шифр и откинула крышку. Фрай бросил взгляд на три десятка аудиокассет, аккуратно переложенных поролоном.
- Что на них?
- Песни Ли. Звуковые послания друзьям. Новости из Соединенных Штатов. Сплетни от родственников.
- А почему бы не отправить все это по почте?
Ким затянулась и посмотрела на Фрая.
- В некоторые места почта не доходит.
- Но Париж - не такое место.
Ким заперла косметичку и опять молча уставилась на дорогу.
Фрай посмотрел на силуэты Лос-Анджелеса: эстакады, дома и пальмы плавали в знойном, осязаемом мареве.
- Ты видела ее вчера вечером перед концертом?
- Мы вместе ужинали.
- Как она была?
- Усталая и беспокоилась насчет будущей поездки. Не знала, что ее ждет.
- Были основания беспокоиться?
Ким опять обернулась назад.
- В Маленьком Сайгоне всегда можно ждать чего угодно. Ты же читаешь газеты. На прошлой неделе была перестрелка. А до этого пожар. Грабежи. Всегда что-то случается. - Она придавила сигарету и забарабанила пальцами по сиденью. - Теперь поезжай на северную окраину, шоссе номер четырнадцать.
- Я думаю, это был кто-то из ее знакомых. Друг. Тот, кого она считала другом. Бан.
Пальцы Ким замерли. Она провела рукой по длинным черным волосам.
- Возможно, ты прав, Чак.
За Бербанком он выехал на шоссе номер четырнадцать до Палмдейла. Дорога стала еще свободнее, воздух чище, пустынный ландшафт был неровен, испепелен солнцем. Стояла неимоверная жара. Фрай чувствовал, как рубашка липнет к спине. Между сиденьем и ногами было влажно.
- Ким, куда мы держим путь, в Долину Смерти?
- Проедешь Палмдейл, потом бери курс на Розамонд.
Фрай заметил, что индикатор температуры двигателя подобрался к красной отметке. Он утер лицо и посмотрел на плоскую, беспощадную пустыню.
Шоссе номер четырнадцать - широкое, скоростное, недавно отремонтированное - уводило на север. Оно мерцало перед ними и пропадало в отчетливой, акриловой галлюцинации. Выцветший дорожный знак гласил: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В РОЗАМОНД - ВОРОТА К ПРОГРЕССУ. Розамонд-Бульвар шел на восток. За городом, миле на пятой, Ким велела ему повернуть на широкую пыльную дорогу, которая вела на север. Потом - на запад, на пыльную дорогу поменьше, отмеченную полусгнившим деревянным указателем с надписью "Рудник Сайдвиндера". Еще метров через двести дорога уперлась в ворота, запертые на цепь. К сетке ветром прибило колючие перекати-поле. Ким выбралась на пекло, вытащила из сумочки ключи и отперла замок. Когда она налегла на ворота и раздвинула их, налетел ветер и разметал ее волосы. Фрай проехал в ворота. В зеркале заднего вида он увидел, что Ким проверяет надежность запоров.
- Полмили вперед, потом направо, - сказала она. Легкая улыбка появилась на ее лице. - Сегодня очень жарко, Чак.
"Циклон" катился по грунтовой дороге, приводной ремень вентилятора поскрипывал, гравий хрустел под шинами, за ними поднималось облако пыли.
Полевой аэродром Нижней Мохаве представлял собой две полоски выгоревшего, потрескавшегося цемента, скрепленные вместе обильными заплатами гудрона, ангар из гофрированного железа и приземистое прямоугольное строение, которое когда-то могло быть аэровокзалом. Диспетчерская башня была заколочена досками. Вывеска покосилась, надпись на ней едва читалась после годов песчаных бурь, бандитских пуль и забвения.
- Здесь что, билеты дешевле?
Ким изучала местность.
- Нет, здесь летают лучше. Припаркуйся у башни.
Когда Фрай подъехал ближе, из пыли материализовалась человеческая жизнь. У ангара стоял механик в комбинезоне. Двое молодых людей - оба вьетнамцы - топтались у дальней стены башни и щерились на Фрая. Дверь вокзала открылась, потом захлопнулась. В конце одной из взлетных полос Чак увидел "Пайпер", старую модель "Фоккера" и древний транспортный самолет с пропеллером. Он был перекрашен в бежевый цвет, благодаря чему сливался с окружающей пустыней. На фюзеляже по трафарету была нанесена надпись "Либерти Транспорт". Левая грузовая дверь была открыта, и на взлетную полосу спущен трап, у которого ожидали погрузки десять-двенадцать деревянных ящиков.
- Не отходи от меня ни на шаг, - предупредила Ким, с усилием открывая дверцу машины против усилившегося ветра.
Фрай пошел за ней к мужчинам у башни. Они о чем-то перекинулись по-вьетнамски. Тот, что пониже, кажется, показал на косметичку, потом на здание вокзала. Ким поправила очки и пошла к приземистому зданию. Внутри находились конторская стойка, письменный стол, часы, два стула, примерно двенадцать квадратных футов пустоты и отец Мисс Дни Сайгона. Последним воспоминанием Фрая, связанным с этим человеком, был невероятный испуг на его лице, когда Фрай дернул его за галстук и повалил на пол во время потасовки в "Азиатском ветре". Теперь он сидел за письменным столом перед маленьким экраном компьютера.
- Спасибо вам, мистер Фрай, - спокойно сказал он. - Вы спасли мне жизнь.
- Всегда пожалуйста.
- Меня зовут Тай Зуан. Произносится почти как Дон Жуан.
- Чак.
Зуан посмотрел на экран, затем на Ким. Фрай услышал рев ветра, потом все стихло. Остался лишь низкий стрекот двигателей транспортного самолета. На линолеуме с лепешками грязи копошился жук-вонючка.
- Наш друг уже побывал здесь? - спросила она.
- Нет. Но ждать не стоит. Ты готова, Ким?
Она повернулась к Фраю и поцеловала его в щеку.
- Спасибо тебе. Я знаю, что твой брат скоро захочет с тобой поговорить.
Как и я с ним, подумал Фрай.
Зуан выходил из-за стойки, когда в дальнем углу пустого зала ожидания появилась его дочь. Фрай наблюдал ее выход: черные волосы, собранные в хвост, желтое хлопчатобумажное платье, туфли-лодочки. Она держала такую же серебристую косметичку, что и Ким. Взглянув на Фрая, девушка тут же отвела взгляд - так же, как она это сделала в "Азиатском ветре". Передала косметичку отцу. Они поговорили по-вьетнамски. Зуан открыл косметичку - так, чтобы Фрай не мог видеть, что в ней находится - дотронулся до какого-то предмета внутри, потом захлопнул крышку и повернул цилиндры кодового замка.
- Нья, это Чак Фрай. Человек, который меня спас.
- Очень приятно, - сказала она. - Спасибо вам.
- Я не так много сделал, но чуть не задушил вашего отца.
- Пока вы не ушли из газеты, я читала ваши статьи, - сказала Нья.
Фрай попытался поймать ее взгляд, но ее глаза отталкивались от его глаз, словно одноименные полюса магнита.
Зуан открыл дверь перед Ким. В здание пыхнуло горячим воздухом.
- Пожалуйста, подожди здесь, - попросила Ким. - Когда самолет взлетит, можешь уезжать. Нья проводит тебя до машины.
При этих словах Нья зарделась и сделала вид, что занята с компьютером. Дверь захлопнулась.
Фрай подошел к окну и выглянул через мутное, исцарапанное стекло. Волосы Ким трепал ветер, когда она поднималась по грузовому трапу с двумя серебристыми косметичками в обеих руках. Деревянных ящиков уже не было. Два вьетнамца закрыли за ней дверь и оттолкнули трап в сторону. Лицо пилота было плохо видно за головным убором. Все, что сумел различить Фрай - это его бледный англосаксонский нос и рот. Механик в комбинезоне отвязал веревки от крепительных планок, забежал вперед и дал знак пилоту выруливать на взлетную полосу. Клубок перекати-поле пронесся по гудронированной дорожке и замер у заколоченной башни. В призрачном далеке Фрай различал зияющий вход в рудник Сайдвиндера - дряхлые распорки опасно наклонились, валуны, загораживающие ход, были покрыты черной аэрозольной краской. Когда он обернулся, поймал взгляд Нья, изучавшей его. Фрай улыбнулся.
- Какой тут, на хрен, Париж! - обронил он.
Выражение лица Нья не изменилось.
- Об этом лучше поговорите с Беннетом.
Все равно что говорить со скалой, подумал Фрай.
- Вчера выдался отвратный вечерок. С вами и вашей семьей все в порядке?
Нья молча кивнула.
- Испугались. Я сидела под столом, закрыв голову руками и прижимая к себе сестренку.
Рокот самолетных двигателей поднялся до высокой, пронзительной ноты. Фрай наблюдал, как машина выползла на одну из взлетных дорожек и выровнялась по ветру. Тай-Зуан торопливо пересек гудронированную дорожку и скрылся за башней. Секунду спустя "Либерти Транспорт" набрал скорость и поднялся над землей, покачивая крыльями, увеличивая обороты, выпуская закрылки.
Фрай вышел из комнаты вместе с Нья. К ним подошел ее отец с довольной улыбкой на лице.
- Чак, вы нам очень помогли. Окажите честь нашему дому, приходите завтра вечером отужинать с нами. Мы все хотели бы вас поблагодарить.
Нья посмотрела на него, потом на взлетную полосу, над которой грузовой самолет, уменьшаясь, уходил в бескрайнее голубое небо.
- С удовольствием, - сказал Фрай. - А что было в тех ящиках?
Зуан легко дотронулся до его плеча и улыбнулся. Затем его лицо напряглось, а взгляд сосредоточился на чем-то за спиною Фрая. Он пробормотал что-то по-вьетнамски.
- Идемте сюда, - сказал он, приглашая Нья и Фрая проследовать за ним в здание вокзала. Оглянувшись через плечо, Фрай сумел заметить белый автомобиль, припаркованный на подъеме пыльной дороги метрах в ста отсюда. Рядом с машиной кто-то стоял. Зуан вытащил армейский бинокль и ногой отворил дверь. Он передал бинокль Фраю.
Человек стоял, прислонившись к белому "Линкольну", - по всей видимости, ничего не опасаясь. Рядом, на капоте, лежала камера с огромным объективом. Фрай моментально его узнал, почти ожидая, что тот двинется навстречу с дипломатом, полным денег, как он это делал при встречах с Нгуен Хаем. Рыжие волосы и усы, джемпер, толстые ручищи и шея. Рыжеусый опять поднял камеру. Фрай юркнул в дверной проем. Зуан и Нья поговорили по-вьетнамски. Рыжеусый опустил камеру и залез в лимузин. Зуан набрал телефонный номер.
- Кто это?
- Писатель... и бывший друг, - ответила Нья.
- Не похож он что-то на писателя. На кого он работает?
- Не знаю.
- Что ты имела в виду, назвав его бывшим другом?
- Привязанности меняются, - сказала Нья. - Иногда очень быстро.
- Что было в ящиках?
- Еда и одежда для лагерей в Таиланде.
Фрай наблюдал за тем, как "Линкольн" развернулся в обратном направлении, поднялся над бугром и исчез.
- Во этого сделать не мог.
Фрай смотрел на затейливо андрогинное лицо детектива Джона Мина. У Мина был свой кабинет в уголовном отделе, где стоял письменный стол, похороненный под грудами папок и справочников по вьетнамскому бизнесу в Калифорнии. На стене висел плакат с изображением Ли. Не переставая звонил телефон.
- Почему не мог?
Фрай еще раз объяснил, что он его видел в тот вечер сидящим в машине.
Мин изучал его взглядом.
- Он исчез раньше, чем началась стрельба, это подтверждает десяток свидетелей. Однако никто, кроме вас, не видел его после перестрелки. Вы промчались мимо его машины на стоянке?
- Не то чтобы промчался.
- Но вы смотрели через два ветровых стекла, глубокой ночью, сидя за рулем?
- Я же вам сказал.
- В тот момент вы, вероятно, думали о чем-то другом, не так ли? У вас стучало сердце. Звенело в ушах. А теперь вы заявляете, что узнали человека, которого до этого видели первый раз в жизни?
- Именно так.
- Мы знаем, что он ушел из кабаре до того, как началась стрельба. Мы знаем, что преступники ушли на его машине. Сегодня утром мы отправились к нему домой, чтобы допросить его, а он сбежал. Почему? Он весь день не появлялся в своем магазине аудиозаписей. Он скрывается от властей. Он мог быть организатором этого дела, а потом наблюдать за расправой со стороны. Вам это не приходило в голову? Подумали вы о том, что, может быть, вы видели его брата или друга, похожего на него? Сколько вьетнамцев из братвы носят такие же волосы? Десяток, по меньшей мере, найдется. Может, больше. Поэтому не надо сидеть тут и указывать, кто мог это сделать, а кто не мог. Это меня оскорбляет и выводит из себя.
- Я правда его видел.
Мин горько улыбнулся.
- В данный момент это ничего не меняет. В любом случае нам надо его найти. У вас есть для меня что-нибудь полезное?
- У автоматчика на ботинках была грязь. Серая. Засохшая.
Мин кивнул и посмотрел на часы.
- Это упоминается в отчете криминалистов. Было нетрудно заметить, Чак.
- Прошлой ночью я прогуливался по центру города. Мне вспомнилось несколько подробностей, о которых я вам не рассказал. Во-первых, двое автоматчиков были в горнолыжных масках. А на том, которого подстрелили, был капюшон с прорезями для глаз. На вид самоделка. Во-вторых, тот, который ее уволок, был обут в красные теннисные тапки. Очень классные.
- Мы этого не знали.
- А парень в капюшоне сначала схватил не ту женщину. Сперва он накинулся на одну из певиц бэк-вокала. Потом он помогал тащить Ли, а потом вернулся на сцену и начал стрельбу. Это странно.
- Почему странно?
- Кто же в Маленьком Сайгоне не знает Ли?
Мин достал магнитофон, кивая.
- Это верно. Расскажите еще раз о том, что видели, как можно точнее.
Фрай за два дня давал показания уже во второй раз. Его изложение трижды прерывалось телефонными звонками и один раз появлением шефа, который сообщил Мину, что пресс-конференция назначена на семь часов. Он посмотрел на Фрая красными от бессонной ночи глазами и бросил на стол Мина пачку дневных газет.
- Десять минут назад мы получили ордер на обыск, детектив.
Мин, как показалось Фраю, воспринял эту новость с удовольствием.
- Пресса с жаром взялась за это дело, Джон, - продолжал шеф. - Сделайте все возможное, чтобы их охладить. За последние десять часов мы направили в Маленький Сайгон половину сотрудников нашего отделения, и я не хочу, чтобы они замалчивали этот факт.
Шеф со вздохом посмотрел на часы и удалился.
Мин спокойно уставился на Фрая. Он постукивал ручкой по столу. Посмотрел на плакат Ли, потом опять на Фрая.
- Ким вылетела благополучно?
- Что-что?
- Ким, женщина, которую вы сегодня утром подвозили на аэродром. Ну, знаете, тот, что поблизости от рудника Сайдвиндера.
Фрай так и замер на стуле, чувствуя себя полным идиотом. Он ощущал, как у него краснеют уши.
- Выходит, наша сделка такова: я вам рассказываю все, а вы мне - ничего?
Мин выключил магнитофон и выдавил скупую улыбку.
- А что вы пришли сюда разузнать?
- Например, убитый - он был из местных?
- Мы еще не выяснили. Это трудно. Многие эмигранты не имеют нормальных документов.
- Дружок Эдди Во вчера упоминал о каком-то Стэнли. Стэнли - это кто?
- Стэнли Смит. Связан с университетом, популярен среди вьетнамских мальчиков. Один из тех академиков, которые думают, что знают все - и временами оказываются полезны. Мы его уже допросили.
Фрай нерешительно продолжал:
- Ладно, тогда скажу... Ким взлетела благополучно.
- С обычным комплектом кассет?
- Я не знаю, насколько это обычно.
Мин подумал и сказал:
- С вашим братом трудно иметь дело. От него ничего не добьешься - отвечает односложно и сильно темнит. На мой взгляд, он ведет себя как человек, которому есть что скрывать.
Ну вот, приехали, подумал Фрай. Попытайся разузнать все что можно о Мине.
- Я не замечал.
Детектив бросил блокнот и ручку, ответил на телефонный звонок, выслушал и повесил трубку. И нацарапал что-то на промокашке.
- Что такое "лай кай"?
- Гомосексуалист.
- А что вы думаете о надписи на зеркале?
Бледно-голубые глаза Мина сузились.
- Этим занимается следствие.
- Я в него не вмешиваюсь.
- Вы ведь были репортером? А от репортеров только того и ждешь.
- Я знаю свои возможности.
- А что, если вас вместе с вашими возможностями упекут в тюрьму?
Мин откинулся на спинку стула с оценивающим выражением на лице. Он ответил на телефонный звонок, и опять только слушал и в конце сказал, что приедет на место.
- Вы редко бываете в Маленьком Сайгоне, Фрай. Я знаю, потому что сам бываю там очень часто. Я сам оттуда. Ситуация такова. Все в Маленьком Сайгоне может быть опасным, каждый шепот и каждое движение. Людей убивают только за то, что они сказали не то что нужно. Грабежи и вымогательство сплошь и рядом. Мой совет: держитесь подальше от вьетнамских делишек. Моя американская половина подсказывает мне, что вы славный парень. А вьетнамская половина говорит, что вас легко обойдут на повороте. Если вы хотите в чем-нибудь убедиться лично, делайте это в другом месте. Лучшее, что вы можете сделать для Ли - это не мешать расследованию.
Об этом мне уже говорили, подумал Фрай. Он поднялся, ощущая, как Мин просвечивает его своим шестым чувством. Фрай был рад убежать от его холодного пронзительного взгляда.
- Мою невестку похитили, брат места себе не находит. Сосунок я или нет, но я намерен сделать все, чтобы ее вернуть. Давным-давно мне довелось узнать, чем все заканчивается, если сидеть сложа руки.
Мин встал из-за стола.
- Я вам признателен, что вы сюда пришли. Если появится новая информация, пожалуйста, приходите еще. Возможно, и я смогу вам чем-то отплатить. Вашего брата я нахожу несносным типом, но вы на него не похожи. У нас с вами общие интересы.
Фрай вышел в коридор. Человек, ожидавший разговора с Мином, встал и взял с соседнего стула дипломат. Он оказался крупнее, чем выглядел на видеопленке или в бинокль на аэродроме Нижней Мохаве. Он прошел мимо Фрая, как будто того там не было.
Когда Рыжеусый оказался в кабинете Мина, Фрай вернулся, сел на стул напротив двери, нагнулся, расшнуровывая ботинок, и прислушался.
- Поль де Кор.
- Джон Мин. У вас есть ровно две минуты.
- У меня есть столько, сколько понадобится, детектив.
Из дверного проема показалась ладонь Мина. Фрай не поднимал головы. Дверь закрылась. Фрай закончил со шнурками, встал и вышел.
Из таксофона в отделении полиции он позвонил брату домой. Номер не отвечал. Секретарша по служебному телефону сообщила, что Беннета не было на работе весь день. Хайла сказала, что от них он ушел в четыре.
Рональд Биллингем не слишком удивился, увидев, что в редакцию "Леджера" вошел Чак Фрай. Он наблюдал за ним из своего редакторского кабинета с застекленной стеной. Фрай взял свежий номер дневного выпуска. Репортеры отнеслись к нему настороженно: такова аура, окружающая недавно уволенного. Пальцы барабанили по клавиатурам, на мониторах скучно тлели зеленые буквы, в углу бормотал телетайп. Фрай, как политик, махнул рукой всем присутствующим и никому в отдельности, затем нырнул в отдел хранения. Он успел просмотреть половину папки "Медицинские центры - Музеи", и тут в комнату влетела Кэрол Бертон, сплошь шелк и духи. Она заключила его в крепкое объятие.
- Рональд собирается тебя отсюда вышвырнуть, - сообщила она.
- Знаю.
- Рада тебя видеть, Чак, правда. Как твоя семья отнеслась к твоему увольнение?
- Отлично.
Он спрятал материалы на Мина в утреннюю газету и надежно свернул ее в трубку.
- Господи, я этого не видела, - сказала Кэрол.
- Что не видела что, Кэрол?
Вошел Биллингем, пожал руку Фрая и попросил его удалиться. Биллингем был мягкий, рыхлый мужчина, который, казалось, вечно себя стесняется, особенно когда улыбался. Он выжал максимум из своей малой власти.
- Тебе здесь нечего делать. Прости, Чак. - Биллингем покраснел и потупился.
- Ты тоже прости. Я проходил мимо и решил заглянуть.
- В картотеку?
- По старой памяти.
- Не прокомментируешь нашему репортеру события прошлой ночи?
- Нет.
- Тогда убирайся.
- Легко. Пока, Кэрол.
Биллингем наблюдал за его уходом с выражением собственника. На его лице была написана победа.
Фрай проехал Болсу и припарковался в одном квартале от Сайгон-Плазы. Итак, подумал он: Поль де Кор передает Нгуен Хаю дипломат, набитый деньгами, и он же идет к Мину. От кого я тогда прячу улики? От де Кора, от Мина - или от них обоих?
Бенни понимал, что полицейские рано или поздно нагрянут к нему домой. И ФБР. Если деньги были получены нелегально, это объясняет, почему пленка находится у меня. Но откуда поступают эти деньги? И куда они идут? Может быть, Поль де Кор погорел и требует возврата? Но он не пошел бы к Мину, если бы выплаты не были законны. Неужели его кинул Нгуен?
День стал прохладнее. Фрай остановился, чтобы рассмотреть двух мраморных львов - белых, ощерившихся, с тяжелыми гривами - охраняющих вход на плазу. Каждый стоял на черном мраморном пьедестале, положив лапу на шар. За ними находились четыре толстые красные колонны, поддерживающие арку с вычурной резьбой. Две вьетнамки просеменили мимо, толкая тележку, затем задержались, чтобы прочитать лозунг "Да здравствуют Дни Сайгона!", свешивавшийся с балкона. Перед компанией морепродуктов Бонг Лая рабочий в резиновых ботах смывал из шланга в сток какие-то вонючие бесформенные отбросы. В витрине магазина модной одежды Танга женщина надевала красное платье на манекен. Двое полицейских в форме вышли из магазина и направились в соседний.
Перед пончиковой Тай Лоя еще два полицейских делали внушение группе местной шпаны. Дело пока ограничивалось словами. Но вот здоровенный офицер бросил одного из парней на мостовую, затем надел на него наручники и затолкал в полицейский автомобиль. Ниоткуда возник мужчина в мятом костюме с камерой в руке и начал делать снимки. Выдвинулся второй офицер. Фрай видел вспышки и наблюдал за полицейским, который силой оттеснял репортера с тротуара. Но тот продолжал снимать. Черта с два его отсюда прогонишь, подумал Фрай. Это же материал на первую полосу.
Как будто мало было уже написано. Он остановился перед стендом с газетами и пробежал заголовки через мутное оргстекло: "Вьетнамская певица похищена из вестминстерского ночного клуба", "Перестрелка в кабаре унесла одну жизнь", "Поп-певица взята на мушку".
Там же были фотографии Ли, фотографии "Азиатского Ветра", снимки Беннета, ковыляющего впереди Доннела Кроули. Фрай купил по экземпляру каждой газеты и зашел в кафе "Париж", где сел на открытом столике и съел полную тарелку куриной лапши. Выйдя на плазу он увидел еще один наряд полиции, делавший обход магазинов. Команда репортеров местного радио вела запись перед входом в буддийскую пагоду - красочный кадр для заставки.
Интересно, удалось ли Эрбаклу расколоть Толковательницу Снов? Надави на нее... Лучшее, что вы можете сделать - это не мешать моему расследованию... Какой тут, на хрен, Париж... Все в Маленьком Сайгоне может быть опасным...
Он вытряхнул из газеты вырезки о Мине и прочитал материалы. Репортером "Леджера" по вестминстерскому району был Рик Форд. Рик сделал серьезное интервью с Мином - "один рабочий день" и даже "детектив в домашней обстановке". Рик Форд - хороший репортер, подумал Фрай.
Мин поступил на службу в Вестминстерскую полицию всего год назад. Он прошел обучение в академии шерифов в Лос-Анджелесе, окончив ее с похвальной грамотой. Родился в Сайгоне от американского сотрудника ЦРУ и вьетнамки из дипломатической семьи. Во время войны он был призван в армию, произведен в лейтенанты, служил в разведке. Эвакуировался с отступающей американской армией вместе с женой. Теперь живут в Вестминстере. За одиннадцать лет, что прошло после того, как они покинули Вьетнам, Мин успел получить диплом бакалавра в Калифорнийском Государственном Университете в Лос-Анджелесе, поработал на разных должностях и наконец поступил в департамент полиции Лос-Анджелеса. Его родители обосновались в Вашингтоне. Отец в настоящее время работает политологом на некий аналитический "консорциум".
Все отлично и гладко, подумал Фрай, но каким образом Мину меньше чем за год удалось из офицера полиции превратиться в детектива?
Фрай отыскал автомат и позвонил в "Леджер".
- С легкостью, - ответил Рик Форд, которому он задал этот вопрос. - В отделении полиции он был нужен для прикрытия. Хочешь, назови это равными возможностями для нацменьшинств. Полицейских вьетнамского происхождения найти трудно, поэтому Мин сразу поднялся по служебной лестнице, когда его перевели в Маленький Сайгон. Во всей полиции никто, кроме него, не знает ни слова по-вьетнамски.
- А что о нем думают другие полицейские?
- Ничего хорошего.
- Именно это я и понял со слов Дункана.
- Он получил большую прессу. Вот они и ревнуют. Мин неплохой полицейский, так мне кажется. Только немного заносчив. А зачем тебе все это?
- Просто интересно.
- Мне бы тоже было интересно, если бы он вел мое дело. Как к этому относится твой брат?
- Он озабочен.
- Случай дрянь, Фрай, насколько я понимаю. А что ФБР? Ходят слухи, что из Вашингтона уже вылетела группа с большими полномочиями.
- Это для меня новость.
- Я могу подъехать к тебе, чтобы из уст очевидца услышать описание того, что случилось прошлой ночью.
- Это мой эксклюзив.
- Получил новую работу?
- Занимаюсь этим вопросом. И последнее, Рик. У тебя не создалось впечатления, что Мин имеет контакты со своим папашей?
- Да, он мне прямо сказал об этом.
- Спасибо, Рик.
Фрай возвратился к своему столику и перечитал материалы на Мина. Почему Бенни ему не доверяет? Доверяет ли Бенни хотя бы кому-нибудь?
Неожиданно он почувствовал спазм в затылке и мурашки, сбегающие по спине, услышав голос Ли, певучий, живой, раскатистый, плывущий над плазой.
Это ударило Фрая, словно десятифутовая волна на Скалистом мысе. Он словно увидел ее в свете софитов, Ли улыбалась Беннету. Последний раз он видел ее такой на острове Фрая, когда она, склонившись над клумбой, высаживала ноготки, затем распласталась по земле, когда автомобиль, въезжая на мост, взревел мотором. А впервые он увидел ее такой, когда она стояла в коридоре напротив палаты Беннета в Военно-морском госпитале в Сан-Диего, а больные и персонал, расступаясь, обходили ее и делали вид, что не замечают ее. Она не стала отводить взгляд, когда Фрай сказал, кто он такой, но посмотрела ему прямо в глаза и сказала: "Я Кьеу Ли - жена вашего брата. Простите, но я, кажется, теряю сознание". И она действительно упала в обморок, повалившись на его руки. Ее сумка соскользнула с плеча, баночка кока-колы выпала из рук, а волосы - длиннее и чернее которых Фрай в жизни не видел - съехали с его локтя, прежде чем он смог поднять ее к груди и вынести на свежий воздух. Он видел ее такой однажды на Рождество - она играла милую версию "Огня и дождя" на старой гитаре, которую подарил ей Беннет - с зажимом на пятом ладу, чтобы получился подходящий аккомпанемент для ее высокого, безупречного голоса. Он был свидетелем того, как она внимательно смотрела телевизор, совершенствуя свой английский, как отрабатывала на Фрае такие слова, как "репарации", "документальный" и "амортизация". Она с ужасом узнала, что, согласно всем ведущим телеканалам, одно и то же слово применялось и к тому предмету, которым вытираешь лицо после обеда, и к тому, который используется для того, чтобы, как она выразилась, "подавить" менструацию.
Он видел ее во время звукозаписи - на голове наушники. Она стояла в студии у микрофона, вновь и вновь делая дубли. Двадцать, тридцать версий одной и той же песни, но никогда она не теряла самообладания, никогда не теряла стимула. Он видел ее на вечерах у родителей, элегантную, но скромную, - из того сорта людей, что вызывают интерес подобно тому, как магнит притягивает железо. Ему довелось видеть ее сначала девушкой, только что приехавшей из Вьетнама, потом стильной женщиной света. И ему всегда казалось, что она умеет превращаться из первой во вторую за считанные секунды.
Сидя на солнце догорающего дня в Маленьком Сайгоне, он словно наяву видел, как она посмотрела на него в тот день, когда он сообщил ей, что от него ушла Линда, и сказала:
- Прости ее.
Ли.
Пять телефонных звонков потребовалось, чтобы получить номер офиса доктора Стэнли Смита, профессора социальной экологии. Профессор ответил сам. Голос его был мягок, округл.
- Почему вы хотите поговорить со мной?
- Полицейские утверждают, что вы все знаете.
Он услышал польщенное хихиканье Смита.
- Боюсь, мистер Фрай, что для меня сейчас не совсем благоприятное время. Даже совсем неблагоприятное.
- Вчера ночью для моей невестки тоже было неблагоприятное время быть похищенной.
Смит помолчал.
- Простите, я не не хотел. Я могу уделить вам всего несколько минут. Мой офис находится в университетском городке, в Вавилонской башне. Третий этаж, комната триста сорок один.
Глава 5
Фрай взял курс на юг по шоссе на Сан-Диего. Над желтовато-коричневыми холмами начали окрашиваться облака; поднимая пыль, бесшумно брело стадо коров. Волшебный, пронизанный смогом день, атмосфера которого невозможна в другое время.
Он съехал на дорогу, ведущую в Эль-Торо, и запетлял среди пастбищ южной части округа. Островки новых домов взбирались на засушливые холмы. Половина этих построек принадлежит Эдисону, подумал Фрай: ранчо "Песчаная отмель", "Дубки", "Клуб Нигель". И все это медная и никелевая мелочь по сравнению с ранчо Фрая - не более двухсот тысяч за штуку.
С дороги на Ла-Пас стало видно вдали Вавилонскую башню, экстравагантную постройку Рокуэлла в ассирийском стиле, которая долго никак не использовалась. Теперь офисы сданы различным организациям: таможенной службе, федеральному отделению гражданских записей, университету. Величественная пирамидальная постройка выступает на фоне холмов как галлюцинация - храм, ожидающий благочестивой паствы.
Стоянка представляла собой целый континент асфальта с несколькими машинами, поставленными у главного входа. Фрай припарковался и зашел в здание, направившись к лифту.
Табличка на стене триста сорок первой комнаты сообщала: "Доктор Стэнли Смит, директор центра по азиатскому сотрудничеству". Приемная была загромождена книжными стеллажами, но не было видно никакой секретарши. Из-за закрытой двери в кабинет слышался приглушенный женский голос.
Фрай отворил дверь и зашел в кабинет. Человек за письменным столом кивал женщине, сидевшей напротив него. Она что-то быстро говорила по-вьетнамски. Между ними стоял магнитофон, катушки вращались. Смиту на вид было за пятьдесят. Оплывший, лысеющий мужчина. На нем был розовый джемпер и золотая цепь. Щеки розовые, глаза - водянистые, печально-голубые. Фрай почувствовал в них несчастливое детство. Смит поднял палец, подавая знак женщине, и опустил его на выключатель магнитофона, затем улыбнулся.
- Вы, наверно, Чак Фрай!
Фрай кивнул. Смит что-то сказал женщине по-вьетнамски. Та обернулась на Фрая и улыбнулась. Она оказалась высохшей старухой лет семидесяти. Ее длинные седые волосы ниспадали на смуглое кожистое лицо, зубы почернели от привычки жевать бетель. Фрай сел. Смит представил женщину. Ее звали Бак.
- Вы знаете, где сейчас Ли Фрай? - спросила Бак.
- Пока нет, - ответил он.
Фрай обвел глазами кабинет: большой захламленный стол, шкаф с папками, старый деревянный гардероб, плакат Ли на стене, рядом - отвратительная увеличенная фотография мужского лица. Около гардероба была еще одна дверь, закрытая и обклеенная рекламными плакатами турпоездок во Вьетнам пятидесятых годов.
- События прошлой ночи совершенно ужасающи, - промолвил Смит. - Других слов не подберу. Сегодня утром в полиции мне ничего не смогли сообщить, разве что о том, что они разыскивают Эдди Во. Есть ли у них какие-нибудь существенные зацепки, кроме этого несчастного напуганного паренька?
- Мне об этом сообщат в последнюю очередь.
- А!.. Понимаю.
Фрай опять посмотрел на омерзительный портрет. Изображенный носил темные очки.
- Чем вы здесь занимаетесь, доктор?
Смит огляделся вокруг с гордым видом.
- Я профессор, и Маленький Сайгон - это область моей компетенции. В настоящее время я занимаюсь проектом вьетнамского архива - собираю устные рассказы и перевожу их для последующей публикации. - Некоторое время он распространялся о своей работе. Она была посвящена "процессу окультуривания" беженцев, "влиянию кино и телевидения на юношей", и "проблемам столкновения деревенской культуры с массовой культурой того сумасшедшего горнила, которое мы зовем Америкой". Книга будет называться "Перемещенные войной: современный рассказ вьетнамских беженцев".
- Звучит неплохо. Но, доктор Смит, мне хотелось бы поговорить с вами о похищении Ли.
- Ясное дело. - Он поднялся из-за стола и вежливо проводил Бак из комнаты, все время болтая что-то по-вьетнамски. Через секунду он возвратился и опять сел за стол.
- Это похищение имеет трагические пропорции... Можно называть вас Чаком? Ли Фрай так много сделала для своего народа. Она общалась с тайцами, вызволяла беженцев из лагерей и вывозила их в Штаты. Разумеется, ее музыка являлась великим вдохновителем. Уверен, вам известно, что в определенных кругах ее называли "Голосом свободы".
- Кому надо было ее похищать?
Смит поджал губы.
