http://www.proza.ru/2004/06/27-74
Глава 2.
Холодный, пронизывающий все и вся, ветер свободно носился по полям и лесам Приморского края. Декабрь в этой части Федерации принес всем одни разочарования: лютые морозы в начале зимы повредили давно устаревшую систему отопления; РАО ЕЭС снова подняло тарифы на электроэнергию, а во Владивостоке шла очередная административная потасовка. Заканчивался девяносто второй год, и все жители большой и пока еще необъятной Федерации жили в радостном предвкушении новогодних празднеств, которые начинались теперь католическим рождеством с двадцать пятого декабря и заканчивались тринадцатым января – старым русским новым годом.
Тяжелый «Ил», пролетавший достаточно времени по воздушному пространству Советского Союза и принадлежащий к классу представительских машин, был известен тем, что в старые добрые времена возил внутри себя первого Президента Советского Союза. Правда, именитому пассажиру из-за стечения неудачных обстоятельств, так и не удалось надолго стать хозяином «Ила» и он покинул свой пост. А крылатая машина приняла на свой борт других важных пассажиров, которые вечно куда-то спешили, и все время хотели добраться из точки «А» в точку «Б», как можно более безопасным и быстрым способом. Трудяга «Ил» был достаточно комфортабельным судном, начиненным всякими техническими штучками, которые не только облегчали участь важных пассажиров во многочасовых перелетах и помогали им заниматься делами в воздухе. Внутри лайнера смогли поместиться не только рабочий кабинет, узел связи, спальня, небольшой буфет, небольшой отсек для сопровождающих очень важных пассажиров, но и душевые кабины для гостей и персонала. В принципе, на борту можно было проводить совещания человек на двадцать присутствующих и так далее.
Быстрый на подъем «Ил», хотя и был в составе элитной части гражданского флота, но срок свой жизни, в отличие от своих более простых собратьев по воздушному флоту имел ограниченный. Он уже отлетал половину из своих десяти недолгих лет и выглядел заслуженным тружеником неба. К сожалению, новый Президент Федерации не захотел сделать эту воздушную машину своим «Бортом номер один» и заказал другой лайнер, а этот отдал под опеку своим подчиненным. Естественно, после этого лайнер лишился своей деловитости и комфортабельности, присущей «Борту номер один» и стал обычным самолетом для больших делегаций, не оставляющих работу даже в дороге, но не надолго.
Новый Президент не забыл воздушного трудягу, на борту которого ему пришлось в прошлом проводить много бессонных ночей, и в один прекрасный день подписал документ о передаче «Ила» под опеку нового министерства.
«Ил» отправили в мастерские, поменяли двигатели, обновили салон, вновь поставили систему связи, словом, привели в божеский вид; хвост заново покрасили в цвета Федерации, а по бокам пустили надпись «Министерство чрезвычайных ситуаций».
Новые хозяева по достоинству оценили свою «рабочую лошадку», и старина «Ил» снова обрел постоянного пассажира – министра по чрезвычайным ситуациям, больше известного, как шефа Центроспаса.
Новое название министерства пока еще не совсем прижилось, и все воздушные суда по привычке называли « птичками Центроспаса». «Птички» были большими и маленькими - многотонные «Русланы» для перевозки техники и юркие вертолеты семейства «Ми»; пара «Илов» для эвакуации населения с медицинскими отсеками, да «Яки». Поскольку министерство было сугубо гражданским и на военные самолеты прав не имело, но по долгу службы вынуждено было пользоваться услугами военных для очистки ледяных заторов на реках, то временами среди белоснежных гражданских «птичек» появлялись настоящие хищники цвета «хаки», они честно отрабатывали пару-тройку дней, а потом возвращались на свои базы.
Представительский «Ил» получил позывной «Спасатель-1» и целый год без устали носился со своим экипажем по бескрайним просторам Федерации, иногда принимая на борт до ста человек и заполняя свои грузовые отсеки гуманитарной помощью, а иногда забирал только министра и его помощников.
