За данную работу я стал победителем Всесоюзного конкурса на лучший очерк в газете "Правда". 9 августа 1980 года.
Его спросили:
- Слушай, Парзян, это твоя улица?
- Моя, ответил он просто, как если бы поинтересовались, его ли это цех.
А вдоль улицы зеленели деревья, за деревьями поднимались к небу дома. На крышах аршинные буквы: "Славен трудом человек!", "Счастья тебе, человек труда!". Не только здесь, но и в других местах района стоят дома с такими надписями. Их строил коллектив цеха серого чугуна завода "Ростсельмаш". А началось все вот с чего…
Четыре года прошло, как закончилась война. Развалины еще пятнали город кровавыми пятнами битого кирпича. Еще только поднимали из дремучего бурьяна свои могучие плечи корпуса "Ростсельмаша", По главному конвейеру жиденькой цепочкой тянулись комибайны. Но их алый цвет вместе с зарей уже красил поля страны.
В это время из техникума в цех серого чугуна пришел цыганистый парнишка. Шустрый такой. Хоть и туго было с мастерами, все ж поставили его сначала бригадиром в отдел окончательной обработки. А парнишка не только на вид, но и в работе оказался шустрым. Сам грузит, сам возит, да еще и покрикивает, вроде как не бригадир он, а по крайней мере старший мастер. Видит начальство, вокруг него все кипит, как хороший улов в сети, а он будто эту сетку в руках держит. Решили, и мастером потянет. Энергии на полную электростанцию хватит. Правда, иногда не туда она устремляется, но это дело поправимое. Поставили мастером. Он и тут как рыба в воде.
Надо сказать, тогда отдел окончательной обработки был хуже ада: чад, гарь. Горячее литье прямо под ногами краснело. Горы целые. Глядь, через некоторое время порядок какой-то на участке проступил. Детали потяжелее в одной кучке, помельче – в другой. Начальник цеха послушал мастеров, сам посмотрел, да и пригласил парнишку к себе в кабинет.
А начальником цеха тогда был известный на всю страну стахановец Родион Георгиевич Дианов, который из формовщиков на этот пост поднялся. Родион Георгиевич выдал в 1935 году Всесоюзный рекорд – полторы тысячи форм за смену – который почти сорок лет продержался. За это его сам Серго Орджоникидзе наградил радиоприемником. Их, приемников-то, тогда и в глаза никто не видел.
Вызвал начальник цеха парнишку и говорит:
- Толковый ты мужик, Карп… А что, если мы предложим тебе пойти на формовку мастером? На главный участок?
- Пойду.
- Ишь ты! – хитро прищурился Дианов. – Только ты энергии немножко поубавь. А то, говорят, неуправляемым бываешь.
Принял Парзян бригаду формовщиков. Ребята в работе азартные. Мастер им одно, они ему другое. Тогда он встал за первый станок, где больше всего сноровка нужна. И ну крутить формы! А формы – каждая по двадцать пять килограммов весом. К концу смены с непривычки в бане раздеться не мог. Бригада раздевала. Но с тех пор все в бигаде пошло, как лед весной по реке. А тут хлоп: цеховое собрание комсомольцев, и на том собрании выбирают Парзяна секретарем. Это вроде как довесок к основным обязанностям. И увидел молодой комсомольский вожак хитрые глаза Дианова за красным столом.
"Ничего, - успокоил себя, - справлюсь!" Сначала вывел бригаду в комсомольско-молодежные. Заиграли ребята рекордами. С комсомольскими делами было полегче – энергии и азарта не занимать. Вышел на первое место по заводу по организации комсомольской работы. Вскоре бригада дала 6200 форм! Все ахнули. Дианов за руку стал здороваться. В глазах хитринки уже нет. Размышления глубокие. Стал готовить лихого мастера себе в заместители. А когда Парзян вошел в эту должность, направил его на заочное отделение института сельхозмашиностроения. Давай, мол, учись, потому как у меня из-за войны промакадемия неоконченная, да и у тебя только техникум. А сам по работе натаскивал, за себя все чаще оставлял. Еще Парзян до диплома не дошел, как Дианов говорит:
- Все, на пенсию ухожу. Сердце… Советом помогу, а дела сам теперь решай. Живу где – знаешь.