- То-то и оно, Чак. Никто во вьетнамской колонии не пошел бы на это. Молодежь ее уважает. Старики боготворят. На мой взгляд, здесь дело в экономических интересах, а не в политике. Ваш брат богат. Похитители потребуют денег.
- Местная шпана? Получается, они могут ее уважать, но не прочь погреть руки на выкупе?
Смит с сомнением покачал головой.
- Юные бандиты из Маленького Сайгона слишком превознесены прессой. Они представляют собой свободную структуру: никакой строгой организации, никаких "зон влияния", как у испанцев или черных. Они собираются, вымогают деньги, иногда совершают грабежи, затем распыляются, исчезают и опять собираются. По всем признакам, Чак, это едва ли дело местной шпаны. Автоматическое оружие? Организация и планирование акции? Сама цель? Нет. Полиция идет по ложному следу, таково мое мнение.
- А как насчет организованной преступности?
- Гай Трак? "Бамбуковая трость"? Вот это возможно. Нескольких человек из их верхушки за последние полгода не раз видели в Маленьком Сайгоне. Я лично узнал двоих.
- Насколько часто они прибегают к похищениям?
Смит как бы невзначай посмотрел на закрытую дверь, потом перевел взгляд на Фрая.
- Когда имеешь дело с организованными, профессиональными преступниками, надо иметь в виду, что если есть листва - есть и корни. На мой взгляд, вполне допустимо, что в "Гай Трак" знали об этом похищении. Возможно, даже были замешаны.
- Где их можно найти?
Смит покачал головой, плотно сжал губы и весь подался вперед. И опять посмотрел на дверь, потом на Фрая.
- Этого я вам не могу сказать, Чак. Хотя бы потому, что в данный момент их там нет. А еще потому, что они очень опасные люди. Кроме того, я не предъявляю обвинений, я просто очерчиваю возможности.
- Мин утверждает, что вы... популярны среди вьетнамских мальчиков.
Смит слегка покраснел.
- Я принимаю это как комплимент. У меня с ними близость. Они нежная нация, такая растерянная и непонятая в этой новой стране. Я сам временами чувствую себя непонятым, чувствую себя... как бы вне основного течения. У многих из них не было детства. В определенном смысле, мы родственные души.
- Когда последний раз вы видели Эдди Во?
Смит принял прежнее положение в кресле и посмотрел на Фрая.
- Три дня назад. Вы его тоже ищете? Как и полиция?
- Нет. Я знаю, что он к делу Ли непричастен. Он в этот момент был на автостоянке.
Смит недоверчиво посмотрел на Фрая и опять покраснел. Его глаза расширились.
- Вы видели его около кабаре?
- Совершенно верно.
Доктор Смит улыбнулся.
- Ах, тогда у полиции нет веских доводов его подозревать. Чак, это делает меня очень счастливым. Эдди Во - это такой... путаный паренек. Он напуган до ужаса.
- Откуда вы знаете, если не видели его целых три дня?
Смит тяжело проглотил слюну и опять поджал губы.
- Я достаточно хорошо его знаю, чтобы понять, что ему пришлось испытать. Он исчез, верно? Он знает, что полиция его ищет. Он боится. Вот и все, что я имел в виду. Но если вы видели его около "Азиатского ветра"... Это означает, что он невиновен.
Фрай посмотрел на Смита, который уперся взглядом в стол.
- Где он?
Смит вскинул глаза, изображая изумление.
- Я... А вы собираетесь заявить полиции, что видели его на улице перед кабаре?
- Уже это сделал.
- Выходит, Эдди теперь нечего бояться?
- Они хотят его допросить.
Смит вздохнул и метнул во Фрая косой взгляд.
- Это невозможно. Я... не стану этого делать.
- Делать что?
Смит встал, вновь покраснел и нахмурил брови.
- Это глупо. Он должен поговорить с полицией и снять с себя подозрение.
Смит подошел к двери, отпер замок ключом и распахнул ее.
Эдди Во сидел в смежной комнате, положив ноги на стол и читал журнал "Пипл". Его волосы по-прежнему были уложены гелем на манер Элвиса Пресли.
- Выходи, Эдди. Больше я не буду тебя покрывать. У нас появился свидетель.
- Пошел в задницу, - сказал тот. Он сердито глянул на Фрая. - И вы тоже.
Фрай посмотрел на Эдди. Высокие скулы, гладкая смуглая кожа, глубоко посаженные, подозрительные глаза, суженные скорее от страха, чем из-за наличия монголоидной складки. Вроде лейтенанта Вьет-Конга на известном снимке фотохроники - с пистолетом у виска и дуновением смерти, колышащем волосы. Фрай рассматривал Во с некоторым любопытством: эти люди тверже, чем мы.
- Я запомнил тебя: ты был на шоу, парень, - процедил Эдди.
- Ли замужем за моим братом.
- Знаю. Я знаю о ней все, кроме того, где она сейчас. Я слинял раньше, чем началась заваруха. Я невиновен, парень.
Смит умолял Во явиться в полицию, пройти допрос и снять с себя подозрения. Эдди слушал с ледяным выражением на лице.
- Если ты пойдешь в полицию, это тебе зачтется, - увещевал Смит. - А если ты заставишь их себя искать, будет только хуже.
Эдди встал, прошел мимо них в кабинет и выглянул в окно. Потом сел и посмотрел на Фрая.
- Пойти с ним, что ли?
- У тебя нет машины, Эдди. Он может подвезти тебя домой переодеться, а потом отвезет в полицию. Это твой единственный выбор, правда. Полиция будет тебя искать, пока не найдет.
- Они меня пристрелят. Когда они приходили ко мне домой, все были с пистолетами наготове. Поэтому я сбежал.
- Американские полицейские - это не гангстеры, Эдди.
- Я смотрю телевизор. И знаю, что они делают.
Смиту потребовалось еще десять минут, чтобы убедить Эдди поехать в Маленький Сайгон в машине Фрая и подвергнуться допросу. Фрай заметил, что Во, несмотря на свою раздражительность, был достаточно сообразителен, чтобы понять, что его профессор прав. Стэнли наконец вздохнул и сел в свое кресло.
- Теперь у меня гораздо легче на душе. Прошу, Эдди, скажи им, что ты пришел ко мне после прихода полиции. Скажем, в полдень. Я не хочу, чтобы меня арестовали за сокрытие беглеца.
- Я солгу. Я умею лгать.
Эдди поднялся, подошел к гардеробу Смита и распахнул дверцы. Фраю удалось разглядеть одежду внутри: черные кожаные жилеты и куртки, штаны и ремни с заклепками.
Смит перевел взгляд с гардероба на Фрая, его розовые щеки стали на тон ярче.
- Спасибо вам. Я рад, что вы пришли. - Он полез в стол и вытащил толстую рукопись. - Может, вам будет любопытно прочитать черновой вариант моей книги. Эту главу надиктовала мне Ли. Любые ваши замечания будут полезны. Меня интересует мнение широкой аудитории.
- Дай лучше мне! - выкрикнул Эдди. Он стоял спиной к Фраю.
Фрай взял пухлый конверт и поблагодарил профессора. Он опять взглянул на леденящий душу портрет. Он был похож скорее не на мужское лицо, а на спецэффект. Почему так притягателен этот монстр, спрашивал себя Фрай, и почему он носит темные очки?
- Что это?
Смит бросил на портрет оценивающий взгляд.
- Это фото полковника Тхака. Символично, что его имя рифмуется со словом "атака". Он - сотрудник войск внутренней охраны Ханоя. Отвечает за подавление малейших очагов сопротивления во Вьетнаме. Я полагаю, что его изуродованное лицо - отличный противовес красоте Ли.
- Что с ним случилось?
- Кто-то говорит - напалм, кто-то - белый фосфор. Некоторые утверждают, что его оставили умирать, и крысы... отведали его плоть. Он несколько лет провел в туннелях близ Сайгона, поэтому испортил глаза. Теперь он должен носить темные очки при дневном свете.
Эдди резко захлопнул гардероб.
- Парень, вот это клево!
Он сжал кулаки и развел руки в сторону, потрясая на запястьях двумя новыми кожаными браслетами с серебряными заклепками.
Точно такие же, как на убитом автоматчике в "Азиатском ветре", подумал Фрай. Он перевел взгляд со спины Эдди на Смита.
- Вы много раздарили таких браслетов?
- Да, конечно. Безделушка в знак расположения. Хотите парочку?
- А недавно вы кому-нибудь еще дарили такие?
Смит задумался.
- Пожалуй, да. Если быть точнее, кому-то из друзей Эдди.
Во угрюмо глянул на Смита.
- "Смуглолицые" не мои друзья, Стэнли. У тебя неточные сведения.
- Лок в течение десяти лет был тебе, практически, братом.
- Я его ненавижу. И тебя ненавижу. Пойдем, Фрай. Меня тошнит от этого места.
- Спасибо за книгу, - сказал Чак.
- Не за что. Вам правда не хочется получить пару таких браслетов?
- Ей-богу, не откажусь, право.
Смит кивнул, затем направился к гардеробу и вытащил два браслета. Фрай принял.
- Спасибо за все.
- Сообщите потом, что вы думаете о рукописи. - Смит поднялся и положил руку на плечо Эдди, но Во увернулся и вышел прочь.
Эдди занялся радиоприемником "Циклона" раньше, чем Фрай успел завести мотор. Он крутил ручку, пока не нашел песенку группы "Притворщики", включил полную громкость и начал барабанить по приборной доске в такт песенке.
- Мне нравится эта музыка, парень. Вот откуда у меня такое имя. В честь Эдди Ван Халена.
- А чем плохо твое настоящее имя?
- Оно звучит Данг, парень. А почему у тебя нет кассетной деки? Бедный, или что?
- Думай как хочешь.
Фрай возвращался по автомагистрали четыреста пять. Над холмами начал пламенеть закат, превращая дорожные знаки в золотые зеркала. Во закурил сигарету и отвернулся к окну.
- Чего от меня хотят полицейские? - спросил он.
- Им нужна Ли.
- У меня ее нет! Я не имею отношения к этой истории. Черт возьми, парень. Ну и херня.
- Где ты отшлифовал свой английский?
- В колледже. У меня были плохие оценки, поэтому меня исключили, и я открыл магазин звукозаписи. Я получал трояки. А в этой стране не любят вьетнамцев, которые получают паршивые трояки. Если ты не умен и не королева красоты, как та девчонка, ты просто ноль без палочки.
- Я об этом не знаю.
- А ты вообще ничего не знаешь о том, что такое быть в дерьме.
- Зато я знаю, что видел тебя на автостоянке после перестрелки. Что ты делал в том микроавтобусе?
Во посмотрел на него, затем выпустил полный рот дыма в окошко.
- Доставал новую пленку, парень. Та, что была у меня, вся спуталась. Я взял друзей для защиты. Я люблю Ли Фрай, парень. Я ее самый большой фанат. У меня почти все ее записи. Я писал ей любовные письма, хотя знал, что она никогда не ответит.
"Всего одну ночь с ней в одной постели. Я не был бы ей братом".
- Ты знаешь, то, что произошло, часто случается?
Во быстро посмотрел на Фрая.
- Нет.
- На автоматчике, которого убили, были те же браслеты, что дал нам Смит. А кто такой этот Лок?
Во посмотрел на него еще раз, приглушил радио.
- Просто панк, которого я раньше знал. Но Лок никогда не прикоснулся бы к Ли Фрай. Он знает, что я бы его убил за это. Я ее официальный защитник от шпаны. "Граунд Зеро" - ее преданные псы.
Что мне действительно было нужно от Мина, подумал Фрай, так это точное имя убитого автоматчика.
- А что ты думаешь о Джоне Мине?
- То, что он фараон, а фараонам доверять нельзя. Особенно тем, которые не носят формы. Они все бандиты, вроде меня.
- Ты имел с ним дело раньше?
- Он новенький. Старается казаться могущественным. Говорят, что полицейские здесь не такие, как во Вьетнаме. Я в это не верю. Они все гангстеры, точно так же, как в Сайгоне.
- Как давно ты живешь в Штатах?
- Десять лет. Я был в Сайгоне, когда закончилась война. Потом лагеря в Таиланде. Оттуда-то и вышла банда "Граунд Зеро". Нас было шестеро, мы были мелкими воришками. А ты где был в это время, Фрай?
- Был исключен из колледжа.
Они свернули с магистрали в Вестминстер. Дом Эдди находился в миле от Сайгон-Плазы. Когда Фрай повернул на Вашингтон-стрит, Эдди весь подался вперед, вперившись взглядом в белый "Шевроле", припаркованный у тротуара. Фрай увидел за рулем какого-то человека.
- Из "Смуглолицых"? - спросил Фрай.
Во потряс головой, но продолжал смотреть, пока они проезжали мимо.
Эдди жил в старом доме с двумя спальнями, вытоптанным газоном, худосочным апельсиновым деревом перед входом и зарослями сорняков.
Фрай заехал на дорожку, вылез из машины и проводил Эдди к дверям. Во опять оглянулся на "Шевроле", стоявший на улице, но ничего не сказал.
Гостиная была обставлена мебелью из дешевого магазина - все разрозненное и по крайней мере десятилетней давности. Но стереосистема Во была произведением искусства: большие плоские акустические колонки, проигрыватель компакт-дисков, кассетная дека и усилитель. Плакат Эдди Ван Халена криво свисал со стены.
Во постоял с минуту, словно впервые видя свой дом.
- Что-то не так, - наконец промолвил он.
Фрай заглянул в спальню Эдди: лампа, стопка вьетнамских журналов и газет, матрас на полу с брошенным поверх спальным мешком - старого образца, толстым, с фазанами, летящими по красной фланели.
Эдди зашел в спальню, прикоснулся к предметам на туалетном столике.
- Здесь кто-то был, - сказал он. Метнулся назад, в гостиную, заглянул за шторы, потом проверил дверной замок. - Наверно, Лок. Ненавижу "Смуглолицых", что бы там ни говорил Стэнли Смит.
Эдди прошел в кухню, вытащил пистолет из ящика и жестом пригласил Фрая пройти во вторую спальню.
Фрай похолодел.
- Осторожней с этой вещицей, Эдди.
- Я отличный стрелок. Тебе повезло, что ты со мной. Взгляни на это.
Во включил свет. Комната оказалась святилищем Ли. Плакаты с автографами, аодай на плечиках, подвешенных к стене, около трех десятков фотографий, теснящихся в большой раме, вырезки из журналов, собрание обложек к альбомам, которых Фрай не видел никогда, нерезко увеличенный снимок Ли и Эдди в "Азиатском ветре". Еще был микрофон с табличкой, которая сообщала: "Микрофон Ли Фрай - 4/7/88".
- Все это барахло - ее, - тихо проговорил Эдди. - Я собирал это последние семь лет. В шкафу есть еще.
Он посмотрел в окно и плотно сдвинул занавески.
Леденящая рябь пробежала по спине Фрая.
- Здорово.
- Пива? - Эдди швырнул пистолет на кровать.
- Давай.
Во отправился в кухню и возвратился с двумя банками. Фрай наблюдал за тем, как Эдди созерцает аодай. Под твердостью его лица он мог различить волнение.
Фрай заметил обрамленный снимок рядом с коллекцией фотографий в большой раме. Единственное фото в комнате, на котором не было Ли. На нем был изображен Эдди, обнимающий молодого человека. Того же роста, того же возраста. Волосы Эдди были напомажены до совершенства. Другой был с плоско подстриженной макушкой высотой дюйма два. Они выглядели счастливейшими панками из всех, которых Фрай успел повидать за долгие годы. Они были созданы друг для друга. Мальчики улыбались в камеру.
- Лок, - пояснил Эдди, глядя на снимок.
- Выходит, вы когда-то правда были друзьями.
- Мы вместе выживали в лагерях. Я вырвался первый и основал "Граунд Зеро". Он освободился позже и присоединился к нам. А потом откололся и основал банду "Смуглолицых". Он меня предал. Когда-нибудь, если захочу, я разорву эту фотографию.
- Это он был в белом "Шевроле"?
- Нет.
- Тогда кто?
- Если бы я знал, парень, я бы не нервничал.
Они перешли в гостиную. Эдди поставил пленку Ли Фрай.
- Ты никогда такого не слышал, - сказал Во. - Я сам свел эту запись.
Пока Фрай слушал, Эдди отправился в спальню. Немного погодя он вышел в чистой одежде. Волосы были тщательно выложены. С ним опять был пистолет.
- Я хочу, чтобы ты подвез меня в мой магазин до того, как мы поедем в полицию. Хочу запереть эту вещицу, включить сигнализацию и взять немного денег. Дам на лапу, чтобы не посадили в тюрягу. Сейчас никому нельзя доверять, парень. Даже банде, в которой сам состоишь.
Пока Фрай ехал по улице Эдди, тот наблюдал в зеркало заднего вида за "Шевроле", который отъехал от тротуара и последовал за ними. Через квартал между ними втиснулась еще одна машина.
- Эдди, кто нас пасет - "Смуглолицые"?
- Я же тебе сказал, Фрай: не знаю.
Сайгон-Плаза была спокойна, как обычно по вечерам в понедельник. Ряды фонарей бросали тусклый свет на автостоянку, мраморных львов перед входом, на большую арку. Как всегда, цветные бумажные птички валялись повсюду на асфальте.
Но стоило только Фраю въехать на площадь, как он увидел пожарные машины перед входом в магазин звукозаписи "Граунд Зеро", полицейские автомобили и маленькую толпу, собравшуюся с одной стороны. Двое в желтом, расставив ноги, держали рукав, исторгающий белые потоки пены на пылающий магазин Эдди.
Глава 6
Полыхало сильно, большие языки пламени ревели за витринами. Фрай резко затормозил, и они выскочили из машины. Эдди увернулся от двоих полицейских и побежал в свой магазин.
Детектив Джон Мин возник из белого "Шевроле", который следовал за ними от дома Во. Он вытащил револьвер, обменялся долгим взглядом с Фраем, затем послал офицеров за Эдди. Пожарные подняли шланг, посылая яркую дугу воды над фонарями - в темноту.
Полицейские схватили Эдди у дверей в магазин и поспешили назад с худеньким пареньком, зажатым между ними. Все они вымокли. Во глянул на Фрая, потом на Мина.
- "Смуглолицые", - только и сказал он.
Как только на одном из запястий Эдди защелкнулся наручник, он метнулся в сторону и описал зигзаг на тротуаре. Один полицейский оказался сбит с ног. Другой поскользнулся на мокром асфальте и упал.
Мин поднял револьвер и приказал Эдди остановиться.
Фрай заметил, что Во оглядывается через плечо: глаза расширены, ноги мелькают, серебристый наручник блестит, подпрыгивая за ним и звеня.
Еще не успев принять решение, Фрай сделал два шага вперед и сильно толкнул Мина. Слева кто-то начал стрелять, выпустив за одно страшное мгновение шесть пуль подряд. Мин рукояткой наотмашь ударил Фрая. Фрай упал на колени. Помутившимся взглядом он увидел, что Эдди свернул за угол и исчез.
Когда Фрай наконец поднялся, Эдди уже не было видно. Аккуратным строем стояли магазины. Редкие прохожие поднимались с тротуара, выглядывали из-за дверей, уползали к своим автомобилям. Полицейские уже шныряли по магазинам под яростным руководством Мина, чей визгливый крик эхом отдавался по всей площади. Мимо Фрая пронеслось облако порохового запаха, уступив место знойному духу пожара. Он стоял на том же месте, у него звенело в ушах и кружилась голова. Он ждал, когда же приволокут Эдди Во - живого или мертвого.
Бегом вернулся Мин и наручником приковал Фрая к уличному фонарю. Кольцо он затянул очень туго,
- Если попробуете освободиться, я вас пристрелю.
Фрай наблюдал за поисками. Прошлая ночь повторяется, подумал он: в одном магазине тебе никто ничего не скажет; в следующем скажут ровно столько же, сколько в первом. Пульсировало в голове - в том месте, куда пришелся удар. Несколько капель крови упали на тротуар. Мин послал троих офицеров на задний двор здания. Подоспели еще две полицейские машины с включенными сиренами и мигалками.
Пять минут еле-еле тянулись. Фрай наблюдал. Как дети в поисках рождественских подарков, подумал он, но никто ничего не найдет. Полицейские уходили на поиски лишь затем, чтобы через минуту возникнуть с угрюмым выражением удивления и злобы на лице. Прочесав все места, где мог укрываться Эдди, они собрались перед входом в ювелирную лавку в обстановке общего смущения, обменивались замечаниями, гадали.
Наконец из дверей заведения Толковательницы Снов бодрым шагом вышел Мин и махнул своим людям, чтобы те возвращались в машины. Фрай наблюдал за его приближением: невысок и худощав, прекрасно скроенный костюм, лицо бледно и сердито. Он остановился, не доходя несколько футов.
- Скажите - зачем вы это сделали?
- Зачем? А вы как могли стрелять в потерявшего голову паренька, у которого только что сгорел магазин? Как вы, черт возьми, могли...
- Заткнитесь! - Мин врезал ему тыльной стороной ладони, и довольно сильно. Красные капли брызнули на основание фонаря. Затем Мин предъявил Фраю обвинение: - Вы арестованы за содействие побегу преступника, за вмешательство в следствие и вторжение на место преступления.
Мин отсоединил Фрая от столба, потом затянул наручники еще туже и потащил его на автостоянку. Толпа вьетнамцев наблюдала за происходящим. Пожар в магазине Эдди шел на убыль.
Остановившись у белого "Шевроле", Мин отпер багажник. Достал фонарик и смахнул крышку с мелкой картонной коробки, лежавшей рядом с запасным колесом. Внутри был пурпурный аодай Ли, прикрытый полиэтиленовым пакетом. Там же лежали ее шелковые брюки и одна туфелька. На блузе виднелись какие-то темные капли, и она была разорвана.
- Еще мы нашли сережку и нижнее белье.
- Где?!
- В гараже Эдди Во. Сегодня днем. Подумайте об этом на досуге, когда будете считать тараканов в тюремной камере.
В отделении полиции Вестминстера у Фрая отобрали личные вещи и сняли отпечатки пальцев. В тюрьме помощники шерифа записали его в книгу и опрыскали ему задницу средством против вошек. Когда Фрая ввели в камеру, заключенные засвистели и предложили пропустить его через очередь. На нем была синяя тюремная роба и по-прежнему - наручники, так сильно затянутые, что в пальцах пульсировала боль. Он оглядел ухмыляющиеся лица и засомневался в истинной правоте Джона Уотерса, написавшего когда-то, что, находясь под арестом, каждый становится лучше. Во время этого кошмара ему разрешили позвонить Беннету. Потом дородный доктор наложил на его лоб шов в пять стежков.
Он лежал на койке и смотрел в потолок. Сосед снизу предложил ему кусочек жевательного табака, затем стал рассказывать, как его опустили за изнасилование с отягчающими обстоятельствами. Когда он начал свою историю в пятый раз, Фрай велел ему заткнуться и попробовал уснуть. Остальные два сокамерника держались каждый сам по себе. Лежали на койках, отвернувшись к стене.
Фрай очень устал. Лежа в камере, он пришел к мысли, что, возможно, это место для него как раз самое подходящее. Лучше всего - держаться в стороне. В это трудно поверить, думал он, я был совсем рядом с Эдди, мог его придушить, но вместо этого помог ему уйти.
Аодай Ли, запачканный кровью. Ее штаны. Ее туфелька. Ее сережка. Вот почему Мин торчал у дома Во. Вот почему он не взял Эдди сразу, как только мы туда приехали. Он надеялся, что я и Эдди приведем его к Ли. Может быть, Эдди и привел бы.
Но вместо этого он сбежал.
Фрай задремал. Вскоре после полуночи надзиратель проводил его в комнату досмотра. Он получил назад свою одежду. Из которой, как ни странно, не исчезло ни цента.
Он познакомился со своим новым адвокатом, Майком Флаэрти, которого привез сюда Беннет. Сам Беннет не показался. Фрай вышел на улицу, в прохладу раннего утра, и Флаэрти повел его к "Мерседесу".
- Ваш брат хочет вас видеть, - сообщил Майк. - Я подвезу вас к вашей машине.
Беннет, Доннел Кроули и Нгуен Хай находились в гостиной - перед каждым лежали бумаги с какими-то записями. Перед Нгуеном, кроме того, лежал пистолет тридцать восьмого калибра. Двое мужчин, которых Фрай никогда раньше не видел, присоединяли магнитофон к телефонному аппарату. Оба были в гражданских костюмах, оба внимательно посмотрели на Фрая, когда тот вошел. Кроули представил их как Миклсена и Тойбина, агентов ФБР. Окна были раскрыты, ночь была тепла.
Беннет быстро взглянул на Фрая и велел ему идти в коттедж Доннела, который находился на заднем дворе.
Фрай двинулся по коридору, вновь замечая по пути картины, декорации и призы. Он остановился перед военными фотографиями: снимками его брата и Ли в клубе "Розовая Ночь" в Сайгоне. Бенни на своих здоровых ногах выглядел счастливым, посвежевшим, немного хмельным от войны, от чужой страны, от любви. Ли стояла рядом. У нее были закрученные в высокую прическу волосы, по тогдашней западной моде, и до странности девическое лицо. Кажется, что это было так давно, подумал Фрай. Судя по их виду, целую вечность назад. Потом - грамоты и знаки отличия Бенни, как военные, так и гражданские: два Пурпурных Сердца, Серебряная Звезда, почетный знак "Человека Года" от газеты "Лос-Анджелес Таймс", грамота Вьетнамской торговой палаты "Рука Дающего" - и еще множество наград. Среди них пара совсем новых, которых не было, когда Фрай видел их в последний раз. Бенни, подумал Фрай, никогда он не будет по-настоящему счастлив, пока не станет самым лучшим, самым первым во всем.
Фрай заглянул в кабинет Беннета: книжные полки, чертежный стол и посередине комнаты на подставке - макет строительства "Лагуна Парадизо". Он смотрел на миниатюрные холмы, воду из голубой эмали с крохотными лодочками, дома и магазины.
"Лагуна Парадизо", подумал он, пока это самый крупный проект Беннета. Его детище. И прощальный поклон Эдисона.
Через хозяйственную комнату Фрай вышел на крыльцо. Прожектор на гараже заливал светом задний двор - кирпичное патио, навес, обширный газон. Кусты живой изгороди были аккуратно подстрижены, трава недавно скошена, растения вдоль одной из стен идеально расположены и старательно ухожены. Об участке заботился Доннел. В дальнем конце, под большим апельсиновым деревом, стоял его коттедж. Фрай позволил себе войти. Кровать, пластиковый стол, маленький телевизор. Прошло десять лет, подумал Фрай, а я здесь ни разу не был. Он сел на кровать и стал ждать. Шов болел, от средства против вшей распространялся запах, точно в ветеринарной лечебнице.
Беннет вошел через несколько минут, оперся на кулаки и посмотрел вверх на Фрая.
- Ты в порядке?
- Я в норме.
- Опустись на мой уровень, ладно, Чак?
Фрай встал на колени перед братом. Глаза у Беннета были какие-то странные. Но даже в детстве Фрай понимал, что значит этот взгляд.
- Чак, ты что-то натворил?
- Старался помочь. Ты знаешь, что Эдди Во...
- Знаю.
Кулак Беннета достиг его груди раньше, чем он смог увернуться. С Фрая словно багром сорвали дыхание, что-то взревело в ушах, а Беннет оседлал его и своими мощными руками схватил за горло.
Лицо Беннета нависало над ним. Давление пульсировало в глазах. Два больших пальца перекрыли глотку. Голос, что исходил из стиснутого рта, был суров и холоден, как сталь револьвера Мина.
- Никогда больше этого не делай. Не делай ничего, о чем я тебя не прошу. Не шевелись. Не думай. Не дыши без моего разрешения. Никогда.
Фраю казалось, что он кивает. В глазах покраснело, как будто он барахтался под водой, потеряв ориентацию. Последнее, что запомнилось - он задыхался. Потолок из красного превратился в ярко-белый, потом опять покраснел. Он мог слышать свое дыхание - быстрое при выдохе, долгое при вдохе. Он сел. Комната закружилась. Едва отдышавшись, он сразу закашлялся.
Беннет возвратился из кухоньки Кроули, поддерживая равновесие одной рукой. В другой руке он нес стакан воды.
- На, выпей.
Фрай отшвырнул стакан, который разбился об стену. Когда Фрай поднялся на ноги, ему как никогда захотелось избить ногами Беннета до полусмерти. Взгляд Беннета был бесстрастным, уравновешенным. Фрай уже представлялось, как его нога описывает дугу, потом короткий рывок вверх, прямо в челюсть Беннета.
Это слишком просто.
Это очень трудно.
Он сел на кровать.
- Славный солдат, Чак. Успокойся. У меня к тебе дело. Нам надо его обговорить. Ты со мной?
Фрай кивнул и опять закашлялся.
- Во-первых, скажи мне, ради Бога, что ты делал с этим Эдди Во?
Фрай выложил свою историю.
- Есть хоть какой-нибудь намек, куда он ее отвез? Хоть какой-нибудь?
- Бенни, мне показалось, что он сумасшедший. Он привез меня прямо к себе домой. Он вел себя не так, как вел бы человек, только что совершивший похищение. Он показал мне свою коллекцию вещей Ли. Он смотрел на плакат, как будто это была она сама, собственной персоной. Он рехнулся. Назвался Эдди в честь Эдди Ван Халена, прости Господи.
Беннет метнулся из одного угла маленького коттеджа в другой, потом опять к Фраю.
- Дальше: что с Ким?
- Наша поездка завершилась в Мохаве. Она улетела. Какой-то тип по имени Поль де Кор фотографировал нас с дороги.
- Де Кор тебя фотографировал? Ты уверен?
- Думаю, да. А кто он? Только не говори, что писатель.
Беннет помотал головой.
- Как вела себя Ким?
- Сильно нервничала. А что было в тех ящиках, Бенни?
- Что она тебе говорила?
- К черту! Что происходит? Она мне ничего не говорила.
Беннет постучал пальцами по полу, в упор глядя на Фрая.
- А сам ты что понял?
- Ким полетела не в Париж. И Ли собиралась не в Париж. Музыка предназначена вьетнамцам, так же как эти ящики. Ли не смогла их сопровождать, поэтому это сделала Ким. Мину известно, что я провожал ее до аэродрома. Он все знает. Когда я выходил из его кабинета, туда зашел Поль де Кор.
Беннет кивнул, глядя в пол коттеджа.
- Прекрасно. Прекрасно.
Фрай сделал глубокий вздох и сложил правую руку в кулак, чтобы, в случае чего, заехать в физиономию Беннета.
- Черт возьми, что происходит, Бенни? Что было в тех ящиках и зачем Поль де Кор нас фотографировал? Почему он потом поехал к Мину? - Фрай встал, увеличив расстояние между собой и братом до трех футов. - Я видел пленку. Де Кор отдавал деньги Нгуену. Какие у вас с ним дела?
Беннет долго и сурово смотрел в глаза Фраю. Но искры бешенства погасли, сменившись осторожностью, взвешенностью, сдержанностью.
- Чак. Братишка. Хорошо, если бы ты мне просто верил, как я верю тебе.
- Какая чушь.
Лицо Беннета теперь смягчилось. Оно приобрело такое же выражение, как прошлой ночью в "Азиатском ветре", когда Ли вышла на сцену и улыбнулась софитам. Беннет вскарабкался на кровать Доннела и привалился к изголовью. Некоторое время он сидел, закрыв глаза и глубоко дыша. Когда он опять заговорил, голос его был спокоен:
- Удивительно, как простые люди умеют усложнять самые простые вещи. - Беннет скрестил свои мясистые руки. - Мы стараемся помочь народу, у которого больше нет страны. Мы посылаем им пленки с песнями Ли, потому что это питает их души. Это помогает им держаться. Ее песни напоминают каждому там, за океаном, как все должно быть на самом деле. Люди слушают их. Их слушают беженцы в лагерях. Их слушают крестьяне. Чак, мне бы хотелось, чтобы во Вьетнаме все поскорей закончилось. Что ты бы хотел слушать на их месте - нашу музыку, или их? Но это не просто музыка, Чак. На этих пленках есть и другие голоса. Сын поздравляет с днем рождения отца, который до сих пор находится в лагерях. Любовное послание жены мужу, который так и не выбрался и сейчас живет при коммунистическом режиме и боится шевельнуться. Поздравления. Сплетни. Новости от здешних беженцев. Ободрение тем, кто по-прежнему находится по ту сторону. Планы по их вызволению. Ли всегда хотелось помочь тем, кому повезло не так, как ей. И я разделяю ее помыслы. Неужели тебе так сложно это понять?
Фрай покачал головой.
- Ты видел эти ящики, Чак. Какой длины они были, сколько футов?
- Три-четыре.
- Их длина ровно сорок дюймов, ни больше ни меньше. Что может поместиться в такой ящик, а, Чак? Скажи честно, что может быть в деревянных ящиках длиной ровно сорок дюймов?
- Автоматы. Оружие.
- Я почему-то думал, что ты скажешь именно это. Конечно, оружие. А что, если протезы?
Фрай не понял.
Беннет посмотрел вниз, схватил один из своих обрубков обеими руками и приподнял его. Фрай посмотрел на грязную подбивку снизу, особый сорт специальной шерсти, которую Ли подшивала к штанам Беннета, чтобы защитить нежные культи.
- Что ты видишь, кроме обрубка?
- Ничего.
- А это именно то, на чем приходится стоять многим из людей по ту сторону. Вот почему мы посылаем им эти ящики. Там протезы. Они стоят почти тысячу долларов за штуку, но мы приобретаем помногу и платим дешевле. Так дорого стоит не сам протез, а услуги доктора, который нужен, чтобы их подобрать и показать несчастным, как пользоваться этими чертовыми штуковинами. В чем-то это лучше, чем ничего, Чак. Поверь мне. Да, и протезы рук в этих ящиках тоже есть, а также ступней и ладоней. Там крючки, костыли, перевязочный материал, антибиотики, болеутоляющее, витамины, кортизон и столько бинта, чтобы завернуть каждого в этой стране с головы до ног. Скажи, Чак, ты хоть чуточку нас одобряешь?
Фрай кивнул.
- Рад слышать это. А теперь, почему я дал тебе пленку с де Кором, расплачивающимся с Нгуеном? Очень просто, Чак. Часть денег на эти цели поступает от де Кора. Я лишь держу в порядке отчетность. Если это когда-нибудь потребуется - а я надеюсь, что нет - то я должен отчитаться, откуда поступали средства. Тут крутятся большие деньги. Ты должен это понимать.
