«ВЛАСОВЕЦ».
FATUM IMITABLE.
СУДЬБЫ НЕ ИЗМЕНИШЬ. ГОМЕР.
Летом 1941 года, хорошая уродилась трава в Волчьем куту. Василий с отцом косили траву не покладая рук. Казалось, сама природа помогала косарям. На июльском зное быстро сушилось душистое сено. Отец говорил: «Коси, коса, пока роса. Роса долой и мы домой». Работали с раннего утра, пока роса не сойдёт, и вечером, когда роса уже упала, – до темна. На следующий день, в обед, переворачивали и складывали душистое, как чай, сено в копны и перевозили на конях домой.
Стояла невыносимая жара. Июльский воздух был наполнен каким-то прозрачным звоном, даже небо было выцветшим от жары. Оно приобрело бледно - белый оттенок. От высохшего пота у косарей на рубахах проступали разводы соли. На небе ни облачка, спасенье только под развесистой вербой, да некогда там сидеть, ведь идёт война: не сегодня-завтра идти на фронт. Хоть бы успеть сенокос управить. Жалко старика отца, ведь одному ему тяжело придется. Василию тридцать два года, сил хоть отбавляй. Тридцать два года – самый мужик. Не успели копну доложить, как прибежал посыльный и сообщил, что надо прибыть в Военкомат. Дома остаются жена и дети. Когда прощались, то никто не смог сдержать слёз, ведь впереди неизвестность.
Видно, серьёзные дела на фронте. Думали, что к августу немцев назад, в Берлин загонят, а вот уже второй месяц отступаем. Наверное, Красной армии без него не обойтись, придётся воевать.
Какбудто чувствуя беду, Василий не мог налюбоваться на детей, сажал их на руки, обнимал и гладил. Вот они какие ладные и красивые. Как не хочется снимать их с колен и идти в никуда.
Сразу из Военкомата шестьдесят человек направили на железнодорожный вокзал. Когда прибыли в г. Горький, Василий получил назначение в пехоту, во вновь сформированный стрелковый полк. Короткая подготовка и сразу на фронт. Тяжелой была осень сорок первого, к декабрю, от воинской части осталось не более четверти личного состава. После переформирования стрелковый полк Василия вливается во вторую ударную армию генерала Власова.
Андрей Андреевич Власов – опытнейший кадровый генерал, прошедший суровую военную школу, образованный, опытный. С 1938 по 1939год – военный советник Чан Кайши. Он помогал китайскому народу в борьбе против Японии. В августе 1941 года, являясь командующим 37 армией, проявил храбрость при защите Киева. Будучи в окружении стоял насмерть, пока не получил приказ Сталина об организованном отступлении. Вверенная ему 20 армия отличилась в битвах под Москвой, после чего в начале 1942 года Власову присвоено звание генерал-лейтенанта. Он был назначен командующим вновь сформированной второй ударной армии и направлен на Волховский фронт.
С 7 января по 30 июня 1942 года в результате наступательных и оборонительных боёв Любанской операции 2я ударная ценой тяжелых потерь сорвала планы фашистов захвата города Ленинграда! Бойцы и командиры армии проявили образцы массового героизма и покрыли себя неувядаемой славой.
К весне 1942 года под непрерывным натиском врага армия была вымотана до предела. Снабжение 100 тысячной армии прорвавшей оборону противника проводилось по одной дороге, которая усиленно бомбилась немцами. Перевозка шла только ночью. Весенняя распутица превратила болота в непреодолимое препятствие. Бойцы неделями получали всего по 200 граммов сухарей в день. Соли давно не было. Откапывали из-под снега туши убитых лошадей и ели полупротухшую конину. Началась цинга. Сапоги не были завезены, поэтому ноги красноармейцев промокали. Почти все были обморожены. Махорки не было, курили мох и сухую листву. Катастрофическое положение было боеприпасами: в батареях не было снарядов, не хватало оружия, патроны на исходе. Не смотря на это ставка запрещала отвод войск, требуя проведения наступательных действий.