Вот и сейчас белоснежная стальная птица разрывала своим острым клювом многокилометровые облака в темном холодном небе Восточной Сибири. Несколько дней назад Президент Федерации вызвал к себе министра и с грустью в голосе сообщил, что в Приморье очередное ЧП и отчаявшиеся жители требуют помощи от главы государства. Конечно, Президент пообещал журналистам навести там порядок. Тем более он обязан это сделать, когда речь идет о замерзающем городе и его избирателях, но он надеется на помощь своего молодого министра, который не только выяснит причину всего случившегося, предоставит ему доклад, но и изменит ситуацию в лучшую сторону, ведь МЧС для этого и предназначено. Министр в ответ на это сказал, что сделает все возможное, что будет в его силах. Естественно, ему потребуется помощь всех министерств, в том числе и Минфина. Президент дал добро, кроме того, на случай предотвращения массовых беспорядков, порекомендовал обратиться к военным.
Тяжелый «ИЛ» только что вырвался из объятий тьмы и попал под отраженный свет Луны, как неожиданно его засосало в очередную воздушную яму. Самолет качнуло в разные стороны, внутри салона что-то заскрежетало, пилоты быстро задвигали рычагами управления и стали снижать высоту. Хорошенькая стюардесса быстро соскочила со своего места и нажала на тумблеры, регулирующие подачу кислородной смеси в салон.
Белесые клубы пара с шипением вырвались из скрытых в обшивке отверстий и понеслись по салону, оставляя после себя шлейф прохлады и свежести. Холодные струи пробирались к телам людей, мирно спящих в креслах или на кушетках спального отсека и заставляли их пробуждаться.
В спальном отсеке отдыхало несколько человек. Вот один из них поежился под одеялом, таким образом, отреагировав на струю холодного воздуха, затем, не открывая глаз, поднес ладони к вискам и большими пальцами обеих рук стал осторожно их массировать. Через пару секунд он открыл глаза и огляделся: его подчиненные мирно посапывали, досматривая очередной сон и не обращая на болтанку в воздухе. Рабочая необходимость приучила спать их в любых условиях, ведь иногда рабочий день мог длиться и по двадцать часов в сутки. Мужчина откинул одеяло и сел, спустив ноги в спортивных брюках на пол. Он кинул взгляд своих сонных глаз на часы и заметил, что до приземления оставался целый час. Обветренное лицо человека выдало пару гримас и остановилось на небольшой улыбке. Руки его опустились на грудь, скрыв под ладонями часть старой эмблемы Центроспаса на синей футболке. Он сделал несколько резких взмахов руками, встал и подошел к телефону, висевшему на одной из перегородок, сняв трубку и нажав вызов стюардессы.
- Слушаю Вас! - приятный голос девушки достиг уха звонившего.
- Мы прилетаем вовремя? – поинтересовался он.
- Да, полковник, - мягко ответила та.
- Какая погода во Владивостоке?
- Пурга, минус тридцать градусов. К сожалению, из-за бокового ветра гражданские авиалинии не принимают, мы сядем на запасном аэродроме у военных. В гостиницу обещали доставить к трем часам утра.
- Спасибо, - поблагодарил он и повесил трубку.
Полковник тихо пересек отсек и подошел к неприметному шкафу, он повернул рычажок замка на двери и открыл ее. Он взял с полки чистую водолазку, шерстяной свитер с эмблемой МЧС, не глядя, опустил руку в нижнее отделение, где на перекладине было развешано несколько вешалок с брюками, и достал одну из них. Затем выпрямился, почесав за ухом, и вспомнив о холоде во Владивостоке, потянулся рукой к одной из верхних полок, где лежали носки с шерстяной ниткой и теплое нательное белье.
