«178/22. Очаровательная девушка, блондинка, познакомится с интеллигентным щедрым мужчиной». И – номер телефона.
Артем оценил: смело. И предельно ясно, без всяких ужимок, абонентских ящиков и запросов фото. Мигнула даже шаловливая мысль: не позвонить ли?
Блондинка… Он локтем столкнул газету на пол и откинулся в кресле. Блондинок у него давно не было; попадались почему-то одни шатенки. Да и с проститутками не часто доводилось… Всего-то он сталкивался с ними два раза в жизни. Правда, оба случая крепко засели в памяти.
В первый раз, еще мальчишкой (ему тогда едва стукнуло пятнадцать) он попал в квартиру всем известной в районе гулены Тоньки по прозвищу Фанера. Эту костлявую большеротую девицу (в ней и вправду было что-то от фанеры), всегда попугаисто разодетую, вульгарно накрашенную, крикливую, любительницу куража и скандалов, Артемка на людях сторонился и даже побаивался. Но какое-то странное, едва ли не болезненное любопытство заставляло его тайно следить за ней. Так, он установил, что она вылавливает клиентов по ресторанам, чаще всего военных, и ведет к себе. Бывало, она приводила сразу двух. Бывало, выталкивала с ужасной руганью очередного гостя на лестничную площадку. А как-то, схоронившись в гуще кустов, он наблюдал на освещенных изнутри шторах ее окон теневой спектакль: две обнаженные фигуры – мужская и женская – как будто боролись, выкручивая друг другу руки.
…В тот день он подкарауливал Тоньку у ее подъезда, и внезапно был ею же пойман – опутан ее душным ядовито-синим боа, одурманен запахом вина, духов и табака, пропитавшим ее одежду и тело.
Зачем он ей понадобился, Артем до сих пор не мог понять, тем более что взять с него было нечего – и не только по части денег. Но удивительнее всего то, что обычно грубоватая бесцеремонная Фанера повела себя с ним по-матерински ласково, великодушно позволила обнять себя.
– Иди ж ты!.. – повторяла она с умилением. – Совсем птенец, а туда же.
Артем, воображавший себя почти уже взрослым мужчиной, пробовал возражать.
– Взрослый? А ты хоть видел голую женщину, взрослый мужчина? – вызывающе ухмыльнулась Фанера.
И Артем увидел. На всю жизнь ему запомнилось то оглушительное впечатление, какое произвели на него ее груди – совсем не такие, какие он лицезрел на картинках журналов – не конусом, не луковкой, не дыней, а похожие, скорее, на два кабачка или баклажана, слегка выгнутых вперед, с огромными, как блюдца, темными кружками и несоразмерно маленькими сосками на концах. Потрясенный, Артем прилип к ним взглядом, не находя сил оторваться.
– Поцелуй меня сюда, не бойся, – предложила ему Тонька один из баклажанов, любовно поддерживая его на ладони.
Он неловко ткнулся губами и носом в лиловый круг. И вдруг Фанера передернулась всем своим длинномерным телом и задрожала, как будто ужаленная змеей и готовая испустить дух.
– Еще, малыш, еще, – бормотала она, выгибаясь.
И «малыш» старался, тоже подрагивая – то ли от волнения, то ли от пробужденного желания.
А когда под ее руководством он совершил другое, хорошо ему известное теоретически, но ни разу еще не реализованное на практике действо, – и оплошал, скоропалительно разрядившись, Фанера не стала его ни высмеивать (как он того ожидал), ни прогонять. Она лишь гладила его с улыбкой на своих развратных тонких губах, приговаривая:
– Ничего, малыш, все хорошо… будет еще лучше… – и снова: – Малыш мой… мальчишечка… – внезапно она больно ухватила его обеими руками за уши и с силой развернула к себе: – Скажи, ведь ты любишь меня? А?.. Я давно вижу, как ты на меня пялишься. Скажи, что любишь.
– Люблю, – с готовностью пролепетал Артем.
– Скажи: Тонечка, я очень люблю тебя.
– Тонечка, я очень тебя люблю, – повторил начинающий любовник, веря в ту минуту, будто он действительно любит эту всеми презираемую проститутку.