- А где их берет де Кор?
- Из заграничных источников, Чак. Симпатизирующих свободному Вьетнаму. Никого не касается, особенно тебя, кто наши спонсоры.
- Зачем де Кор снимал на аэродроме?
Взгляд Беннета скользнул мимо Фрая к окну. Он посмотрел на черный прямоугольник оконного стекла, словно стараясь прочитать там ответ.
- Пока не знаю. Вот почему эта видеопленка так важна. Она как бы страховка. Видишь, во что ты ввязался. Вот почему я прошу тебя доверять мне. Вот почему я надеюсь и молю, чтобы и мне можно было на тебя положиться. Ты позаботился о кассете?
- Она в надежном месте.
Беннет улыбнулся.
- Оказывается, все очень просто, если успокоишься и правильно взглянешь на вещи. Правда же?
- И все равно как-то странно узнать последним о том, чем занимается твой собственный брат.
- Мне пришлось тебе немного соврать, Чак. Чем дольше ты считал, что она собирается в Париж, тем было лучше. Чак, то, что делает Ли - то, что делаем мы - это не по официальным каналам. Это недозволенно, иногда даже незаконно, но есть некоторые места, которые отсутствуют на карте. Вот там мы и работаем. Однако мы должны все делать тихо.
Фрай поднялся с кровати, прошелся по крохотному коттеджу, выглянул в окно на темный задний двор. Я мог дотянуться до глотки Во и задушить его. Но я дал ему убежать.
- Извини за случай с Эдди. Просто я старался хоть что-то сделать... что-нибудь такое, полезное. Для разнообразия.
- Знаю.
Фрай опять сел на кровать.
- Мне осточертело быть позором семьи. Но ты опять меня побил. Я хотел тебя растерзать. Правда-правда.
Беннет протянул руку и прикоснулся к голове Фрая, около шва, потом бережно перенес руку на шею.
- Никто, кроме тебя, так не думает. Я знаю, о чем ты вспомнил. Не мучь себя за Дебби. Это не твоя вина. Даже если ты этого не знаешь, я знаю.
- Не хочу говорить об этом, Беннет.
Беннет уперся взглядом в пол и провел пальцами по своим густым темным волосам.
- Неужели ты не можешь понять, Чак, что есть обстоятельства, которые невозможно изменить? Нельзя вернуть нашу сестру. Нельзя изменить того, что случилось с Ли.
- Я могу. Я изменю.
- Ты прав. Ты можешь надежно сохранить пленку, которую я тебе передал. Ты можешь выяснить кое-что про Мина. Можешь помочь мне, когда будет нужно. Мне нужно, чтобы ты был рядом.
Фрай посмотрел на брата. Где-то под кожей, внутри тех темно-синих глаз, он смог различить Дебби: ее характер, ее лицо, ее кровь.
- Я не могу ничего не делать, Бенни. Не проси меня просто сидеть и ничего не делать.
- Тогда расскажи, что ты выяснил про Джона Мина?
Фрай рассказал ему все.
Возвратившись в гостиную, он сел рядом с Кроули и с Нгуеном, приводя в порядок записи, собранные людьми Хая. Миклсен и Тойбин наблюдали. Сто пятнадцать опрошенных и, в основном, с нулевым результатом.
Позвонил Эдисон. Беннет включил громкоговоритель. Магнитофон, реагирующий на звуковой сигнал, тут же заработал.
Эдисон недолго проклинал медлительность ФБР, затем сообщил о первой серьезной зацепке Пата Эрбакла. Он отыскал юную леди, которая видела, как машина Эдди Во в воскресную ночь подъехала к заведению Толковательницы Снов. В машине было трое мужчин - она их не знала - и Ли. По словам свидетельницы, Ли не оказывала никакого сопротивления, но встала во весь рост, высоко держа голову, как будто тоже пришла на сеанс к ворожее. Эрбакл так понял, что двое из этих людей стояли к ней весьма близко.
- Я думаю, что с пистолетом, приставленным к спине, - добавил Эдисон.
- Ее блузка была разорвана, и на ней была всего одна туфля, - сказал Беннет. - Та молодая леди не сочла это необычным?
- Очевидно, нет. Может быть, они накинули на Ли пальто.
- Но они не зашли к Толковательнице?
- Девчонка не удосужилась проследить за ними. Перед тем, как отвезти ее к Ли, они, должно быть, сменили автомобиль.
- Эрбакл надавил на толстую мадам? - спросил Беннет.
- Ответ утвердителен. Но она, должно быть, и правда их не видела. Чака уже вытащили из тюрьмы?
- Он здесь. С ним все в порядке.
- Пять минут назад я разговаривал с окружным прокурором. Он прекратит дело, если на него как следует поднажать. Передай Чаку, чтобы он сделал милость и с этого момента перестал вмешиваться в эту заваруху.
Беннет повесил трубку.
Через минуту телефон зазвонил опять. Беннет надавил на громкоговоритель. Магнитофон включился.
- Беннет Фрай.
Краткая пауза, затем тихий, искаженный голос, который звучал на значительном отдалении, хотя связь была безупречной.
- Я знаю. Привет, бан. Прими мой поклон.
Беннет сделал звук громче. Кроули привстал. Нгуен выпрямился и посмотрел на часы. Миклсен и Тойбин поднялись одновременно и двинулись к телефону.
У Фрая свело живот.
И тут зазвучал голос Ли. Она всхлипывала:
- Я люблю тебя, Бенни. Со мной все в порядке. Ты у меня номер один. Обо мне тут заботятся.
Беннет весь наклонился к телефону, развел руками, словно желая обнять телефонный аппарат и этот голос.
- Ли. Ли!
- Бенни, я люблю тебя.
Звонок сорвался. Бенни соскочил с кушетки и начал ковылять из угла в угол по комнате. Когда он остановился, странная улыбка снизошла на его лицо, словно он наконец начал понимать нечто, что упускал из виду долгое время.
- Она жива, - сказал он, и повторил: - Она жива.
Фрай испытал облегчение, словно с него сняли тяжелый груз. Груз, который, на каком-то глубинном уровне, он уже приготовился нести всю оставшуюся жизнь. Все что он сумел - это улыбнуться.
Все опять быстро перевели взгляд на телефон.
- Она жива!
Миклсен уже положил кассету в пластиковый футляр и направился с ней к двери.
Дом-пещера был разорен. Фрай так и замер при входе, не сняв палец с выключателя, сердце билось, точно сушильная машина с грузом теннисных тапочек. Телевизор сбит с тумбы, акустические системы отодраны, диванные подушки вспороты, повсюду валялись водонепроницаемые костюмы и доски для серфинга, спортивные плакаты скомканы и разбросаны по полу, кофейный столик перевернут, гитара расплющена, светильники разбиты, ковер сбит в кучу и брошен в угол, дубовый сервант Линды опрокинут, дверцы вырваны с мясом. Ты его хотела забрать, подумал Фрай, и вот он испорчен.
Его ладони тряслись. Не потребовалось слишком много времени, чтобы убедиться: видеозапись исчезла.
Глава 7
Кухня выглядела как после бомбежки; спальня - того хуже. Коробку с елочными украшениями из пещерной части дома притащили в гостиную. Сквозь разруху мигала гирлянда рождественских огоньков, разноцветных, пестрых. Гирлянду повесили на гвоздь, где раньше висела фотография из магазина "Серфер" в рамке за тридцать баксов - которая теперь лежала разбитая на полу - фотография Фрая, победителя соревнований в Пайплайне.
Он обошел дом с нездоровым напряжением, блуждавшим по нервам переменными токами гнева и беспомощности, ощущая потребность кого-то убить. В нем взыграли худшие инстинкты. Они будоражили его, как демоны. В жизни я наделал немало глупостей, но это ни в какие ворота...
Он постоял в комнате минуту-другую. Мерцали рождественские огоньки. Правильно, подумал он, лучшее, что я могу для них сделать - это держаться от них в стороне. Он подумывал о звонке в полицию Лагуны, но когда полиция побывала здесь последний раз - то лишь затем, чтобы застать его с поличным после недостойной выходки на праздновании Хэллоуина. Об этом остались тяжелые воспоминания. Фрай подумывал о звонке Мину, но об этом не могло быть и речи. Он подумывал о звонке Беннету, но ярость Беннета оказалась бы слишком велика, чтобы думать об этом в данный момент.
Он подумывал о звонке Линде, но не отважился.
Вместо этого он позвонил в серфинг-клуб Ньюпорт-Бич. Где бы он ни был, стоило набрать номер, и автоматический информатор успокаивал его в трудные минуты. "Воздух шестьдесят восемь (по Фаренгейту), вода шестьдесят пять, видимость шесть миль, волнение моря два-три фута, ветер южный, порывистый. Специально для ныряльщиков и любителей подводной плавания: видимость под водой хорошая".
Он выслушал автоответчик дважды, затем наконец решил все-таки позвонить в полицию Лагуны.
Два офицера, прибывшие через полтора часа - Симмонс и Кайт - казались девятнадцатилетними юнцами. С ними были невозможно шумные рации. При виде их формы Фрай почувствовал раздражение. Он недоумевал, почему, когда полицейские уменьшают громкость своих раций, звук не становится тише. Симмонс и Кайт заполняли официальные протоколы с выражением скорби, приличествующей скорее сотрудникам похоронного бюро. Кайт делал намеки на Загадочную Служанку. Офицер выделывал нечто комическое бровью. Фрай отослал его к своему адвокату, и Кайт отвязался.
Фрай отвечал на вопросы. Кайт усердно записывал.
Через полчаса подъехал следователь, мужчина среднего возраста по имени Павлик. Он обвел все вокруг одним взглядом, вздохнул и поставил на пол свой кейз.
Именно тогда Фрай впервые заметил слабый, грязный след на полу. Из пещерной части, догадался он, куда они ходили за пленкой. Похоже на ту серую грязь, что была на ботинках убитого парня в "Азиатском ветре". Грязь. В середине августа в Апельсиновом округе эти ребята умудрились отыскать грязь.
- Что они взяли? - спросил Павлик.
- Ничего, - ответил Фрай.
- А что искали?
- Не имею понятия.
- На вас кто-то наезжал?
- Вроде не припомню.
Павлик изучал Фрая через толстые очки.
- Вы были серфингистом? Фрай. Женаты на дочке мэра, верно?
- Честно говоря, не знаю, насколько это верно.
Павлик еще раз осмотрел место преступления, надвинул очки на нос указательным пальцем. Он казался разочарованным.
- Попробую снять отпечатки пальцев.
Кайт и Симмонс ушли говорить с соседями, приглушив громкость своих раций. Однако их уход в темноту улицы сопровождали обрывки переговоров в эфире.
Павлик уже достал кисточки и порошок. Он раскладывал их на открытой крышке кейза с тщательностью близорукого человека. Затем он поставил треножник с лампой, воткнул вилку и направил свет на дверь.
- Эти ублюдки разорили ваш дом на славу.
- Ублюдки?
Павлик пожал плечами, окунул тонкую кисточку в склянку с черным порошком и начал обрабатывать дверную ручку.
- Просто к слову пришлось. Полагаю, все это мог учинить и одиночка. - Он указал на отпечаток ботинка. - Тип с грязными ногами.
Фрай посмотрел на след: налет серого на деревянном полу.
- Тот парень, которого убили во время перестрелки в "Азиатском ветре"... У него тоже были грязные ботинки.
- Это не в моей компетенции.
Павлик протянул кусок белой ленты с фрагментарным черным отпечатком большого пальца.
- Покажите-ка мне большой палец правой руки, - попросил он. Фрай подчинился. Подушечка была еще черной от пасты для снятия отпечатков. Павлик поднял бровь, провел кисточкой, затем придавил палец к ленте, которую тут же приблизил к носу для тщательного изучения. - Они или были в перчатках, или протерли дверную ручку. Это ваш отпечаток. Попробую на телевизоре. У вас что, недавно брали отпечатки пальцев?
Фрай кивнул, но не стал объяснять, при каких обстоятельствах.
Павлик проводил обработку терпеливо, истратив немало черного порошка на серебристый экран телевизора.
- Что-нибудь известно о вашей невестке?
- Есть только подозреваемый.
Павлик посмотрел на Фрая через очки.
- Вьетнамец?
- Да, паренек из местной шпаны по имени Эдди Во.
- Эти гангстеры сущее наказание. Про вьетнамцев известно, что они никому не доверяют. Все держат при себе. По крайней мере, мне так говорили. Интересно, что Лючия Парсонс со своей Комиссией по пропавшим без вести думает, что она умеет находить с ними общий язык, когда наше правительство не в состоянии. В Лагуне беженцев немного. Бегут разве что от налоговой полиции. Поэтому я мало что знаю.
Телевизор оказался чист, равно как настольные лампы, выключатели, картинные рамы и рождественская гирлянда, по-прежнему мерцающая красными, зелеными и синими огоньками. Кайт и Симмонс вскоре вернулись, чтобы доложить, что соседи ничего не видели. Следователь сделал несколько фотографий, изучил вспоротые диванные подушки и что-то записал в свой блокнот.
Наконец он собрал свои принадлежности и остановился, пригнувшись в дверном проеме - побитый и извиняющийся, словно человек, собирающийся бросить жену и детей.
- Они были в перчатках.
- Каких именно?
- Трудно сказать. Можно сравнить пробу волокна с образцами по всему нашему округу, но это отнимет много времени и средств. Шеф этого не одобрит, я прямо говорю.
- Но это очень важно. Я - единственный серфингист такого класса во всем нашем городке. Это дерзкое преступление, если я что-нибудь понимаю в преступлениях.
- Нет никакого смысла брать пробу. Ведь у вас ничего не украли. Насколько я понимаю, это могла быть Линда Стоу, которая заглянула сюда, чтобы немного вам насолить.
- Скажите это мэру.
- Никогда в жизни.
- Если бы меня убили, вы отнеслись бы к этому делу с большим вниманием.
- Не только вас.
Когда полицейские удалились, Фрай в общих чертах навел порядок, поставил телевизор на тумбочку, приладил акустические колонки, запихнул куски поролона в диванные подушки. Прокрутил сообщения, оставленные на автоответчик. Среди них было подтверждение приглашения на ужин от Тай Зуана. Тай опять благодарил Фрая - трижды - за то, что тот спас ему жизнь.
Рождественская гирлянда почему-то успокаивала Фрая, поэтому он оставил ее висеть и мигать в гостиной. Он знал, что не уснет, поэтому налил себе большую порцию водки со льдом. Из темных углов пугали призраки Линды. Он посидел немного в патио, наблюдая за россыпью автомобильных и уличных огней внизу, слушая стрекучее жужжание высоковольтной линии над головой.
Водка исчезла с воистину поразительной быстротой. Испарилась, заключил он: это реальная проблема над уровнем моря. Он сделал себе еще порцию, которая тоже моментально исчезла.
Через полчаса он с нарушением правил припарковался у отеля "Лагуна", дивясь страшному мотиву, пригнавшему его сюда. Пересек Приморское шоссе, зашел в ресторан "Парусник", отыскал свободное место, заказал двойное виски и позволил разухабистому джазу пробрать его до костей. Поинтересовался у бармена, не знает ли тот блондинку, которая гуляет с собакой в красном ошейнике с красным поводком.
- Видел я такую. Убийственные ноги. Но я почти ничего о ней не знаю, Чак. Зовут Кристобель или что-то в этом роде. А зачем она тебе?
- Я должен перед ней извиниться.
Я ее преследую, подумал он. По наитию Господа.
Ему было просто необходимо куда-то идти.
Приморское шоссе кишело праздношатающимися. Фрай, окунувшись в облако аромата духов, увязался за двумя женщинами, которые тащили его, словно буксир, в порт на север. Их волосы раздувал ночной бриз. Под фонарями волосы вспыхивали буйным золотом. Казалось, все его знают: "Привет, Чак!", "Привет, Чак, скоро соревнования и Билл говорит, что ты собираешься выступить?", "Чаки, мой "Мегаскейт" наполовину разбился", "Отличные сандалии, Чак!", "Чак... Чак"...
Ему вдруг захотелось на далекий остров, в большой город, захотелось ослепительного движения или невидимой неподвижности; но дом-пещера с разоренными комнатами, с призраками Линды, манящими из постели, - это было все что он имел. Видение теплое и осязаемое как сама женщина. Почему каждый знает, кто ты такой, подумал он, когда хочется быть кем-то другим?
Он некоторое время постоял на углу Лесного и Приморского шоссе, где гуляющие любили собираться в летнее время года. В витрине висел плакат с силуэтом мужской головы и куском колючей проволоки. Вверху на плакате была надпись:
КОмиссия по ПРОПАВШИМ БЕЗ ВЕСТИ
Гражданский комитет по освобождению военнопленных
Митинг на Центральном пляже Лагуны
Вторник, 13.00
Приглашаются все свободолюбивые граждане
Ее третий митинг в округе за последний месяц, подумал Фрай. Он подозревал, что Лючия Парсонс откусила больше, чем могла прожевать. Она имеет многообещающие доказательства того, что узники живы. Удачи тебе, подумал он. Возврати их всех домой, всех и каждого.
Ближайший бар был темен, безнадежен и покоен. Я смешиваюсь со своей средой обитания, подумал Фрай. Я мимикрируюсь. Он казался сам себе ящерицей в джунглях, спрятавшейся среди дружественных ветвей. Заказал двойное виски, которое намерился смаковать, поскольку оно вышибло очередные пять баксов из его сбережений. Сел на табурет и стал наблюдать за бильярдными шарами, катающимися по войлоку. Звук соударений доходил до него с опозданием, как пистолетные выстрелы, а шары двигались недостаточно быстро. Его напиток исчез раньше времени. Телевизор беспрестанно падал со стены, но затем опять взлетал на место, хотя на это, казалось, никто не обращает внимания.
Как он ни старался сосредоточить внимание на бильярдных шарах, все, что он был способен видеть - это Ли, которую стаскивают со сцены, полоску тела под ее разорванным аодаем, ее вопли, усиленные микрофоном, разносящиеся по всему "Азиатскому ветру". Он видел, как она упирается, когда ее утягивали в дверь запасного выхода. Он видел ее окровавленную блузу в багажнике машины Мина.
И, может быть, лучше всего он мог представить себе разочарованный взгляд Беннета и Эдисона, когда они узнали, что он помог сбежать Эдди Во.
Но самое интересное будет, подумал он, когда я сообщу Беннету, что пропала его пленка.
Он заплатил за виски, отделился от табурета и поплелся на улицу. Брось, уговаривал он себя, меланхолия - это сестра помешательства. Ты устал. Если ты не совершаешь ошибок - это значит, что ты ничего не делаешь.
Теперь он пошел на юг, мимо "Се ля ви" и "Джорджия-бистро" к отелю "Лагуна", где он сделал остановку, чтобы поглазеть - со страхом сквозь бред - на собаку, покорно сидевшую на пляже. Ошейник выглядел новым, недавно надетым, от "Джона Уэйнеска".
Кристобель или что-то в этом роде. Эврика.
Ее не оказалось ни в баре, ни в патио. Он пробежался по ресторану, устрашая своим видом метрдотеля, многословно извиняясь и обещая бесплатную бутылку вина, но не нашел ее нигде. Он заглянул в дамскую комнату, клича ее по имени. Кто-то завизжал. Начальник охраны гостиницы остановил его тотчас, угрожая полицией.
- Это можно делать в Манхэттене, - протестовал Фрай. - Я читал "Яркие огни большой города".
- Так поезжай на Манхэттен, урод.
Охранник стоял скрестив руки и не сводил с Фрая гневного взгляда, когда тот шел к выходу. У портье Фрай потребовал ручку и лист гостиничной почтовой бумаги. Сидя на уличной скамейке, он написал: "Мои извинения за дурной дебют. С этого момента все станет лучше. Чарльз Эдисон Фрай имеет четь представиться". Он добавил свой телефонный номер, потом подошел к собаке. Собаки его всегда любили, что, как ему казалось, плохо сказывалось на его репутации.
- Привет, дворняга, - сказал он. Собака забила хвостом по тротуару. В этот момент вдалеке заревела полицейская сирена. Собака понюхала его ладонь и сложенную пополам записку. Когда Фрай засовывал бумажку под ошейник, собака лизнула ему руку. Полицейская машина была почти рядом, его взяли на прицел, в этом он почти не сомневался. Охранник отеля со злобой смотрел на него от главного входа.
- Это животное принадлежит моей пропавшей кузине, - объяснял Фрай. - До сегодняшнего вечера мы думали, что собака мертва.
Кто-то не узнанный им кричал на него из машины, воинский клич серфингиста из Южной Калифорнии, достаточно громкий, чтобы перекричать быстро приближающуюся сирену. Фраю наконец осознал, что он только что нарушил общественный порядок, что ему ни за что не проти проверку на трезвость, что ему отсрочено наказание за аморальное поведение, что он совсем недавно вышел из кутузки. Короче, что ему, к глубокому прискорбию, предстоит еще раз столкнуться с правосудием.
Он сломя голову помчался за угол, по улице, нырнул в переулок. "Циклон" ждал его в самом конце, 390 кубических сантиметров свободы. Он понесся к машине, юркнул в кабину и собирался завести мотор, как вдруг за ним устремилась собака и залаяла так, что он чуть не потерял свою дурную голову. Она лизала его с остервенением. Записка все еще торчала из-под ошейника. Фрай рванул, выехав из переулка на улицу как раз вовремя, чтобы заметить полицейскую машину, мчавшуюся по его следу. Он официально кивнул - преследуйте криминальный элемент, господа, я полностью на вашей стороне - чудом проскочил на желтый свет, затем повернул к югу и погнал "Меркурий" по Приморскому шоссе к дому Линды. Потом короткий рывок в каньон Блюберд, сердце его колотилось слишком сильно, собака металась с заднего сиденья на переднее и опять назад, повизгивая от удовольствия. Он быстро поднимался по крутому подъему.
Город остался далеко внизу. Они оказались высоко среди холмов, богатых наркотическим ароматом эвкалиптов, густого морского воздуха, слабым запахом кустарника из каньонов на востоке.
Дом Линды представлял собой большую затененную постройку у подножия Темплских гор. Фрай подъехал поближе к огромному бугенвилю, горевшему малиновыми соцветиями, поднятыми во тьму. Смутным техническим чувством он определил, что этот бугенвиль должен быть тем самым деревом. Однажды в летнюю ночь они занимались под ним любовью в спальном мешке. Теперь кажется, что это было вечность тому назад. Малиновые круглый лепестки пристали к ее спине и волосам. Странно, подумал он, что, покинув пещерный дом, она переехала сюда, прямо под наше дерево. Это было декларацией независимости, или ностальгией?
В верхней спальне горел свет, и ему показалось, что за занавесками он увидал ее. С приливом оптимизма он приказал собаке сидеть, потом выпрыгнул из машины, прошуршал по усыпанному листвой двору, перескочил через низкий белый заборчик и позвал ее, встав под окном:
- Линда! Это я, Чарли! Чак Фрай, изобретатель "Мегаскейта", радости миллионов скейтбордистов по всему миру.
Занавески раздвинулись.
- Линды здесь нет, Чак. Она уже три недели как отсюда уехала. Я говорила тебе об этом и неделю, и две недели назад.
Все происходило как-то не так. Не эту женщину он ждал. Откуда-то из узких закоулков памяти дошла весть, что он бывал здесь прежде.
- Я готов повеситься ради тебя. Я принес веревку. Прямо тут, на дереве, под которым мы делали любовь.
Лицо в вышине рассмеялось. Занавеска распахнулась вовсю.
- Чак, ты же знаешь: она в Нью-Йорке, зачем тебе вешаться? В конце концов, у тебя есть ее номер. Поизмывался над бедной женщиной, и хватит. Правда. У меня аж мурашки по спине, когда вижу тебя таким, честное слово.
Фрай попытался снять с себя ремень, чтобы устроить самобичевание, но на нем были брюки без ремня. Это какая-то мистика, подумал он.
- Иди спать, Чаки.
Занавески опять сомкнулись, и Фрай услышал, как с хлопком опустили оконную раму. Хорошо, что она урезонила меня, прежде чем я натворил глупостей. А для чего еще друзья? Он сорвал ветку с куста бугенвилей.
Теперь назад в "Циклон". Фрай помчался по Приморскому шоссе, мимо склонов "Лагуны Парадизо", мимо Хрустальной бухты в Корону дель Мар. Ночь выдалась ясной и звездной. Он смотрел на океан, простиравшийся до горизонта, словно алмазное покрывало. Остановившись на краю отвесного обрыва, он нашел могильный камень. Трава была только недавно скошена. Кто-то принес цветы. Вероятно, Хайла. Он положил ветку бугенвилей на гранит, закрыл глаза и начал молитву, которую не успел закончить. События продолжали развиваться. Все было расплывчато: луна, городские огни внизу, тропинки между надгробными камнями. Собака мельтешила, то появляясь, то исчезая из виду. Фрай протер глаза. Он провел по гладкому граниту влажными пальцами, изо всех сил стараясь не вспоминать.
Путешествие назад, в город, было неясной смесью рулевого колеса и тормозов, запаха резины, промельком больших предметов, поставленных нарочно, чтобы его погубить. Собака сидела рядом, поводок развевался от ветра. Пес вертелся направо и налево и лаял от безумного счастья.
Собака пошла за ним в дом. Фрай остановился в дверях и почувствовал, как внутри него разорвался залп адреналина. В доме была соседка Дениза, она сидела на диване и теребила торчащий наружу поролон, глядя в телевизор, который чудом продолжал работать.
- Привет, Чаки. Мне было так одиноко, поэтому я позволила себе войти. Не возражаешь?
- Нет, - ответил кто-то. - Ты меня напугала.
Дениза захихикала.
- Прости. Какой славный. Это твой?
- Мы с ним братья.
- То же самое говорит эта дама. Взгляни.
Фрай рассматривал миловидное лицо Лючии Парсонс в программе Леттермана. Она говорила о правительстве, которое ввергло нас в войну и о народе, который покончил с этой войной. Леттерман проглотил свою щербатую улыбку и изобразил душевный взгляд. "Это народное движение, идущее снизу, - говорила Лючия. - Наша Комиссия - это американцы, работающие с вьетнамцами. Правительство в нем не участвует. Правительство просто ничего не может - вспомните прошлые попытки. Мы вернем наших пленных в сотрудничестве с народом Вьетнама. У меня есть соратник с той стороны, его зовут Тран Тан. Это удивительно открытый и щедрый человек. У него есть поддержка в Ханое, но он не политик. Он учитель в школе". "Но остались ли там военнопленные?" - спросил Леттерман.
Лючия Парсонс улыбнулась. "У меня есть очень веские доказательства. Пока я не могу предать их гласности, но когда-нибудь я это сделаю. Могу сказать вам, Дэвид, и это так же верно, как то, что я сижу перед вами, что во Вьетнаме живы американские пленные. И я хочу вам сказать, что мы собираемся их выручить. Нам нужны деньги, нужно время и поддержка американского народа".
Леттерман намекнул на поддержку спонсоров, и передача естественным образом перешла к рассказу о какой-то сделке с концерном "Ниссан".
- Она живет у нас в Лагуне, Чак. Разве это не здорово, что в нашей дыре зародилось национальное движение? Завтра митинг. Я хочу поучаствовать. Вообрази, сколько соберется смазливых парней, если мероприятием заправляет такая красивая тетка, как она.
- Страшно представить.
- Ты что-то плохо выглядишь, Чак. Почему у тебя в доме все вверх дном? Что с твоим лицом? Этот диван просто изнасилован, видишь? В Армии Спасения есть неплохой за семьдесят пять баксов, какая-то богатая леди померла, но он весь в кошачьей моче. Я люблю кошек, так что для меня это не является недостатком. У меня есть ЛСД, хочешь?
- Нет, упаси Боже.
- Тебе нужно чего-то такого. Иди сюда, ложись. Я тебя помассирую и угощусь твоим винцом.
На указанное место прыгнула собака, но Дениза отпихнула ее ногой. Фрай нырнул носом в диван, потом перевернулся на спину. Он посмотрел на Денизу, которая с этой выгодной точки наблюдения имела невероятно большие ноздри. Лючия Парсонс говорила, что вьетнамское правительство целиком одобрило основной принцип сотрудничества с американским народом. Дениза массировала его плечи своими сильными пальцами.
- Бедный Чак. Линда его бросила, вот он и пьет не в меру. Так одиноко быть брошенным.
Глядя вверх, Фрай спрашивал себя, как Денизе в ее тридцать удается выглядеть на шестнадцать. Бледная маленькая женщина без жира и морщин, прекрасно сохранившаяся фея. Удивительно, подумал он, учитывая ее страсть к спиртному. Может, наркотики и беспощадный разврат уменьшают возраст? Может, они - консервант юности? Над этим стоит как следует подумать.
- С кем обжималась на этой неделе?
- На этой неделе ни с кем, Чак. Почти весь месяц встречалась только с Саймоном. Он студент-химик в госуниверситете и прекрасно готовит ЛСД. А сейчас я в поисках. Твое лицо - как воск, разве что шов, но он выглядит как что-то такое... геологическое.
- А что случилось с Диком?
Пальцы Денизы переместились на его шею.
- Вернулся к жене.
- А с Билли?
- Оказался голубым.
- Будешь думать.
- Да, но не слишком. Жизнь это рефлекс. Хочешь, пойдем в постель?
Фрай посмотрел вверх, в тысячный раз изучая Денизу. Она была симпатичная и доступная, но легион ее любовников подразумевал венерические реалии самого худшего свойства и вредоносные вирусы, исцеление от которых - дело отдаленного будущего.
- Нет, спасибо.
- Ты правда плохо выглядишь, Чак. Хочешь кокаина?
Она насыпала дорожку и протянула нагруженный ноготь к его носу. Он отвернулся.
- Ради Бога, нет.
Далее она начала распространяться в подробностях о сегодняшней освежающей клизме: какой чистой ощущаешь себя после нее, как будто новый человек.
- Я тебе как-нибудь сделаю, - предложила она.
- Ну уж нет, юная леди.
Фрай почувствовал, как его одолевает первая дремота, и испустил стон.
- С тобой стало как-то неинтересно, Чак.
- Беда в том, Дениза, что я все время впутываюсь в неприятности.
- Сегодняшние проблемы - это завтрашние шутки и вчерашнее беспокойство. Боже мой, как это глупо.
- И правда глупо.
Фрай тряхнул головой и потрепал собаку. Ему нравилось, какая она круглая и гладкая.
- У меня было небольшое задание. Надо было кое-что сохранить в течение нескольких дней. Вот и все, что я должен был сделать. А сегодня, в мое отсутствие, сюда вломились и забрали эту штуку.
- Те, что на высоких каблуках?
Фрай тут же принял вертикальное положение. Собака внизу навострила уши, вся настороже.
- Кто-кто?
- Ну, парни во вьетконговском стиле, которые хотели тебя видеть. Довольно симпатичные. Один был высокий с плоской макушкой, а второй - низенький и чересчур худой.
- С плоской макушкой?
- Как сука какая - высотой дюйма два, не меньше. Я как раз приняла ЛСД, когда они приехали, и сразу поняла, что вижу нечто этакое. Они постучались и вошли. Потом примерно через полчаса вышли, сделали тебе на прощание ручкой и уехали. Они тебя связали, что ли? - Глаза Денизы поблескивали от возбуждения.
- Меня не было дома.
Она немного покраснела, стушевалась.
- Я так и поняла, что ты их знаешь. То есть, они обернулись, что-то сказали и помахали тебе на прощание. Такие молоденькие черненькие парнишки. Боже, Чаки, я, наверно, сболтнула лишнее...
Молодые смуглые мужчины.
- А на какой они были машине?
- Спроси что-нибудь полегче. Просто на машине. Единственная марка, которую я знаю - это красный "Чемпион", потому что у меня такая.
- В какое время это было?
- Часа в четыре. Наверно. Или в пять. Где-то так.
Фрай опять лег. Потолок поплыл сам собой. Итак, подумал он, пока я был у Смита, "Смуглолицые" похитили пленку Беннета.
- Понимаю, я должна была вызвать полицию, но я не могу иметь дела с полицией, когда нахожусь под кайфом. Часа два назад ко мне стучались какие-то полицейские, но я сделал вид, что никого нет дома.
Фрай простонал.
После ее ухода он еще долго оставался лежать на диване, вглядываясь в темноту и прислушиваясь к стуку у себя в грудной клетке. В гараже Эдди, сегодня днем. Он слышал, как пес бродит по дому и временами различал очертания его головы, когда тот останавливался рядом с диваном, чтобы обдать его горячим преданным собачьим дыханием. Чак, ты же знаешь: она в Нью-Йорке, зачем тебе вешаться?
Лючия Парсонс исчезла с экрана, ее сменили головокружительные акробатические эффекты камеры Леттермана.
Он мог ощущать вестника Линды в дальнем углу, сверлившего его взглядом.
- Прогони отсюда эту суку, - велел он собаке. - Она думает, что этот дом принадлежит ей.
Он думал о Дебби, постепенно отключаясь.
Глава 8
С восходом солнца Фрай сидел в своей гостиной, скрестив ноги, попивая кофе и созерцая высохший грязный след на полу. "Смуглолицые" подцепили эту грязь в пещере, но где ее нашел тот автоматчик? Шов на лбу побаливал. Собака "Кристобель или что-то в этом роде" сидела рядом, безмозглая и безмятежная. Фрай назвал пса Тупицей.
Он встал, приложил ступню к отпечатку и примерно определил размер: восьмой. Откуда они узнали, что эта пленка у меня? Об этом знал Беннет. Но, если верить ему, больше никто. Кроули? Нгуен? Ким? Нет. Они - свой круг. Поль де Кор? Возможно. У него в этом фильме главная роль. Но как он узнал? Счастливая догадка? Инстинкт?
Налив себе еще кофе, Фрай понял, что единственный путь искупить вину - это разыскать "Смуглолицых" и возвратить видеозапись. А какой еще выбор у него имеется? Он не может пойти и все выложить Мину, так как пленка, очевидно, является секретной. Не может он также пойти к Беннету, потому что сам Беннет и вручил ему эту пленку.
"Смуглолицые", я найду вас, ублюдки, подумал Фрай. Сегодня, даже если это станет моим последним подвигом. В Маленьком Сайгоне, - последнем месте, где меня будут искать.
Ты ошибаешься, Бенни. Я тоже кое-что могу.