Мужчина отложил свитер в сторону, а остальную одежду взял с собой и прошел в дальний угол спального салона. Там, за небольшим переходом с дверью аварийного выхода, начинался другой отсек с несколькими душевыми кабинами. Он зашел в одну из них. Перегородка из прочного матового пластика разделяла кабину на две части - собственно душ и предбанник. Предбанник был более просторным. В нем умещалась раковина с небольшим столиком; над раковиной висел железный шкаф, намертво привинченный к стенке, в котором покоился набор для оказания быстрой медицинской помощи, небольшой запас мыла, освежающих салфеток, пара тюбиков зубных паст, десяток запечатанных зубных щеток, пара коробок от «Джонсон –и- Джонсон», с десятком специальных зубных нитей; флаконы освежителей для рта с разными запахами, пара бутылочек мужского парфюма, три сменных кассеты для опасной бритвы, упаковка из пяти одноразовых бритв, фен, электрическая бритва и пара пластмассовых стаканов с эмблемой МЧС. Рядом с этим шкафчиком располагались специальные полочки с розетками для фена и электрической бритвы. Напротив, шагах в трех от раковины, стоял удобный короб с сидением из кожзаменителя, над которым возвышалось зеркало. Зеркало было не простое, а с секретом. Повернув три специальных крепления с левой стороны зеркала можно было открыть еще один шкаф, в котором висели чистые сухие полотенца, а на полочке лежали резиновые шапочки для тех пассажиров, которые во время принятия душа не намеревались мыть голову. Чуть вбок от зеркала на стене лесенкой спускались штанги для мокрых и грязных полотенец. Последняя штанга нависала над укрепленным пластиковым коробом с этикеткой, гласящей, что здесь находится грязное (личное) белье для стирки. В коробе всегда находилось с десяток пакетов со специальными бирками, куда можно было уложить грязные вещи. Это было удобно в частых перелетах. Такие коробы были сделаны и для персонала и для пассажиров. Одна из стюардесс отвечала за чистку белья. Во время остановок персонал отдавал ей тюки, а она отправляла их в прачечные местных аэропортов. За два-три часа стоянок удавалось выстирать и высушить не только личную одежду, но скатерти из буфета, белье из спального салона и душевых кабин. Учитывая длину перелетов это было удобно, но министр понимал, что не везде, где садился его самолет, можно было найти работающую прачечную, поэтому он попросил инженеров, обслуживающих его борт придумать возможность установки мини-прачечной на борту, разрешив занять часть грузового отсека.
Рядом с выходом из душевой была встроена специальная ниша с полиэтиленовой занавесью для одежды пассажира.
Полковник разложил в нише чистую одежду и задернул занавесь. Затем он достал сухое полотенце, повесил на крючок с внешней стороны пластиковой дверцы, присел на скамеечку и разделся. Он зашел в кабинку и включил горячую воду.
На водные процедуры офицер отвел себе десять минут. Вскоре он стоял перед зеркалом и сушил волосы феном. Он смотрел на своего двойника, коренастого мужчину среднего роста, немного заросшего брюнета с небольшой проседью на висках, появившейся во время войны в Югославии, с сетью мелких морщин на обветренном лице и пронзительными, цвета неба, яркими глазами. Его тренированное тело было в хорошей форме, так что нельзя было понять, сколько же лет он прожил: тридцать, тридцать пять, сорок, а может все пятьдесят. Он знал, что солнце, ветер, холод и песок, а также другие неприятности оставляют след в первую очередь на лице, поэтому, несмотря на легкое подшучивание со стороны родственников, старался пользоваться лечебной косметикой.
Мужчина высушил волосы, вернулся к раковине, тщательно побрился с помощью электробритвы, намазал лицо специальным кремом и подождал минуту, пока крем не впитается. Затем сложил грязную одежду в плотный пакет, решив постирать ее в гостинице, и стал одеваться.
Закончив ритуал, он встал, закрыл глаза и прислушался к звукам, доносящимся из салона. Он понял, что его подчиненные уже встали и готовятся к посадке. Человек открыл глаза, глубоко вздохнул, заметил время, оставшееся до снижения, подхватил пакет и вернулся в спальный отсек. Там он уложил сумку для гостиницы, взял свитер, но не стал его одевать, а обвязал вокруг талии и пошел в бар выпить чашку горячего травяного чая.
Он знал, что стюардесса уже сообщила остальным, что их ожидает за бортом этого уютного самолета, поэтому не обращал внимания на предпосадочную суету персонала.
Полковник возил с собой коллекцию травяного чая, собранного в потаенных местах красноярской тайги отцом своей матери. Несмотря на годы, дед был достаточно крепок, и бывало, месяцами пропадал в тайге. Старик уже давно считался пенсионером, но все еще работал в одном из заповедников. Благодаря старику, вернее, его мастерству тайного заговора, он быстро пришел в себя после возвращения из Югославии. К тому же, старик спас его от неминуемого краха семейной лодки, да что говорить, если бы не старик, полковник не имел бы того, что сейчас его окружало. Но об этом полковник вспомнит потом, чуть позже, когда будет лететь над тайгой Западной Сибири, а сейчас его ждут люди в погибающем Владивостоке.