19 марта дрога снабжения была перекрыта немцами. Доставка продовольствия и боеприпасов в окруженную армию была прекращена окончательно. Сначала бойцам выдавали по 100, затем по 50гр. сухарей и в конце хлеба не стало совсем. Голодные солдаты пили берёзовый сок, и утопая в трясине пытались собирать прошлогоднюю клюкву «Северный виноград». Пухли от голода и умирали. В результате голода и болезней изъеденные вшами и комарами солдаты из последних сил пробирались по болотам. Машины встали без горючего. Генерал Власов попал в окружение и слался в плен. Было нарушено управление войсками. Многотысячная армия была обречена на гибель, но на пределе последних сил продолжала сопротивление.
Тем памятным апрельским утром полк Василия занял позиции на опушке леса. Фашисты наступают с юга. Сначала ударила немецкая артиллерия, потом бомбили самолёты. Всё кругом распахано, но пехотинцы сохранили боеспособность. Пошли танки, за ними - немецкая пехота. Они ещё далеко, но расстояние всё сокращается. Нервное напряжение нарастает: ладони сжимающие винтовку - липкие от пота. Истерзанные, холодом голодом и болезнями, но не сломленные солдаты готовы стоять насмерть. Немцы подходят на расстояние выстрела, но командир отдал приказ не стрелять, беречь патроны. Нервы на пределе, кровь стучит в висках, правая нога самопроизвольно начинает бить чечётку. Командир приказывает подпустить врага поближе, кто нарушит приказ, будет расстрелян на месте. Танки с кубическими крестами уже на окопах советских солдат… Одновременно с командой «Сложить оружие!», открылся шквальный огонь немецких автоматов. Красноармейцы падают на землю, кто не успел, расстрелян в упор.
В голове только одна мысль – это измена. Обида и горечь жгут сердце. Даже ни разу выстрелить не успел! Хочется провалиться сквозь землю от бессилия позора и стыда. Раздаётся немецкое: «Хенде хох!» Предатель-штабист угодливо переводит: «Руки вверх! Выходим строиться» он уже без погон и звезды. Быстро приспособился, сволочь.
Пленных строем повели на юго-запад, в глубь расположения немецких войск. Только теперь виден масштаб катастрофы.
Вся дорога забита пленными. Их тысячи. Как такое могло случиться? Кажется, это возможно только в кошмарном сне. Никто не смотрит друг другу в глаза. У всех головы опущены.
Пешком шли три дня. Почти все пленные - босиком, валенки давно истёрлись. Еды не давали, иногда разрешали местным жителям передать пленным хлеб и молоко. Воду давали один раз в день. В туалет никто не просился, ведь немцы расстреливали по причине и без причины, поэтому некоторые оправлялись на ходу. По бокам дороги лежали трупы красноармейцев. Их не убирали для устрашения. Трупов очень много, некоторые изуродованы так, что, глядя на них, трудно было признать в них тела людей. Лица у пленных землисто-серые. Горе стёрло все краски жизни.
На безымянном полустанке ими набили вагон для скотины, и поезд помчал в неизвестность. Один раз в день на остановке, забирали мёртвых и давали хлеб с водой. Однажды внутрь вагона зашёл охранник, он был в противогазе, так как смрад от человеческих экскрементов стоял невыносимый. Пока доехали до Германии, в вагоне стало значительно свободнее, практически все ослабленные и раненые умерли по дороге. Никто не считал, сколько их было.
И вот разгрузка в городе Веймар, что недалеко от Берлина. Идут русские люди по немецкой земле, только это походка не победителя, а побеждённого. Эти две походки так не похожи! Пленные шли пешком несколько километров и, наконец-то дышали чистым воздухом. Странно, но в Германии воздух весной пахнет, как у нас на Родине, и также поют птицы.
По дороге встретились две берёзки: если бы не образцовая дорога и немецкая речь, то можно бы было подумать, что ты в России. Раньше Василий думал, что тут всё другое, какое-то особенное, немецкое.