Он взял рукопись Смита с кофейного столика и опять сел. Первая глава называлась "Кьеу Ли". Введение было коротко и конкретно:
"Кьеу Ли сыграла пленительную, хоть и небольшую, роль во вьетнамо-американском конфликте. В 1970 году ей было семнадцать лет. Она была певицей. Развлекая вьетконговцев по вечерам - часто в подземных тоннелях или на других импровизированных площадках - она собирала оперативную информацию. А днем она ходила в деревню Ан Кат, где работала швеей. Там она встречалась со своим связным, восемнадцатилетним юношей по имени Хьонг Лам, и американским лейтенантом. Во время этих секретных встреч, подвергая себя значительному риску, она передавала им сведения, которые собирала в среде коммунистов. Когда шпионская деятельность Кьеу Ли стала опасной, однажды ночью она просто не явилась в расположение Вьет-Конга и была переправлена на американскую базу в Донг Зу. Там она продолжала работать на разведку Юга. Удивителен и финал истории Кьеу Ли: она вышла замуж за того американского лейтенанта - Беннета Фрая - и сейчас проживает в Вестминстере, штат Калифорния, где активно помогает беженцам обустроиться на своей новой родине. Она - популярная певица. В этом фрагменте из довольно длинной магнитофонной записи Кьеу Ли описывает, как она прошла путь от простой крестьянской девушки до полной опасностей жизни шпионки".
Фрай, в основном, знал эту историю. От самой Ли, которая однажды жаркой летней ночью разговорилась, когда они сидели и ловили рыбу с пристани на островке Фрай. Ли поведала ему о своей первой встрече с Беннетом, об ее странном чувстве к нему, о его планах использовать ее в качестве информатора. Беннет внес некоторые детали. Как всегда, он был более склонен говорить о своих военных подвигах, об истреблении вьетконговцев, о ночных пирушках, о друзьях и их пьянках, нежели о подробностях своего романа. И все-таки Фрай заметил, что когда Ли рассказывала о их встречах и медленно развивавшейся любви, Беннет слушал внимательно, словно в первый раз.
"Кьеу Ли (Ли Фрай)
Ан Кат, деревня в двадцати милях к северу от Сайгона, была моей родиной. На краю деревни у меня была хижина. Она была маленькая, но тростниковая крыша была хороша, когда наступал сезон дождей. За домом был садик. Я ткала материю на станке, которую продавала на базарной площади, и я также была швеей. На вырученные деньги я покупала другие товары. Когда торговля шла плохо, на рынке я играла на гитаре. Моя мама умерла в 1964 году от лихорадки, а отец пропал без вести весной 1966 года. Я думаю, в этом виноваты вьетконговцы.
Ан Кат, как считалось, была в безопасности от Вьет-Конга. Но мы все знали, что это неправда. Никому нельзя было верить, если это не твой лучший друг или члены твоей семьи. Вьет-Конг мог лишить тебя головы, если ты поддерживал Юг. Американцы могли убить за то, что ты поддерживаешь Север. Оставаться нейтральным было все равно что стараться сохранить неподвижность в бурном море. Это было невозможно.
Я встретила Хьонг Лама как-то утром на базаре. Я играла на гитаре, потому что покупателей не было. Мы были знакомы уже лет десять, вместе ходили в школу. Потом он уехал из деревни. С тех пор я нечасто его вспоминала. Лам приехал на велосипеде. Из мальчика он превратился в молодого мужчину. Во время разговора он показался мне нервным. Сказал, что у него есть для меня работа. Через два дня он появился опять с маленьким свертком. В свертке я обнаружила зеленую хлопчатобумажную форму с заплатами на гимнастерке. Дырки надо было заштопать. Так я узнала, что он на стороне американцев. Однажды вечером, когда мы подходили к дороге из Ан Кат, Лам признался, что он разведчик.
Хьонг Лам был застенчивый юноша, но очень сильный. Я могла видеть его мужество в стиснутых челюстях, в чистом и прямом взгляде. Иногда он останавливался около моего места на базаре. Если вокруг не было посторонних, он становился откровенным. Признался мне, что целый год борется против коммунистов. Для меня это явилось потрясением. Я узнала, что он чувствовал себя преданным коммунистами. Он боялся их беспощадности и надеялся, что их угрозы пустые. Он говорил, что они уничтожают тот Вьетнам, который он любил.
Но о Вьет-Конге он говорил со спокойным уважением, и я начала сомневаться, не связан ли он тайно с ними?
Мы стали друзьями.
Через два месяца он стал очень печален и серьезен, когда вел свой велосипед рядом со мной по дороге. Он попросил, чтобы я выразила свои симпатии коммунистам и предложила им себя. Вьет-Конг всегда нуждался в моральной поддержке. Может быть, я могла бы спеть для них. Они были рассеяны по всей Железной Земле, к северу от моей деревни. [Замечание редактора: Железный Треугольник был зоной концентрированного влияния Вьет-Конга. Южная оконечность этой территории находилась милях в тридцати от Сайгона. Эта область подвергалась наиболее жестоким бомбежкам, артиллерийскому обстрелу и обработке ядохимикатами. Углы этого треугольника находились в деревнях Бен Кат и Бен Сук, и у слияния рек Сайгон и Тай Тин]. Некоторые жители Ан Кат, я знаю, ночью становились вьетконговцами. Лам говорил мне, что шпионить за Вьет-Конгом рискованно для жизни. Казалось, что он и боится за меня, и проявляет нетерпение. Поскольку исчезновение моего отца все еще было свежей раной на сердце и я слышала рассказы о том, как коммунисты убивают и пытают, я согласилась попробовать. Даже девочкой я всегда испытывала потребность подкрепить веру действием. Может, мне помогло то, что я была семнадцатилетней, довольно наивной девушкой. Если бы больше вьетнамцев чувствовали то же, что и я, наша родина не оказалась бы сегодня под коммунистами.
Показать, что ты сочувствуешь коммунистам, было легко. Словечко здесь, словечко там, и вскоре на меня вышел молодой человек, который начал делиться со мной своими идеями, "просвещать" меня. Это случилось в течение нескольких недель. Я приняла его теорию с готовностью. Довольно просто было притвориться, будто веришь в неизбежность победы коммунизма. Я заставила его послушать, как я пою и играю. Без ложной скромности скажу, что у меня был очень приятный голос.
Через несколько месяцев он первый предложил быть моим проводником в Железную Землю. В туннелях, сказал он, испытывают большую потребность в певицах. Я поняла, что он относился ко мне как к счастливой находке. Он сказал, что я могу встретиться с великим поэтом Фам Сангом, чья артистическая труппа прославилась своими представлениями под землей. И у меня будет мой собственный театр и своя публика. В какой-то мере я была польщена и взволнована, но, с другой стороны, я знала, что смогу способствовать делу освобождения, участвуя в этой опасной игре.
Глубокой ночью я встретилась с ним у ручья, и мы поехали на велосипедах вдоль тропинки, которая уходила туда, где деревья были мертвы, и воронки от бомб зияли под луной, как вулканические кратеры. За спиной у меня была моя гитара. Мы все ехали и ехали. Когда мы отдалились от Ан Кат, наверно, на десять миль, я стала сомневаться, не обманывает ли меня этот человек. Но зачем надо было так далеко ехать и так долго петлять, чтобы надругаться над деревенской девушкой? Деревья, лишенный листвы от дефолиантов, протягивали к нам свои костлявые ветви. По тропинке стало трудно ехать. Я шла за ним с велосипедом и думала, что он просто догадался о моем обмане и привел меня сюда, чтобы вьетконговцы меня пытали, насиловали и потом убили. А я была так простодушна, что взяла с собой гитару! И все же я продолжала идти за ним, потому что бежать было некуда.
Мы оставили наши велосипеды под развесистым деревом трам и стали взбираться по крутому склону горы. Какие-то два человека наблюдали за нами. На них были шарфы в черно-белую клетку, поэтому я догадалась, что это вьетконговцы. Я чувствовала, что вокруг нас люди, но никого не видела.
С вершины я заглянула в огромную воронку под нами. И это была моя сцена!
Зрители сидели в этом естественном амфитеатре, образованном внутренними стенками воронки. Не было ни света, ни декораций, но вокруг были люди, собравшиеся, чтобы послушать меня! И даже был маленький оркестр! Мой провожатый провел меня мимо вьетконговцев. На дне воронки была устроена маленькая земляная сцена. Музыканты сказали, что они знают некоторые из моих песен, которые я им назвала. Всего мы исполнили десять песен.
Гитарист играл зеленым прутиком, чтобы было не так громко. У барабанщика был старенький барабан с натянутым брезентом, который издавал глухое "бам-бам", когда он бил по нему деревянными палочками. Вместо одной медной тарелки он использовал американскую каску, а вместо второй солдатскую флягу. По всему периметру воронки стояли часовые, спиной ко мне, стерегущие появление врага.
Я пела о любви. Выступление получило хороший прием. Зрителям не разрешалось аплодировать, но приглушенный гул одобрения раздался после первой же песни.
После концерта ответственный полковник Вьет-Конга сказал мне, что я не должна больше петь песен о любви, только песни о борьбе и победе. Это был сердитый, израненный человек. Но он улыбнулся, прежде чем отпустить меня, и сказал, что у меня самый прекрасный из голосов, которые ему приходилось слышать.
В тот же вечер я встретилась с поэтом Фам Сангом, и он очень спокойно посоветовал мне послать к черту коммунистов и петь то, что мне хочется. Он сказал, что мы, артисты, должны быть свободны от всяческой тирании помыслов. Это был худой человек с печальным лицом, и я полюбила его.
Несколько минут я провела в обществе других участников концерта и группы вьетконговских солдат. Мы говорили о войне и пили противный чай.
Ранним утром я возвратилась в Ан Кат. Мое сердце переполняли противоречия. Мне не нравились коммунистические идеи, но сами люди показались хорошими. Они полюбили меня. Мне нравилось петь перед публикой, но они были моими врагами.
Спустя неделю, в течение которой состоялось еще три концерта, я передала первую информацию Хьонг Ламу. В ней говорилось о строительстве туннеля близ Ку Ши и сообщалось точное место подземного склада оружия. Сочувствующие крестьяне помогали тайно выносить свежую землю в ведрах для воды с двойным дном. Это были ценные сведения. С этим актом предательства жизнь моя определилась. Единственное, что сокровеннее предательства - это вера. Отныне я стала врагом коммунистов, и первый же секрет, выданный мною, повел меня по жизни так же верно, как рулевой ведет лодку".
Фрай закрыл рукопись и вновь посмотрел на высохший след на полу. Как странно, подумал он: Ли, которой довелось столько пройти во время войны, была похищена прямо со сцены в мирной Калифорнии. Фрай смотрел в окно на чистое синее небо и не понимал, как такое могло произойти. С Ли. С Беннетом. Ведь это они в каком-то смысле купили для меня и это окно, и это небо. И куплено это высокой ценой.
Пес "Кристобель или что-то в этом роде" бил хвостом по полу и смотрел на Фрая с выражением полного понимания. Фрай продолжил чтение.
"Однажды Лам сказал, что мне пора встретиться с его командиром. Это был человек, которому передавалась моя информация. Я поступала неблагоразумно, слишком часто показываясь на людях вместе с Ламом. Тем более опасно было показываться в обществе американца. Поэтому его друг, известный мне как Тони, часто выступал в качестве связного. Тони был офицером связи, лояльным человеком, который повсюду следовал за Ламом и делал все, чего хотел Лам.
К вечеру мы ушли с базара. Мы пошли по дороге к моему дому, как часто делали вместе. Но когда мы оказались за деревней, то свернули через джунгли на маленькую тропинку, о которой я раньше ничего не знала. Листва вокруг была густая, но тропинка была хорошая. Лам шел впереди, я шла за его спиной. Для вьетнамца он был довольно крупным парнем, и его широкая спина служила мне мощным союзником. Каждый несколько секунд он оборачивался, чтобы проверить, не отстала ли я. В его глазах я видела силу и целеустремленность. И еще - это было впервые - мне показалось, что я вижу сомнение. Я внушала себе, что в его глазах была также доброта, но я подозревала, что была только орудием Лама, его шпионкой - и не занимала никакого места в его сердце. Так и должно было быть. Находясь с Ламом, я всегда чувствовала, что свои истинные мысли он держит от меня в секрете. И все же я верила в него.
Мы шли по тропинке до того места, где она пересекалась с дорогой в Сайгон. Мы просидели в кустах минут пять. Проехали три американских машины, они двигались на юг, в город. Потом еще три. Через секунду к нам медленно подъехал джип и остановился перед нами. К его антенне был привязан голубой шарфик. Лам толкнул меня в джип и сам прыгнул в машину сзади. По шоссе мы проехали не больше полумили, а потом свернули в джунгли, на узкую дорогу. Я узнала в ней одну из дорог на плантации каучука. Тони показывал путь.
Я сидела рядом с американским солдатом, темноволосым, с сильными, толстыми руками. Это было видно, так как его рукава были закатаны, чтобы было удобнее рулить. Как многие американцы, он казался рослым, но потом я обнаружила, что на самом деле он ниже среднего американского солдата. Один раз он посмотрел на меня, кивнул, но ничего не сказал. Мы тряслись по дороге, и у него на шее болтался ремешок каски и ушные клапаны. На каске была круглая эмблема в виде серебристой морской волны. Сзади, между Тони и Ламом сидел огромный чернокожий человек, очень страшный, который не разговаривал с нами и не смотрел на нас.
Мы ехали к дому плантатора. По мере приближения я видела сквозь деревья величественные стены усадьбы, увитые цветущей виноградной лозой. Вокруг дома росли здоровые, ухоженные деревья трам. В ста метрах от главного дома мы остановились у флигеля с внутренним двориком при въезде и старым фонтаном, который уже не действовал. В фонтане была скульптура, почерневшая от времени и влаги, изображавшая обнимающихся мужчину и женщину. Судя по их позе, французская. Здесь мы вышли из машины и сели на каменные скамейки вокруг фонтана.
Лам представил меня лейтенанту Беннету Фраю. Я не могла правильно выговорить его имя, и когда я сказала "Флай", мужчины улыбнулись. Он произнес мое имя идеально. Он неплохо говорил по-вьетнамски. Мое первое впечатление о лейтенанте Фрае состояло в том, что это волевой и очень умный мужчина. В его глазах не было того сомнения, которое я так часто замечала у Лама. Когда он на меня смотрел, это была смесь агрессивности и уважения, что мне показалось странным. С ним у меня тоже возникло ощущение, гораздо более сильное, чем с Ламом, что я только орудие, а не человек. Но по отношению ко мне это было правильно. В нем не было той безрассудной энергии, которую мы так часто связываем с американцами. Энергия лейтенанта Фрая была под контролем.
Чернокожий мужчина был рядовым Кроули. Он ничего не сказал за все время той первой встречи, но очень внимательно слушал все, что тогда говорилось.
Лам вел себя странно на той первой встрече. Он обращался ко мне таким фамильярным тоном, какого никогда раньше не позволял. И сидел чуть ближе ко мне на той каменной скамейке, чем садился когда бы то ни было. Он часто меня прерывал, обращал внимание лейтенанта Фрая на мой ум и мою лояльность. Он, кажется, гордился мною.
Было условлено, что мы будем встречаться здесь раз в неделю для передачи информации, которую мне надлежало собирать. Если Лам не сможет поехать со мной, я должна буду ждать лейтенанта Фрая одна, в деревьях у шоссе. К антенне его джипа будет привязан тот же голубой шарфик. Во время первой встречи лейтенант Фрай сообщил мне о том, что именно интересует американцев. Прежде всего: численность врага в деревне Бен Кат и любые сведения, которые я сумею раздобыть о предполагаемом штабе вьетконговцев в лесах Бо Хо.
Один раз, когда Фрай осадил Лама, я заметила в черных глазах Лама вспыхнувший на мгновение гнев. Именно тогда я поняла, что лейтенант Фрай не во всем доверял Ламу, так же как я. Хьонг Лам одно время сам был вьетконговцем. Разве можно полностью доверять человеку, который когда-то был врагом?
По тому, как лейтенант Фрай смотрел на меня, было видно, что и мне он не доверяет. Я не ожидала иного. Но когда ты веришь в себя, никакое подозрение других не имеет значения. Однажды, когда он сверлил меня недоверчивым взглядом, я в ответ посмотрела на него так надменно, как могла позволить себе лишь неискушенная душа. Много недель спустя я узнала от него, что в тот день я завоевала если не его доверие, то уважение.
Он отвез нас на то же место в джунглях, где подобрал. Прежде чем отпустить нас, лейтенант Фрай невероятно польстил мне, сказав, что ему хотелось бы услышать, как я играю и пою, если я не против. Можете себе представить, как я раздулась от гордости - семнадцатилетняя девчонка и важный американец в качестве возможного зрителя! Он был очень красивый мужчина".
Фрай попытался вообразить, как они сидели во внутреннем дворике на плантации - эту первую встречу мужчины и женщины, которые потом полюбили друг друга и поженились. Интересно, почувствовали ли они тогда хоть что-нибудь? Много позже Ли рассказала ему, что она - да. Беннет же рассказывал, что его чувство к Ли развивалось неторопливо. Описывая те первые дни с ней, он всегда делал это с беспристрастностью офицера разведки. Только факты. И все же Фрай мог ощутить страсть в спокойном голосе брата, почувствовать жар под холодностью, когда он говорил о Кьеу Ли.
Фрай закрыл рукопись и отыскал старую пленку с песнями Ли. Он хотел ее проиграть, но раскуроченные громкоговорители лишь шипели да кашляли. Он сходил за маленьким магнитофоном, который использовал, когда брал интервью, и вставил кассету. Собака беспокойно подняла голову, затем вышла из дома в патио. Слушая, Фрай читал подстрочный английский перевод:
"В моих ночных кошмарах ко мне простираются руки,
Но я не вернусь.
Пальцы вырывают из меня сердце,
Но я не вернусь.
Во внутреннем дворике ты предал меня
У фонтана с любовниками.
Я не вернусь, моя былая любовь,
Пока не забьет фонтан".
Он надписал адрес и наклеил марки еще на два конверта с резюме. Позвонил Ролли Дин Маку из "Элит Менеджмент", но Ролли куда-то вышел. Дозвонился до Нгуен Хая, но тот сказал, что понятия не имеет, в каком месте кучкуются "Смуглолицые", и добавил:
- Тебе незачем с ними встречаться, Чак. Если, конечно, ты от нас ничего не скрываешь.
Фрай промямлил что-то насчет Мина - просто чтобы нащупать след.
- В деле Ли есть какие-нибудь сдвиги?
Нгуен замялся.
- ФБР обыскала квартиру Эдди после того, как тот прошлой ночью сбежал. Нам не полагается об этом знать, но сейчас они уже не уверены, что Ли действительно была у него дома или в гараже.
- А как же ее одежда?
- Он... снял с нее одежду где-нибудь еще. Агент, разговаривавший с Бенни, выяснил, что ее блузка была выпачкана в грязи. Туфелька тоже, но грязь была найдена на верхней части туфельки и на подошве. Даже к ее сережке прилипла грязь. Как будто с нее сдирали одежду во дворе или где-то наподобие. Но ни одного отпечатка, ни пятнышка, ни волосика, которые указали бы на то, что она была в доме. Чак, нам не полагается получать такую информацию, твой отец умудрился... вытянуть ее из сенатора Лансдейла: ФБР до сих пор считает Эдди Во главным подозреваемым.
- Если Ли никогда не была у Эдди, тогда все эти улики могли туда просто подбросить. Эдди могли элементарно подставить.
- Именно об этом подумали мы с твоим братом. Держи эту информацию при себе, Чак.
Фрай позвонил Джулии в "Азиатский ветер". Джулия сказала, что "Смуглолицые" собираются в ресторане Фо Дина на Болсе, в одном квартале к востоку от плазы. Их вожаком, естественно, был Лок - высокий худой парень с плоско подстриженной макушкой, бывший друг Эдди Во и сотоварищ по банде. Джулия предупредила, что Лок имеет при себе оружие. Когда Фрай спросил, не видела ли она Эдди Во в ту ночь, перед тем как началась стрельба, Джулия рассердилась:
- Полиция утверждает, что он замешан в похищении. Говорят, что я, должно быть, ошибаюсь. Я уверена, что видела его на улице, в машине, но не помню когда. Точно не помню. Это наверняка было до того, как началась стрельба. Но как задолго? И не мог ли это быть парень, просто похожий на Эдди? Я не знаю. Хочу, чтобы Мин оставил меня в покое. Не выношу то, как он пускается во всяческие уловки, чтобы заставить меня с ним согласиться. Теперь вот городские власти грозятся лишить меня лицензии на мой увеселительный бизнес. У меня возникло такое ощущение, что чем больше скажу я того, что хочется услышать Мину, тем проще будет уладить дела с лицензией. Мною манипулируют.
Фрай подумал: всем хочется свалить все на Эдди.
- Скажи им правду, Джулия. Пускай почешутся.
- Спасибо, Чак. Будь осторожней со "Смуглолицыми". Это непредсказуемые люди.
Тупица забежал в комнату с выражением такой надежды во взгляде, какая встречается только у собак и у детей. Это, очевидно, было животное с миссией на уме. Какой-нибудь миссией.
- К врачу, - объявил Фрай, собирая резюме. - Проверить состояние моего здоровья. А после мы отправим вот это и попробуем найти твой дом.
Он еще раз оглядел свое полуразоренное жилище, запер дверь и пешком пошел в центр города.
Глава 9
Фрай влезал на смотровой стол доктора Редкена, поправляя под собой убегающую простыню. Доктор - знаменитый ухо-горло-нос - приладил рубероидное приспособление к наконечнику лампочки и просунул его глубоко в ухо Фрая. Доктор замычал.
- Любопытно, - сказал он наконец. - Вас по-прежнему беспокоят симптомы потери равновесия?
- Только в воде. Или в темноте. Иногда в замкнутом пространстве. Такое тоже бывает.
Редкен опять замычал, зондируя ухо заново, с нового угла зрения.
- И вы не обращали раньше на это внимания?
- Нет.
- Никаких сверхчеловеческих усилий на волнах?
- Нет. Просто я страшно боюсь, доктор.
Редкен с категорическим видом вытянул лампочку, выключил и опустил ее в карман халата. Фрай привстал на столе. Простыня шурша отлипла от ног. Редкен вынул из папки набор рентгеновских снимков, затем несколько серых, нерезких фотографий.
- Разумеется, это снимки двухмесячной давности, когда имела место контузия. Они и теперь показывают то, что показывали тогда: кости внутреннего уха не повреждены. - Редкен сверился с темными пленками. - Ультразвуковое сканирование, выполненное два месяца назад, установило разрыв среднего уха. До сих пор не перестаю удивляться, как это доской вам не сломало кость. Далее, сканирование, которое мы сделали на прошлой неделе, не зафиксировало никакого скопления жидкости, никаких признаков лабиринтита или болезни Меньера. - Доктор уставился на Фрая странно снисходительным взглядом. - Иными словами, Чак, вы исцелились. Вы пациент, выздоровевший благодаря медленной терапии самой природы.
Фрай уперся взглядом в ноги, которыми болтал под столом. Правда состояла в том, что он рассчитывал на умеренно-трагические известия, чтобы оправдать свой страх воды, а не здравицу в честь лечебных свойств матушки-природы. Это совершенно меняет дело, подумал он.
- Тогда откуда эти приступы?
- От страха. От волнения. Возможно, вы их ждете, тем самым вызывая их в себе.
- Я надеялся на что-то дрянное, но излечимое.
- Вижу, вас ударили по голове тяжелым предметом. Эта рана излечима. Что произошло?
- Поскользнулся в душе.
Редкен посмотрел на него с профессиональной кротостью, ощущая свои рамки.
- Вода, кажется, стала вашим злым гением, Чарльз. Скажите, вас очень пугает океан?
- Меня пугает, что я не сумею всплыть на поверхность. Вам не понять, что значит отправиться за глотком свежего воздуха на самое дно Тихого океана.
Редкен прислонился к шкафу и кивнул.
- Опишите мне еще раз эти ощущения замешательства.
- Я подплываю, встаю на волну, потом меня захлестывает, смывает. А иногда это просто ПИП.
- Простите, что-что?
- Плыть-И-Погибнуть.
Редкен что-то написал для себя.
- Ну и?
- Иногда я на поверхности, мне и положено находиться, а иногда теряю всякую ориентацию. Плыву наверх. Готов поклясться, что это так, я даже вижу солнечный свет. Потом кончается воздух, а я уже, кажется, поднялся на поверхность, но вместо этого оказываюсь на дне. Я вроде бы плыву вверх, но на самом деле вниз. Иногда я наблюдаю себя как бы со стороны. Или не себя, а кого-то очень похожего на меня. Похожего только с длинными волосами. Иногда мне это просто снится, и я просыпаюсь, вскакиваю, стою и смотрю на свою постель.
- Любопытно, Чак. Это похоже на новую болезнь. Сочетание клаустрофобии и головокружения.
- Вы можете назвать ее в мою честь?
Редкен спрятал папку в шкаф и скрестил руки.
- Чак, вы живете с чрезмерным беспокойством по этому поводу. Вы не осознаете, что с вами все в порядке. Мой совет - не берите в голову. Заходите на будущей неделе, тогда поговорим снова. И ради Бога, не выходите пока в море - надвигается ураган. Такой, что любому несдобровать.
Фрай обдумывал шутку, что он якобы не осознает того, что с ним все в порядке.
- Ладно, доктор.
Он соскочил со смотрового стола и стал рядом.
Редкен с щелчком закрыл авторучку и опустил ее в карман.
- Чак, вы мне вот что еще скажите. В последнее время вы вспоминали о Дебби? Я имею в виду, чаще чем обычно?
Фрай утверительно кивнул.
- У нее в этом месяце день рождения?
Он кивнул опять.
- Ведь вы тогда ничего не могли сделать, - спокойно напомнил врач.
- Знаю.
Мог. Мог что-то сделать.
Редкен вздохнул.
- Забудьте, Чак.
- Постараюсь.
Редкен принужденно кивнул.
- Какое несчастье с женой Беннета. Есть какое-нибудь продвижение?
- Есть подозреваемый, но его не могут найти.
- Полагаю, для начала и это неплохо. Знайте, что ваша семья может на меня рассчитывать. - Редкен помялся, сложил губы и покачал головой. - Я скучаю по вашим статьям о боксе. Вы были из тех немногих журналистов, которые отказываются изображать призеров этакими болванами.
- Напишите об этом моему бывшему издателю Рональду Биллингему. Скажите ему, что если меня не примут обратно на работу, вы умрете от депрессии. В устах ведущего врача Лагуны это будет много значить.
Редкен взглянул на часы.
- Не хотите сходить на митинг, который устраивает сегодня на центральном пляже Комиссия по пропавшим без вести?
- Как-то не думал об этом.
- Вы должны пойти. Должны пожертвовать скромную сумму, если, конечно, позволяют средства. Вчера Лючия Парсонс намекнула, что у нее есть доказательства того, что некоторые пропавшие без вести до сих пор живы. Она не договорила, какие именно доказательства, но обещала предъявить весомые аргументы уже в ближайший четверг. Это сильная женщина, и притом весьма практичная. Она вселяет в людей веру. Это дар, порой такой же циничный, как наши.
- Я подумаю.
Фрай отсчитал шестьдесят восемь долларов сестре в приемной, которая предложила выписать счет. Он ответил, что через месяц, вероятно, будет полным банкротом. Она взяла наличные с вызывающим достоинством - осторожно, словно музейную редкость - и положила их в ящик стола.
Фрай вышел на улицу - и окунулся в блеклые утренние краски летней Лагуны. Тупица ждал там, где он его оставил. Центр города - все кажется застывшим и будто плавающим в воздухе. Фрай шел по Форест-авеню, покупатели проплывали мимо по ослепительному тротуару, беззвучно шевеля губами, сраженные суровой экономикой поиска выгодных сделок в городе, где ничего не существует, похоронившие свои скорби в рожках мороженого за два доллара, мечтающие о кондиционере, о "Кровавой Мэри", о том чтобы вздремнуть. Уличное движение превратилось в переползание, туристы медленно лавировали между перегретыми автомобилями, словно защищенные силовым полем. Женщина с коляской остановилась перед ленивым "Мерседесом" и поправила ребенку чепчик. Муж ждал ее где-то в другом измерении, талое мороженое стекало по его запястьям. Он смотрел на Тихий океан с каким-то смутным желанием. Это клиенты, они платят, подумал Фрай, а потому терпи. Он вывалил конверты с резюме в почтовый ящик.
Новый тираж плакатов Комиссии по пропавшим без вести появился по всему городу: на деревьях, на фасадах магазинов, на фонарных столбах. Фрай заметил толпу, начавшую собираться на Центральном пляже.
Выстрой все по порядку, подумал он. Выстрой все факты как газетную заметку. Перевернутая пирамида. Кто, что, где, когда, как и почему?
Эдди уходит раньше.
Ли похищают.
На одном из автоматчиков грязные туфли и на запястье браслеты - подарок Стэнли Смита.
Они скрылись на синей "Селике", машине Эдди Во.
Как в воду канули на Сайгон-Плаза, на которой полно народа.
Я получаю пленку с де Кором, платящим дань Нгуен Хаю.
Де Кор является на встречу с Мином.
Мин находит окровавленную, испачканную одежду Ли в гараже Эдди. Во всяком случае, он так утверждает.
Видеопленка с де Кором и Нгуеном похищена соперниками Эдди, бандой "Смуглолицых". Они перевернули вверх дном мое жилище. И вновь грязные ботинки, и это в середине августа.
Сплошные "что" и "когда". Но маловато "кто", или "как". И совсем нет "почему".
Кому, кроме Бенни, было известно, что эта пленка находится у меня?
Может быть, мне удастся это выяснить. Сегодня вечером.
Он побрел по Приморскому шоссе, купил по пути "Таймс", затем сделал глубокий вдох и нырнул в "Мегашоп" - повидаться с Биллом Антиохом. Он делал это из ощущения долга, поскольку Билл восемь лет был его партнером в единственном предприятии, в котором Фрай хоть чуть-чуть преуспел.
Все тот же запах, подумал Фрай: прорезиненных водозащитных костюмов, новых хлопчатобумажных рубашек, кожаных мегасандалий, свежей смолы на новеньких досках, сладкий, сексуальный запах "Мегавоска", состряпанного из экстракта кокоса и дорогостоящей мускусной добавки.
Он оценил товар визуально. Оставалось порядочно досок, коробки с сандалиями были разбросаны по всему полу, водозащитные костюмы теснились на вешалках, "Мегаскейты" громоздились в углу, "Мегафалы" болтались повсюду, на стенах висели выгоревшие плакаты, и все это было покрыто той же грустной пеленой пыли, что появилась здесь несколько месяцев назад, да так и не исчезла, словно некое новое вещество, которое не поддается удалению.
- Ничего не говори, Фрай. Тебе не терпится узнать, почему все так плохо, типичный притон, но ты сперва спроси себя, почему ты на все наплевал?
Антиох сидел за прилавком, читал "Самоучитель игры на гитаре" и шумно втягивал в себя молочный коктейль с неопределенным наполнителем. Идеальный загар, соответствующим образом вылинявшая гавайская сорочка, панцирная цепочка вокруг шеи как раз той длины, чтобы заигрывать с золотистыми волосами на его груди. Билл. Фрай улыбнулся, рассматривая не распроданные залежи "Мегавоска", по-прежнему выставленного на витрине с покосившимся призывом: "Покупатели Мегадряни! Истопите камин на рождество вашими серферами!"
- Привет, Билл! Как идет бизнес?
- Радикально плохо.
- А я вот подумал: надо зайти, отметиться.
- Последний раз ты отмечался здесь ровно год назад, дружище.
- Вот, опять занесло.
- Рад это слышать, Чак, но если ты хочешь дать нашей лавочке хороший толчок, тебе надо как следует разбежаться.
Фрай обернулся, чтобы еще раз осмотреть свой магазин, и чем внимательней он смотрел, тем мрачнее становилась картина. Стекла витрин удручали грязью, ковер на полу загажен, за прилавком горой громоздились журналы, товар, маркированный как уцененный, лежал без движения уже почти год. И кругом чертова пылища. Тупица с любопытством обнюхал доску за триста долларов и поднял ногу. Фрай пристегнул к ошейнику поводок. Собака подняла на него скорбный взгляд.
- Что ж, я готов попробовать, Билл. Или так, или надо продавать все предприятие целиком. А что можно сделать?
На секунду глаза Билла осветились. Дух свободного предпринимательства все еще бурлил.
- Во-первых, ты задолжал бабки за последнюю неделю.
Фрай отслюнявил триста пятьдесят долларов и протянул Биллу. Простая арифметика подсказывала, что его сбережения отныне равнялись ста восьмидесяти долларам, плюс мелочь. Может, Биллингем купит материал о похищении Ли. Может, в "Таймс" заплатят побольше.
- Мерси, Чак. Деньги расходуются быстро. А теперь, как я тебе уже говорил, нам надо сделать четыре дела, чтобы здесь опять жизнь забила ключом. Во-первых - женская одежда. Бикини, цельные купальники, шорты, кофточки, полный ассортимент. Сюда до сих пор заглядывает в день полдюжины курочек - и оч-чень симпатичных курочек - все спрашивают марку "Мега". Я объясняю им, что у нас нет товара для женщин, такие вот дела. А они что? Прямиком идут к "Стасси" или в "Готчу". "Готча"? Эти южноафриканцы нас прямо-таки режут по живому, на нашем родном берегу, вот что самое обидное, Чак. - Билл пососал соломинку, собираясь с силами. - Во-вторых, мы должны продавать наколенники. Знаю, что они чудовищны, но сейчас это в моде. Как говорится, есть спрос - есть и предложение. Далее, я кручусь здесь, как бобик. Я не виню тебя во всем этом бедламе, вовсе нет. В-четвертых, братец, ты должен вернуться в спорт и сдуть пыль со своего имени. Покупатели - твари непостоянные, и ежели ты перестанешь стоять на доске, бывать на светских тусовках, мелькать в спортивной хронике, они просто-напросто позабудут о существовании "Мега". Ты должен быть заметным, дружище. Последнее что запомнилось публике - это когда ты вырядился обезьяной на своей вечеринке и загнал какую-то курочку в кусты, а потом твоя фотография попала в газету. Отличное фото. Классный трюк, но ты должен закрепить успех. Ты должен быть на виду. Да, Чак, ты должен встать на доску.
Фрай кивнул, обдумывая этот четырехступенчатый план. Билл был по-своему убедителен.
- Чак, ты что, забыл, как стоят на доске?
- Нет.