Проскочив последний сугроб, и не утонув в нем, БТР лихо подкатил к гостинице, развернулся вокруг своей оси и несколько раз проутюжил своими гусеницами подъездную дорожку к крыльцу. Чуть погодя, надсадно ревя и разбрасывая вокруг себя клочья грязного снега, к крыльцу по расчищенной дорожке подъехали две «Тойоты» и одна «Газель». Люк бронетранспортера открылся в ту же секунду, как только из машин в плотную стену снегопада шагнули люди. Подполковник лихо соскочил с военной машины и быстрым шагом направился под спасительный навес крыльца «Звезды Тихоокеанского флота». Гостиница принадлежала военным и поэтому все еще обеспечивала своих постояльцев достойным сервисом, в отличие от гостиниц, принадлежащим гражданским.
Прибытие группы МЧС ненадолго нарушило ночной покой гостиницы. Дежурный администратор попросила всех заполнить гостевые карточки, на это ушло минут десять, раздала ключи от номеров и вызвала коридорных. Сонные парни отобрали багаж у запротестовавших гостей, и быстро исчезли в глубине двух кабин лифта. Новые постояльцы, следуя подробным указаниям дежурной, ни разу не потерявшись, добрались до своих номеров и погрузились в трехчасовой сон.
В шесть утра подполковник был уже на ногах и смог осмотреть свой номер. Хорошая теплая комната на четвертом этаже выходила окнами во двор. Он открыл форточку, впустив в номер зимнюю стужу, и выглянул на улицу: снегопад уже закончился, но на улице по-прежнему было темно, только длинные полосы света, падающие с прикрепленных на стенах каждого этажа фонарей, рассекали студенистую мглу и пятнами падали на сугробы внизу. Он повертел головой, пытаясь рассмотреть стены гостиницы, и понял, что она построена в виде половины восьмиугольника и состоит из пяти секторов. Он закрыл форточку, вышел на середину промерзшей комнаты и стал разминаться. Спустя двадцать минут мужчина залез в ванну и стал ждать, когда вода покроет большую часть его тела. Он закрыл глаза и ушел под воду, наслаждаясь устойчивостью ванны и отсутствием вибрации самолета.
Выбравшись из ванны, он распаковал свои вещи и достал документы. Его комната была соединена с кабинетом, который в свою очередь был сквозным, и совмещался с номером его адъютанта и секретаря-референта.
Он знал, что его помощники тоже встали час назад и войдут в кабинет, как только он их позовет.
Пару минут спустя три человека разместились по обе стороны стола, стоявшего на середине комнаты.
- Итак, господа, что мы имеем? - вопрос, прозвучавший из уст подполковника, был чисто риторическим. - В городе наблюдается недостаток электроэнергии, теплоэнергии, повреждено водоснабжение. Военным повезло больше, чем остальным, но и у них проблемы, поскольку большинство из них живет в городе.
- В девять часов у нас встреча с администрацией города, - подал голос референт. – Они должны дать свое объяснение ситуации.
- Не хочу преждевременно наводить тень на плетень, - заметил адъютант, - но Владивосток относится к разряду столичных городов. Учитывая его положение, мы можем предполагать, что другие населенные пункты могут быть в более худшем состоянии.
- Всё может быть, - согласился с ним подполковник и открыл папку. - Значит так, сегодняшний день уйдет на беседы с администрацией и оценку возможностей нашего передвижения. Нужно наметить маршруты наблюдения и узнать, какие дороги сейчас проходимы. Узнайте у военных, где здесь действующая телестудия, и договоритесь о просмотре отснятого материала. Только, помягче, наверняка им уже промыли мозги.
Неделя пролетела в бешеном темпе. Подчиненные министра, благодаря помощи военных, побывали во всех уголках города, отсняли горы видеоматериала, записали десятки наблюдений и вернулись на борт «Спасателя-1», чтобы собрать воедино историю неприятностей, постигших Владивосток. Всю эту неделю министр встречался с руководителями предприятий, инженерами, рабочими и простыми гражданами, которые считали его чуть ли не мессией. Но мессией он быть не хотел.
Самым смешным в данной ситуации было то, что местные жители, которые во времена Советского Союза хвастались своей продвинутостью и отсутствием коммунистических иллюзий, сейчас, все как один, ругали, на чем свет стоит, господ демократов и вспоминали товарища Сталина. Людям нравился мэр Черепашкин, человек, в принципе, безобидный, но склочный, сознательно создающий себе образ этакого революционера- борца за справедливость и благосостояние простого народа. Вот только за всеми этими митингами и демаршами во Владивостоке не очень-то желали заботиться о поддержании инфраструктуры города в нормальном режиме.