Кончила Тонька плохо (в смысле – жизнь), отравившись какими-то таблетками. Артем узнал об этом с большим запозданием и как-то не сильно скорбел. Но то, как она обошлась с ним, первая в его жизни партнерша, навсегда вселило в него какую-то невыразимую словами благодарность всем женщинам. Даже некрасивым. Даже совсем опустившимся. И те женщины, с которыми он сближался, чувствовали это и ценили.
Второй случай, как ни странно, не поколебал этого его отношения к слабому полу.
Дело происходило четыре года назад, еще при первой его жене. Собралась мужская компания (что-то отмечали), всю ночь выпивали, а под утро хозяин квартиры заказал по телефону девочек. Прибыли «ночные бабочки» в сопровождении трех детин, которые взяли деньги вперед и наказали обращаться с их подопечными бережно (дескать, они долго еще должны прослужить). Девочки оказались абсолютно «без тормозов»: открыто демонстрировали свои прелести, визжали, ругались матом – в общем, все, как и полагается при их профессии. Удивительным было другое – то, насколько вдруг преобразились компаньоны Артема, до этого вполне приличные с виду люди. Своими похабными жестами, сальными шутками они с лихвой превзошли проституток. Кульминацией ночи была затеянная групповая игра. Девиц, всех четырех, поставили в ряд с обнаженными задами, заставили нагнуться, а сами, с древками наперевес, двинулись вдоль этого ряда цепью (точнее, круговоротом)…
Артем от игры отказался, вызвав пьяные упреки и насмешки в свой адрес.
Как и следовало ожидать, закончилась оргия скандалом. За участие в игре гостьям была обещана дополнительная премия, но, как выяснилось, хозяин не собирался платить за всех, а остальные оказались пусты.
– Сейчас вы у нас будете друг дружку трахать! – пророчили разгневанные гетеры, вызывая по мобильнику своих опекунов.
В итоге заплатил за всех Артем. А одна из «бабочек» почему-то возжелала продолжить встречу с ним наедине, без всяких уже денег. И он бы, пожалуй, согласился, если бы перед глазами не стояла предшествующая «карусель».
Артем снова взял газету и несколько минут всматривался в объявление, словно надеясь увидеть за немногочисленными словами нечто большее. Тряхнул головой. «Не дури, – одернул он себя. – Лучше позвони Татьяне, она всегда не против. Или вообще никому не звони; через три дня вернется из отпуска жена, и все будет».
Он принялся рисовать в воображении долгожданную встречу – как жена, посвежевшая и немножко чужая, соскучившаяся, нырнет в его объятия, как он будет освобождать ее тело от одежд, чтобы оно стало еще ближе, чтобы выпустить из него на волю стихию накопившейся страсти. Он даже явственно ощутил ее запах – телесный аромат белья, пряное, возбуждающее благоухание подмышек.
…А пальцы в это время нажимали на кнопки аппарата, самовольно набирая номер телефона из газеты.
Гудок… второй… и на том конце линии приятный молодой голосок почти ласково произнес:
– Я слушаю.
– Как звать очаровательную девушку? – Артем сразу взял фривольный тон.
– Жанна.
То ли его взбудоражили воспоминания, то ли голос источал незримую сексуальность, но Артем в тот же миг ощутил в брюках тесноту и болезненное напряжение.
– Жанна, – повторил он, смакуя. – Очаровательная девушка Жааанна, – пропел он и, помолчав, прибавил: – А я Артем, очаровательный мужчина.
На том конце раздался смешок. И тут же серьезно:
– Должна сознаться: меня привлекает не столько очаровательный, сколько щедрый мужчина.
– И еще – интеллигентный, – подсказал Артем.
– Ну, неплохо, конечно, если при этом он еще галантен, привлекателен и умел… но щедрость я ценю выше.
– Признаюсь, меня в женщинах привлекает то же самое, хотя я имею в виду не материальную щедрость. Ведь есть еще щедрость душевная, эмоциональная…
– Ограничимся для начала телесной.
– Это тоже немало. И что же, я мог бы оценить вашу телесную щедрость прямо сегодня? – При мысли о женщине прямо сегодня у Артема по животу растекся блаженный холодок.
В ответ прозвучало просто и совершенно невинно:
– Я встречусь и проведу с сами ночь, если вы подарите мне три тысячи рублей.