Подошли к колючей проволоке. Вот ворота, над ними надпись на немецком языке. Кругом автоматчики, собаки рвутся из рук охранников. Завели внутрь территории и тут же всех пленных подвергли санитарной обработке. Каждого поливали из шланга ледяной водой с какой-то вонючей гадостью, затем стригли налысо. Погнали бегом в барак для военнопленных. В блоке, куда попал Василий, содержатся только русские. В других блоках были французы, поляки, евреи. В заключении находились даже немецкие коммунисты.
Лагерь называется Бухенвальд. Ужасная скученность, всё забито пленными, на одно спальное место по два - три человека. Нары сплошным помостом идут вдоль стены в три этажа. Ночью все спят как селёдки в бочке. Непонятно, зачем делали дезинфекцию: вши тучами ползают по узникам, иногда заметно, как от этого волосы шевелятся на голове. В такой тесноте у людей есть даже блохи, как у собак. Они кусают гораздо больнее вшей. Нары кишат клопами.
Некоторые здесь провели уже десять месяцев, с июля 1941 года. Все чешутся, кругом смрад, вонь и тьма. Вновь прибывшим рассказывают о местных порядках: малейшее недовольство – карцер или расстрел, заболел – поливают ледяной водой пять минут, если выжил, то назад в барак, поломал ногу или руку на каменоломне – добьют, попытка к бегству – расстрел на месте. Здесь отношение к человеку хуже, чем к последней скотине. Объясняют это тем, что Сталин не подписал Женевскую конвенцию о правах военнопленных, сказав, что у СССР нет пленных, есть только предатели.
Отношение к заключенным других национальностей лучше, гуманнее. Но особенно фашисты ненавидят евреев и цыган, им ещё хуже, чем русским. Местный крематорий ежедневно сжигает трупы казнённых и умерших, круглые сутки горят печи. Седой пепел оседает на крышах бараков.
Кормят эрзац-хлебом. В нём от хлеба нет ничего, только отруби, трава, клейстер и шелуха. Лепят из того, что есть в наличии.
Гоняют на работы. Лучше всего тем, кого пошлют на завод, там пленных кормят приличным обедом. Некоторых забирают куда-то на работу целыми группами, но оттуда они больше никогда не возвращаются.
1942 год был тяжелейшим, но в 1943 стало невыносимо. После Сталинградской битвы немцы ещё ужесточили содержание. Кормили через день. Однажды охранники выбросили очистки картошки под колючую проволоку с током. К ним неудержимо пытались дотянуться голодные. Одного убило током, другого при попытке к бегству застрелил немец. Так и осталась лежать нетронутой картофельная шелуха.
Нельзя себе представить, что творилось в лагере. Люди были доведены до крайней степени истощения и дистрофии, весили по тридцать-сорок килограммов. Началось людоедство. Но фашисты не давали есть человечину. Если кто-то умирал, его сразу сжигали в печах. Поэтому ели ночью, пока не видел надзиратель. Хуже того, иногда ели живых. Больной просил: «Не ешьте меня, я ещё живой. Мне больно, подождите немного, я скоро умру»…
Всё это происходило в г. Веймаре, одном из главных духовных центров Европы, где творили Гёте и Шиллер, писал великую музыку Ференц Лист.
Начиная с 1940 года принимал военнопленных концентрационный лагерь Бухенвальд – самый первый лагерь третьего рейха, основанный в 1938 году для немецких антифашистов. Через этот лагерь прошло 239.000 человек, почти четверть миллиона. 10.000 казнено, из них 8.500 – русские военнопленные. Замучено и сожжено 56.000 человек. Подавляющее большинство-Русские.
18 августа 1944г. в его застенках казнён Эрнст Тельман – лидер немецких антифашистов.
Труд военнопленных использовали компании «Сименс» и «Юнкерс». Существовал филиал концлагеря «Бухенвальд», концлагерь «Дора». Он находился под землёй. Там строили самолёты - снаряды «Фау». Ни один человек не вышел оттуда живым. Это был один из самых засекреченных объектов фашистской Германии. До сих пор никто точно не знает, сколько сгинуло там людей.