И отвернулся. И у нового начальника цеха сердце как ментоловая конфетка. Оглянулся вокруг, люди и грустные, и улыбаются.
Ну, у кого первые шаги не комом? То тут прорвало, о там завалило. Но Дианов крепко слово держал, приходил на помощь. А то начальник цеха и сам вприпрыжку к нему домой. Скоро и свои мысли появились. Цех вдруг разонравился. Шахта, а не цех. Потолки низкие, пыль, духота. С какого бока подойти – не знает.
И случилось однажды: девчата из отдела окончательной обработки – наждачницы – решили крышу помыть. Крыша была стеклянная, но через нее, как через железную, ничего не было видно. Пришли к Парзяну:
- Хотим крышу помыть, чтобы солнышко не после работы на платках, а на станках играло.
Парзяна аж дрожь взяла: вот хорошо-то. Вот и начало. А девчата рукава закатали и давай скоблить – полоскать.
С тех пор и пошло: навели порядок в этом отделе, взялись за формовочный. Тут гораздо сложнее было: решили провести реконструкцию, чтобы установить автомат. Не было еще в Советском Союзе такого, чтобы машина полностью заменила труд формовщика. Сделать ее решили заводские умельцы.
Но когда автомат установили, он забарахлил: всего четыреста форм выдавал. А надо восемьсот. Но Парзян дело не бросил. Если такой неуклюжий четыреста форм давал, то что будет, если доработать, переделать кое-что? Наладил контакт с научно - исследовательским институтом тракторного и сельскохозяйственного машиностроения. Приехали ученые, разобрали недостатки и достоинства заводского автомата. И сделали новый. Тот пошел хорошо. На радостях Парзян заказал второй такой же. Стало их в цехе два. Второй оказался еще мощнее. Сначала выдавали полторы тысячи форм в смену, а сейчас более двух тысч.
Казалось бы, чего еще лучше? Но тут стало не хватать расплавленного металла. Опять Парзян с учеными и инженерами сели в кружок. Вагранки надо менять на более мощные. Заменили. Все? Нет, не все. И пошла гулять по цеху малая реконструкция – стержневой, земледелка, склад шихты, душевые. Стены облицевали плиткой, картинами разрисовали. Вентиляцию мощную навели, чистоту. Не литейный цех, а цех здоровья. Цветов только нет, Вздохнул посвободнее начальник цеха. Но люди идут: жилье нужно, детские сады, путевки, база отдыха… Перевел дыхание и нырнул вглубь житейских вопросов. А на дне самое главное – квартиры. А где взять? Вот тут-то и прослышал Карп Цоллакович про хозяйственный метод. И давай справки наводить: что это, да как это? А ему в ответ:
- Ты что, с ума сошел. И людей загоняешь, и сам раньше времени горбом обрастешь.
Парзян свое: думу думает. Тяжкая дума. Ну, с садиками да с базой легче. Пустил туда сэкономленные в цехе материалы. Отгрохали и базу на Зеленом острове, а потом и на берегу Дона. Отремонтировали садики. В воскресные дни побывают люди на базе отдыха с семьями, в отдельных комнатах – глядишь, вся неделя плодотворная. Производительность растет. Текучесть кадров уменьшается. Рабочие принялись семьями дружить. А тут в профессионально – техническом училище взмолились:
- Карп Цоллакович, помоги. Для тебя ж кадры готовим.
Да, господи, о чем разговор?! И туда - то дощечку, то кусочек железа. Но это уже после своих подшефных – пригородного совхоза и десятой сельмашевской больницы. Им – в первую очередь. В столовой калачики появились , свежий лучок, огурчики. Пришлось и саму столовую переделывать. Не хуже кафе стала. Глядя на это, в других цехах тоже начали опыт перенимать. Пришел один начальник цеха и говорит:
- И как это у тебя, Карп Цоллакович, все гладко получается? И себе хоромы возвел, и другим помогаешь. Материальчик-то по блату, небось, а?