Буквально все ответственные чины, с которыми встречался министр, перекладывали вину за состояние города друг на друга. Министр всё больше склонялся к мысли, что здесь действительно не хватает железной руки товарища Сталина, но он понимал, что говорить об этом с Президентом, который пару лет назад публично и с большой помпой сдал свой красный партбилет, не стоило.
Подполковник час назад поднялся на борт самолета, умылся, пообедал и ушел к связистам. Они должны были соединить его с Краснодаром, где находился один из его заместителей. В эту зиму не везло всем: и пламенным демократам на тихоокеанском побережье, и консерваторам-коммунистам на юге страны.
Северо-Кавказский хребет все время приносил неприятные сюрпризы практически всем республикам. Этой зимой история повторялась: трассы, идущие в сторону обеих Осетий, были завалены снегом, на Военно-Грузинской дороге несколько недель бушевал шквальный ветер, сметая со своего пути легковые автомобили. Дагестан потерял энергоснабжение, а Ставрополь был озабочен положением в зоне Чечено-Ингушского конфликта. В общем, везде была нужна своя бригада быстрого реагирования на чрезвычайные обстоятельства.
Ситуация с Кубанью осложнялась еще и тем, что практически весь юг был дотационной зоной. Даже если МЧС и сможет помочь им этой зимой, летом все равно проблемы останутся. Министр знал, что раньше и Ставрополь и Краснодар подтягивали за счет Украины и Белоруссии, но в настоящее время на соседей надежды больше не было.
Один из связистов неслышно подошел к креслу и нарушил уединение офицера:
- Краснодар на проводе. Звук хороший, только картинка смазана, - смущенно произнес молодой человек, - у них очередной антициклон.
- Хорошо, - вздохнул министр и пересел за пульт управления. Он надел наушники, подкрутил тумблеры настройки звука на нужный уровень и пододвинул поближе стойку микрофона.
Темный монитор пошел рябью, затем полосами, а потом, спустя пару секунд выдал изображение человека лет тридцати пяти, темноглазого, с небольшим куском растительности на подбородке. Мужчина машинально поднес правую руку к голове и пригладил волосы, затем быстро скинул невидимую пушинку с воротника легкого джемпера и улыбнулся.
- Добрый день, Узала. – Он знал, что министр любил, чтобы к нему обращались просто по фамилии, опуская звания.
- Здравствуй, здравствуй, Семен Петрович, - улыбнулся в ответ его собеседник. – Как там, на югах? На пляже прохлаждаетесь?
- Не скажите, - Семен Петрович легко принял игру своего начальника, - это скорей уж у вас пляжный сезон на берегу Тихого океана. У нас тут, однако, снег идет.
- Да у нас тоже не май месяц. На БТРах сугробы утюжим.
- Ну, во Владивостоке хоть не стреляют, - голос Семена Петровича чуть погрустнел, - а тут, похоже, все ожидают небольшую войну.
- С чего бы так? – удивленно приподнялась левая бровь министра. – Грозный далеко.
- Да, - его собеседник махнул рукой перед экраном, - грузины с абхазами опять задрались. Губернатор Кубани жалуется, что из-за этих потасовок у них перерабатывающие кооперативы могут закрыться. И тогда ему снова придется талонную систему вводить. Граница та, не совсем закрыта. Беженцы все прибывают и прибывают.
- А с погодой что?
- А с погодой черт знает что твориться, - пожаловался Семен Петрович. – Два дня -«плюс», два дня- «минус». Позавчера - минус двадцать стукнуло. Школы сразу карантин для старших классов объявили, у них трубы лопаться начали. Если минусовая температура будет держаться неделю, то тут истерика начнется – они не привыкли Новый год встречать в шубах и валенках.
- Я тут с Сельхозакадемией говорил, - продолжил Семен Петрович, - экономисты расстроены тем, что нарушена целостность системы. Из-за заморозков могут быть потеряны виноградники на линии Новоросийск-Геленджик, да и сами порты под угрозой сильных штормов. Гидрометеоцентр до сих пор точные прогнозы не прислал, а им они для новых расчетов отрицательных вероятностей нужны, - Семен Петрович резко провел ладонью на уровне горла, - вот так.
- Ладно, подумаем над этим, - подполковник пододвинул к микрофону открытый блокнот и нарисовал карандашом небольшой спутник. – А с перевалами что?