- Вот и славно. Для "Мега" нет лучше, что тебя выперли из газеты. Теперь ты можешь побеждать на соревнованиях, и наше дело пойдет в гору. К слову, я записал тебя на турнир мастеров в Хантингтон-Бич в следующем месяце. Отличный шанс. Туда приедут все австрияки и гавайцы, и ты сможешь показать им класс. Точно.
Фрай размышлял, оживится ли торговля, если он во время соревнований утонет.
- И еще одно, Чак. Твоя прическа. Я хочу сказать, волосы у тебя длинноваты. Молодежь теперь носит стрижки в стиле пятидесятых, сам знаешь. Смени имидж, Чак.
- Мне нравится моя прическа.
- Ты олух.
- И в бикини я как-то не разбираюсь.
Антиох отсосал еще немного коктейля.
- А тебе и не надо разбираться! Найдем дизайнера. О сандалиях ты тоже слышать не хотел, помнишь? Но погляди, как они продавались! Года два назад не было человека, который не носил бы наших "Мегасандалий". - Билл изменился в лице. Стал задумчив. - Ты же знаешь, мы их сделали на славу. Я до сих пор встречаю людей, которые не один год носят ту обувку. А они все еще как новые. Бикини, Чак. Будущее - это бикини, лоскутки на шнурках. "Мегакини". Это самое оно. Верные барыши.
Фрай попытался примирить похищение Ли, умирание его брака и страх воды с великим будущим бикини на шнурках. От чего-то надо отказаться. Разве я не знаю об этом уже давно? Он посмотрел на Тупицу, который теперь дремал в косом прямоугольнике солнца при входе. Он наблюдали за автомобилями, шумевшими на Приморском шоссе за матовыми витринным стеклом. Когда-то в былые дни здесь было так замечательно. Вечеринки. Линда. Процветающее дело. Немного внимания - вот все, в чем она нуждалась. Как и во всем, наступает момент, когда надо или наращивать обороты, или выходить из игры. Почему я так долго не мог понять, что если ничего не делать, все обращается в прах?
- Ладно, Билл. Давай попробуем все сначала. Найди дизайнера женской одежды, а я встану на доску. Магазин будет работать.
Билл покончил с коктейлем, сделав последнее отчаянный засос, затем, смеясь, протянул руку.
- Мы еще вернемся на Олимп, Чак. Клянусь. Мы всем покажем задницу. Ведь ты сам скучаешь по серфингу, верно?
- Да.
- Как Линда?
- Ушла.
- Ну и курва. Тебя тут вчера разыскивал какой-то бабец. Настоящий персик. Кристобель или что-то в этом роде. Кстати, она была с собакой вроде твоей.
Фрай посмотрел на своего пса, который изогнул тело, задрал ногу в пятне солнца и выкусывал блох вокруг яиц, яростно фыркая и щелкая зубами.
Она приходила сюда, искала меня, подумал он. Это могло быть началом чего-то большого и прекрасного. Эротичного самым непредсказуемым образом. А потом семья с обожаемыми детишками, все с гениальным коэффициентом умственного развития. Я буду учить сына стоять на доске. Может, она изменила мнение насчет моего предложения. С другой стороны, вполне возможно, что она приходила только затем, чтобы сообщить мне, что я говно.
- Она оставила записку?
- Вот ее номер.
- Отлично, Билл. Протри пыль, ладно? "Мега" возрождается!
Антиох покосился на шов Фрая.
- Радикальное лицо. Что стряслось?
- Порезался во время бритья.
- Чем брился, приятель, мотопилой? Послушай, Фрай, ты не против, если я сегодня на часок прикрою лавочку? Охота поглазеть на этот митинг. Каждый раз, как я смотрю на Лючию Парсонс, у меня встает, как доска.
- Поступай, как считаешь нужным, Билл.
Фрай набрал номер "Кристобель или что-то в этом роде". Голос у нее был низковат и звучал устало. Фрай объяснил ей, что нашел ее собаку. Она продиктовала ему адрес - оказалось, что это на Приморском шоссе, всего в двух кварталах от "Мегашопа" - и попросила привести пса.
На улице он нашел пустую скамейку и развернул "Реджистер" на разделе "Апельсиновый округ". На него уставилась рожа Эдди Во - насупившаяся, мрачная и углубленная в себя. "Главарь бандитской группировки разыскивается по подозрению в похищении". В заметке говорилось, что "вещи, принадлежавшие похищенной женщине, были обнаружены в Вестминстере, в доме, который снимал Эдди Во. Во ударился в бега, полиция ищет его по всему округу".
Ли улыбалась с фотографии, помещенной рядом с фотографией Эдди, - безмятежная, похожая на богиню.
Внизу страницы был снимок выжранного огнем магазина звукозаписи "Граунд Зеро", представлявшего теперь черный провал. Заголовок гласил, что поджог могла организовать конкурирующая банда.
Конкурирующая банда, которая похитила пленку Беннета.
Которая ворвалась в мой дом, испортила всю мебель, развесила по комнате рождественские огоньки и вообще - нагадила в мою кастрюлю. Пока я помогал Эдди Во сбежать.
Глава 10
Дом Кристобель представлял собой некогда голубое, а теперь выцветшее, шаткое строение сразу за книжным магазином "451 градус по Фаренгейту". Собака, почуяв дерн родной лужайки, повела Фрая по дорожке. Постройки, казалось, ссутулились, склонились набок, уступив времени и силе притяжения.
Фрай стоял в большом патио, с трех сторон окруженном перилами. Тупица понюхал дверь номер семь. Через стекло Фрай видел, что она сидит к ним спиной, чуть наклонив голову, вобрав голову в плечи и отведя в сторону правый локоть.
Некоторое время он наблюдал за тем, как она работает большими ножницами по какой-то ткани. Левой рукой она разравнивала материю. За окном, перед которым она сидела, Фрай заметил синий блеск Тихого океана и солнце - высоко в безоблачном небе. Ее отражение проступало сквозь воду, смешивалось с солнцем - воистину спецэффект, заметил Фрай. Он придвинулся ближе.
Тупица залаял и прыгнул на дверь. Фрай наблюдал за тем, как Кристобель повернула голову. Он готовил улыбку, но вдруг ее закрыла темная фигура, и Фрай увидел перед собой крупного чернокожего мужчину, который загородил океан и солнце. Негр был без рубашки, с рельефными мускулами и лоснившейся от пота грудью, прилизанной прической на манер Карла Льюиса и не очень дружелюбным видом. Он отошел от окна и распахнул дверь. Тупица шмыгнул в комнату и стал поскуливать, словно извещая о том, что его украли, измучили и наконец отпустили. Негр протянул руку.
- Джим Страус, - представился он.
- Чак Фрай.
- Нашли пса?
- Скорее, он нашел меня.
Фрай вошел в комнату под радостное повизгивание, доносившееся из дальнего угла. Женщина и собака в сцене возвращения домой. Когда он вошел, Тупица залаял. Кристобель обернулась. То же лицо, подумал он: довольно полное, бледная кожа, красивый рот. Темные глаза, светлые волосы. Как с картины. Она направила на него предупреждающий взгляд.
- Здравствуйте, мистер Фрай.
- Здравствуйте, мисс...
- Страус.
Он заставил себя улыбнуться им обоим.
- Вы такая пара... супер.
Джим улыбнулся ему без всякой радости.
- Зовите меня Кристобель, - сказала она. - Значит, Бластер вас подцепил?
- Он.
- С него станется. Общительное животное.
Она посмотрела на Фрая, отбросила назад волосы, положила руки на бедра и растопырила пальцы на джинсах.
- Был рад познакомиться с вами, - сказал Джим. - Спасибо, что вернули нам нашу собаку.
Фрай наблюдал за тем, как он исчез в коридоре. Хлопнула дверь, заиграла музыка.
- Он не грубый, - сказала Кристобель. - Просто сейчас остался не у дел.
- Олимпиец?
- Модель. В модели все должно быть совершенно.
- Судя по его виду, так и есть. - Бластер ткнулся ему носом в ладонь. - Вчера вечером я сунул записку под ошейник вашему псу, и он пошел за мной. Я торопился, а он буквально прыгнул в мою машину. В записке говорилось, что я извиняюсь за дурной дебют и хочу представиться как следует. Так или иначе, я прошу прощения и за то, что вам наговорил, и за то, что похитил вашу собаку.
- Да, не стоило обращаться с такими гадостями к девушке, с которой вы даже не знакомы.
- Знаю.
- Вы же не могли вправду рассчитывать, что я вам отвечу "да"?
- Не мог.
- Вы, мужчины из Южной Калифорнии, порой такие самоуверенные. И думаете, что это хорошо. Может, некоторым женщинам это и нравится, но я только утверждаюсь во мнении, что вы - стадо самовлюбленных болванов.
- Если у вас есть повязка на глаза и винтовка - я застрелюсь.
Она довольно долго рассматривала его.
- Хорошо. Мир. Хотите пива?
- Конечно.
Она прошла в кухню. Он проводил ее взглядом, виновато любуясь тем, как ее зад заполняет джинсы. Полнотелая, но легкая в походке. Вокруг лодыжки - золотая цепочка. Он покосился на комнату Джима, откуда доносились странные, яростные звуки, условно в такт музыке. Когда она возвратилась, Фрай рассматривал материю, которую она кроила. Дольки луны на светло-синем поле.
- Красиво.
- Что-то вроде летнего платья, - пояснила она. Она взяла кусок ткани. - Хороший шелк. Мне нравятся эти маленькие луны.
Фрай сел на диван, а Кристобель взяла стул. Он выглянул в окно - на песок, солнце и океан, сверкавший, словно разбросанная пригоршня бриллиантов.
- Хорошее у вас место.
- Спасибо. Мы снимаем эту квартиру уже год. Дешево, и отличный вид. Трудно найти такое в Лагуне. Что с вашей головой?
- Полицейский ударил меня револьвером.
- У вас неприятности?
- Не совсем.
- Я слежу за историей с Ли. Она пропала в воскресенье, верно? Кого-нибудь подозревают?
- Подозреваемый есть, но я не уверен, что это серьезно. Полицейские придерживаются иного мнения.
- Мой опыт общения с полицией говорит о том, что к вам относятся внимательно, если вы занимаете высокое положение, и плюют, если нет. Думаю, что Ли котируется достаточно высоко.
Фрая заинтересовало, что за опыт общения с полицией мог у нее быть, но настаивать на продолжении темы он пока не решился. Он смотрел на Кристобель, ощущая горькое сожаление, что она замужем, что он женат - по крайней мере, номинально - и что он предстал перед ней не с лучшей стороны, украл ее собаку, а теперь сидит здесь и, как крыса, сует нос не в свои дела, попивая ее пиво.
- Не раскисайте, - сказала она. - Ее непременно найдут.
Через окно с видом на Центральный пляж Фрай различал толпу собравшихся на митинг. Уже была установлена сцена и трибуны, развешаны плакаты, объявляющие об акции Комиссии по пропавшим без вести.
Кристобель играла ножным браслетом. Солнце подсвечивало ее волосы сзади. У нее глаза, которые многое замечают, решил Фрай. Она взяла с кофейного столика фотографию в рамке: молодой мужчина в летном костюме рядом с истребителем F-4.
- Я потеряла там моего брата Майка, - тихо проговорила она. - Где-то над Кванг Трай.
Она протянула ему фотографию.
- Мне очень жаль.
Кристобель кивнула, хлебнула пива, откинула назад волосы и посмотрела в сторону комнаты Джима.
- А у вас есть какое-нибудь занятие, кроме этого магазина?
- Я был репортером, правда недолго. Выгнали.
- Ищете работу?
- Вроде. В данный момент хочу помочь Бенни. Пытаюсь найти Ли. Полиция и ФБР перевернули весь город, но никакого результата.
- Иногда кажется, что ничего не происходит, но на самом деле все наоборот. - Она смотрела прямо сквозь Фрая с любопытным выражением покорности, словно он был окно, а она - пассажирка, проехавшая нужную остановку.
- На сегодня с работой покончено, - объявила она. - Вы не против прогуляться в отель на ланч?
Фрай прислушался к музыке, пульсировавшей в комнате Джима. Эта женщина любит крутые повороты, решил Фрай. От этого ему стало чуть-чуть не по себе.
- Похоже, за это из моей морды сделают яичницу.
Она улыбнулась.
- Мы - люди с пониманием.
- Он довольно хмуро на меня посмотрел.
- Не бойтесь.
Они нашли столик в углу открытой веранды. На стульях - подушечки, отличный вид. Кристобель потребовала бутылку "Каберне". Фраю это показалось не совсем подходящим. Он смотрел вниз, на пенные волны, набегавшие на берег. В воде плескалось несколько детишек. Молодая пара, стоявшая по колено в прибое, сплелась в долгом поцелуе, который не прекращался, пока не подали вино. В ста метрах дальше на пляже трепыхался плакат Комиссии по пропавшим без вести и огромный американский флаг. Они сдвинули бокалы.
- За счастливое избавление вашей невестки, - сказала она.
Фрай кивнул и выпил.
- Хорошее вино.
Он выпил еще и откинулся на спинку стула, отдавшись солнцу и алкоголю и пользуясь укрытием темных очков, чтобы спокойно рассмотреть свою визави. От вина он стал более раскованным и балаболил про серфинг, "Мегашоп", соревнования, про детство на островке Фрай, о неудаче, постигшей его в колледже и нескольких годах неопределенности, завершившихся получением первой настоящей работы - репортера в Леджере. Казалось, что слова шли из него помимо его воли, а он как бы слушал сам себя и думал об этой женщине. В ней есть что-то до странности настоящее, решил он. Или по-настоящему странное. Но что?
Размышляя над этим, он налил себе еще вина и вновь посмотрел на воду. На Скалистом мысе небольшой западный ветер, слабые волны, вода прохладная. Если верить газетам, скоро придет ураган, заштормит. Порыв ветра принес взрыв аплодисментов. Фрай перевел взгляд на место митинга. Он смог различить Лючию Парсонс, стоявшую на трибуне. Аплодисменты становились громче. Она поблагодарила собравшихся. Голос ее был чист, разве что слабоват. "Мне всегда приятно выступать в Лагуне. Так и должно быть. Это мой дом".
Фрай взглянул на Кристобель и сочинил маленькую теорию. Фактов было мало, но это его никогда не останавливало. Кристобель Страус. Моих лет. Однако на коже до сих пор никаких изъянов - значит, она, скорее всего, выросла в других местах. У нее есть секреты, малоприятные. Впрочем, это неудивительно: красивым всегда делают грязные предложения, и кто может ответить на все отказом? Она знает, что производит на мужчин сильное впечатление. Знает, как этим пользоваться, как наслаждаться, соблюдая и в том, и в другом умеренность. Не склонна особенно уповать на Бога, страну и семью, но умеет изменить то, что можно изменить, приукрасить то, что изменить не в силах, и знает, как отличить одно от другого. Трезвая голова во всем, кроме по-настоящему важного, но кто может похвастаться абсолютной уравновешенностью? И все-таки, что-то здесь не так. Что-то не сходится.
"Я пришла к вам, чтобы сообщить, что хочу вызволить наших солдат из джунглей. Я хочу, чтобы они вернулись на родную землю. Я хочу, чтобы они были здесь, со мной и с вами. И сегодня я здесь для того, чтобы сказать вам - есть способ, как это сделать".
Он улыбнулся, налил еще вина себе и ей и засмеялся.
- Что смешного?
- Вы ведь не замужем за Джимом, верно?
- А я и не говорила, что замужем. Это что-то вроде теста на умственное развитие. Сколько человеку понадобится времени, чтобы это раскусить.
- Ну, и как я?
- Чуть выше среднего.
- А кто же он тогда?
Она посмотрела на него вроде бы безмятежно, но он чувствовал, что сразу за ней стоит стена.
- Джим охраняет меня от назойливых мужиков, а я отпугиваю от него дам. Он ими не интересуется, вообще. Джим любит мужчин, а мне нравится бывать одной. Мы просто однофамильцы. Иногда это даже забавно.
- Действительно, получилось очень смешно.
- Но я могла заставить вас поверить в то, что он мой муж.
Фрай посмотрел на нее и понял, что она права. Все предстало в новом свете. Но в каком?
- Верно. Я, должно быть, утомился от загадок последних дней.
- Ладно, вы разгадали мою, и никто вам за это не вмажет пистолетом.
Фрай слушал Лючию Парсонс, рассказывавшую о том, как она нашла взаимопонимание с вьетнамским народом. Комиссия не только получила их поддержку, но к ним в добровольные помощники записались тысячи вьетнамцев.
- Послезавтра мы сможем предъявить несомненное доказательство того, что американские солдаты, томящиеся во Вьетнаме, до сих пор живы. В настоящий момент нам нужно добиться Цели номер три - создать третий, самый крупный благотворительный фонд. Когда настанет день вести переговоры о наших ребятах, нам понадобятся деньги, чтобы оплатить переезд, поддержать наших добровольных помощников и, возможно, пойти на сделку с народом Вьетнама. Этот день настанет вскоре, когда мы услышим хорошие известия, - сказала она. - В этот день мы должны быть готовы начать переправлять наших парней домой!
- Лючия Парсонс делает доброе дело, - сказала Кристобель. - Если бы у меня там кто-то был - муж или брат, или сын - я бы сделала все на свете, чтобы их вернуть. Все что угодно. Она великая женщина.
Он улыбнулся и чокнулся с ее бокалом. Она рассказала ему о том, что выросла в винодельческом районе мыса Мендосино, это сотни акров "каберне" и "зинфендела", окончила колледж в Беркли, стала магистром в Калифорнийском университете Лос-Анджелеса, работала дизайнером модной одежды, но ничего не получилось. Переехала из Лос-Анджелеса в Лагуна-Бич, где получила шанс еще раз попробовать себя свободным дизайнером. Однажды едва не вышла замуж, но передумала. Кристобель посмотрела на Фрая, потом на воду.
- Ради денег я по утрам обслуживаю столики в "Башнях". Это хороший ресторан, и у меня остается время для себя.
- А не подумывали о том, чтобы опять стать дизайнером одежды для фирмы?
- Если честно, нет. А почему вы спросили?
- Просто интересно.
- В любом случае сейчас об этом думать рано. В Лос-Анджелесе я плохо кончила.
Он подождал каких-то разъяснений, но она промолчала, предпочитая плотно кутаться в легкий пиджак, поднимая воротник, встряхивая непослушными золотыми волнами волос, которые поражали Фрая своим преступным очарованием. Позвони в службу "911", сказал себе Фрай. В его воображении она уже сбрасывала с себя одежду и соединялась с ним в роскошный совокупительный узел прямо тут, на ресторанной веранде, на глазах у возмущенных посетителей, которые опрометью бежали к выходу. Она была потная, золотые волосы прилипли к ее плечам и груди, а их обоюдные вопли любви бросали соперничали с неугомонным прибоем внизу. Но он видел, когда она смотрела на сияющий океан, что глаза ее хранят совсем другой вид - быть может, гнева, или разочарования, слишком важного для выражения лица, или какой-то глубокой и не уточненной печали, или он, возможно, ничего не понимал. Группа юных мексиканцев заняла соседний столик. Ресторанные работники уже перестали отпускать ланч. Кристобель посмотрела на них, потом на Фрая, странное смущение на ее лице.
- Что ж, - сказала она, вставая. - Мне пора возвращаться домой.
- А как же ланч?
- Я не голодна.
Она повела его вниз по ступеням - на песчаный пляж, и пошла в сторону голубых апартаментов - неопрятного контура на юге. Он опять оценил волну, окинул взглядом Брукс-стрит, вода разбивалась о камни в пурпурную пыль. Цвет аодая Ли, подумал он. Где она сейчас?
"... Славные мои, чтобы это произошло, нам нужны вы - любой и каждый из вас - и ваши деньги. Еще вам нужно написать своим представителям в Конгрессе, чтобы они поддержали законопроект 88231, который учреждает наш скромный благотворительный фонд помощи народу Вьетнама".
Кристобель посмотрела в сторону Скалистого мыса - молчаливый морской пейзаж со скалой и пеной вдали.
- Сходим завтра туда, покатаемся на доске?
- Может быть. Вы собираетесь взять собаку?
- Может быть. Обычно беру.
- Я рад, что встретил вас там в то утро, Кристобель.
- В этом году я участвую в инсценировке. "Сюзанна и Старцы". Я оставлю вам билетик, если захотите посмотреть на меня вечером в четверг.
- Было бы здорово.
- Приходите к восьми, а то они продадут билет кому-нибудь другому.
Она остановилась, посмотрела на окна своей квартиры и закрылась руками от ветра.
Фрай убрал прядь волос с ее лица и всерьез подумал о том, чтобы ее поцеловать. Как-нибудь манерно, решил он, словно это формальный поцелуй на прощание.
Она задержала его руку. В ее взгляде чувствовалась борьба. Он видел, что она спорит с собой. Страх против чего-то, что он еще не мог точно определить, и страх, вроде бы, побеждал.
- Последний парень, сделавший это, теперь сидит на нарах. И с ним трое его дружков. Вы должны это помнить, имея дело со мной. Они подвернулись мне под руку, когда я была не в настроении, понимаете?
Фрай посмотрел на нее. Всяческая информация обрушилась на него, точно тонна кирпичей. Давно он не чувствовал себя таким ослом. Если точно, то уже несколько часов.
- Простите.
- Вы же ничего не сделали - На мгновение она показалась ему древней старухой. - А за дурные намерения не судят.
- Простите. Я...
- Понимаете, именно этого я как раз и не хочу.
Он посмотрела на него долгим взглядом.
- А чего вы хотите?
- Еще не поняла.
- Дайте знать, когда поймете.
- Вы должны усвоить одно - я не похожа на всех остальных. У меня есть область, не показанная на картах.
- Не вы первая заблудились в этой области.
- Наверно, я действительно не первая. Мне стало бы немного спокойнее, если бы я могла вам как-нибудь позвонить.
Фрай обдумал услышанное.
- Значит, мне вам позвонить нельзя?
- Это зависит от того, насколько вы владеете собой.
- Поступайте, как вам хотите.
- Увидимся на инсценировке. Может быть.
Она повернулась и исчезла на верху расшатанной лестницы. Поднимаясь, она стучала каблуками по старому дереву.
Митинг уже заканчивался, когда туда добрался Фрай. Он поспел как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лючия Парсонс влезла в лимузин, припаркованный на Приморском шоссе параллельно стоящему у тротуара автомобилю. Она помахала бумажной птичкой с выведенными на ней именами спонсоров, организаций и частных лиц, а также формой для вступления в Комиссию и пожертвований.
Среди жертвователей были Эдисон и Хайла. И Беннет тоже. И компания "Фрай Ранчо".
Фрай поднял взгляд и увидел Берка Парсонса со шляпой в руке. Он продирался по песку в тяжелых ковбойских ботинках.
- Привет, Чак.
- Привет, Берк.
Парсонс утер лоб и посмотрел на воду.
- Похоже, что все, кого я знаю, стараются кое-кого вернуть.
Фрай кивнул, прицениваясь к Парсонсу. Он был такого же роста, как Фрай, но потолще и на десять лет старше. Те же вьющиеся черные волосы, что у Лючии, только короче. И взгляд казался каким-то замедленным. Глаза фокусировались лениво, затем ввинчивались.
- Есть какие-нибудь новости о Ли?
- Так, по мелочам.
- Что ж, я делал все, что мог, чтобы помочь Бенни, но он не очень расположен принимать помощь в эти дни. Посоветовал мне убираться к черту или что-то в этом духе, вот как он поступил.
- На него столько всего сразу навалилось.
- Ясное дело. С новой работой пока не повезло? Мне не хватает твоих боксерских статеек в "Леджере".
- Сейчас я как раз этим занимаюсь.
Парсонс повернулся, чтобы посмотреть вслед лимузину, удаляющемуся по Приморскому шоссе.
- Я хожу на эти митинги в свободное от работы время. Люблю побыть с толпой и просто послушать. Знаешь, это покажется глупым, но гордиться своей родней - это самое приятное - ну, может, на втором месте - чувство, которое существует в жизни. Моя чертова сестренка, моя близняшка. Берет десять кусков, собранных для нее и ее помощников, и летит на следующей неделе в Ханой. Она просто уверена, что правительство готово сломаться и признать, что у них есть наши парни. Признаются, что они нашли некоторых из наших мальчиков, вот что они сделают. А если она сумеет протащить через Конгресс законопроект о помощи Ханою, сделка пройдет как по маслу. Им нужны доллары, как и всем. Вот почему она просит каждого подписать обращение. Не знаю, где она берет энергию, Чак. Хоть убей - не знаю. Просто горжусь, как и все прочие.
- Ты и должен гордиться.
Берк опять утер лоб и хмуро посмотрел на воду, потом на Фрая.
- Бенни заставляет тебя ее искать?
- Я делаю что могу.
- Ладно, если понадобится моя помощь, только дай знать. У меня дел по горло, но для друзей всегда выкрою время. У Бенни есть мой номер, а живу я здесь, в Лагуне.
- Спасибо, Берк. То, что ты так болеешь за Ли, одно это дорогого стоит.
Берк кивнул.
- Черти узкоглазые. Отправить бы их откуда приехали. Пускай жрут своих собак и растят рис. Ли и Хай могут остаться. Они настоящие американцы, если хочешь знать мое мнение. А от остальных только одна вонь.
- Я ничего против них не имею.
- Я тоже, Чак. Просто я слегка расклеился после всего этого. А Ли - отличная баба. Ну, увидимся. Звони, если понадобится моя помощь, ладно?
Глава 11
Появления "Смуглолицых" он прождал до наступления вечера.
Заведение Фо Дина оказалось обыкновенной вьетнамской закусочной на Болсе, в одном квартале от плазы. С улицы были видны ряды столиков, за которыми сидели молодые вьетнамцы. За стойкой - большая белая панель с ценниками, у кассы - худенький мужчина. Молодежь была хорошо одета, как обычно - свободные куртки и сильно зауженные книзу брюки, поднятые воротники, тонкие галстуки, остроносые ботинки. Так же и женщины - в обтягивающих джинсах и лодочках, коротких пиджаках, волосы расчесаны и налачены. Музыка трубила. Группа парней собралась у видеоигры, они наклонили головы, были молчаливы и сосредоточены.
Фрай зашел в ресторан, чувствуя себя крайне не в своей тарелке. Все повернулись к нему. Завеса безмолвия опустилась между грохотом музыки и приглушенным гулом голосов. Воздух был горяч и тяжел от сладких, маслянистых запахов. Кунжут, решил он, и мята. Местные сегодня не особенно дружелюбны. Народ смотрел на него. Он начал пятиться назад, выискивая Лока.
Когда наконец он его увидел - за угловым столиком еще с тремя парнями его возраста - Лок уже заметил Фрая. Он как ни в чем не бывало сидел и смотрел сквозь него, потом отвернулся к друзьям. На нем была темно-серая рубашка, черный пиджак и галстук. Фрай подошел к стойке, заказал пять стаканов пива на тот столик, расплатился и подошел к парням. Сел.
- Хочу получить назад мои сигары, - сказал он.
Лок заговорил со своими по-вьетнамски. На него не обращали никакого внимания. У Фрая возникло странное ощущение, что его там как бы вообще нет, что он превратился в невидимку.
- Вас видели, когда вы входили в мой дом. У меня есть заверенные показания. И ваши фотографии. Если потребуется, я пойду к Мину, - солгал он. - Но мне этого не хотелось бы.
Лок уставился на него.
- Кто вы?
- Я живу в доме, который вы разгромили вчера днем.
Все четверо опять быстро посовещались по-вьетнамски. Фрай почувствовал, что они искренне озадачены. Официант принес пива и пять стаканов со льдом. Когда он отошел, Лок наклонился и тихо сказал:
- Вы знаете, где они? Мой брат Дак и мой дружок?
- Нет. Я знаю только, что у вас моя коробка.
Лок не глядя налил себе пива. Парень в черном кожаном галстучке, который сидел рядом с ним, зажег сигарету пальцами тонкими, как зубья вилки. Лок откинулся на спинку стула.
- Что вам известно о Даке? - опять спросил он.
Фрай полез в карман и кинул подаренные Стэнли Смитом браслеты на стол.
- Ничего. Но, может, я сумею помочь.
Лок изучал браслеты, как игрок в покер с двумя парами на руках изучал бы победную флешь. Затем он потрогал браслеты и посмотрел на Фрая. Один из парней задержал стакан с пивом на полпути к губам и смотрел во все глаза.
- Здесь мы не можем говорить.
Фрай поднялся из-за стола.
Он пошел за ними на выход, потом через всю стоянку к потрепанному микроавтобусу. Близко горели огни Сайгон-Плазы, и Фрай мог различить резную арку, нависшую над темнотой. Лок приказал троим приятелям сесть назад, а сам занял место водителя.
- Покатаемся и поговорим, - сказал он.
Это очень не понравилось Фраю.
- Только ты и я, - возразил он, указывая на задние сиденья. - Скажи, чтобы они вышли из машины.
Лок скривил улыбку.
- Вы нам не доверяете?
- Нет.
Лок вытащил сигарету и закурил. Он колебался, потом переговорил с парнями. Они вылезли, глядя на Фрая с оскорбленным достоинством. Лок что-то сказал; они одобрительно залопотали в ответ.
Фрай обошел машину и встал перед Локом. Он чувствовал, как его грудь ходит ходуном под рубашкой.
- Оставь пистолет.
- У меня нет пистолета. - Лок распахнул пиджак, потом схватился за каждый из внутренних карманов и сжал ткань рукой. - Чисто.
Фрай влез в машину.
Лок задним ходом выехал со стоянки, тогда как двое его друзей стояли и наблюдали со стороны. Микроавтобус выбрался на Болсу, они поехали в западном направлении.
- Дайте еще раз взглянуть на браслеты, попросил Лок.
Фрай положил их на сиденье между ними. Лок взял один, потер его и положил на место.
- Такие были у Дака. Где вы их взяли?
- Они мои. Но получил я их в там же, где Дак. Он давно пропал?
Лок метнул в него взгляд, не отпуская руля. Большой пиджак делал его еще меньше.
- Вы от Лоуренса. Вы хотите меня провести.
Фрай пытался догадаться, кто такой Лоуренс. Спрашивать об этом Лока пока что не следовало. Надо подыграть, решил он.
- Нет, я не от Лоуренса. Просто мне нужен моя коробка, Лок. И это правда.
Лок проехал Сайгон-Плазу. Фрай посмотрел на больших львов, охранявших вход, на арку, на фонари. Когда он повернулся к Локу, тот смотрел на него.
- Если вы не от Лоуренса, то как узнали мое имя?
Фрай рассказал про фотографию в комнате Эдди Во.
- Меня зовут Чак.
Лок вспомнил.
- Мне нужно вернуть брата, и это правда. Вы от Эдди, верно?
- Я же сказал тебе, Лок. Я ни от кого. Ты взял мою коробку, и мне надо ее вернуть. - Даже если они сделали копию, подумал Фрай, то, по крайней мере, у меня будет что возвратить Беннету. - Я дам вам за нее сто баксов.
Лок повернул микроавтобус на север, проскочив на красный свет, и выехал на Набережный бульвар. Дождавшись перерыва во встречном потоке машин, он сделал левый поворот в вестминстерский парк. За окном замелькали деревья, пологие холмы, столы для пикника и жаровни барбекю.
Лок въехал на автостоянку и заглушил движок.
- Пройдемся, - предложил он и взялся за дверную рукоятку.
- Давай останемся здесь, - возразил Фрай.
Лок резко повернулся к Фраю. В левой руке он держал огромный револьвер. Он его взвел - Фрай слышал, как каждая деталь стала на место, последовал отчетливый, глухой щелчок взводимого курка - и приставил ствол к уху Фрая.
- Ты ничего не понял, - процедил Лок. - Мы все-таки пройдемся.
- Что ж, немного свежего воздуха не повредит.
Лок вытолкал его с пассажирского места, больно тыча пистолетом в бок Фрая.
- Сюда.
- Они пошли по дорожке, мимо летних уборных. Собственные ноги казались Фраю старыми деревяшками. Юная вьетнамская парочка поравнялась с ними и испуганно посторонилась при виде Лока. Фрай разглядел в полумраке стол и скамейки, когда они пробирались через парк к его северному краю. Достигнув места для пикника, Лок толкнул его на скамейку. Сам отступил назад и одной рукой достал сигарету и зажигалку. Другая рука оставалась в кармане пиджака. Фрай наблюдал за тем, как оранжевое пламя выхватило из сумерек тонкое, злое лицо Лока.
- Где он?
- Я же тебе говорил: не знаю. Давно он исчез?
Лок пыхнул сигаретой.
- С воскресенья. Где ты взял эти браслеты?
- Это не его. Их дал мне Смит.
- Ты дружок Смита?
- Не совсем.
- Но ты дружок Эдди Во.
- Не больше чем ты.
Лок шагнул вперед, схватил Фрая за волосы и дернул назад его голову. Фрай почувствовал приставленный к шее ствол.
- Зачем тогда ты к нему заходил?
Фрай посмотрел вверх, на свирепое лицо. Плоско выстриженная макушка Лока казалась высотой фута в полтора. Облако дыма опускалось прямо в глаза Фраю. Он чувствовал, как у него расходится шов. Он понимал теперь, что если продолжать ту же игру, Лок его прикончит.
- Я искал Ли. Пошел к Стэнли и застал там Эдди.
Лок схватил Фрая за волосы и потянул вверх.
- А тебе какая забота до Ли?
- Она - моя невестка.
Лок смотрел на него сверху вниз, покачивая сигаретой в зубах. Он отпустил волосы Фрая и отступил на шаг.
- Ты - брат Беннета Фрая?
Фрай кивнул.
- Что за хреновину ты порол о какой-то коробке?
Фрай посмотрел на Лока, пытаясь понять, уступит ли этот парень хотя бы дюйм.
- Мои друзья видели, как вы заходили в мой дом. Отличная работа - вы там неплохо похозяйничали. Мне плевать на дом. Отдайте коробку. Она значит для меня гораздо больше, чем для вас. Назовите вашу цену.
- Что в ней?
- Брось, Лок, как будто не знаешь?
- Это была просто работа.
- Для Лоуренса?
Лок смерил его взглядом.
- Верно.
- Ты ее уже отдал ему?
Лок кивнул.
Фрай простонал. Видеозапись уплывает все дальше, подумал он.
- Что в ней было, Фрай?
- Это личное. Никого не касается, кроме меня. И кто такой, черт возьми, этот Лоуренс? - Фрай посмотрел на темнеющий парк. Пожилая пара с крохотной собачкой гуляла по дорожке. - Неплохо придумали с рождественской гирляндой, Лок. Веселенький подход для кражи со взломом.