Артем судорожно сглотнул: три тысячи рублей – это почти сто долларов. У него отложена тысяча на встречу с женой (цветы, фрукты, вино, какой-нибудь презентик) и рублей двести, может быть, наберется по карманам и в сумке. И все. Можно, конечно, занять на работе, но это будет только завтра…
Однако как мило звучит: «подарите». Совсем другой эффект, чем, к примеру, «заплатите». «Заплатите» – унизительно и для женщины, и для мужчины. А подарок – его приятно как получать, так и дарить. И Артему уже не терпелось подарить обладательнице этого сексуального голоса три тысячи рублей.
Но их не было.
– А где бы мы встретились? – продолжал он расспрашивать, выигрывая время и все еще на что-то надеясь.
– Где вам нравится – в гостинице или у вас.
– Хорошо. Минут через пять я перезвоню.
Артем положил трубку и перевел дух. Его уже влекло к ней – к этой «очаровательной блондинке», которую он даже не видел в глаза. Он желал ее прямо сейчас, немедленно. И то, что он не знал, как она выглядит, лишь сильнее дразнило и возбуждало его.
Артем решительно набрал номер:
– Жанна? Это опять я. Во-первых, что если на «ты»? Тебя это не смутит?
– Ничуть.
– Скажу тебе честно: у меня сейчас не самый благоприятный период… в смысле финансов. Но у меня есть предложение. Такое: встречаемся у меня не на всю ночь, а, скажем, на часок-другой. Я доставляю тебе нежнейшее оральное наслаждение и… тысячу рублей в подарок. И ты, если пожелаешь, тотчас же упорхнешь от меня. Не спеши сказать «нет», – предупредил он возможный отказ, хотя на том конце возникло любопытствующее или раздумчивое молчание. – Давай ты подумаешь и мне перезвонишь… ну, скажем, через час. Запиши телефон… Согласись, не такой уж плохой вариант.
– Хорошо, – услышал он певучее, – я подумаю.
«Кажется, я ее зацепил!» – и Артем поиграл бровями своему отражению в зеркале.
Телефон зазвонил минут через двадцать. Снимая трубку, Артем, со сладким замиранием сердца, уже знал, что это она, очаровательная незнакомка. Только голос ее стал как будто глубже, эмоциональне, с грудным звучанием.
– Артем? Я подумала.
– И что же? – Он замер, напружинившись.
– В общем… я согласна.
От этого «я согласна» у Артема поплыли мозги. Как это божественно просто и вместе с тем романтично (и даже жертвенно) звучит из уст незнакомой девушки, которую ни разу не встречал и которая совершенно не знает его – «я согласна»!
– Я рад, – едва сдерживая волну ликования, ровным голосом проговорил Артем. – И я думаю, для тебя это будет…
Он хотел сказать: «не такой уж потерянный вечер». Но она договорила за него:
– Да, для меня в этом – ничего необычного.
Ее чувственный голос, ее прямота побуждали на ответную прямоту и откровенность.
– И как ты относишься… к оральному сексу? – осведомился Артем, улыбаясь.
– М-м-м… В зависимости от ситуации. И от мужчины, конечно, от его умения.
– У меня есть кое-какой опыт.
– Тем лучше. А ты кто, чем занимаешься?
– Что-то вроде маркетинга. А ты?
– Я учусь в политехническом. Студентка.
– Ты знаешь, – Артем чувствовал себя все более раскованно, – я сейчас так четко представил себе твой облик: длинноногая, с длинными белокурыми волосами, некрупной грудью с крепенькими, торчащими вверх сосочками. Похоже?
– Почти.
– Я вижу, как ты садишься на мою грудь, я глажу руками твое тело… А ты постепенно… очень медленно… О, я уже кайфую!
– Я тоже, – смеясь, пропел голосок.
Наконец Артем продиктовал адрес и принялся ждать, нетерпеливо, возбужденно вышагивая по комнате, останавливаясь время от времени перед зеркалом, чтобы поправить прическу или разгладить напряженные складки на лбу.
Звонок. Короткий и резкий. Артем шагнул в прихожую, распахнул дверь. Она.