- Мокрый снег, - Семен Петрович озабочено покачал головой. – С помощью военных мы перекрыли дороги, но водители грузовиков решили стать смертниками – они прорываются сквозь кордоны. Сорвалось уже пятнадцать машин. Во время затишья мы военных с гуманитарным грузом в Дагестан отправляем. Они, в принципе, не жалуются, но командование СКВО намекает на небольшую операцию в зоне Чечено-Ингушского конфликта.
- Не думал, что генерал Дудаев окажется столь недальновидным! – министр удивился столь странному поведению президента Чечни.
- На приграничную зону Ставропольского края было совершено ряд набегов, - отозвался его собеседник, - бандиты забрали крупный рогатый скот в трех селах и десяток людей.
- Что еще?
- Медики говорят, что надвигается эпидемия гриппа, а в случае резкого потепления, еще и дизентерия с дифтерией.
- Ясно, - подполковник сделал очередную пометку в своем блокноте. – Возьмите у медиков карту санитарно-эпидемиологических зон и уточните территорию возможного заражения. Сделайте очередную аэросъемку и перекиньте информацию ко мне на борт.
- Хорошо, шеф, - согласился с ним Семен Петрович, - тогда, до следующего контакта. – Его последние слова утонули в шуме звуковых помех, а изображение вдруг стало красно-зеленым и растянулось по диагонали.
Министр снял наушники и отключил экран. Он взял блокнот, закрыл его и встал. Увидев это, к нему быстро подскочил связист:
- Связь с Москвой будет скоро готова. Сеанс с президентом через двадцать минут. Вы будете сегодня звонить домой?
- Сегодня? – министр закусил губу, что – то прикинул и покачал головой. – Пожалуй, нет. Но вот завтра с утра – да. Я остаюсь ночевать сегодня здесь. – Узала знал, что жена находится в Москве и, возможно, ждет его звонка, чтобы сообщить ему очередную порцию семейный новостей. Но он еще не привык к той близости, которую они испытывали друг к другу, после того, как три месяца назад она рассказала о своей беременности. Сейчас она была на четвертом месяце, и вся светилась от счастья. Узала понимал, что с его разъездами по стране он не может уделять ей того внимания, которого заслуживала беременная женщина. Поэтому, пользуясь некоторыми привилегиями, которые ему полагались, как шефу Центроспаса, он перевез ее в Москву, поселил в прекрасном доме с видом на Москву-реку, нанял медсестру, которая должна была присматривать за женой, и улетел, оставив жену в окружении старшей дочери и тещи.
Узала ушел в рабочий кабинет, решив, что ему надо как следует подумать, прежде чем общаться с президентом. Его все больше беспокоила история генерала Дудаева, он понимал, что в случае войны часть Северо-Кавказских республик ожидает экономический кризис, беженцы и куча эпидемий. Но у него было еще недостаточно информации, и поэтому он решил собрать как можно больше данных.
Он успокоился, закрыл глаза, положил руки на колени ладонями вверх и погрузился в пятиминутную медитацию. Недолгое пребывание в саморегулируемом трансе помогало ему сосредоточиться на основных моментах задачи, вычленить проблемные участки и оценить возможности. Его мысли плавно растекались в закоулках сознания, пробуждая зрительные образы тех, кто мог бы ему помочь. Писк таймера как всегда раздался для него неожиданно и вырвал Узалу из состояния покоя.
Узала мысленно сосчитал до трех и открыл глаза. Он чувствовал себя достаточно хорошо для предстоящей беседы с Москвой.
- Ну, чем порадуешь, а чем огорчишь? – спросил президент своего министра после обычного обмена любезностями.
- Ну, если хотите, то - немного о плохом? – неожиданно смутился Узала. Он ни как не мог привыкнуть к полушутливой манере общения самого большого босса. –Боюсь, что вы об этом уже знаете от министра обороны, но..
- Давай, не тяни, - поторопил его собеседник, - я много чего знаю, но не прочь услышать новый вариант событий.
- Парни из Тихоокеанского флота ужасно злы на гражданских. Этой осенью уних увели километры оптико-волоконных кабелей. Они уже докладывали министру обороны. Сейчас вот, на меня вышли. Спрашивали, не можем ли им генпрокрора одолжить.