- Да и у тебя этого блата под стеной, я видел, куча громоздится, - отвечает Парзян. – Гнилой, правда, блат. Доски так и сгнили.
- А куда пускать? В цехе все сделал. А эти лишние.
- Зачем тогда выписывал? Извини, но у тебя получается, как у той собаки на сене. Пройдись по моему цеху, найдешь ли гвоздь?.
А с квартирами по прежнему туго. Обзавелся разными справочниками. Уйму книг перечитал, сам исписал бумаги немало. Все подсчитывал. И решился: создал в цехе свой кооператив. Начал осторожно, с маленького восьмиквартирного дома. Недалеко от завода облюбовал место, у городских властей выхлопотал разрешение, проектом обзавелся, А перед этим еще со строительными организациями поближе познакомился. И пошел, словно в омут головой. Спать стал, как на войне. Домашний телефон подпрыгивать уморился. Добрые люди спят, а у Парзяна в квартире хриплый голос насчет кирпича выговаривает. Голос, он тоже в три смены работать отказывался. Но завоеванный авторитет уже давал о себе знать. Помогать стали кто чем мог.
У Парзяна распорядок дня был такой: в пять утра подъем, до шести вечера в цехе, с шести до одиннадцати на стройке, с одиннадцати дома, на телефоне. Ложился когда как. Эксперимент прошел удачно. Меньше чем за год построили дом. А начальник цеха – куй железо, пока горячо – ухватился уже за двенадцатиквартирный. И началось: что ни дом, то все выше и шире. Последний построили год назад. Двести шестнадцать квартир!
Но вот в связи с переходом на выпуск более мощного комбайна СК5-"Нива" завод объявили Всесоюзной ударной комсомольской стройкой. Закипела работа по всей территории громадного предприятия. Пришла капитальная реконструкция и в цех серого чугуна.
На большом совещании почти единогласно было мнение: без остановки цеха реконструкцию не осуществить. А Парзян, имевший за плечами малую реконструкцию, настаивал на том, чтобы производство не останавливать, заверял в том, что коллектив справится с такой пусть и невероятно сложной задачей. С ним не согласились. Тогда Парзян призвал на помощь цеховую партийную организацию во главе с секретарем Н.С. Писаревым. Сделав глубокий анализ необходимых организационных мер, они изложили свои выводы авторитетной комиссии. С мнением коллектива цеха согласились. Лед тронулся и реконструкция началась.
Идет по цеху седой энергичный человек. Тверды линии лица, тверды и заботливы глаза. Там подскажет, тут разгон кому-то даст. Все на ходу, но каждое слово – дело. А в кабинете уже ждут люди, потому что двери в него никогда не закрываются. Его хозяин считает: по пустякам люди к начальнику цеха не пойдут. И еще Парзян всех признает своими друзьями, а разве можно отвернуться от просьбы друга? За двадцать лет депутатской работы в Первомайском Совете народных депутатов у нго стало много друзей не только в районе, но и далеко за его пределами. Идут к нему люди и в цех, и домой, и просто останавливают на улице.
В ходе телепередачи, посвященной 50-летию завода, ведущая Валентина Михайловна Леонтьева обратилась к залу с такими словами:
- Я сейчас расскажу вам про одного человека, а вы назовете его фамилию. Этот человек возглавляет один из ведущих цехов завода. В цехе самая низкая по заводу текучесть кадров, потому что почти все рабочие обеспечены прекрасными квартирами, у них нет проблем с садиками, у них две базы отдыха… Начальник цеха пользуется любовью и уважением всех, кто его знает. Кто этот человек?
И со всех концов зала посыпалось как горох:
- Парзян!
- Карп Цоллакович Парзян!