- Рождественские огоньки - первое, что мне понравилось в этой стране. А ты правда деверь Ли Фрай?
- Правда.
Фрай увидел, как Лок сунул в карман револьвер и закурил вторую сигарету.
- Слушай, я не стал бы потрошить твой дом, если бы знал. Я люблю Ли Фрай.
- Я тоже.
- Слышал "Потерянные матери"?
- Разумеется, слышал.
- Это моя любимая песня.
- Рад, что ты такой фанат, Лок. Мне правда это очень приятно.
Лок сел на скамейку. Крикнул что-то в деревья, и трое его друзей выступили из тьмы. Фрай обернулся, наблюдая, как они идут к ним.
- Я верю тебе, Фрай. А сейчас скажи, что ты знаешь о Даке?
- Я тебе уже говорил. Ничего. Ты договорился с Лоуренсом, что он найдет твоего брата, если ты принесешь ему эту коробку.
Лок кивнул.
- Дак пропал. В воскресенье днем. Он вышел из дома еще с одним "Смуглолицым". Вечером их не было у меня на вечеринке. Они не вернулись домой. Не вышли на работу в понедельник... не пришли на ланч. А ланч он ни разу не пропускал. Он как собачонка. Если я его не найду, то он что-нибудь скоро натворит. Его можно подговорить на что угодно. Он дурачок.
- Когда с тобой говорил Лоуренс?
- Вчера в середине дня. Он приходил в ресторан. Сказал, что Ли Фрай похитили ребята из "Граунд Зеро", и мои брат и друг были с ними. Сказал, что Эдди Во хочет их убить, но он может это предотвратить. А взамен ему кое-что нужно. То, что может спасти жизнь Даку. Взять это просто. И Лоуренс пообещал, что Дак скоро будет свободен.
- Довольно натянутое предложение, Лок.
- Лоуренс много не просил взамен обещанного. Я знал, что он - опасный человек. Какой у меня был выбор?
- Ты мог пойти к Мину.
- Я не верю Мину. Тогда Дак точно погиб бы, а Ли пропала навсегда, и в этом был бы виноват я. Ли помогла вытащить Дака из лагерей.
Фрай наблюдал, как Лок швырнул сигарету. Мальчик, казалось, совсем съежился в огромном черном пиджаке. Перед Фраем теперь сидел испуганный, худенький ребенок - сто тридцать фунтов тревоги под дикобразной прической.
- Как ты передавал коробку Лоуренсу?
Лок угрюмо посмотрел на Фрая.
- Не скажу.
- Где его найти? Мне позарез нужна эта вещь.
- Лоуренс сказал, что Дак умрет, если я проболтаюсь.
- Когда Эдди, по словам Лоуренса, обещал освободить Дака?
Лок вздохнул и опустил взгляд.
- Сегодня утром.
- Значит, тебя обманули, Лок.
Фрай поднялся со скамейки. Дружки Лока моментально встали у него за спиной, опустив руки в карманы. Лок что-то им рявкнул, и они отошли в сторону.
- Лок, ты знаешь Эдди. Если бы Ли и Дак были у него, где бы он их прятал?
Лок потряс головой.
- Я искал во всех известных местах. Дважды. А теперь и Эдди исчез.
- Неужели ты веришь, что Эдди организовал это похищение? Ты думаешь, он мог это сделать?
- Эдди шизанутый, он и не то может. Если бы не ты, он был бы сейчас в лапах Мина.
Если бы не я, подумал Фрай.
- Если мы найдем Лоуренса, он может вывести нас на Дака. И на Ли.
- Он убьет тебя. У него такие глаза.
- А как он выглядит?
- Высокий, вроде тебя, но покрепче. Темные курчавые волосы и усы. Очень красивый, как кинозвезда, но никогда не улыбается.
- Где я его могу найти, Лок?
- Не знаю.
Фрай опять сел.
- Ладно, к Мину ты не пошел, потому что не доверяешь ему. Но тогда что ты собирался делать?
- Хотел обратиться к генералу Дьену. Он самый могущественный человек в Маленьком Сайгоне.
- И что же?
- Он... ненадежный человек.
- Подумай, что будет с Даком, пока ты выжидаешь? И с Ли Фрай?
Лок стоял над ним с хмурым видом.
- Ты меня уже достал.
- Бог ты мой, я хочу вернуть свою коробку. Если бы я мог найти Лоуренса, я бы ее заполучил обратно. Может быть, он ничего не знает о твоем брате и Ли, а может знает. Стоит попытаться, верно? Он тебя использовал, Лок. Теперь твоя очередь.
Глаза Лока выражали страх, смешанный с надеждой. Он взглянул на своих дружков, потом опять на Фрая.
- Ты поможешь мне найти брата.
- Мне нужен Лоуренс.
- Я положил коробку в коричневую хозяйственную сумку, как он мне велел. Принес ее сюда и оставил в уборной. Потом сел в машину и уехал. Но не совсем, просто отъехал в другое место и стал наблюдать в бинокль. Через несколько минут подъехал лимузин. Это была машина генерала Дьена. Я в этом уверен. Потом какой-то человек зашел в туалет. Когда он уехал, я проверил: сумка исчезла.
- Ты видел генерала?
- Нет.
- В какое время это было?
- Я оставил сумку вчера вечером. Через несколько часов после того, как вломился к тебе в дом.
- А поджечь магазин Эдди тебе приказал тоже Лоуренс?
- Нет. Это была моя идея. Фрай, я не стал бы устраивать погром в твоем доме, если бы знал, что ты имеешь отношение к родне Ли.
- Где я тебя смогу найти?
- Спроси в ресторане. Там знают.
Они вернулись к микроавтобусу Лока по той же самой тропинке. Остальные "Смуглолицые" скрылись за деревьями. Лок высадил Фрая, не доезжая один квартал до ресторана Фо Дина.
Фрай высунулся в окно.
- В воскресенье на Даке были красные теннисные тапочки?
Лок кивнул.
- Это я их ему купил. А в чем дело?
- На одном из похитителей были точно такие же.
Лок глянул на Фрая.
- Дак - дурачок, но он не стал бы обижать Ли.
- Куда он собирался, когда уходил в воскресенье из дома?
- Встретиться с Толковательницей Снов.
- Зачем?
Лок неопределенно пожал плечами и закурил.
Итак, подумал Фрай, еще один крутился около Толковательницы Снов, да так и не вернулся.
Как Ли и двое ее провожатых.
Как Эдди.
Кто еще?
Миклсен и Тойбин сидели в машине перед домом Беннет, когда туда подъехал Фрай. Кроули был в гостиной. Он сидел у телефона.
- Чак, он в офисе. Будет через час. Хочешь, подожди здесь, пока он придет.
Агенты ФБР пристально смотрели на Фрая, когда тот возвращался к машине и заводил двигатель.
Коммерческое отделение "Фрай Ранчо Компани" по настоянию Беннета переехало в Вестминстер - к неудовольствию Эдисона. Оно занимало помещение на Болсе, в здании "Калазии", в квартале от самого сердца Маленького Сайгона. Фрай припарковался и задрал голову на огромный стеклянный фасад. Перед главным входом журчал фонтан, окруженный сосенками, тщательно подрезанными, чтобы произвести впечатление карликовых деревьев бонсаи. Сквозь стеклянные стены были видны магазины и рестораны. Автомобиль Беннета стоял на специально отведенном месте.
Он поднялся по лестнице на третий этаж, в приемную "Фрай Ранчо". Почти восемь, подумал он, но вокруг все кипит как в разгар дня. Беннет был знаменит тем, что заставлял своих подчиненных работать допоздна, но зато и хорошо платил им. Эрин, секретарша в приемной, увидела Фрая в тот момент, когда разговаривала с кем-то по телефону, пыталась ответить еще на один звонок и успокоить пульсирующую лампочку на селекторе.
Фрай понимающе кивнул и прошел мимо. В комнате управления хозяйством по-прежнему кипела деятельность. Служащие средней руки шастали туда-сюда с крайне деловым видом. Проходя мимо двери с табличкой "Строительство - промышленное/торговое", Фрай заметил троих архитекторов в рубашках без пиджаков, склонившихся на чертежом, развернутым на столе. Пресс-секретарь отделения, Пинкус, обогнул Фрая и исчез в коридоре руководства. Стены были украшены морскими пейзажами и случайными многоцветными фотоувеличениями наиболее удачных выступлений Фрая в соревнованиях по серфингу в различных уголках мира. Он подошел, чтобы посмотреть на самого себя, выполняющего рискованный маневр на гребне огромной волны на Сансет-Бич. Подошел, полюбовался своей работой, и отправился дальше по коридору в кабинет Беннета.
Дверь была закрыта, но он все равно вошел. Стол секретарши был аккуратно прибран, сама она, очевидно, уже ушла. Странно, подумал Фрай, но Бенни всегда уходит отсюда последним. Прохаживаясь вдоль стены, он отчетливо слышал, как брат громко разговаривает по телефону, словно была плохая или отдаленная связь. Фрай остановился прямо перед дверью Беннета.
- Да... именно это мы и хотим знать... Расчеты Зуана по-прежнему остаются в силе? Относительно двадцать первого километра?
Фрай придвинул ухо ближе.
- Сегодня ночью он отходит. Утром будет в Гонолулу... Скажи, чтобы Ким прослушала эти чертовы пленки, скажешь? И передай, что я ее люблю и желаю мужества...
Фрай понял, что речь идет об отправке по морю груза, вывезенного с аэродрома в Нижней Мохаве.
Беннет повесил трубку, и тогда Фрай открыл дверь. Брат сидел на табурете перед чертежным столом, склонившись над моделью "Лагуна Парадизо". На работу Беннет надевал костюм, носил протезы и пользовался костылями. Фрай перевел взгляд с брата на миниатюрную "Лагуна Парадизо" с крошечными домами, торговыми центрами, отелями, гаванью и трамвайными линиями, спроектированными специально, чтобы переправлять жителей на пляж, не утруждая их ходьбой.
- Мы скоро ее вернем, я чувствую это.
- У нас проблема, Бенни...
- Это подождет. Опять новости от Лансдейла. Миклсен и Тойбин со мной не говорят, но Лансдейл проболтался папе. Тот автоматчик был не местный, Чак. Он из Сан-Франциско. Уехал оттуда недели две назад, сказал жене, что ему предложили работу в Гарден-гроув. Он по профессии повар, поэтому я поручил Эрбаклу проверить местных работодателей. Итак, заказчик, кто бы он ни был, воспользовался приезжими талантами. И наконец мы кое-что извлекли из машины Эдди. У него под сиденьем обнаружили один из накладных ногтей Ли. Видно, она в кого-то крепко вцепилась. К нему даже пристала содранная кожа и кровь первой группы. Сейчас пытаются найти медицинскую карту Эдди, чтобы провести идентификацию. На коже также были микроскопические занозы. Эбенового дерева, покрытого хорошим лаком. Может, от рукоятки ножа, может от палки. Или от приклада автомата. Ты у него дома что-то такое видел? Хоть что-нибудь?
- Нет.
Беннет помолчал.
- Чак, мне нужна та коробка, что я тебе передал. Принеси ее завтра, до восьми часов утра.
Фрай набрал побольше воздуха.
- У меня ее нет. Вчера в середине дня ее похитили у меня из дома.
- Нет! Скажи, что это неправда.
- Это правда.
Беннет посмотрел на него. Фрай чувствовал, как брат наливается яростью. Затем Беннет тяжело вздохнул:
- Конечно, правда. Объясни.
Фрай рассказал ему о "Смуглолицых", о затуманенном наркотой свидетельстве Денизы, о том, как это подтвердил Лок.
- Он уверен, что это был лимузин генерала Дьена. Ты знаешь, какой из себя этот Лоуренс?
Беннет отрицательно покачал головой. Долго он смотрел вниз - на миниатюрную копию "Парадизо". Потом он слез с табуретки, оперся на костыли и прошел мимо Фрая в коридор. Там остановился и оглянулся.
- Пойдем, Фрай, - сказал он. - Ступай домой и сиди там. Ни во что не суйся. Этим ты меня очень обяжешь, ясно?
Глава 12
Дом Тая был маленький и опрятный. Он стоял в тихом тупике в двух кварталах к северу от Сайгон-Плазы. Вдоль фасада шла живая изгородь из мальв. Фрай вспомнил о своем печально знаменитом приключении с Загадочной Служанкой, которое завершилось в таких же зеленых зарослях перед его собственным домом. Еще он вспомнил об аэродроме в Нижней Мохаве и о молчаливом присутствии Тай Зуана, сидевшего в пустом здании аэродрома перед компьютером. Косметички с пленками. Ящики протезов рук и ног. Де Кор, фотографирующий отправление, и Беннет, следящий за перемещением груза по служебному телефону. Фрай вошел в калитку, прошел по дорожке к двери в дом.
Тай Зуан приветствовал его сдержанной улыбкой, протянул руку. Глаза его были увеличены сильными очками.
- Очень рад видеть вас у себя, - сказал он. - Прошу, заходите в дом.
Когда Фрай назвал его мистером Таем, этот человек покачал головой.
- Зовите меня Зуан, - попросил он.
Мадам Тай и четыре дочери сидели в гостиной. Зуан представил их по старшинству: Хан, Туок, Нья и Лан. Нья поднесла Фраю пива и на секунду посмотрела ему прямо в глаза, потом отвела взгляд. Он в каждой девушке находил черты обоих родителей: прекрасную кожу и красивые, глубокие глаза. Нья была самой высокой и наиболее уверенной. Ее привлекательность была простой - наполовину женщины, наполовину девочки. Лан была похожа на куклу, совершенная, миниатюрная. Две старшие сестры, Хан и Туок, носили перманент, блузки и джинсы. Нья подсела к отцу и Фраю, тогда как все остальные скрылись в кухне. Гостиная была скупо, но со вкусом обставлена: лаковая миниатюра работы Фай Лока с видом Сайгона, диван американского производства, черный эмалевый кофейный столик в китайском стиле. У стены стояло пианино. Рядом - маленький буддийский жертвенник - красный алтарь, нагруженный фруктами и ощетинившийся палочками благовоний.
Зуан хотел выключить телевизор, но в этот момент ведущий выпуска новостей объявил, что к поискам исчезнувшей певицы Ли Фрай присоединилось ФБР. Отвечал за операцию агент Альберт Виггинс, приятный, красивый мужчина лет сорока, который сказал, что делом первой важности является найти главаря банды Эдди Во. Он показал фотографию Эдди: широкая улыбка, тонкая шея, упавшая прядь. Он призывал к помощи диаспоры. Какое-то время они молча стояли и наблюдали за экраном.
- Эдди Во, - заговорил Зуан, - не мог один это сделать. Это выше его возможностей. Его могли использовать - он писал ей любовные письма, он негодник - но взять своих ребят и налететь на "Азиатский ветер", как коммандос? Ваше ФБР наивно.
- Это невозможно, - промолвила Нья.
- Он комедиант, - сказал Зуан. - Он подражает этим субчикам с МТВ. Наша молодежь легко перенимает все самое дурное в вашем обществе.
Нья выключила телевизор, когда пошла реклама.
- Они его найдут. Эдди Во долго не может оставаться невидимым. Только не в Маленьком Сайгоне. Его заставят говорить. И мы будем на один шаг ближе к Ли.
Фрай кивнул.
- Но если это организовал не Эдди, то кто тогда?
Зуан безмятежно посмотрел на него.
- Враги свободы.
- Враги того груза, что вы отправили из аэродрома Нижней Мохаве?
- Да, верно.
- Но зачем они это сделали?
Зуан посмотрел на Фрая сквозь свои толстые очки и встал.
- Прошу в мой кабинет. Нья, помоги матери.
Фрай отправился вслед за Зуаном по коридору. Они вошли в маленький кабинет. Впервые Фрай заметил, что Зуан прихрамывает. Зуан закрыл изнутри дверь. В кабинете стоял стол с настольной лампой, диван, книжный шкаф, на стене висела большая карта Юго-Восточной Азии.
- Некоторые вещи лучше обсуждать наедине, Чак.
- Понимаю.
Зуан улыбнулся.
- В каком году закончилась война?
- В семьдесят пятом.
- Тогда вы ничего не понимаете.
Зуан прикрыл спиной высокий серый сейф и набрал комбинацию. Дверь со скрежетом открылась. Он присел на карачки, протянул внутрь обе руки и вытащил оттуда деревянную доску. Прислонил ее к пресс-папье на своем столе. Фрай смотрел на другую карту Юго-Восточной Азии - утыканную разноцветными булавками: синими, красными, желтыми.
- Для многих, Чак, война продолжается до сих пор. Во Вьетнаме есть борцы за свободу, в Кампучии - лидеры сопротивления, много беженцев здесь, в Соединенных Штатах, приближающих день, когда Вьетнам станет свободным. Война не закончена. И не закончится до тех пор, пока они не добьются своей цели.
Фрай сел. Зуан показал на свою карту.
- Желтые булавки означают очаги сопротивления. Синие - местоположение Подпольной армии. Красные показывают районы, в которых наиболее активен полковник Тхак. Вы о нем слышали?
- Я видел фотографию его лица.
- Он руководитель госбезопасности, жестокий и умный человек. Во время войны он сражался в джунглях, и продолжает борьбу сейчас. Знаете, как он поступает с предполагаемыми лидерами сопротивления? Обезглавливает их и насаживает головы на шест для обозрения местным. Во время войны он делал то же самое с теми, кто симпатизировал Западу.
Зуан, скрестив руки, смотрел на карту, словно мог открыть на ней что-то новое.
- Что такое цветные булавки? Мы не можем отобразить того, что влияние полковника Тхака простирается на Кампучию и Таиланд, что его боятся и ненавидят по всей Юго-Восточной Азии. Когда вьетнамское сопротивление стало проявлять активность в Париже, были убиты двое наших лидеров. В Австралии еще двое. В прошлом году в Сан-Франциско патриота зарезали прямо в его собственной машине. Его звали Тран Хоа, он был моим сердечным другом. Мы вместе выросли на окраине Сайгона. Он был мне ближе, чем брат. И все эти преступления не раскрыты, Чак. Никто не был пойман. Все они организованы полковником Тхаком. Все убитые были обезглавлены. А это все равно что его визитная карточка.
Зуан достал из сейфа конверт, сел рядом с Фраем, снял очки и протер их носовым платком.
Затем он вытащил из конверта небольшую подборку газетных вырезок. Статья из мельбурнской газеты сообщала об ужасной находке с известными подробностями; парижская "Монд" публиковала прижизненное фото одного из убитых; заметка в "Сан-Франциско Кроникл" оказалась на удивление мала, учитывая серьезность преступления.
- Не ищите имя полковника Тхака, - сказал Зуан. - Уличить его не в наших силах. Его люди прекрасно обучены и им хорошо платят.
- Он мог направить своих людей в Маленький Сайгон?
- Я в этом уверен.
- Схватить Ли и задушить канал поставок во Вьетнам.
Зуан кивнул.
- Это не так уж сложно, если смотреть с этого угла.
- Но зачем посылать этих людей в Калифорнию, если она сама собиралась во Вьетнам - с грузом?
Зуан кивнул.
- Полковник Тхак отчаялся сломить сопротивление. Чтобы сделать это, надо сломить дух свободы. Если террор доберется до Маленького Сайгона, Ханой достигнет своей цели. Посмотрите на это с точки зрения полковника Тхака. Здесь живет Ли Фрай, прекрасная женщина и талантливая певица. Она в сердце каждого здешнего эмигранта. Женщина, которая одевается в прекрасные западные вещи, которая носит драгоценности, пахнет дорогими духами. Женщина, которая замужем за влиятельным бизнесменом. Трак понимает, что они ходят вместе на шикарные вечеринки. Он понимает, что о них пишут в газетах, что их фотографируют. Он видит как она обласкана судьбой. Что может быть более грубым проявлением силы, чем вырвать ее из собственного дома? - Зуан наклонился вперед, вытянул руки и сжал кулаки. - Чем сломить ее перед лицом ее народа? И запомните: Ли Фрай выросла в джунглях. Среди сельского населения Вьетнама она популярна, ее трудно поймать. Одна из грустных реальностей вашего свободного общества, Чак, - это то, что здесь проще похитить или убить человека. Обратитесь к истории, там найдете доказательства.
Фрай задумался. Он медленно начал проникаться тем, что говорил Тай Зуан.
- Если это были люди Тхака, тогда... тогда Ли уже мертва.
- Мы готовы к такой возможности, но нет, это не обязательно. Я уверен, что люди Тхака всегда оставят свой автограф. Они хотят дать нам понять, что разыщут нас хоть на краю земли. И то, что о Ли ничего не известно, в каком-то смысле хорошие новости. Это означает, что у них на нее... другие виды.
- Например?
Зуан убрал вырезки в конверт.
- Ничего не приходит в голову, Чак.
- Но зачем? Вы отправляете грузы, медикаменты, протезы. Зачем засылать киллеров за тысячи миль, чтобы остановить это?
- То, что мы отправляем грузы - это не самое главное. Вы не понимаете тактику ханойского режима и менталитет полковника Тхака. Ли важнее любых грузов. Ее музыка. Ее репутация, ее личность. Она - символ свободы, Чак. Убрать ее - значит лишить людей надежды. Представьте, как мается сердце, если разрушены надежды и наивные мечты. Когда убили наших в Париже, община впала в страх и уныние. Все боялись показать лицо. Как быстрее всего подавить волю народа, если не убивать их солдат и разрушать города?
Фрай задумался.
- А вы обращались в полицию или в ФБР?
Зуан кивнул и показал на небо в окне.
- Для них мои догадки - это теория старика. Они думают, что у меня голова в тумане. Да и какое я могу привести доказательство, кроме того, что рассказал вам? Никакого. Они делают все что могут, чтобы найти местных, которые были сообщниками. Но истинный подстрекатель сейчас находится за тысячу миль отсюда.
- Местные, это вроде Эдди Во?
- Да-да. Молодежь легко поддается влиянию. Ими очень просто манипулировать.
Фрай задумался.
- А что делает Нья для сопротивления?
- Многое, Чак. У нее почти безупречный английский, кроме того, она знакома с бухгалтерией и помогает мне учитывать грузы и договариваться с поставщиками. В университете она проводит работу с соплеменниками. - Зуан сел. - В своих лучших мечтах я вижу, как она делает для нашего народа то, что сделала Ли. Стала символом надежды. В ней есть ясное осознание цели. Я не вмешиваюсь в ее судьбу. Это ее выбор. Среди нашей молодежи немало таких, как она. Они наше будущее.
- Такие, как Нгуен Хай?
- Да. Его Комитет по освобождению Вьетнама - хорошее дело.
- А что вы скажете о генерале Дьене?
Зуан медленно покачал головой.
- Он подобен больной ветке. Высасывает соки из почвы и превращает их в пагубу. Многие годы он собирал деньги на дело освобождения, но из этого вышло мало толка. Зато сам он теперь богат. Выводы делайте сами.
- Почему его не взяли за руку?
- Люди теряли веру в него постепенно. Он долго был для нас большой надеждой. Пожертвования, поддержка? Никто не обвинил бы генерала в воровстве. За короткое время он добился некоторых успехов. Всегда был полон планов. Люди не могут признать, что он непорядочен. Это выставило бы их самих дураками. Вьетнамцы очень гордый народ, Чак. Порой мы заходим... невероятно далеко, чтобы сохранить лицо. Вы должны знать эту нашу особенность. Генерал - это нечто вроде национального долга. Если закрыть глаза на Дьена, будет не так видна наша глупость. Постепенно народ понял, что настоящий патриотический лидер в изгнании - это Нгуен Хай. И поддержку стали оказывать ему. Сейчас только некоторые старики верят Дьену. Но он по-прежнему остается очень могущественным.
- Он сделал все что мог, чтобы помешать этому похищению.
Зуан кивнул.
- И я благодарен ему за это. В душе он не злой, он просто алчный.
- Почему вы рассказали мне все это?
Тай Зуан посмотрел на Фрая глазами, непомерно большими под толстыми линзами.
- Потому что вы спасли мне жизнь. Я хотел, чтобы вы поняли, что именно вы спасли. А еще потому что чем больше людей будут понимать, за что мы боремся, тем лучше. Вы симпатичный молодой человек. Я старик, у меня больная нога. Но вот я рассказал вам о своих мелких, незначительных подвигах, и на душе стало легче.
- Я никогда не догадывался, что Ли и Бенни вовлечены в эти дела. Они не говорили мне ни слова.
- Теперь вы понимаете, почему. Мы занимаемся опасными вещами, Чак. Они только хотели вас оградить. Беннет ведет двойную жизнь. В первой жизни он бизнесмен, богатый и влиятельный человек. Но есть ли у него огромный дом? Нет. Разве он носит дорогую одежду, ездит в шикарных машинах? Нет. Другой Беннет - это солдат и патриот. Большую часть стоимости грузов он оплачивает сам. Он рассердится, если узнает, что я говорил с вами об этом. - Зуан издал тихий смех, затем положил легкую руку на плечо Фрая. - Я считаю, что вы должны знать. И еще, Чак, я понимаю, что такое быть... изгнанником.
- Изгнанником?
- Да, изгнанником в своей семье.
- С чего вы взяли, что я в таком положении?
Зуан сложил руки и улыбнулся.
- Я это понял по вашему лицу. По тому, как вы держитесь с братом. По тому, как вы смотрели на него в "Азиатском ветре", как подошли обнять его. По тому, что вы к нему ходите, а он к вам нет. Вы из влиятельного клана, Чак. Но вы для них не свой. Вы изгнанник. - Зуан опять протер очки. - Я не хотел вас обидеть. Я сам был отлучен от семьи. Меня считали слишком увлекающимся политикой. Настало время, когда я должен был сделать выбор. Я выбрал свою страну.
А что выбрал я? - спросил себя Фрай. Магазин принадлежностей для серфинга? Дом-пещеру? Жену, которую не смог удержать?
- Нет, - продолжал Зуан, - вы не должны выбирать. В вашей стране мир. Вы - поколение, не знавшее войны. Наслаждайтесь плодами свободы.
Ну, в этом я как раз преуспел, подумал Фрай. Может, даже слишком.
- Бенни заплатил за нее, я знаю.
- В таком случае распорядитесь как следует тем, что он для вас приобрел. Надеюсь, что в один прекрасный день и мой народ скажет себе то же самое. Впрочем, это будет уже после меня. Мир и свобода так же далеки от Вьетнама, как луна от земли.
- Мы летали на Луну, Зуан.
Тай Зуан улыбнулся.
- Да, мы летали. То, что я рассказал, Чак, предназначено только вам. Забудьте мои домыслы насчет вас и вашей семьи. Старики любят лезть не в свои дела, потому что своих у них почти не остается.
- Если Ли похитили люди Тхака, то где они сейчас?
- Думаю, ее где-то прячут. Но где? Трудно сказать. Я полагаю, в Маленьком Сайгоне их нет. Мы - тесная община. Уже пошли бы разговоры. Думаю, они где-нибудь в другом месте.
- Спасибо вам, Зуан.
- Пойдемте кушать?
Ужин был обильный, нескончаемый. Фрай получал советы, как правильно смешивать ингредиенты: полегче с рыбным соусом, по вкусу зелени, чтобы заправить суп, побольше мяты и побегов фасоли, вот так расправить рисовую бумагу, и тогда она слипнется сама собой и образует идеальный ролик. Рисовый пирог был толстый и сладкий. Фрай съел три порции.
- Нья - писательница, - сказал Зуан. - Ей очень хотелось поговорить с вами о журналистике.
Нья объяснила, что заканчивает последний курс в Фуллертонском университете, специализируясь по общественным связям.
- Обожаю делать репортажи, - призналась она. - Но только если душа лежит к материалу. Трудно проникнуться футбольными играми.
- Погодите, вот поступите на работу и посадят вас править чужие статьи, - предупредил Фрай. - Вы еще не знаете, какоя это скука.
- Я буду рада получить любую работу, - возразила Нья. - Знаю, что людей этой профессии переизбыток.
- Ну, например, в "Леджере" в данный момент стало на одного репортера меньше, - сказал Фрай. Нья и Зуан покраснели и отвели взгляд. - Но все равно это хорошая работа. Вам понравится. Вы научитесь быстро писать и задавать кучу вопросов. Думаете, что вы для этого подходите?
Нья улыбнулась. Фрай изучал ее кремовую кожу, совершенные красные губы, черные волосы, стянутые резинкой в длинный хвост.
- Я умею приспосабливаться. В этом я очень сильна.
Зуан, воодушевленный вином, рассказал о том, как их семья бежала из Вьетнама: долго скитались в море, чуть не умерли с голода - как потом их подобрало австралийское рыболовецкое судно. Фрай заметил, что дочери Зуана тревожно переглядываются между собой. Когда тот упомянул о пиратах, атаковавших их протекающую лодку, сестры наклонили голову.
- Есть вещи, о которых трудно рассказывать, - тихо проговорил Зуан, и это было так.
Нья извинилась и вернулась с пустой бутылкой из-под шампанского. Она объяснила, что когда их семья скиталась в Тихом океане, почти погибая от жажды, с их лодкой поравнялась эта бутылка. Они молили небо, чтобы там оказалось что-нибудь пригодное для питья. Нья вытрясла оттуда бумажку, скрученную в тонкую трубочку и протянула Фраю. Он прочитал: "Всем, кто найдет эту записку: мы надеемся, что вам так же хорошо, как нам! Лэнс и Дженифер Джентри - во время медового месяца на Гавайях - июнь 1982 года".
Зуан продолжал рассказ. Они прибыли в Калифорнию без денег, не могли найти работу. Только несколько друзей и Ли Фрай помогли им стать на ноги. Фрай рассматривал красивый дом, новую мебель в столовой и лаковые миниатюры с видами Вьетнама. Вот это сделка, подумал Фрай: обменять свою страну на собственную жизнь.
Все девушки неплохо разговаривали по-английски, Зуан сносно, а мадам Тай почти не говорила совсем. Они прошли большой путь, подумал Фрай, мне такого никогда не одолеть. Зуан еще раз поблагодарил его за то, что тот в "Азиатском ветре" сбил его с ног и тем самым спас ему жизнь. Преувеличение, подумал Фрай, но я не буду возражать. Обед закончился здравицей в его честь. Теперь наступил черед Фрая опустить глаза, и он уголком глаз уловил пристальный, направленный на него взгляд Нья.
Что-то затронуло его, пока он сидел с этой семьей - какое-то мимолетное напоминание о его собственной семье, когда они были все вместе, много-много лет назад. Он спрашивал себя, может ли все опять стать таким, как было прежде, чтобы они опять жили вместе, чтобы не давило разочарование, исчезли невидимые линии противостояния, чтобы не терзали мысли о том, как бывало прежде и как уже не будет никогда.
Он извинился, прошел в спальню и позвонил домой. Ответила Хайла. Она весь день развлекала мистера Лансдейла и теперь пыталась вытащить Эдисона из коттеджа на ужин.
- Он провел там весь день, изучая свою большую схему на стене. Что-то заполнял, ставил вопросы в рамочках. А ты как, сын?
- В порядке. Просто захотелось позвонить и сказать... что я люблю тебя и знаю, что все будет хорошо.
- Я тоже это знаю, Чак.
- Я делаю все что могу, мама. Не бойся, я не напорчу.
- Чак, не говори так.
- Вчера вечером я видел твои цветы.
- После того, что случилось с Ли, я не перестаю думать о Дебби.
- Я тоже... Соединишь меня с папой?
Эдисон выкрикнул, как каратист, наносящий удар:
- Эдисон Фрай!
- Это Чак.
- Представляешь, эти сукины дети из ФБР обыскали весь город, но до сих пор не нашли Эдди Во! Я привез сюда Лансдейла и прямо заявил ему, что он мой заложник, покуда мы не вернем Ли живой и невредимой. Мерзавец вылакал весь мой джин.
- А по-моему делу есть новости?
- Они сняли обвинения. Мне пришлось ради тебя пойти на унижения, ты должен знать это, Чак.
- Спасибо.
- Ради Бога, займись пока своими делами, ладно?
- Буду стараться.
- Смотри, как бы твои старания не свели тебя в могилу.
- Это не лучший способ расстаться с жизнью.
Эдисон рявкнул что-то сенатору. Звуковым фоном служило завывание спаниелей.
- Что у тебя есть для нас насчет Мина?
- Его отец был американским военнослужащим, он до сих пор жив. Есть мнение, что Мин получает от него информацию. В отделении полиции все считают, что он никудышный детектив и получил эту работу, только потому что вьетнамец.
- Наполовину, черт возьми, наполовину вьетнамец! Удивительно, что мы до сих пор расшаркиваемся перед этой страной.
- В любом случае я собирался позвонить и сказать, что делаю все, что могу. - Фрай помолчал, пока его отец просил Лансдейла налить ему еще один стакан. Последовала пауза. - Папа... Я хочу вернуться.
- Вернуться куда, сынок? В тюрьму?
- Вернуться в свою семью.
Снова пауза.
- Что это, черт подери, означает?
- Если бы мы могли когда-нибудь... собраться все вместе.
- Что, опять перебрал?
- Ладно, после поговорим, папа.
Эдисон бросил трубку.
Фрай втянул в себя воздух и набрал номер Беннета, но, выждав один гудок, дал отбой.
После ужина мадам Тай и две из ее дочерей собрались в кино. Зуан сказал, что у него много работы.
Нья пригласила Фрая прогуляться по Маленькому Сайгону. Вечер был теплый, наполненный запахами ресторанов и обрывками вьетнамских фраз.
Вывески над магазинами ярко светились, машины сновали туда-сюда, и казалось, каждый тут знает Нья. Она усердно знакомила Фрая, но Фрай был слаб во вьетнамских именах. Было радостно просто смотреть на нее, на эту женщину-ребенка, исполненную красоты, которую она сама едва ли сознавала.
Фрай заметил, что Нья держится от него поодаль и что когда их руки случайно соприкасались, она тут же отстранялась. Но в зеркале витрин, между бумажных фонариков и плакатов, он видел, как она смотрит на него. Что это, спрашивал себя Фрай - любопытство, признательность, интерес? Она рассказывала ему об учебе, о прочитанных книгах, о тех, с кем успела подружиться. И все время расспрашивала его о работе журналиста. Он отвечал как умел и уговаривал ее ни коем случае не писать о боксерах и договорных поединках. Когда Нья улыбалась, Фрай чувствовал себя счастливым.
- У меня никогда не получится так хорошо, как у вас, - сказала она.
- Даже не пытайся, - подыграл Фрай.