- Генпрокурора, говоришь, одолжить просят? – засмеялся властитель Кремля. – Неплохая мысль. Ну, об этом мы еще подумаем. А ты созвонись с министром обороны. Он тебе своих паппараци одолжит вместо генпрокурора. Ты пока в это не лезь, лучше доклад собирай. Копию потом отправишь в Счетную палату. Ну, да ладно, похоже ты во Владивостоке не на один день задержишься, поэтому, давай-ка, об остальных подумаем. - Одутловатое лицо кремлевского небожителя утратило веселость. – У тебя зам на Юге России что делает? Дурака валяет?
- Да, вы правы, - Узала спокойно отреагировал на выпад в адрес своего подчиненного, - там большие проблемы. Гидрометеоцентр запаздывает со своими прогнозами, а местные- границы делят. Как вы считаете, мы можем воспользоваться «Миром»? – министр намеренно не стал говорить о разногласиях между ведомствами.
- А ты думаешь, что эта, дышащая на ладан, космическая банка, чем-то тебе поможет? – Президент презрительно сложил губы в трубочку и подозрительно прищурил веки.
- Я же не прошу задействовать спутник-шпион! – как бы невзначай обиделся министр. – Это консервное корыто, как вы изволили выразиться, все еще летает. К тому же, после развала Союза, это - единственная станция, на которой оборудование все еще успешно работает, и будет работать до тех пор, пока сама станция не сгорит в атмосфере. Ставрополь и Кубань обеспокоены сильными заморозками, половину будущего урожая они уже похоронили и им требуется научно-обоснованная надежда на лучшее.
- Даже так! – к Президенту снова вернулось хорошее расположение духа. – А что ты скажешь по поводу союзных республик?
- На дорогах обвалы. Пока идет снегопад, а там, как вы знаете, обычно мокрый снег, вертолеты много не пролетают. Нужно забросить в Дагестан груз гуманитарной помощи. Если у нас не будет точного прогноза, мы потеряем вертолеты военных просто так.
- Ну, ладно, ладно, - согласился с ним собеседник, - можешь действовать, только Минфин не забудь предупредить. А что-то хорошее можешь сказать?
- Даже не знаю! - Узала развел руками. – Говорят, в Абхазии мандарины самые сладкие. Вот только братья-грузины, похоже, так не думают! – полковник сделал хитрый ход, прямо не сказав о боевых действиях на территории Черноморского побережья. В отношении действий грузинских властей соблюдалась видимая политкорректность. Полковник медленно делал успехи в закулисных играх, хотя ему было ой как далеко до любимчика президента, нынешнего министра обороны.
- Вот уел, так уел! – восхитился изворотливостью своего министра кремлевский царедворец. - Мандарин ему захотелось! Так значит, грузины абхазскими мандаринами перед самым Новым годом с нами делиться не хотят! Это не хорошо, понимаешь ли.
После разговора с главой государства министр связался по телефонной сети со своим коллегой, шефом Минобороны. Лучший друг президента, весельчак-балагур Павел Романович Панин был изворотливым и хитрым жуком, любившим все яркое и броское. Особым его увлечением считались автомобили. Он менял их, как перчатки, два раза в месяц. С осени этого года его любимцем числился «Мерседес-Бенц», благодаря которому он и получил хлесткое прозвище «Паша- Мерседес» от скорых на расправу злоязычных московских журналистов. Министр не обижался, он даже бравировал этим прозвищем, и восхищался им и своим « Мерседесом», как делал бы это хороший заводчик породистых немецких овчарок. Для прессы «Паша-Мерседес» играл роль эдакого кремлевского шута в домашних тапочках, но на самом деле он мог быть очень жестоким деловым человеком в погонах.
Панин был не в восторге, когда президент подписал Указ о передаче одного из подразделений тыловых войск в ведение министерства по делам гражданской обороны, чрезвычайным ситуациям и ликвидации последствий стихийных бедствий, но постарался не заострять на этом внимание, поскольку знал, что господин президент просто так ничего не делает. Павел Романович был не против того, что нашелся кадр, который бы разгребал завалы, спасал бедных старушек во время землетрясений и занимался эвакуацией гражданских лиц в период крупномасштабных наводнений, но все равно, время от времени позволял себе позубоскалить над молодым министром.
- Вечер добрый, Павел Романович! – поздоровался с ним Узала. – Как там погода в столице?