Шатенка (?)… Воистину, шатенки – его удел. Волосы совсем не длинные, остриженные под каре, восточного типа глаза. Улыбнулась, вошла. Крутнувшись на каблуках, обдав Артема волной парфюмерии, обратилась к нему спиной, слегка приподняла лопатки. Он догадался: аккуратно снял светло-коричневую замшевую жилетку. Под ней – серебристая блузка на одном плечике (второго нет по замыслу), какая-то мудреная, со шнурками, черная юбка…
– Ты пишешь: «очаровательная блондинка»… – промолвил он наконец. – Насчет очаровательной я еще соглашусь, но насчет…
– Сменила имидж. Забыла предупредить. А что? По-моему, так лучше, – она тряхнула волосами и преспокойно направилась в комнату; равнодушно окинув ее взглядом, присела на диван.
«И ростом, пожалуй, не больше метра семидесяти, – несколько озадаченно прикинул Артем. – Но все же хорошенькая… маленький ротик, смуглая… татарская раскосинка в вырезе глаз…»
Артем приблизился к гостье, не зная пока, как вести себя. Ведь одно дело – девушка, которая тебе приглянулась и которой понравился ты, и наметилось взаимное влечение, а сближению предшествовал ритуал переглядываний, многозначительных улыбок и слов. А тут получаешь все сразу, подарком. Нравишься ты ей или нет, но на какое-то время она твоя. Она тебе подарена (а ты в ответ подаришь ей некоторую сумму денег). А раз так, то, наверное, допустимо прямо сейчас присесть возле ее ног и запустить руки под эту ее юбчонку (черную с золотой и красной вышивкой по краю и по разрезу, оплетенному шнуровкой), стянуть с этой точеной ножки узорчатый паутинный чулочек…
– Ну? – вопросительно глянула она на него с ироничной улыбкой на губах, лоснящихся помадой, кажущихся из-за этого влажными. – Время пошло.
«Действительно», – встряхнулся внутренне Артем и, наклонившись, благоговейно поцеловал душистую гладкую коленку. Попытался поцеловать еще, но коленка шаловливо ускользнула из-под его губ. Приподнявшись, он подался к ее маленькому рту, но гостья опять ловко отклонилась. Еще попытка – и снова Артем чмокнул пустоту. «Она играет со мной или издевается?» – он уже решительно схватил девушку за руку, но она столь же решительно высвободилась.
– Ты передумала? – недоуменно спросил он.
– Сначала подарок, – улыбнулась она вызывающе. – Такие уж у меня правила, извини.
Получив деньги и упрятав их в сумочку, она извлекла оттуда уплощенный пластиковый флакон и со словами: «Извини, тебе будет немного горько» – удалилась в ванную. Вышла она оттуда в одном нижнем белье. Да, не часто встретишь такое белье!.. Сплошные кружева, подвязки, все заманчиво и полупрозрачно.
– Ну что же ты? Смелее, очаровательный мужчина! Надеюсь, я в твоем вкусе?
– О, вполне! Ты куколка, славная куколка… Жанна, Жанночка… – так приговаривая, Артем стал целовать ее шею, плечи, одним легким прикосновением расстегнул бюстгальтер… Ах, какое благоухание!
Девушка же все более откидывалась назад, пока не уперлась в спинку дивана. При этом взгляд ее был насмешлив и снисходителен.
… Диван пришлось раскинуть для простора действиям. На полу в классическом беспорядке разврата валялись женские чулки, лифчик, трусики, его брюки, рубашка, майка и прочее. На ней оставался лишь ажурный белый пояс, который, казалось, лишь усиливал степень ее обнаженности.
– Теперь берегись, – с озорной ухмылкой молвила Жанна, усаживаясь на Артема, лежащего на диване навзничь.
Артем набрал полные легкие воздуха и замер: смуглая очаровашка шагала по его животу, по груди – шагала ягодицами, поочередно напрягая их! Артем наблюдал за ней с нескрываемым восхищением, окончательно позабыв первоначальное смущение. Да она виртуоз! И какая складная… Прямо как его жена. Но мысль о жене он тотчас же прогнал. Жена, с одной стороны, и все другие женщины, с другой, по его понятиям, ни в голове ни в жизни не должны пересекаться. Он установил себе как бы двойное гражданство в двух независимых государствах. Для первой жены такая философия оказалась непостижимой. Вторую он старался излишне не просвещать. Но сейчас все это было не важно. Важно было лишь то, что находилось прямо перед его лицом – две резких бороздки, отделяющие подножия ног от узкого перевала между ними с пробегающей по нему манящей дорожкой… В какой-то миг ему подумалось, что он мог бы сейчас с силой схватить это красивое и порочное создание и одним рывком насадить на своего подрагивающего от возбуждения зверя. Девушка, видимо, уловила в его глазах садистский огонек и, завернув руку за спину, пребольно сжала его вздыбленную плоть. Артема всего изогнуло судорогой острого, болезненного, необычного наслаждения. Усмиренный, он приподнял голову, выставил язык, и язык мягко лег на ту змеистую дорожку, полежал, пошевелился, чуть подрагивая, прислушиваясь, и услышав дальний поднебесный отзвук, дуновение, двинулся по ней пританцовывая.