11 апреля 1945 года узники подняли восстание. Ошеломлённые стремительным наступлением войск союзников, охранники не стали подавлять восставших и разбежались. Лишь немногих извергов предали суду.
Но до этого было ещё слишком далеко. В июне 1944 года блеснул луч надежды. В лагерь пришёл местный фермер взять себе помощника для работы в поле. Ему нужен был крестьянин, который мог косить, молотить, пахать и сеять. Василий как раз подходил под эти требования. Одна беда: он уже не ходил и весил всего тридцать шесть килограммов. Бауэр осмотрел белоснежные зубы узника. Удивительно, но они все были целы. Фермер взял на руки пленного и отнёс в свою машину, сказав на хорошем русском: «Были бы кости целы, а мясо нарастёт». Месяц Василия потихоньку откармливали. Бауэр знал русский язык, так как до революции имел владения в России. Он говорил, чтобы Василий не обижался, что его мало кормят, иначе он умрёт. Такое уже было с работником соседа. Василий соглашался с хозяином. Его поселили в сарае, рядом со свинарней, и он по тихому подъедал из корыта столько, сколько ему хотелось.
В июле Василий уже косил сено, потом молотил хлеба. Всё как дома. Когда кончилась сельская страда, он работал верхолазом: крыл крыши черепицей и чистил трубы. Он был готов на любую работу, только бы не назад в концлагерь.
В апреле 1945 года стала слышна канонада советских войск. Отношение к работнику и до того было хорошим, а теперь его перевели в дом, дали отдельную комнату и щедро заплатили за все труды.
По городу ехали танки с красными звёздами, на них русские солдаты в медалях. Неужели конец страданиям! Трудно поверить, но он всё пережил. Подбежал к солдатам, они его обнимают. Плакал от радости, просил дать ему автомат, чтобы с ними добить фашистов в Берлине.
Но на этом его злоключения не закончились. Не на запад Василия направили, а на Восток, в фильтрационный лагерь для проверки. В советском лагере было тоже «не мёд», но от голода никто не умирал. Ожидаемая радость встречи с родными поддерживала солдата, этим он жил.
Наконец, в августе 1945 года, его оправдали и отпустили. И пошел наш страдалец домой. Часть пути он прошел по шпалам пешком, часть - проехал в товарном вагоне, запрыгнув в него находу. Оставшуюся треть пути ехал на крыше пассажирского вагона. Жил подаянием.
И вот она, железнодорожная станция Лиски. Наконец, дома. Теперь два часа пешком, и он обнимет родных. Василий был счастлив. Освобождённый от плена, он ещё не знал, что судьба не освободила его от испытаний, и главное из них у него впереди.
Лишь осенью 1945 года Василий оказался дома. Голод, холод и полнейшая разруха встретили его. Мать солдата умерла, не пережив вести о пропаже любимого сына. Жена вышла замуж за его лучшего друга.
Василий прошел через заминированное кладбище, упал на могилу матери и зарыдал от горечи утрат. Смерть была ему теперь не страшна.
Знакомые рассказали, как в тяжелое время друг помогал его жене и детям, как со скандалом он оставил свою жену и детей, и ушел к ним. Всё было непросто. Несчастный, переломил себя, и не стал мешать «чужому» счастью.
Помолившись, он принялся за строительство. Из плетней, снарядных ящиков и полусгоревших брёвен сколотил себе времянку, чтобы хоть как-то отвлечься в труде.
И только ушёл от одного голода, начался другой. Есть совершенно нечего. Василий ходил за Дон на не оккупированную врагом территорию. Копал огороды и колол дрова, за картошку или буханку хлеба. В Германии, у Бауэра, он за свой труд в худшие времена получал гораздо большее вознаграждение. Скудным был послевоенный хлеб. Но потихоньку встал на ноги, по весне посадил огород. Осенью 1946 года ел свою картошку. Картошка – это второй хлеб. А как говорят: « Будет хлеб, будет и песня». Главное - живой. В селе всех мужиков война унесла, а кто вернулся, почти все покалеченные.