- Здравствуй, здравствуй, Тойгу Эвэнкович! - ответил Панин. Он собирался уже покинуть рабочий кабинет, когда помощник доложил о звонке. – Да вроде в столице тихо, мирно и тепло. Снежок сыплет, но не сильно. Говорят, ты на Сахалине?
- Уже во Владивостоке.
- Ух ты, - восхитился Панин, - ну ты и шустряк- следопыт!- Он прозрачно намекал на совпадение фамилии молодого министра и имени знаменитого литературного персонажа Дерсу Узала, таежного жителя, известного всем гражданам бывшего Советского Союза еще по школьной программе. – У вас там тоже тепло?
- Не совсем, - ответил Узала, - метель, мороз и остальные неприятности. Наверное, придется Новый год здесь встречать.
- А что так? - вежливо полюбопытствовал Павел Романович, вспоминая о том, что же было ему известно о Владивостоке.
- Да, местный власти город без тепла и воды умудрились оставить, но это мы исправим. У меня к вам, Павел Романович, небольшое дело имеется.
- Внимательно вас слушаю, Тойгу Эвэнкович, чем смогу, тем помогу! - едкая ухмылка появилась на лице министра обороны, он подумал о том, что в голосе подполковника запаса появилась льстивая нотка.
- Этой осенью представители Тихоокеанского флота заметили, что во Владивостоке жулики продают их оптико-волоконный кабель и отправили доклад в министерство.
- Ну, было дело, - голос московского коллеги стал достаточно сухим, - этим занимается комиссия.
- Дело вот в чем, - быстро вставил подполковник, - они обратились ко мне. И мне пришлось упомянуть об этой просьбе в разговоре с президентом. Мне бы не хотелось больше поднимать эту тему, но у них очередной скандал с администрацией города. И президент посоветовал воспользоваться вашими связями с журналистами.
- Вот в чем дело, - нарушил молчание после некоторой заминки Панин. Он быстро сориентировался в ситуации и понял, что Узала вынужден крутиться между молотом и наковальней: отсутствие тепла может вынудить население на необдуманные поступки и спровоцировать неповиновение, то есть бунт; а бунт может быть не только гражданским. Он знал, что большинство гражданских во Владивостоке имело родственников, служивших во флоте. – Значит так, есть у меня на примете пара зубастых и пронырливых журналюг. Какие тебе больше нравятся - с ОРТ, РТР или «Шестого канала».
- На ваше усмотрение, - взмолился подполковник, - только, чем быстрее, тем лучше. Я разместил свой небольшой штаб в гостинице «Звезда Тихоокеанского флота» не подозревая, что за хороший сервис придется так расплачиваться.
- Я понял тебя, коллега, - Панин перешел на покровительственный тон, - пропесочь там гражданских, чтоб им неповадно было нашим военным палки в колеса ставить. Боеспособность наших солдат в первую очередь зависит о того, как живут их гражданские родственники, – наставительно заметил Павел Романович.
Узала вздохнул с облегчением, закончив беседу с «Пашей-Мерседесом». Он не хотел понапрасну рисковать, оставаясь в замерзающем городе один на один с обозленными жителями и раздраженными военными. Он понимал, что руководство флота делает все возможное, чтобы не спровоцировать столкновения между населением. Ведь на флотских складах кроме оружия находилось еще и горючее, а это было именно тем фактором, который может спровоцировать население на нападение. Он знал, чего стоит обезумевшая и обозленная толпа, жаждущая заполучить предметы первой необходимости, по иронии судьбы к которым относились сейчас вода и ГСМ. Нужно было спешить.
Подполковник долго ворочался на кушетке, пытаясь заснуть, но это ему не удавалось. Он снова и снова прокручивал события минувшей недели, пытаясь определить как можно точнее узловые точки соприкосновений интересов местных администраторов. Он не мог поверить, что чиновникам, пусть и демократам, безразличен тот факт, что жители, оставшись без тепла в канун Нового года, согласятся терпеть подобный произвол. Он не верил, что чиновники готовы к тому, что в городе начнутся беспорядки. Пусть они погрязли в тупости, ханжестве и жадности, но они должны были понимать, что в этот раз военные не пойдут против своих же. А может быть, именно на это они и рассчитывали?
Подполковник устал от хаоса, который разрывал на части его сознание. Он решил устроить себе сеанс релаксации, поэтому он встал и достал из потайного шкафчика специальный треножник, жестяную ступку с парой свечей и кедровые четки.