… Потом они лежали рядышком, утомленно и жадно дыша. Рука Артема, оброненная кистью на пол, перебирала нежный шелк ее трусиков.
– А ты ничего, – проговорил он, улыбаясь, поглаживая второй рукой смуглое молодое тело.
– Ты тоже ничего, – лениво отозвалась жрица любви.
– Тебе нравится этим заниматься? – он расслабленно водил пальцем вокруг ее пупка. – Надеюсь, тебя привлекают не только подарки от щедрых мужчин.
– Разумеется. Я бы иначе не стала мучиться. Мне это нравится.
– Но ведь всякие типы бывают.
– Да, всякие. Но кто мне противен – я с теми дела не имею.
– Но, наверное, не со всеми, с кем имеешь дело, ты получаешь кайф…
– Оргазм, ты хочешь сказать. Если его нет, то легко изобразить. Не отличишь от настоящего, поверь мне.
– И со мной ты притворялась?
– Сначала да, потом нет. Ты неплохо умеешь это делать.
– Ты меня вдохновила.
– Знаешь, я хочу и тебе отплатить тем же. Проявить, так сказать, жест доброй воли. Но только с резинкой. У меня есть классные, супертонкие.
…Потом они снова лежали, приятно обессиленные. Ее локоны прилипли к вспотевшему лбу, над верхней губой – как будто выпали капельки росы.
– Знаешь, мне пора, – шевельнулась она первой.
– Уже?
– Я и так у тебя задержалась.
– Поцелуй меня напоследок, – попросил Артем вдруг. – Если, конечно, ты не против, – прибавил он, вспомнив сдельный характер их отношений.
– Отчего же! Пожалуйста, – великодушно согласилась она и, щекоча грудь партнера кудельками густых волос, приложила свой маленький рот к его соску.
– О-о-о! – простонал Артем. – У меня прямо мурашки по телу!.. Погляди.
Действительно, руки и живот Артема осыпало мелкими пупырышками.
– И еще… – Артем заглянул в ее карие глаза, – сделай милость… скажи, что любишь меня. Я понимаю: какая тут любовь… и это не входит в наш договор. Но сделай мне еще один маленький подарок.
– На самом деле это большой подарок, – возразила девушка. – И вообще, с этим не шутят. – И она игриво куснула Артема в плечо. – Вот тебе за это кара. Ладно, я сегодня щедрая, – и приблизив губы к самому уху мужчины, она щекотно прошептала:
– Люблю тебя.
– Не верю! Вяло. Правдоподобнее. Ведь ты любишь кого-то. Любила… Хочешь любить. Представь, что меня. На секунду. Скажи: Артемчик, люблю тебя.
– Ты забавный. Ладно. Слушай: Артемчик, милый, единственный мой, радость моя, наслаждение мое, люблю, ах, как нежно люблю тебя!
– О-о-о! – закатил глаза Артем. – Балдёж! Я едва не кончил. И хотя на самом деле я люблю жену, но тебе я тоже скажу… Слушай: Жанночка, сладкая моя девочка, куколка моя, сказка, люблю тебя больше всего на свете.
– Получается, – похвалила она. – Из тебя вышел бы неплохой драматический актер.
– Мелодраматический, – поправил Артем. – А теперь скажи, что обожаешь меня.
– Я обожаю тебя, – легко и с чувством повторила гостья, вовлекаясь в игру.
– Чудо! – воскликнул Артем. – Представь: я готов поверить!.. Хоть это и глупо.
– А ты оригинал. Я еще с таким не сталкивалась…
– Я тоже тебя обожаю, – перебил ее Артем. – Тебя всю: твое лицо, глаза, ротик маленький, шею, сосочки, пупок сладкий, а всего сильнее – губки твои страстные…
В этой недолгой игре они казались со стороны не случайными партнерами на час, а настоящими любовниками – пылкими и романтичными. А ведь встретить новую любовь, воспылать ее пламенем – это как начать новую жизнь. Поэтому даже притворные слова о любви так будоражили чувства.