Нья купила ему красную розу из шелка. В знак благодарности, сказала она, за то, что он спас жизнь ее отцу.
- Я ничего не сделал, просто повалил его на пол. Правда, Нья.
- Этого оказалось достаточно. Он мог получить пулю. Мы были очень близки к этому.
На короткое мгновение Нья вложила свою руку в его ладонь. Когда мимо проехал какой-то ее знакомый и посигналил им, она тут же выдернула руку.
- Я еще не знаю, как мне себя вести, - наконец призналась она. - Во Вьетнаме незамужние девушки не выставляют себя напоказ.
- Здесь более свободные нравы.
- Вы стесняетесь?
- Я горжусь.
Они зашли в кафе "Париж". Кофе был густой, крепкий и сладкий. Нья изучала его, скрываясь за чашкой.
- Американские женщины такие уверенные в себе. Такие... агрессивные. - Она посмотрела на него и под столом дотронулась до его ладони. - Что это я? Не знаю. Не знаю, кто я и что со мной.
Фрай увидел парня, быстро идущего по тротуару. В руке он держал хозяйственную сумку. На нем были темные очки и широкополая шляпа, съезжавшая на лоб при ходьбе.
- Ты - Тай Нья. Этого, на мой взгляд, достаточно. Ты знаешь этого парня?
Нья посмотрела и покачала головой.
- Вы, американцы, порой такие простые. Добрые. Но простые. И настырные.
- У нас преимущество - мы у себя на родине.
Фрай наблюдал за тем, как парнишка пробежал мимо кафе, перехватывая сумку из левой руки в правую. Шляпа закрыла пол-лица. Где я уже видел эту походку?
- Можно признаться, что я желаю узнать вас?
- Только если это правда.
- А тогда что мне делать?
- Черт.
- Что?
- Это Эдди!
Фрай вскочил и увидел подпрыгивающую шляпу Эдди. Во бросился наутек.
Фрай перемахнул через барьер и бросился в толпу на тротуаре. Шляпа маячила в отдалении. Чтобы прохожие не мешали погоне, Фрай помчался по автостоянке и чуть не был сбит "Олдсмобилем". Впереди Эдди продирался сквозь толпу гуляющих. Левой рукой он поправлял шляпу. И нырнул в магазин подарков.
Фрай вбежал вслед за ним, быстро огляделся и, оттолкнув возмущенного продавца, ринулся к черному ходу. Дверь оказалась не заперта. Во удирал по проходному двору, сшибая по пути мусорные бачки и поминутно оглядываясь через плечо.
Фрай перепрыгнул через бачок и увидел, что Эдди вбежал в заднюю дверь другого магазина. Фрай гнался за ним по пятам. Две ступеньки внутрь, и он понял, что его провели.
Он не знал, что подобрал по пути Эдди, но этим предметом его хватили по затылку. Фрай улетел вперед, очутившись на ведре с колесиками, которое откатилось в сторону и сбросило его на жесткий пол. Расплескалась вода, залила его руки. Он откатился в сторону вовремя, чтобы заметить Эдди, прыгнувшего на него с полицейским наручником, до сих пор прикованным к одному запястью.
Фрай сделал выпад рукой и схватил Эдди за лодыжку. Во рухнул на пол, извиваясь и лягаясь, точно пойманный на веревку теленок. Шляпа отлетела в сторону.
Фрай попробовал занять более выгодное положение и подтянуть Эдди к себе, но на мокром полу не было никакой опоры. Во боролся и лягался еще сильнее. Фрай цеплялся за его ногу изо всех сил, но чувствовал, что она выскальзывает из его рук.
Сначала хватался за носок всей рукой, потом щепоткой и наконец его ногти впились в собственные ладони, а Эдди быстренько поднялся и побежал на выход через торговый зал.
Фраю в конце концов удалось встать, и он пошел в зал, поскальзываясь на мыльной воде. Выйдя из магазина на площадь, он увидел Эдди, во весь дух мчавшегося через автомобильную стоянку. Фрай догадался куда - в заведение Толковательницы Снов.
Фрай - следом, завернул за угол и ворвался в дверь несколькими секундами позже.
Она сидела и как ни в чем не бывало смотрела на Фрая.
- Где Эдди?
- Какой Эдди?
Фрай распахнул дверь и вошел в заднюю комнату. Кровать. Холодильник. Китайский календарь, плакат Ли, маленький радиоприемник.
Под кроватью Во не было, не было его и в крохотной ванной. Фрай задрал голову, посмотрел вниз и вернулся к Толковательнице Снов.
- Куда он делся?
- Какой Эдди?
- Эдди Во, будь ты проклята!
- Эдди Во. Он пробежал мимо витрины. Я его видела. Вот туда. - Она показала.
Влетела Нья с широко раскрытыми глазами.
Фрай ногой толкнул дверь и побежал вдоль магазинов. Нья трусила следом. Добежав до конца тротуара, он запрыгнул на шлакоблочную стенку и увидел перед собой сточную канаву, которая шла по краю площади. Лунный свет отражался в бурой воде. Вдоль берега канавы стояли столбы силовой линии.
Была тишина и тьма, и никакого движения.
Он слез и никак не мог отдышаться.
- Это действительно был Эдди.
- С вами все в порядке?
- Черт побери этого гаденыша. Куда он мог вдруг исчезнуть?
- Просто он бегает быстрее, чем вы.
- Спасибо за ценное замечание, Нья.
Из груди Фрая исходили хрипы.
- Убежал так убежал. Пойдемте со мной. Здесь скоро будет Мин, и вы опять попадете в беду.
- Нет.
Фрай возвратился в заведение Толковательницы Снов и попросил у нее разрешения воспользоваться телефоном. Она сидела за маленьким круглым столом и, как всегда, рассматривала проходящих мимо.
Фрай не мог дозвониться до Мина, поэтому сообщил дежурному офицеру, что видел Эдди Во на Сайгон-Плазе. Он позвонил на остров Фрай и все рассказал отцу, который немедленно отзвонил ФБР и Пату Эрбаклу. У Беннета дома никто не отвечал.
Затылок Фрая разламывался от боли. Он нащупал большую шишку.
- Пойдем отсюда, Нья.
- Влезем на стенку и пройдем через пустырь. Вам не надо быть рядом, когда сюда приедет Мин.
Нья открыла дверь в дом и впустила Фрая. При ярком свете кухонной лампы она исследовала затылок Фрая и поставила диагноз: "Сильный ушиб". Она завернула в полотенце лед и приложила к пульсирующему черепу.
- Дома никого нет, кроме отца. Разрешите, я попрошу его осмотреть вас - он хорошо разбирается в ранах.
Фрай ждал в гостиной, пока Нья ходила в кабинет.
В следующее мгновение он услышал крик.
Крик был пронзителен, исполнен неподдельного ужаса. Он был достаточно громок, чтобы проникнуть до костей.
Фрай ринулся в кабинет, и ему открылась картина столь жуткая, что он понял: это пригрезилось.
Нья стояла на коленях и то склонялась до пола, то воздевала голову, словно в молитве. Крик возвышался до ноты, которая могла исходить только из самых мрачных уголков души.
Зуан сидел на диване в той же позе, что несколько часов назад, скрестив ладони на животе и разведя колени. Его голова лежала в двух метрах от тела, на пресс-папье. Очки были на месте, и глаза широко раскрыты, словно он старался разглядеть мелкий шрифт. Казалось, что человека погрузили в чан с кровью.
Фрай был уверен, что крика Нья и воя сирен в его собственных ушах довольно, чтобы обрушились стены. Падайте же, заклинал он, падайте, похороните нас под обломками, пусть все это будет неправдой.
Он стоял так некоторое время, беспомощзно моргая под истошные крики Нья. Ничего не исчезало.
Глава 13
Следующие два часа Фрай следил за событиями как бы глядя через плечо - смятенный, отстраненный, посторонний самому себе. Шел второй час ночи.
Он заставлял другого Фрая отвечать на вопросы и сдерживать настоятельные позывы к рвоте. Он старался справляться с дремотой другого Фрая и с постоянным скрежетом челюстей. С интересом стороннего наблюдателя он видел, как из кабинета Зуана наконец вышел криминалист Дункан. Он нес перетянутый пластиковый мешок с биркой. Вскоре на каталке тихо провезли труп. Другой Фрай просто стоял перед ним, слезы катились по щекам, и он думал: парню нужна передышка.
Тот Фрай прямо-таки бесподобно держался с Мином, думал он: терпеливо отвечал на вопросы, но в конце концов встал, велел детективу убираться к черту и побеседовать с кем-нибудь другим. Тот Фрай стрельнул у кого-то сигарету и вышел на улицу.
Другой Фрай наблюдал, как нагрянули агенты ФБР и их шеф Виггинс в адвокатском костюме начал распоряжаться. Он кивнул, когда Виггинс отвел его в спальню одной из дочерей и объяснил, что никто, повторяю, никто не должен знать, что Зуан был обезглавлен. Это для того, чтобы изловить преступника. Он отказался подписывать любые бумаги, что бы ему ни предлагали.
Другой Фрай видел ужас в глазах мадам Тай, когда агент провожал ее с дочерьми в машину.
И тот, и другой Фрай видели, как Нья на носилках отнесли в "скорую помощь". Тело ее было бледно и холодно, как лед. Потрясение было столь глубоко, что лица медиков говорили: она может не выжить.
Потом пробило два. Оба Фрая медленно соединились в одного и пристыли к сиденью "Циклона". Или машина ехала, или дорога двигалась под ней - он не был силен в механике - но за окнами плыла Болса-авеню.
Маленький Сайгон тянулся и с той, и с другой стороны: коридор света и магазинов. Сначала всего было по два, но потом он протер глаза, и всего стало по одному.
На стоянке перед штаб-квартирой Комитета освобождения Вьетнама ждал грузовичок Беннета.
Фрай подъехал и припарковался рядом. Долгое время он просто сидел и спрашивал себя, зачем он тут сидит.
Потом он обнаружил себя перед ярко освещенным вестибюлем. Дверь была приоткрыта. Фрай посмотрел: замок заперт, но забыли захлопнуть. Он вошел. Плакаты артистов - и среди них Ли, карты, три стола с пишущими машинками, три телефонных аппарата и набор дешевых уличных стульев. Флаг Южного Вьетнама висел на дальней стене. Еще одна стена поддерживала какую-то воинскую святыню: стеклянный колпак, содержащий военную форму, распятую так, словно она была надета на владельца. Ботинки, медали, кобура, пистолет и ремень - все было на месте. Дверь из темного ореха, ведущая в само здание, была заперта.
Фрай стоял там, пытаясь унять видения, продолжавшие кружить перед глазами.
Но в витрине рядом с униформой были три фотографии, которые вызвали куда более сильные видения. На первой фотографии двое солдат вели обнаженного мужчину. Позади - соломенные крыши хижин и джунгли. На второй тот же мужчина стоял на коленях перед человеком с мечом... На третьей он все еще стоял на коленях, но голова его лежала на земле рядом с ним, и черные потоки крови бежали по его шее.
Полковник Тхак стоял над своей жертвой в позе нанесшего удар, согнув ноги и вытянув руки с мечом, словно бейсболист, отбивший мяч. Его лицо сохраняло жуткую гримасу. Под фотографией была бумажная табличка, прикнопленная к стене и сообщавшая: "Памяти генерала Хана, лидера Сопротивления (1935-1986)".
Фрай рухнул на стул, не отрывая глаз от ужасного лица полковника. Я бы отдал все на свете, подумал он, лишь бы прогнать это прочь.
Откуда-то из внутренних помещений в вестибюль донесся глухой удар, словно от падения. Фрай не понимал, почему сердце его не забилось чаще, почему его не захлестнул выброс адреналина. Все, что он ощутил, - было оцепенение. Еще один удар, голоса.
Он поднялся со стула, выключил в вестибюле свет и отжал деревянную дверь.
Заднее помещение представляло собой товарный склад, просторный и высокий, с открытыми стропилами и промышленными светильниками, висящими на цепях. Полки были заставлены брошюрами и другой литературой, рядами книг, ящиками и коробками неведомо с чем. Передвижная сцена с микрофоном, громкоговорительная система и два телевизионных монитора разместились вдоль ближайшей стены. В дальнем конце склада Кроули и Нгуен Хай перегружали деревянные ящики с поддона в красный грузовичок. Похожие на гробы, но короче, подумалось Фраю. Костыли и протезы. Рук и ног. Ладоней и ступней. Головы ничем не заменимы.
Беннет стоял невдалеке, наблюдая. В руках он держал короткоствольный автомат. Он поднял его вверх, направил на некую цель между стропил и нажал на спусковой крючок. Фрай услышал сухое эхо выстрела. Беннет положил автомат в ящик, и Доннел заколотил крышку.
Фрай не понимал, но увиденное его не удивило. В глубине души он понимал, что Беннет все время лгал ему.
- Все, последний, - объявил Кроули.
Нгуен закрыл борт грузовичка и вытер ладони.
- Мы не должны волноваться. Де Кор еще передумает. Он будет благоразумен, ведь это его работа.
- Он просто выполняет приказания, - подхватил Доннел. - Посмотрел бы ты на его лицо, когда Бенни объявил ему, что все заснято на пленку.
- Но теперь эта чертова пленка пропала, поэтому поторапливайтесь, - сказал Беннет.
Он быстро переместился по полу и распахнул дверцу грузовичка. Опустилась специальная платформа, и Беннет забрался на сиденье. Фрай увидел, что Кроули указывает в его направлении.
- Запирать будем?
- Уже, - сказал Нгуен и посмотрел на часы. - Поехали.
Фрай видел, как по вертикальным направляющим поднялась большая алюминиевая дверь. Грузовичок Беннета взревел и выпустил облако белого дыма. Когда он выехал на улицу, дверь опустилась а через несколько секунд погас свет.
Из темного вестибюля Фрай пронаблюдал, как грузовичок Беннета выехал на Болсу и проследовал в западном направлении, в сторону шоссе. Невидимка в военной форме наблюдал из-за спины Фрая. Фрай сделал то, что должен был сделать Нгуен: захлопнул дверь.
Ты лгал мне, брат.
Он подошел к "Циклону", не сознавая ничего вокруг себя. Грузовичок еще виднелся на Болсе. Фрая влекло к Беннету, как моль влечет на свет лампы, как наркомана к игле, как верхолаза высота.
Он тупо задавал себе вопрос, не доведет ли это до беды?
Фрай вырулил на Болсу. Грузовичок Беннета мелькал среди машин впереди.
На шоссе на Сан-Диего движение в южном направлении было слабым. Фрай обогнал четыре машины и перестроился в другой ряд. У него болела голова и холодели пальцы. На периферии зрения продолжали мелькать видения: отталкивающие картины, бессвязные тени внутри теней. Он опустил взгляд и, заметив, как крепко он держит руль, постарался расслабиться.
За Вестминстером промелькнули Фаунтин-Вэли, Хантингтон-Бич, Коста-Меса, Ирвин. Фрай начал дрожать от холода. Он поднял стекла и включил печку. На Хамборе-Роуд Беннет посигналил и свернул в сторону. Они двигались в сторону океана. Корона дель Мар был полон жизни. Уличные огни расплывались, желая слиться в один, но Фрай не обращал на них внимания. Он повторял про себя: давайте, валяйте, ослепляйте, если хочется, но я должен ехать за красными габаритными огнями, за подпрыгивающими красными хвостовыми огнями, в этом мире так много красного, было бы лучше, если бы все было голубым и зеленым, я в этом нисколько не сомневаюсь.
Потом - на юг, по Приморскому шоссе - вдоль холмов и пастбищ "Фрай Ранчо", мимо будущего комплекса "Лагуна Парадизо" - три отеля, двадцать микрорайонов эксклюзивного жилья, верховые тропы, центр конного спорта, яхт-клуб и торговая площадь размером с какую-нибудь карликовую центрально-американскую республику.
Фрай посмотрел в окно. Назойливый лунный свет, холмы выступают, как аборигены, - униженные, не ведающие о своем будущем. Поравнявшись с памятным знаком, он прочитал:
"На этом месте будет возведен комплекс
ЛАГУНА-ПАРАДИЗО
Эдисон & Беннет Фрай
Отдел промышленного и торгового строительства "Фрай Ранчо Компани".
Беннет встал на поворот в крайний левый ряд. Фрай перестроился в крайний правый и проехал мимо. В зеркале заднего обзора он увидел, что грузовичок дождался паузы во встречном потоке и свернул на стройплощадку. Какая-то второстепенная грунтовая дорога, подумал Фрай. Поеду по ней, буду петлять до тех пор, пока она не исчезнет, а потом вылезу из машины и пойду пешком, пока не кончится суша, а потом буду плыть, пока не высохнут моря, а когда вода испарится, я полечу, как ветер, как ястреб, словно ангел...
Он не спускал глаз с прыгающих задних огней грузовичка Беннета, приближавшегося к воротам. Но тот, не доезжая, внезапно выкрутил руль и сделал разворот. Когда Фрай подъехал к воротам и еще один знак объявил о будущем "Лагуна-Парадизо", грузовичок уже исчез за холмом.
Фрай погасил фары, вылез из машины и потрогал замок. Пыль от проехавшего грузовика еще не успела сесть. Замок не поддавался. Ну и ладно, подумал Фрай, все равно они заметили "Циклон". Он возвратился на шоссе, поставил машину за поворотом, затем пешком вернулся обратно, перелез через забор и пошел по пыльной дороге.
Вскоре гул Приморского шоссе почти утих за спиной. Он искал во тьме грузовичок Беннета, но не видел ничего, кроме светлой полосы песка, переходящей в холмы. Над дорогой висел запах пыли, смешанный с пряным запахом шалфея и эвкалиптов с примесью апельсинов с востока и океана с запада. Он постоял, отвернув ухо от морского бриза: отдаленный звук двигателя прекратился, открыли и закрыли дверцу. Дорога круто взбиралась на очередной подъем, выравнивалась, затем опять поднималась. Фрай остановился на возвышенности и окинул взглядом обширную луговину, посеребренную лунным светом. Грузовичок стоял посередине. Рядом - темный транспортный вертолет с поникшими лопастями. Кроули и Нгуен широко распахнули борта грузовика и начали перетаскивать ящики в грузовой отсек вертолета. Беннет стоял поодаль с двумя мужчинами, которых Фрай видел впервые. Он присел на корточки за дубком и наблюдал. Это продолжалось минут пятнадцать, а может два часа. По мере погрузки Фрай пересчитывал ящики.
Семейство скунсов протопало мимо, не более чем в трех метрах от Фрая. Вонючая мама и три ее миниатюрных копии. Фрай задержал дыхание и продолжал считать: всего двадцать шесть ящиков, довольно тяжелых, требовавших участия двоих мужчин, несмотря на то, что одним из них был могучий Кроули.
Когда Фрай обернулся, чтобы посмотреть, куда потопали скунсы, сзади он увидел силуэт на холме: коленопреклоненную тушу с большим зеркалом, отражающем лунный свет, - на том месте, где должны располагаться глаза. Силуэт был как валун. Он издавал нежное пощелкивание. Поль де Кор наводил длиннофокусный объектив.
Фрай вздрогнул, когда вертолет завелся. Лопасти медленно завертелись, задрожала земля, двигатель заревел. Доннел закрывал борта грузовика. Нгуен уже забрался в кузов. Человек, с которым разговаривал Беннет, опустил руку, и Беннет ее пожал, затем завихлял к кабине. Фрай медленно повернулся к де Кору, но на холме никого не было. Нет выбора, решил Фрай, надо оставаться на месте.
Вертолетные двигатели набирали обороты, лопасти медленно выпрямлялись, трава на лугу стелилась волной. Грузовичок Беннета отъехал без всякого звука. Когда махина поднялась в воздух, подбежал Кроули и ногой взбил траву, придавленную колесами шасси. Грузовичок сделал круг, обдавая светом фар луговину.
Фрай знал, что он должен прижаться к земле и зарыть голову в песок. Чтобы не быть замеченным. Чтобы не ослепило. Но он так и продолжал сидеть, пока вертолет с ревом поднимался, качая деревья, взметая листву и строительный мусор. Он прикрыл глаза.
Вскоре тарахтение мотора уступило место урчанию грузовичка, который пополз в горку прямо на Фрая. Еще несколько секунд - и он проехал мимо. Красные огоньки таяли в облаке пыли.
Фрай прислонился к стволу дубка и наконец открыл глаза.
Дорога. Луг. Почти неслышный гул Приморского шоссе. Будущее место "Лагуна-Парадизо", Эдисон и Беннет Фрай, отдел ПТС компании "Фрай Ранчо".
Он включил телевизор и свет во всех комнатах.
Кристобель оставила сообщение: "Побоялась вас заморозить. Продолжаю пробовать воду ногой. Часто бывает холодная. Спасибо за то, что принесли собаку. Скоро увидимся. Хотите завтра вместе сходить на ланч?"
Он налил себе большой стакан водки.
Медсестра в Вестминстерской больнице сообщила только то, что Тай Нья была доставлена этой ночью.
Фрай вытащил из пещерной части дома свою старую пишущую машинку, водрузил ее на кухонный стол и начал описывать историю Тай Зуана.
Он рассказал об убийствах в Париже, в Австралии и в Сан-Франциско. Он рассказал о протезах рук и ног, которые Зуан и его дочь помогали переправлять во Вьетнам. Рассказал о мстительности полковника Тхака и о мини-войне, которую ведут против него беженцы, о похищении Ли, о секретных фотографиях, о ФБР, о тупых полицейских, о бандах, ненавидящих друг друга, о парнях, которые обожают Ли.
Через час он прочитал написанное и увидел сплошные неувязки. Чем он мог доказать, что какой-то полковник, находящийся за тысячи миль, заказал убийство Зуана? Что этот самый полковник дирижировал убийствами в разных уголках земли? Какой свидетель мог подтвердить, что Зуан переправлял не протезы, а оружие? Какое имело значение, что упрямые беженцы, уже проигравшие войну, все еще продолжают свою жалкую, бессильную борьбу? Какая связь существовала между похищением Ли и политиками Маленького Сайгона? Она принадлежала к одной из богатейших семей округа, не так ли? Кому какое дело, что люди любили ее и заглядывались на нее? Народ обожал и заглядывался на Джимми Сваггерта, прости Господи! И кабинет Тай Зуана был перевернут вверх дном, разве нет? Кто поручится, что коварные воры не взяли его сбережения - вьетнамцы, как известно, не хранят свои деньги в банках - и не поставили автограф Тхака, чтобы отвлечь от себя внимание? А сколько могло быть отложено у Зуана на приобретение так называемых протезов? Наверно, завалялось кое-что в карманах? И кто знает, какие темные дела ведут между собой вьетнамцы? Возможно, старик нарвался сам. Может, и он во время войны, в патриотическом рвении, собственноручно снес не одну голову?
Фрай уже представлял себе, как Рональд Биллингем, нависший над своим письменным столом, швыряет ему материал со словами: "Вы не можете обвинять человека в убийстве, если никто не видел, что он это сделал, и если он находился на другом полушарии, когда это случилось. Мы в Америке, Чак. Ты чересчур близко принял это к сердцу, приятель. Сегодня вечером благотворительный фуршет в художественном музее, сделай фоторепортаж оттуда да смотри, не вылакай все шампанское!"
Кроме того, статья, которую он написал, выставляет на всеобщее обозрение Беннета.
Фрай швырнул листы на рваный диван.
Беннет позвонил в четверть четвертого.
- Виггинс мне только что рассказал о Зуане. Чак, этой ночью меня не было, иначе бы я...
- Знаю. Ты ездил в "Парадизо".
- Кто тебе сказал?
- Я следил за тобой. И Поль де Кор - тоже. С камерой.
- Страшно важно, Чак, чтобы ты никому ничего не говорил об этом. Я не могу входить в...
- Я догадался. - Казалось, тишина будет длиться вечно, прежде чем Фрай заговорил опять. - Ты что-нибудь знаешь о полковнике Тхаке?
- Нельзя, проведя какое-то время в Маленьком Сайгоне, ни разу не услышать о полковнике Тхаке.
- Виггинс рассказал тебе, что они сделали с Зуаном?
- Его застрелили.
- Виггинс взял с меня клятву, что я ничего не скажу, однако Зуан не был застрелен. Он был обезглавлен.
- Господи!
- И это убийство мог организовать Тхак, верно?
- С воскресенья я молю Бога, чтобы он оказался тут ни при чем.
- Значит, ты подумал на него еще в воскресенье?
- Чак, ты видел, что мы сегодня отправляли из "Парадизо". Полковник Тхак и я ведем друг с другом войну вот уже десять лет. Я никогда не думал, что он может причинить мне подобное.
Фрай так и застыл на месте. Часть его удивлялась тому, чем занимается брат, а другая часть ничему не удивлялась.
- А что, если смог?
- Тогда мы никогда не увидим Ли - в живых. И Маленький Сайгон ждет еще много смертей.
- Кто может его остановить?
Беннет помолчал.
- Такого пока не нашлось.
- А если обратиться к властям?
- Это они даже обсуждать не будут. Во всяком случае, со мной.
- А с Дьеном?
- Он озабочен лишь деньгами и своей репутацией. Я не думаю, что он станет тревожить людей Тхака, даже если бы этого захотел.
- А ты?
- Я думаю, как это сделать. И пытался сделать это десять лет. Это все, что я могу сказать.
- Я так и понял.
- Чак? Обещай, что будешь осторожен, крайне осторожен в том, где бываешь и что делаешь. Я просил тебя держаться от всего этого в стороне, а теперь я тебе это приказываю.
- Я, кажется, на тебя не работаю, Беннет.
Беннет умолк, а потом произнес:
- Нет. Думаю, что нет.
Фрай повесил трубку. Как знать, вдруг сюда прибыли люди Тхака? Кто знает все передвижения, происходящие в Маленьком Сайгоне? Кто разговаривает с людьми, кто держит руку на пульсе?
Кто?
"Он самый могущественный человек в Маленьком Сайгоне".
Вот появился и еще один повод повидаться с генералом.
Чувствуя себя разбитым как никогда, Фрай повалился в кровать.
Глава 14
Дом генерала Дьена представлял собой большой двухэтажный кирпичный особняк в полумиле от Сайгон-Плазы. Он был выстроен в колониальном стиле. Дом был окружен черным железным забором с видеокамерой, установленной с обеих концов полукруглого проезда. Двое мужчин в костюмах и темных очках стояли перед воротами.
Фрай вышел из машины и пошел к охранникам. Они расставили ноги и скрестили руки. Фрай подошел достаточно близко, чтобы разглядеть свое лицо, отраженное в их черных стеклах.
- Я хотел бы поговорить с генералом. Это важно.
Охранники переглянулись, затем один из них покачал головой:
- Генерала нет дома.
- Где же он?
- Со своим народом.
Фрай представился и протянул руку, но желающих пожать ее не нашлось.
- Вы не знаете, где я его могу найти?
- А вы по какому делу?
- Я - деверь Ли Фрай. Мне надо поговорить с генералом по... одному вопросу. И поблагодарить его за то, что он сделал в тот вечер в "Азиатском ветре".
Опять эта парочка посовещалась. Тот, что пониже ростом, вынул из пиджака телефон и нажал на несколько кнопок. Через секунду Фрай услышал потрескивающий сигнал о соединении. Охранник что-то сказал по-вьетнамски, послушал, сказал что-то еще, затем убрал антенну и прицепил аппарат к ремню.
- Генерал чрезвычайно занятой человек, но он готов встретиться с вами прямо сейчас. Он находится в кафе "Париж", в кабинете за занавеской.
В кафе было много посетителей - время ланча. Фрай прошел мимо столиков за худеньким метрдотелем, облаченным в смокинг. Все оторвались от еды и смотрели на них. Провожатый Фрая придержал перед ним бамбуковую занавеску. Сразу за ней стояли двое мужчин в костюмах. Кабинет представлял собой маленькую комнату с четырьмя столиками и штабелем лишних стульев у служебной двери.
Генерал Дьен сидел за столом в углу с тремя вьетнамцами. Генерал отставил чашку и смотрел на Фрая. Лицо его было морщинистым и темным, губы плотно сомкнуты, карие глаза влажны. Спортивная рубашка была ему явно велика. Пуговицы были застегнуты до верха, однако воротник отходил от его тощей дряблой шеи.
- Одну минуту, - сказал он, совершенно не изменив выражения лица. Скучные глаза задержались на Фрае еще некоторое время, затем он посмотрел на своих людей у занавески. И сделал нетерпеливое движение деревянными палочками для еды. Один из охранников выступил вперед и придвинул для Фрая стул.
Вот, подумал Фрай, человек, который пользуется властью так же непринужденно, как парой перчаток.
Гости генерала извинились робкими голосами и вышли через гремучую занавеску. Когда в комнате не осталось никого, кроме охранников, Дьен протянул Фраю сильную худую ладонь.
- Ну вот и познакомились, мистер Фрай.
- Вы делаете мне честь, сэр. Я знаю, какой вы занятой человек.
Дьен кивнул, вытащил серебряный портсигар и предложил Фраю закурить. Неслышно подошел официант, поднес огонь и так же тихо исчез.
- Ваш брат - храбрец, и его жена - отважная женщина, - сказал Дьен. - Вам есть кем гордиться.
- Благодарю вас. И спасибо за то, что оказали помощь в ту ночь. Мы вам очень признательны.
Дьен ответил легким кивком.
- Старые солдаты никогда не бывают слишком старыми, чтобы метко стрелять. Ли - это не просто женщина для своего народа. Она символ всего того, чем мы были и чем, надеюсь, будем опять.
Фрай рассматривал худое, темное лицо.
- Эта акция была тщательно спланирована, не правда ли? Автоматчик на сцене имел возможность застрелить Бенни, но не стал этого делать. Все произошло за каких-то пару минут.
- В той суматохе, - заметил Дьен, - эти две минуты показались часами.
- Сэр, я пришел к вам просить о помощи. Во-первых, это нечто общего порядка. Во-вторых, нечто специфическое.
- Чем могу быть полезен?
- Прежде всего, как вы думаете, эта акция могла быть организована полковником Тхаком?
Дьен откинулся назад и посмотрел на занавеску. Через несколько секунд появился официант с чайным прибором на двоих. Дьен затянулся сигаретой, втянув дряблые щеки.
- Очень тонкий вопрос, мистер Фрай. Видите ли, в Маленьком Сайгоне ничего не происходит само по себе. Мы - тесная община, поэтому одно неизбежно касается другого. На всей земле вы не найдете более стойких антикоммунистов, нежели вьетнамские беженцы. Они видели весь этот ужас. Поэтому все здесь кажется политизированным. Каждый шепот и каждый вздох. В прошлом году владельца одной газеты сожгли только за то, что он поместил рекламу, которая кому-то показалась прокоммунистической. А до этого одного из лидеров общины застрелили за то, что он упомянул в интервью о том, что признает Ханойский режим. Его слова были неправильно истолкованы, но это не спасло его живот от пуль. Не так давно в Сан-Франциско убили одного редактора и его супругу за социалистическую направленность их журнала. События, происходящие в Маленьком Сайгоне, мистер Фрай, могут быть чрезвычайно неуловимы, если речь идет о полковнике Тхаке.
- Понимаю.
- Я объясняю вам это, чтобы стало понятней, почему я так осторожен в том, что касается Зуана и Ли. Сейчас мы столкнулись с ужасной дилеммой. Если поверить, что некие заокеанские агенты творят здесь террор, - положим, это так, - то любые слова могут быть взрывоопасны, как бомба. Если же предположить, что похищение Ли было предпринято элементами, желающими... отвлечь внимание на коммунистов, то скептические суждения могут кое-кому стоить жизни. Итак, отсюда видна разница между тем, что люди предполагают, и тем, что говорят.
- А что предполагаете вы?
- Мои слова появятся в газете?
- Нет.
Дьен отпил чаю и стряхнул пепел.
- Я уверен, что это сделал Ханой. Я уверен, что это они организовали террор, чтобы сломить наш дух. Я уверен, что за всем, что случилось, стоит полковник Тхак.
Фрай обдумал услышанное и сказал:
- Но по телевидению и в газетах вы заявили совсем другое.
Дьен кивнул.
- Я никогда не сказал бы по телевидению то, что говорю вам. Прежде всего, это слишком взрывоопасно. Это порождает дополнительный страх. Во-вторых, этого я не могу доказать. В-третьих, если истинные похитители использовали... метод Тхака, чтобы создать видимость, что за этим делом стоит он, то я попался бы прямо на их удочку.
- Но что, если Тхак действительно стоит за этими преступлениями, а вы молчите?
Дьен закурил еще одну сигарету.
- Ради моего народа, живущего здесь, я должен быть сдержаннее. Я пытаюсь... смягчить, успокоить, предотвратить накал страстей. И в то же самое время, мистер Фрай, у меня есть возможности. Я располагаю двенадцатью очень преданными мне бойцами - натренированными, умными людьми. За исключением двоих, стоящих перед моим домом, и двоих здесь у этой занавески, они весь день проводят на улицах, каждый день, они ищут Ли. Они расспрашивают, разговаривают с людьми. И докладывают мне обо всем.
- И что вам удалось узнать?
Генерал раздраженно посмотрел на Фрая. И направил на него сигарету.
- Не скажу, если вы ведете себя или столь вызывающе, или столь бестактно.
- Бестактно. И нетерпеливо. Вы узнали что-нибудь существенное о Ли или о Тхаке?
Дьен откинулся на спинку стула и кивнул.
- Существенное - да, но... весьма косвенное. Мои люди в Ханое сообщили мне, что в последнее время полковник Тхак был сильно занят и вел себя очень таинственно. Редко бывал в разъездах. Почти все дни проводил в своей квартире с несколькими помощниками. Все говорит о том, что он готовит какую-то операцию.
- Вы обращались в ФБР?
- И получил оскорбления вместо благодарности. Юрисдикция ФБР не распространяется на Азию, у них нет экспертов по этому региону. Кроме того, невозможно помогать такому олуху, как Альберт Виггинс - он отвергает любую помощь. Однако тот факт, что ФБР не будет заниматься Тхаком, в данный момент нам только на руку. Они по-своему поступают наилучшим образом. Было бы великой глупостью сеять смуту в Маленьком Сайгоне. Я хочу только одного - чтобы они прислали сюда побольше своих людей и поплотней занялись здесь своей работой. Когда к поискам подключится достаточное количество народа, обнаружение Ли станет лишь делом времени. Виггинс и четверо его подчиненных плюс пара старших офицеров, сообщающихся с местной полицией? Этого явно недостаточно. Во всяком случае, против людей Тхака.