Сошелся с женщиной, начали вместе жить. Прошёл год, другой, взяли поросёнка. Так хотелось попробовать сала, там, в концлагере, все об этом мечтали. Но вышел указ: «Шкуру надо сдавать на заготовку для нужд страны». Ну какой же хохол сало без шкуры ест, это всё равно, что борщ без соли! Василий отвёз поросёнка на санях в лес, там и осмолил, чтобы никто не видел.
Но поесть того сала не довелось. Пришлось хлебать лагерную баланду. Кто-то донёс председателю, тот - в район. Нарушителю за несдачу шкуры дали три года лагерей. И поехал Вася в Сибирь валить лес.
Через год на лесоповале, он получил письмо, из которого узнал, что у него родился ребёнок. Это был луч света, хоть одно радостное событие за последние годы лишений. Ещё и не узнал, как назвали сынишку, как пришла новая весть - младенец умер. Василий тяжело переживал, в отчаянии попытался бежать. Но в тайге его настигли и истерзали собаки охранников. Потом долго били. Мученик, катался по кровавой траве, и хрипло повторял: «За что, за что?»
За попытку к бегству, к двум оставшимся годам неволи, прибавили ещё пять, но было уже всё равно - интерес к жизни угас. Его всё чаще видели в уединении. Стало ясно, что не сегодня-завтра, он сведёт счёты с жизнью.
Однажды к нему подошел старый каторжанин, спросил, верит ли Василий в Бога? - «Верю и молюсь», - ответил узник. Тогда старик рассказал ему притчу, о том, как один глубоко верующий человек всю жизнь молился идолу, чтобы он послал ему благоденствие, но всю жизнь, просящий прозябал в нищете. Тогда, под закат жизни, он разозлился, и разбил голову божка о камень. Из статуи посыпались золотые монеты.
«Боги занимаются большими делами, им нет дела до таких мелочей, как твоя жизнь. Ты не стал мешать жить своей жене с другом. У тебя не хватило совести? Тебе не позволила мужская гордость? Но если эти штуки мешают жить, то их нужно аккуратно свернуть и положить в карман. На время. Ты должен вернуть жену и детей. Если тебе не помогла вера, так пусть тебе поможет безверие! Не верь другу. Не бойся судьбы и не проси у Бога. Бери всё сам»,- советовал каторжный.
Поседевший за последнюю неделю Василий слушал и молчал. Когда он поднял глаза и посмотрел на говорившего, то отшатнулся. Перед ним стоял сам дьявол! Он слышал голос сатаны!
Домой он вернулся только после смерти Сталина. Сразу по возращении он пришел в свой старый дом, выгнал друга, вернул себе жену и детей. Большинство жителей его побаивалось: в его глазах всегда горел какой-то нехороший огонек. От перенесённых страданий, на его лбу, пролегла глубокая морщина в форме, почти правильного креста. Неизвестно, на что был способен этот человек, прошедший нечеловеческие испытания.
Про то, что с ним было, никогда не рассказывал. Говорил, что был не в лагере, а вербовался как рабочий. Только страшная была эта вербовка, от передних белоснежных зубов, которые так понравились Бауэру, не осталось и следа. Видно, крепок был приклад у конвоира.
Мне довелось общаться с Василием. Это был седой, как лунь, старик с железными зубами. Спокойный и уравновешенный, он был один из самых мудрых людей, с кем я был знаком. Он говорил: «Хорошо, что ты прививки людям от болезней делаешь, но человечеству надо сделать прививку от самого человека. На земле рай, а человек делает из него ад. Всё гадкое - от человека. Все борются за идею, что-то доказывают друг другу, а на самого человека всем насцать. Надо выбивать из голов политиков дурь. Белых надо бить пока не покраснеют, а красных - пока не побелеют. А вообще, насилием ничего не добьёшься, можно только добром».