Но всему приходит конец.
– Ты ведь женат, как я понимаю… И любишь жену?.. – спросила она, одеваясь.
Артем по инерции улыбался, еще не понимая, к чему она клонит.
– И сколько бы ты дал, чтобы не потерять ее?
Улыбка медленно покинула лицо Артема.
– Пятьсот баксов ради такого счастья, я думаю, вообще не деньги, – столь же мило и невинно, как перед тем по телефону, проговорила она.
Артем хотел что-то сказать, но лишь немо открыл рот. Два разных мира, две стороны его жизни грозили пересечься. Он сжал кулаки, но тут же остановил себя: не будет же он драться с женщиной.
– Ладно, расслабься, – усмехнулась гостья. – А то вон аж губы посинели. Шутка! – она потрепала Артема по щеке. – Признаюсь, была у меня мысль провернуть такую фишку, но ты меня расчувствовал своими «люблю» и «обожаю». Так что не волнуйся, шантажировать я тебя не стану. Наслаждайся со своей женой. Но если соскучишься, звони. Телефон, надеюсь, помнишь. Спроси Иру.
– Иру? – Артем недоверчиво оглядел ее. – Почему – Иру? До сих пор ты была Жанной.
– Ты уж извини. Жанна, видишь ли… сегодня у нее много встреч. А я ее лучшая подруга, вместе снимаем квартиру… Это был маленький сюрприз.
Когда Артем уже закрывал за гостьей дверь, на площадку со стороны лестницы вывернула соседка из квартиры слева, Светлана, молодая разведенная дамочка. Он защелкнул замок и лишь после этого стал соображать, успела ли соседка заметить, что девушка вышла из его двери. Но даже если и засекла, что из этого? У него могла быть деловая встреча. И вообще это никого не касается.
Встреча с женой получилась натянутой. Всю дорогу от вокзала ехали молча. Неужели Аня что-то почувствовала? Или они просто отвыкли друг от друга?..
И надо же такому случится: когда входили в подъезд, опять возникла некстати эта чертова соседка.
– С возвращеньицем! – пропела та слащавым голосом.
Артем, легонько подталкивая жену сумками, постарался поскорее проскользнуть мимо.
– А ваш благоверный так скучал, так скучал!.. – донеслось им вслед, и Артем явно уловил издевку.
К счастью, Аня, кажется, не обратила внимания на это ироничное «так скучал».
Весь остаток дня он старательно ухаживал за женой, стремился лишний раз коснуться ее руки, как бы невзначай провести ладонью по ее бедру. И загадочно улыбался про себя, ожидая вечера, постели. Уж там-то он искупит свою вину, устроит настоящий праздник.
Едва успели отужинать (с вином, цветами) – зазвонил телефон. Анна взяла трубку. Артем почему-то напрягся.
– Да, хорошо, – проговорила она и повернулась к мужу: – Я загляну к Светлане… поболтать. Ненадолго.
Прошла вечность. Артем не находил себе места. О чем можно так бесконечно долго болтать? И чего это соседке приспичило пригласить к себе Анну? Не такие уж они близкие подруги… Что же она там Анне впаривает?
Все, хватит, надо думать о приятном, остановил он себя. Лучше всего – о предстоящей близости. Ведь в их распоряжении целая ночь! Они не станут торопиться, они будут по капельке вкушать свое наслаждение. Пусть это будет не столь остро и волнующе-греховно, как с малознакомой женщиной, пусть не так шаловливо (и опасно), как с Жанной, то бишь с Ирой, но это будет… О-о, это будет пир гурманов!
… Анна лежала, точно примороженная, и никакими стараниями, ласками, никакими словами Артему не удавалось ее отогреть. «Все ясно, – сквозняком пронеслось в голове. – Эта стерва донесла-таки… Заложила! По доброте душевной, без всякого шантажа…»
– Аннушка, дорогая, – с еще большим рвением, почти с мольбой зашептал он. – Ну, что ты? Не думай ни о чем. Мы же рядом, мы любим друг друга – это главное. Вспомни, как мы были счастливы каждую ночь. Ну, улыбнись мне. Я так долго тебя ждал…
Он истекал желанием, и голос его звенел такими вибрациями любви и страсти, что жена как-то задумчиво провела пальцами по его лицу и, повернувшись к нему спиной, подставила ему ягодицы – как откуп, как приз за рвение. Он приник к желанной женщине, припал губами к шее, обвил руками, слился. Но… что-то было не так. Не слышалось отклика. И когда Артем в тревожном предчувствии повернул Аню к себе лицом, в глазах ее блестели слезы.