Фрай посмотрел на двоих охранников у занавески, неподвижных, точно статуи. Дьен налил еще чаю.
- А ваш брат? У него есть успехи?
- Кое-какие. Он располагает немногим больше, чем вы.
Дьен посмотрел в сторону занавески, потом на Фрая.
- Я глубоко сожалею, что ваш брат относится ко мне без должного уважения.
- В чем-то он порой бывает слеп.
Дьен вздохнул.
- Долгие годы я финансировал движение сопротивления во Вьетнаме. Главным образом, из собственного кармана. Три года тому назад маленькая группа моих людей, борющихся за свободу там, на родине, была зверски убита полковником Тхаком. Одним из парней был мой приемный сын. Тхак выставил их головы на шестах. И прислал фотографии сюда, в Маленький Сайгон. Именно тогда, мистер Фрай, я и решил, что моему участию в войне подошел конец. - Генерал вздохнул. Казалось, он еще сильнее вжался в воротник. - Я покидал Вьетнам с огромной грустью и почти без надежды. Здесь, в этой стране, вокруг меня сплотился мой народ. Они просили меня продолжить борьбу. Просили быть их спасителем. Войдите на секунду в мое положение, мистер Фрай, и представьте, каков был бы ваш ответ. Я могу честно сказать: я устал. Я могу честно сказать, что люблю Вьетнам всем сердцем. Однако нельзя вечно бороться. Наступает момент, если вы живой человек, когда просто принимаешь изгнание, и после этого все начинаешь сызнова. Последние три года я старался укрепить мой народ изнутри. Для Беннета и Ли Фрай я, возможно, трус. Но в душе я считаю, что боролся честно и долго, а сейчас я склоняюсь к миру. Америка - наше будущее. Я стараюсь пустить здесь новые корни. Я не сдался, я просто устал. А презрительное отношение вашего брата причиняет мне боль.
- Мы с ним это не обсуждали.
Дьен махнул рукой.
- Я слишком стар, чтобы придавать большое значение мнениям молодежи. Я помогаю своему народу чем могу. Я в мире с самим собой. Война - это для молодых. И если честно, мистер Фрай, я не жду нашей победы во Вьетнаме. Сопротивление слишком малочисленно. У него нет поддержки. Ханой очень, очень силен. Мы проиграли. Но жизнь вокруг продолжается. Что нам делать: войти в эту жизнь, или ждать дней, которые никогда не наступят? Я решил помогать людям здесь, где я нужен. - Фрай заметил, что старик весь дрожит. - Я разболтался. Еще один старческий грешок. Теперь вы знаете, что я думаю об этом воинственном городе. Вы, кажется, упоминали о моей возможной помощи в каком-то более конкретном деле? Прошу, говорите.
Фрай посмотрел на старческое лицо человека, сидевшего перед ним: грустные, увлажнившиеся глаза. Ощущение, которое сейчас испытывал Фрай, было сродни тому, что возникло на гребне той волны у Скалистого мыса, когда он смотрел вниз с головокружительной высоты. Отступать было некуда. Тебе страшно. Тебе хочется зажмурить глаза. Но ты должен это сделать.
- В понедельник, на следующий день после похищения, в Маленьком Сайгоне видели какого-то американца. С темными вьющимися волосами. Носит усы. Приятной наружности. Вы его заметили?
Дьен вымученно улыбнулся.
- Я не знаю всего, что здесь происходит, мистер Фрай. Вы преувеличиваете мои возможности. Но продолжайте. Что делал этот человек?
- Он зашел в ресторан Фо Дина и спросил Хан Лока и "Смуглолицых". Хотел с ними поговорить. Сказал Локу, что его брат Дак попал в беду. Обещал Локу, что Дак останется... невредимым... если Лок окажет ему одну небольшую услугу. Лок испугался и согласился. Услуга состояла в том, чтобы похитить из моего дома небольшую коробку. Лок украл ее и передал этому человеку, но тот так и не выручил Дака из беды. Я не удивился бы, узнав, что его уже нет в живых. Как вы это прокомментируете, генерал?
- Мне трудно об этом судить, мистер Фрай. Я впервые слышу об этом от вас. Но продолжайте, это занятно.
- Дальше еще интереснее. Лок, похитив коробку из моего дома, везет ее в Вестминстер-Парк, чтобы выполнить уговор до конца. Было условлено, что он оставит ее в мужском туалете. О, генерал, теперь я вспомнил, как зовут этого человека! Лоуренс. Лоуренс - вам что-нибудь говорит это имя?
На лице Дьена не было никакого выражения. Фрай неотступно держал на нем свой взгляд.
- Я знаю многих по имени Лоуренс. А как его фамилия?
- Пока не знаю. Локу он ее не назвал. И знаете, что случилось потом?
Переломный момент наступил, подумал Фрай.
Дьен покачал головой. Он плотно сжал тонкие губы и пускал из ноздрей дым. Быстро взглянул на своих людей у занавески.
- Мне продолжать?
- Прошу вас, мистер Фрай. Расскажите мне все что знаете.
В душе Фрай смеялся безрадостным смехом. Расскажи мне, что ты знаешь, мальчик, и я решу, съесть мне тебя на обед или оставить на ужин.
- Генерал, разрешите, я объясню вам кое-что о себе. Я работал репортером. У меня хорошее чутье. Видите ли, я наблюдал, как Лок потрошит мой дом. Я возвратился домой в самый разгар дела, спрятался у соседей и смотрел в окно. Позвонил в полицию, но вы понимаете, что при таком засильи туристов на дорогах они не успели приехать вовремя. Поэтому я выследил Лока и его парней сам. Они уехали на старом микроавтобусе. Лок был за рулем. Прямиком в Вестминстер-Парк. Там я увидел, что он оставил мою коробку в мужской уборной.
Фрай изучал Дьена, но изучать было особенно нечего. Морщинистое лицо оставалось закрытым. Глаза выражали изумление.
- И вы зашли туда и забрали свою драгоценную коробку?
- У меня не было такой возможности.
Генерал улыбнулся. Фрай почувствовал, что лицо старика напряглось. Дьен поднял чашку с чаем.
- Простите, мистер Фрай. Я весьма сожалею, что у части вьетнамской молодежи развиты криминальные наклонности. Я не знаю этого Лоуренса. Ваш рассказ любопытен, но и только.
Фрай подался вперед и заговорил вполголоса. Ему не пришлось изображать искренность, потому что эти слова он произнес так серьезно, как никакие в жизни:
- Я думал, вы можете мне помочь. Для меня крайне важно получить назад эту коробку, сэр. Не спрашивайте ничего. Ничего. Просто верните коробку. Не ради меня. Ради Ли.
- Что в ней было?
- Не имеет значения.
Дьен улыбнулся.
- Но, мистер Фрай, я вам сказал, что не знаю никакого Лоуренса.
Фрай наблюдал и ждал. Если Дьен не дрогнет, подумал он, я дам ему последний толчок.
- У этой истории неожиданный конец. Видите ли, коробку забрал вовсе не Лоуренс.
С таким же выражением лица генерал мог слушать рекламу по радио.
- Я должен возвращаться к своим делам, мистер Фрай. - Дьен сложил ладони и сочувственно посмотрел на Фрая.
- Понимаю.
- Благодарю за то, что посвятили меня в ваше дело. Я буду во все глаза следить за этим самым Лоуренсом. Быть может, что-нибудь и выяснится.
Генерал поднялся из-за стола.
Фрай тоже встал.
- Генерал, я хотел сообщить вам кое-что еще. Ли похитили в ночь на понедельник. Я буду делать все, что в моих силах, чтобы ее вернуть. Все что угодно. Я был немного знаком с Тай Зуаном. Узнав, что с ним случилось, я сначала испугался, а потом испытал несколько иное чувство. Я разозлился. Вы - влиятельный, большой человек, а я ничтожество. Но я вам вот что скажу: я не сдамся. Никогда. Вы упрямый старый мерзавец, но, генерал, вы не знаете, что такое настоящее упрямство, если не имели дела с Чарльзом Эдисоном Фраем.
- Ты спесивый гордец. Ты еще хуже, чем твой брат.
- Это лучшее, что я услышал о себе за всю неделю. - Фрай взглянул на охранников, которые теперь в упор смотрели на него. Дернул плечами и вышел прочь.
Через две минуты он нашел Лока в ресторане Фо Дина. Тот был с пятерыми парнями из "Смуглолицых".
- Дьен знает, что мы с тобой говорили. Он остался от меня не в восторге, да и от тебя вряд ли придет в восторг.
Лок короткое время пялился на него, потом кивнул.
- Дак до сих пор не вернулся.
- Я не поручусь, что он вообще вернется. Будь осторожен, Лок. Если хочешь, можешь пожить пока у меня. Тебе надо исчезнуть из Маленького Сайгона.
Лок покачал головой.
- Я буду ждать Дака. У меня есть друзья. Теперь генерал не застанет меня врасплох.
- Знаешь, где меня искать.
- Спасибо, Фрай.
В киоске перед рестораном он купил три газеты. Во всех сообщалось о Тай Зуане, убитом неизвестными преступниками, проникшими в его вестминстерский дом. Во всех говорилось, что Зуан был застрелен. Подозреваемых нет. Мотив убийства: ограбление.
Фрай швырнул газеты в урну по дороге к машине.
Глава 15
Отделение ФБР располагалось в административном здании в Санта-Ана. Фрай полчаса прождал в неописуемом вестибюле, прежде чем кто-нибудь соизволил вы слушать его. Дежурная отвечал на звонки, соединял по коммутатору, принимал телефонограммы.
Наконец она пригласила его пройти в заднюю комнату. Это было просторное помещение с видом на городской центр, чересчур активными кондиционерами и прохладным серым ковром.
Спецагент Альберт Виггинс пожал руку Фрая с видом государственного человека, затем указал ему на стул. В жизни он казался худее, чем по телевизору Зуана. Глаза Виггинса сидели слишком близко к переносице. На нем был несомненный налет самоуверенности. На нем был пиджак и галстук, завязанный тугим узлом.
- Рад, что вы позвонили мне, Чак. Я сам собирался вам звонить. Мне хотелось бы узнать ваше мнение по нескольким вопросам. Как вы себя сегодня чувствуете? Лучше?
Фрай кивнул. Виггинс сел.
- Во-первых, что я могу для вас сделать?
- Думаю, вы должны обратить внимание на версию с полковником Тхаком. Знаю, что генерал Дьен пытался убедить вас в этом.
Виггинс улыбнулся.
- И что же это за версия?
- То, что Тхак организовывал подобные преступления и раньше.
- На что вы намекаете?
Фрай рассказал ему то, что ему было известно о парижском и австралийском случаях с обезглавленными и о миссии по уничтожению сопротивления, возложенной на полковника Тхака.
- Я долго беседовал с Зуаном примерно за три часа до того, как он был убит. Он сильно подозревал, что Тхак имеет своих людей в Маленьком Сайгоне. Когда сам он погиб такой же смертью, трудно было пройти мимо этого совпадения.
Виггинс все время кивал во время рассказа Фрая, словно уже слышал это несколько минут назад.
- Что ж, мы тоже это учли, можете быть уверены. Без рассказа ваших вьетнамских друзей. То, что Ханой имеет глаза и уши в Маленьком Сайгоне, является общеизвестным фактом. В семьдесят восьмом мы взяли нескольких человек, потом еще в восьмидесятом. Все мелкая рыбешка. Они были засланы Ханоем, чтобы докладывать обстановку и переправлять доллары. Как вы знаете, вьетнамская валюта не конвертируема. И доллары имеют для них большую ценность.
- Могу себе представить.
Виггинс откинулся на спинку стула и сцепил пальцы на затылке.
- Вы репортер?
- Бывший.
- Понимаете, мы чрезвычайно осторожны с версией полковника Тхака, как вы ее называете. Любого упоминания о нем достаточно, чтобы взбудоражить беженцев из Вьетнама. Они испытывают к нему ужас. Надеюсь, вы не думаете писать статью об этом человеке?
- Я думаю о том, как найти Ли, вот и все.
- Понимаю. Мы найдем ее. Но вы должны знать, что намекая на причастность Тхака к последним событиям, вы вызовете страх и создадите потенциально опасную ситуацию в Маленьком Сайгоне. Фактически, насколько мы знаем, вы тем самым сыграете на руку убийцам Зуана и похитителям Ли.
- Кто эти люди?
- Если бы я знал, разве я разговаривал бы сейчас с вами?
- Но должны же быть у вас какие-то идеи!
Виггинс кивнул и подался вперед.
- Должны. Но с вами, Чак, я поделился бы своими соображениями в последнюю очередь.
- Я это знаю.
Виггинс поднялся, скрестил руки и одарил Фрая взглядом государственного человека.
- И все же я это сделаю. Думаю - и тут я высказываю сугубо личную точку зрения - что политика здесь вовсе ни при чем. Что мы зря считаем, будто эти преступления связаны друг с другом. Вот послушайте. Мне кажется, что похитители скоро потребуют крупный денежный выкуп. Помучат вашего брата какое-то время, и потребуют. Всем известно, что у него и у вашего отца имеются средства. А когда они это сделают, мы не упустим момент. Для этого там постоянно находятся Миклсен и Тойбин. Они - наши лучшие специалисты по этой части. Когда похитители придут за деньгами, мы их возьмем. Я это гарантирую. - Виггинс шумно вздохнул. - Кофе хотите?
- Нет, благодарю. Я вас внимательно слушаю.
- Признаться, Фрай, когда я услышал о Зуане, в первый момент я подумал то же, что и вы. За одну неделю убрали двух выдающихся деятелей сопротивления. Но на Зуана, упокой Господи его душу, у нас есть досье. Он - один из тех вьетнамцев, которым коммунисты мерещатся за каждым кустом. Я помню, об этом говорится в досье ФБР. Году в семьдесят восьмом он организовал собственную тайную полицию, чтобы проверять прибывающих беженцев на благонадежность. Людей избивали. Некоторые исчезали бесследно. И знаете, что он говорил тогда? Что за всем этим стоит полковник Тхак. Бедняга был помешан на этом. А теперь у меня есть доказательства, что Тай Зуан мог быть вовлечен в некоторые темные дела с местными бандами.
- Какие дела?
- Он был активистом. Заручался поддержкой для так называемого Комитета освобождения Вьетнама, которым руководит Нгуен Хай. Они финансировали "силы сопротивления" во Вьетнаме. Полагаю, он получил какие-то средства от организованных банд молодежи, а те потребовали вернуть должок. Дьявольски просто бросить тень подозрения, оставив характерный след. Вот и вы попались на эту уловку, не так ли?
- Но кто? "Смуглолицые"? "Граунд Зеро"?
- Этого я не знаю. И не уверен, что это имеет значение. Давайте просто будем считать, что мы получили указания на то, что Зуан был связан с криминальными элементами из среды молодежи. Ведь о политике тут речь не идет. Речь идет о банальных долларах и центах. Вы что-нибудь знаете, Чак? Беженцы очень умны, Чак. Они понимают, что стоит им показать пальцем на Ханой, как добряки американцы клюнут на эту удочку. Мы ненавидим коммунистов у себя в стране, не так ли? Что ж, и беженцы это знают. Они играют на наших собственных страхах, и каждый раз, когда кто-то обчищает их карманы, они обвиняют Ханой. Бандиты это знают. Эдди Во это знает.
- Значит, старика обезглавили юные гангстеры? Верится с трудом.
- В начале восьмидесятых здесь орудовала одна банда. Их главарь был знаменит именно этим. У него была кличка Мясник, прости Господи. Так что мне в это поверить вовсе не трудно. Если, конечно, вы от меня не скрываете что-то насчет Ли и Зуана.
Виггинс сел, простодушно глядя на Фрая.
- Например?
- Канал поставок во Вьетнам. "Протезы", которые отправляют туда Беннет и Ли. - Виггинс улыбнулся. - Ваш брат заявил мне, что отправляет туда пластиковые конечности, а я рассмеялся ему в лицо. Что не так-то легко, когда у человека нет обеих ног.
Фрай промолчал.
Виггинс улыбнулся:
- Эй, я вовсе не против. Я считаю, что это здорово. Посылать столько оружия и боеприпасов, сколько он может приобрести. Впрочем, тут есть один вопрос. Как он их приобретает? Откуда берет деньги?
- Вы загнали меня в угол.
- Я знал это, Чак. Знал, что так будет.
- Забавно, мы опять вернулись к политике.
- Выкачивание денег из страдающих ностальгией беженцев - это не политика. Это воровство.
- Насколько я слышал, генерал Дьен - мастер этого дела.
- И Нгуен Хай от него немного отстал. Беннет и Ли слишком близки к Комитету Хая, чтобы не... запачкаться. Знаете, говорят: поспишь со свиньями, пропахнешь их дерьмом. Рано или поздно пацаны обнаружат это, и что тогда? Полетят головы. Итак, если вы располагаете хоть какой-то информацией о том, как финансируется этот канал поставок, я хочу это знать. Тогда я буду в состоянии предотвратить повторение нечто подобного. Изложите все, что вам известно, в форме газетной статьи. Вы поможете мне, а я помогу вам с вашим делом. Мы можем показать людям, кто выкачивает деньги из Маленького Вьетнама и куда они идут, или не идут. Но если вы имеете намерение написать о некоем вьетнамском полковнике, рубящем головы в Калифорнии, то я должен попросить вас, Чак, положить эту статью сначала мне на стол. Вы сделаете это?
- Нет. Иначе под моим именем выйдет та ложь, которая с вашей легкой руки появилась в сегодняшних газетах.
Виггинс потемнел лицом.
- Чак, позвольте мне поставить вопрос по-другому. Не суйтесь в Маленький Сайгон и забудьте о полковнике Тхаке. Я дам вам первый гонорар за ваше большое публичное разоблачение. Главная причина, по которой мы не сказали всей правды о гибели Зуана, заключается не в том, что мы боимся волнений в Маленьком Сайгоне, хотя такая опасность есть. Главная причина состоит в том, что полковник Тхак отныне не может покинуть свою квартиру в городе Хошимин. Он находится в изоляции, а лучше сказать, под домашним арестом. Новое ханойское политбюро ему не доверяет. Он - старая военная машина, и там это понимают. Они понимают также, что он неуправляем. Его держат взаперти с июня-месяца. И, стало быть, все ваши теории не выдерживают критики.
Фрай задумался.
- Но ведь Ханой нарочно мог дать вам дезинформацию, зная, что Тхак готовится к подобной операции, верно?
Виггинс вздохнул и посмотрел на Фрая, как на кретина.
- Ханой ничего нам не дает, Чак. У нас есть более надежные источники, чем эти лживые твари. Проясним все до конца. Итак, вы не будете мешать ФБР делать свою дело, а сами займетесь своими. Но есть ли у вас, черт возьми, какие-нибудь дела? Кроме как ухлестывать за Тай Нья?
- Вы правы, дел у меня нет.
- Что же вы, такой ушлый, а не можете найти работу?
- Ищу.
Билл Антиох господствовал в пустынном "Мегашопе", потягивал свой непременный оздоровительный коктейль.
- Записал тебя на соревнования мастеров в Хантингтоне. Нормально, Фрай?
- Нормально.
- Еще я всем рассказываю, что ты будешь на показе "Иду на риск" вечером в субботу. В серфинг-клубе все в том же Ханнигтоне. Эти слухи оправдаются?
- Это мой фильм. Думаю, мне надо быть там.
- Грандиозно.
Билл протянул ему четыре контрамарки.
- Как идут сегодня дела, Билл, с точки зрения торговли?
- Продали всего одну плитку воска.
- Большую или маленькую?
Фрай оглядел магазин. Билл кое-что привел в порядок, протер пыль, поправил товары на полках, убрал выгоревшие рождественские плакаты, развесил влагонепроницаемые костюмы по размерам. "Мегафутболки" были уценены с десяти до трех баксов. Это больно кольнуло Фрая, но он промолчал. Витринные окна были чисто вымыты. Первые подозрения на то, что торговля идет безнадежно, овладели им, когда он зашел за прилавок, чтобы позвонить по телефону.
Он набрал номер "Элит Менеджмент" и услышал привычную отговорку секретарши. Она сказала, что Ролли Дин Мак перезвонит ему, но Фрай слышал это уже не раз. Он опять попытался узнать их адрес.
- Это невозможно, раз вам не назначено, - объяснила секретарша. Он говорила, как прилежная старшеклассница, тщательно артикулируя безударные гласные. - Мы не даем адрес нашего офиса, если не ждем этого человека к себе. "Элит" не стремится стать общедоступной фирмой.
Фрай бросил трубку. Потом его осенило.
- Реклама!
- Нам это не по карману, - отозвался Антиох.
- Нет. "Элит" размещает рекламу в "Леджере" по средам, значит, кто-то в среду должен привозить пленки.
- Разумно.
Фрай позвонил в "Леджер" и спросил Даяну Ресник, выпускающую рекламной полосы. У нее раньше были неплохие отношения с Фраем, который помогал ей сочинять броские заголовки для неумелых рекламодателей. Фрай делал это потому, что у Даяны были красивые ноги, и еще потому, что преувеличивать достоинства безнадежно отсталых компаний было просто весело. Он вносил в эти заголовки отчаянный, почти сумасшедший энтузиазм, нечто среднее между Хантером Томпсоном и Александром Хейгом. Всевидящий Рональд Биллингем исправлял значительную часть этих заголовков.
Даяна ответила по телефону угодливым, льстивым тоном, предназначенным для клиентов. Фрай объяснил, что ему надо знать, куда Диана отсылает гранки с рекламой "Элит Менеджмент". Оттиски этой рекламы были, понятное дело, больным местом Даяны, которая лишилась теперь пятидесяти шести долларов и семидесяти восьми центов комиссионных в неделю.
- Все равно ты имеешь раз в десять больше, чем я, - утешал ее Фрай.
- Это потому что я добываю деньги для нашей газеты. Материал может написать каждый лопух.
- Я из кожи лез, чтобы расхвалить тех алчных мутантов, которые мнят себя бизнесменами. Ты должна это признать. Для меня очень важно получить этот адрес, Даяна.
Она вздохнула. Он услышал шелест бумаг. Пришлось ждать долгую минуту.
- О'кей, Чак, вот он. Хоть они и назвались "Элит", но, кажется, даже для себя не добились особого процветания. Секретарша, которая занимается вычитыванием гранок, - просто пляжная шлюшка. Во всяком случае, по телефону создается именно такое впечатление. Ладно, вот тебе адрес: Палисейд, дом восемнадцать, в Ньюпорт-центре. Уверена, что секретарша от твоего появления придет в восторг.
- Отлично.
- Еще бы! Есть шанс, что ты к нам вернешься? Мне очень понравился твой материал о торговце коврами, который якобы был персидским принцем, а его семья удерживалась в заложниках аятоллой.
- Это была правда. Просто его никто не удосужился расспросить. Соедини меня с Биллингемом.
- Уверена, он по тебе скучает, Чак.
Фрай спросил у Биллингема, не возьмет ли он его назад на работу, на что тот ответил "нет". Фрай сказал Биллингему, что у него есть сенсационный материал об одном патриоте из Маленького Сайгона, который был выслежен и обезглавлен агентами Ханоя. Билл Антиох в этот момент посмотрел на Фрая с ужасом.
Биллингем выдержал паузу.
- Я читаю газеты, Фрай. Ни слова о том, что кому-то отрубили голову. Наверно, это сенсация того же сорта, что твоя статья о договорном нокауте?
- Это действительно был договорный нокаут. Я не отказываюсь ни от одного слова. А этот убийственный материал у меня уже готов. В заголовке указано: Фрай (спецкор "Леджера"). Посмотреть на него вам обойдется в мое месячное тощее жалованье.
- Поезд ушел. На твоем месте уже работает девушка, студентка отделения журналистики.
- Сколько вы ей платите, двести семьдесят пять в неделю?
- Двести пятьдесят.
- Находка для такого редактора, как вы.
- Дай нам информацию, как продвигаются поиски похищенной.
- Пошел в задницу, Рон.
- А ты в другую газету. У нас все равно падает тираж.
- Я еще вам такое устрою, что вы пожалеете.
- Зачем тебе понадобился адрес "Элит Менеджмент"?
Он вел "Циклон" меж длинных тонких теней, отбрасываемых пальмами Ньюпорт-центра. Тридцатиметровые пальмы были высажены недавно, их было миллион. И каждый житель имел свою версию, во сколько это обошлось. Одни говорили, по три тысячи за дерево, другие - аж по двести. Идея заключалась в том, чтобы сделать это место более заманчивым для покупателей, и пальмы были привнесены сюда, как запасные игроки, после двадцати лет вялой торговли.
В тот день, когда он был уволен, Фрай целый час сидел в машине и наблюдал, как их высаживали. Корневая система, тщательно упакованная во влажный джут, была размером с жилую комнату. А сейчас между стволами раскатали изумрудный газон, и казалось, что деревья стояли здесь испокон веку.
Дом восемнадцать по Палисейду располагался в западной части Ньюпорт-центра, в здании, где кроме того размещались еще и банк, салон красоты и ювелирный магазин. Он поднялся по лестнице, заглянул в салон. Клиентки пребывали на различных стадиях на пути к красоте. Над ними колдовали парикмахеры, оттопырив локти и развлекая беседой.
Вход в "Элит Менеджмент" был рядом с дверью в туалет. Ручка замка не поддалась, тогда Фрай нажал на кнопку внутренней связи. Пляжная шлюшка полусонно спросила, кто там. Фрай ответил: электрик. Замок, прожужжав, открылся, и он вошел. На груди девушки была прикреплена табличка: "Шелли, секретарь в приемной". Фрай улыбнулся, видя, как изменилось ее лицо, когда она не обнаружила ни коричневой униформы, ни инструментов. Шелли была блондинка с длинными волосами, в джинсовом платье и с кожей густого, темного цвета тикового дерева.
- Вы не электрик, - промолвила она.
- Конечно нет.
- Вам нельзя здесь находиться.
- Почему это?
Она взяла карточку из плотной бумаги и зачитала Фраю правило о том, что "Элит Менеджмент" является закрытой организацией. Он обвел взглядом офис: маленькая комната, два стула, стол, на стене литографированный пейзаж, за спиной Шелли - вторая дверь. Плотно прикрытая. До вторжения Шелли расчесывала волосы. Расческа с золотистой паутиной лежала на столе. Шелли закончила чтение и подняла голову. Лицо ее изменилось.
- Вы - Чак Фрай, правильно?
- Верно. А вы - Шелли, правильно?
Она улыбнулась и убрала расческу в ящик стола.
- Я слышала, вы будете в субботу на вечернем показе "Иду на риск".
- Это одна из причин, почему я здесь.
- Вау! - воскликнула она. - А что у вас за дело?
- А дело такое, что я хочу видеть Ролли Дина Мака.
- О, это не так-то просто, Чак.
- Он сейчас здесь?
- Нет.
- А когда будет?
- Понятия не имею.
- Должен же когда-нибудь появиться.
- Я отработала здесь все лето, а видела его, ну, раза три. Обычно я отвечаю, что он на спортивных площадках. Так мне велено. Но я удивляюсь, что забыл на спортплощадке такой миллионер, как мистер Мак. Сами посудите.
- Послушайте, Шелли, мне его правда очень надо повидать.
Она достала расческу и пару раз провела ею по волосам. Раздалось статическое потрескивание, волосы поднялись и застыли. У нее были белые, как писчая бумага, зубы.
- Я вам сказала, Чак. Я сижу здесь по восемь часов в день. Крашу ногти, занимаюсь прической, делаю макияж, потом слушаю радио, потом все то же самое по новой. Мне не разрешено говорить по телефону с подругами, а то было бы здорово. Эту работу нашел для меня папа. Правда, я принимаю звонки для мистера Мака и мистера Беквита. Записываю сообщения вот сюда. - Она приподняла один из тех трехцветных бюваров, которые позволяют делать копии разных цветов.
Он вздохнул.
Шелли продолжала расчесывать волосы и улыбаться. Она покачала головой.
- Извините.
Эта девчонка - непростая штучка, подумал Фрай. Преодолеть ее сложнее, чем крутую охрану.
- К черту, Шелли, я все утро занимался серфингом, а это непросто, ты понимаешь? Я должен трудиться, как делают все остальные. Пришел сюда, чтобы поговорить с твоим шефом о работе, и получаю шиш с прицепом.
- Я правда сожалею, Чак. Мне нравится ваш стиль в серфинге. И как вы работаете с камерой в "Призванном на риск". С нетерпением жду нового выпуска.
- Значит, ты не хочешь свести меня с шефом?
- Я же вам сказала. Его здесь почти не бывает. И никого из них.
По крайне равнодушному лицу и деланно-пустым глазам Шелли Фрай заключил, что она делает свою работу, и притом неплохо.
- Вы знаете, Чак, я была на днях в "Мега", искала себе хорошую доску. Я везде искала. В "Готча" есть неплохие, но стоят слишком дорого.
- Мой товар лучше. Какой суммой вы располагаете?
- Небольшой.
- Шелли, мы можем заключить сделку. Вы устраиваете мне встречу с мистером Маком, а я отдаю вам доску по себестоимости.
- Я не могу этого сделать, Чак. Я же вам объяснила, какая здесь ситуация.
- Я отдам вам доску бесплатно.
У Шелли заблестели глаза. Она довольно рассмеялась.
- Мне нравятся доски "Мега".
- Давай мне Ролли.
- Ладно, попробую сделать для вас все, что могу. Смотрите. - С этими словами она встала и открыла дверь за своей спиной. Фрай вошел в комнату побольше. Два стола, стулья, две круглые корзины для бумаг, два пресс-папье, две настольные лампы. В кабинете был беспорядок. Он был похож на комнату репортеров в "Леджере". На обоих столах - бумаги горой, мусорные корзины полны, к стенам прикноплены записки и бюллетени. Пресс-папье были исцарапаны какими-то надписями. Настольные календари раскрыты на сегодняшнем числе. Фрай пролистал календарь Мака, но не нашел ни малейшего намека на то, куда он мог отправиться сегодня. Не было даже намека на то, где он бывал вчера или позавчера. Ни одной записи за восемь месяцев. Фрай провел пальцами по пыльной столешнице.
- Ух! - воскликнула Шелли. - Мне полагается протирать пыль каждое утро до их прихода, а я забыла.
- До их прихода? Мне показалось, ты сказала, что они здесь не появляются.
- Не появляются. Но мне все равно надо протирать пыль, а вдруг придут, понятно? Правда, они не приходят. Вот что я имела в виду.
Он заметил на каждом столе ворох желтых листочков с телефонограммами. Шелли объяснила, что они не просили ее оставлять записки здесь, но она все равно это делает на случай, если они придут. И чтобы показать свою работу.
- Кому из них ты подчиняешься?
- Обоим.
- Но ты их никогда не видела?
- Нет, мистера Мака видела раза два. Он был здесь, когда я пришла на собеседование. Он спросил, какой мне видится моя карьера. Я ответила, что хочу быть моделью или заняться рекламой, тогда он сказал, что я ему подхожу и принял меня на работу. А потом он заходил раза два с какими-то занюханными мальчиками. Кажется, они занимаются борьбой. Правда, для этого они щупловаты. Он сюда редко заглядывает. Да и зачем утруждаться, когда он и так богат?
- Откуда ты знаешь?
Шелли захихикала.
- Иначе он бы появлялся на службе! А мистер Беквит - тот работает по ночам.
- Ага. А когда поступают телефонограммы, как ты их передаешь?
- Мистер Мак звонит в девять, в час и в четыре. Ежедневно.
- Откуда?
- Понятия не имею. К чему все эти вопросы, Чак? Должно быть, вам правда нужна эта работа.
- А он дал тебе номер, по которому с ним можно связаться в непредвиденном случае, например, чтобы передать важный звонок?
Шелли довольно долго на него смотрела.
- Я так и знала, что с этой работенкой у меня будут неприятности. Понимаешь, меня устроил сюда папа. Мне не хочется...
- Дай мне этот номер, Шел.
- Отстань, Чак. Будь паинькой.
- Прости. Я не хотел.
Она улыбнулась.
- Ладно уж.
- Ты мне очень помогла, Шелли. Обещаю никому не говорить о том, что ты мне сказала.
Фрай еще раз окинул взглядом пустой кабинет, затем положил в карман по одной визитной карточке с каждого стола. Шелли следила за ним из дверного проема. Она покраснела, казалась слегка испуганной, похожей на девочку, которую только что соблазнили. Фраю было совестно.
- Спасибо. Еще одна вещь, Шелли. Не говори мистеру Маку, что я был здесь и задавал тебе вопросы.
- Ну, об этом можете не беспокоиться.
Фраю на секунду даже захотелось ее обнять и попросить прощения.
- Приходи в "Мега" когда захочешь. Получишь доску. Возьмешь любую, какая понравится. И "Мегакостюм" впридачу. Бесплатно. Билл заартачится, а ты заставь его позвонить мне. Мой номер найдешь в телефонном справочнике.
Она повеселела и опять начала расчесывать волосы.
- Мой тоже. Шелли Моррис. Спасибо за доску, Чак! Мне всегда нравилась больше всех "Мега", жаль только, что у вас нет товаров для девушек.
- Сейчас мы как раз над этим думаем.
Он выдал ей два билета на субботний просмотр. Она приняла их в смуглую чистую ладошку.
- Но ты ему все-таки скажи, что я заходил сюда по поводу рекламы в "Леджере". Ты поняла: я приходил сюда не задавать вопросы, а по поводу рекламы?
- Может, я легкомысленная, но не совсем дура. Я напишу вот на этом листке, что вы были здесь по вопросу рекламы. И все.
- Не забудь же, приходи за доской.
- Спасибо, Чак. Вам правда хочется знать, бывает ли здесь мистер Мак?
- Правда.
Она что-то взвешивала.
- Я могла бы позвонить вам тайком, когда он будет в офисе.
- Только осторожно.
- Увидимся в субботу вечером. Если мои приятели увидят, что мы знакомы, они меня сразу зауважают.
- Ты настоящий друг, Шелли. "Элит" выставил кого-нибудь на сегодняшние бои в "Шеррингтоне"?
- Двух боксеров.
- Мистер Мак там будет?
- Он всегда бывает, когда выступает кто-то из его ребят. - Она улыбнулась, и тут зазвонил телефон. Настенные часы показывали ровно час дня. - Теперь вам лучше уйти.
Фрай кивнул и направился к лестнице. На бензоколонке он позвонил Даяне Ресник и спросил, видела ли она хоть раз мистера Мака из "Элит Менеджмент". Не видела.
Не видел его также и Рональд Биллингем, который принял отказ от рекламы "Элит" по телефону.