Я спросил, можно ли когда-нибудь напишу его историю. Он сказал: «Пиши, но только после того как я умру». Василий Андреевич умер в 1995 году в возрасте 86 лет.
Василий - пример силы духа Щучан!
* * *
В ноябре 1944 года Гимлер дал распоряжение о создании «комитета освобождения народов России». Генерал Власов стал лидером антисталинского движения среди русских пленных в германии, лично участвовал в наборе рекрутов из советских военнопленных для создания РОА Русской освободительной армии. Было создано две дивизии общей численностью 50000 человек. Не все солдаты РОА были убеждёнными борцами со сталинизмом, но всем хотелось жить.
Первая дивизия воевала в районе г. Франкфурта на майне. Вторая, под командованием Власова выдвинулась на усиление немецкой группировки в город Прагу. Изменив немцам, власовцы разгромили войска СС, и, установив контакты с чехами, намеревались сдать Прагу Американцам. Из этого ничего не вышло - советское командование предугадало замысел и мощным танковым ударом перекрыло отступление на запад. Лишь часть дивизии смогла прорвать окружение и сдаться союзникам. Но надежды пленников не оправдались, согласно договорённости их всех репатриировали в зону советской оккупации.
Власову не удалось скрыться, в мае 1945 года он был арестован и отправлен в Москву. Коллегия верховного суда СССР за шпионаж и измену родине приговорила его к смертной казни.
Второго августа 1946 года А.А.Власов был повешен.
ДНЕПР.
Зернюков Николай родился в 1925 году. Летом 1943 года его призвали на фронт.
Из военкомата направили в Пензу, там, в течение месяца формировали стрелковый полк. Прошли огневую подготовку - учились воевать в обороне и наступлении. Уже в августе прошёл боевое крещение при освобождении г. Харькова. Потом освобождали Полтаву и Кременчуг.
Много, очень много крови повидал за это время молодой паренёк, но такого зрелища видеть не доводилось. При форсировании Днепра в районе Кременчуга - вся река была покрыта трупами убитых красноармейцев. А сколько людей утонуло? Ведь многие не умели плавать. Когда преодолеваешь километровое русло, лодку десять раз прострелит и перевернёт, оружие бросать нельзя. Многие так и пошли на дно с автоматами. Водозаборники ДнепроГЭС были забиты трупами, а сколько их лежало на дне и на белоснежных Днепровских пляжах. Вода вместо жизни приносила смерть. Более тяжкого зрелища не было за всё время боевых действий. За освобождение Кременчуга была заплачена страшная цена.
При освобождении Кривого Рога Николай получил осколочное ранение правой ноги. Был госпитализирован в санитарно-эваакуационный госпиталь № 1150 в город Челябинск. Пролечился шесть месяцев и снова отправился воевать на Белорусский фронт.
Участвовал в битвах за Смоленск, Витебск, Оршу. При наступлении на Каунас, в августе 1944 года, был ранен осколком в левую ногу.
Вновь госпитализирован в Саратовскую область. Там раненые горько шутили: «Теперь хромать не будешь: обе ноги одинаковые. Нет, худа без добра».
Через пять месяцев лечения, направлен в танковое училище г. Челябинска. Там Николай и встретил известие о победе над фашистской Германией.
В октябре 1945 года пришёл домой. Началась мирная жизнь. Сначала было трудно: был голод и разруха, но постепенно всё наладилось, и люди зажили мирной жизнью. У Николая Ивановича появились дети, внуки и правнуки.
Только после войны узнал солдат что тогда, под Кременчугом, войска выполняли отвлекающий манёвр. Основной штурм водной преграды проходил в другом месте, там, где река ещё шире, там, где не ожидали немцы…
Он и сейчас жив и здоров, один из немногих солдат победы. Вот только перед глазами стоит тот страшный Днепр! Война не отпускает. Слишком страшные раны оставляет она.