– Нет, я так не могу! – отвалившись на подушку, прорычал он. – Анна, ну что?! Ну что такого стряслось? Что там тебе соседка наклепала? Чего она вообще лезет в чужую жизнь, тварь! Но что бы она тебе ни наплела, знай – у меня ни с кем ничего не было! Ничего!
– Артем… что там у тебя было – не имеет никакого значения, – медленно произнесла женщина, глядя в потолок.
– Как – не имеет? – опешил Артем. Он готов был даже возмутиться, хотя, казалось бы, слова жены сами по себе сулили легкое прощение. Однако их многозначительность, их тон…
Глаза любимой поблескивали в косом свете бра. Что с ней? И тут Артема пронзила догадка… Так вот оно что!.. Вот почему она такая странная. Вот почему не обвиняет его, не клянет!
– Поня-я-ятно, – протянул он и выдержал паузу. – Ты сама мне изменила. Теперь понятно.
Минуту, две длилось тягостное молчание. Казалось, женщина колеблется: говорить – не говорить.
– Нет, Артем, – последовал наконец твердый ответ. – Все намного хуже… Для тебя, по крайней мере, – уточнила она.
«Что может быть хуже?» – облегченно вздохнул супруг.
А Анна между тем говорила дальше – медленно, ровно.
– Артем, я встретила одного человека… Мы прежде были знакомы. Когда-то встречались. Он жил в соседнем доме. Мы вместе… Хотя это сейчас не важно. Важно, что я поняла: я всегда любила его. По-настоящему. Все изменилось, Артем. Я вернулась другая… И ты должен меня понять. И простить, если сможешь…
Артем уже не столько слушал жену, сколько смотрел на ее шевелящиеся губы, на поблескивающие влажные зубы, на медленно поднимающуюся и опускающуюся грудь, и ему чудилось, будто все это игра. Игра в нелюбовь. Якобы они так договорились, они играют, будто он изменил ей, а она будто бы полюбила другого. И сейчас они расхохочутся и со счастливыми улыбками прильнут друг к другу, как сотни раз до этого. Захотелось встряхнуть ее: Аннушка, очнись, это же я, твой Артем! Взгляни на меня, посмотри, сколько во мне любви! Посмотри на себя: ведь ты МОЯ! До последнего ноготочка!..
Нет, он ошибался: она была чужой и неузнаваемой. Это было ее тело, знакомое до мелочей, ее кожа, ее запах, который он узнал бы из тысячи других запахов, ее волосы. И все это уже было чужое, не его. И он лежал, не касаясь, боясь коснуться ее.
– У меня нет шансов? – произнес он бесстрастным, почти неживым голосом.
– Боюсь, что нет.
– Хорошо, – Артем посмотрел на нее с каким-то дерзким отчаянием. – Но давай хоть потрахаемся в последний раз! – выкрикнул грубо. – Чтобы не так больно!..
– Артем, я не могу.
– Я заплачý тебе! Хочешь – пятьсот баксов… в подарок… Нет, я дам больше – тысячу! Все! Все забирай, что было наше!..
– Прекрати! Или я лягу в кухне.
– Ну скажи хотя бы, что все еще любишь меня. Соври! Чего тебе стоит… Я не прошу большего. Просто скажи: Артемчик, я все еще люблю тебя. И все. И я с этим уйду.
– Это не так просто, как ты думаешь. Я даже ему не говорила еще этого слова.
– Ну как же так? Ведь мы любили друг друга… И всегда говорили об этом. Куда все делось?
Она молчала.
Артем просительно дотронулся до ее руки:
– Аннушка… Всего одно слово… Мне так холодно.
Она посмотрела на него жалостливо, что-то дрогнуло в ней, даже глаза повлажнели и покраснели веки, но через секунду жестокость, свойственная подлинной любви, жестокость, какую вызывает у влюбленного всякая помеха его большому чувству, заставила ее произнести:
– Нет.