Признаться, я не много знал об Анголе. Еще из детства всплывали имена собственные: "Юнита", "Свапа", "Савимби". Образовывался уже, как говориться на месте. В семидесятые годы эта португальская колония получила независимость, и как тогда водилось, Советский Союз сунул сюда свой нос. И не спроста, страна была очень богата своими ресурсами - нефть, алмазы, кофе, гранит, мрамор, рыба. Но сколь скоро Ангола стала краснеть, то появилась и оппозиция в лице Савимби. Так началась ангольская гражданская война, скатившаяся к нашему времени к обычному бандитизму на дорогах. Наша бывшая социалистическая родина наводнила Анголу военными советниками и оружием. Причем были слухи, что наши вооружали обе стороны. Взамен сего советские рыбаки без ограничений ловили рыбу у берегов дружественной страны, а это как ни как один из богатейших рыбопромысловых районов. Ну, конечно не только рыбой заканчивалось восполнение наших долгов, но об этом история умалчивает. Руку об руку с красной ангольской армией воевали и кубинские легионеры, руководимые нашими военными советниками. И посей день можно увидеть в районах Анголы, где проходили военные действия депозит оставленный кубинской дружбой - молодое поколение с примесью испано-кубинской крови.
С тех самых времен с караванами оружия и военным людом потянулись в эту теплую страну и гражданские: переводчики, инженеры, строители и, конечно же, врачи. Нехватка врачей была колоссальная. На то много причин. Первая - это то, что бывшее здравоохранение было уделом португальских специалистов, и с приходом смутных времен почти все из них уехали к себе домой. Вторая, как вы понимаете - война.
Третья - малярия, а также антисанитария, дикарство, жара и СПИД . В северной части страны, например, всего каких-то 30 градусов, а ты умираешь, ведь влажность 80-90%.Южнее климат становится все суше и суше, переходя почти на самой границе с Намибией в пустыню.
Первый месяц я проходил что-то вроде нашей ординатуры в Кабинде, где и столкнулся с парной духотой. Потом оставшиеся четыре месяца работал уже в Луанде с нашими врачами. Язык шел тяжело. Пришлось переучиваться, так как сложившиеся здесь поддиалекты несколько отличались от классического португальского. И даже португальцы, пробывшие в Анголе несколько месяцев, по возвращению домой не смогли бы скрыть своего пребывания в южной экс-колонии по специфическому выговору присущему ангулезцам.
Гражданская война осталась в прошлом, но это не значит, что в Анголе сейчас спокойно. Иногда бывают стычки, но как потом выясняется, большинство из них пьяные стычки. Какой-нибудь бывший революционер допился до чертиков (пьют ангулезцы довольно прилично) и требует для себя бесплатной выпивки, как ветеран народного движения. Его, конечно, выбрасывают из заведения, а он идет домой и берет автомат Калашникова. Здесь это не редкость, в каждой желающей жить спокойно семье имеется оружие. Дальше приходит этот ополченец в бар и крошит все вокруг, случаются жертвы. Конечно, не всегда все так банально.
Представители обеих лагерей "Юнита" и "Саппа", давно уже поделили неофициально, а может и официально, кто их знает, все сферы влияния в самых доходных бизнесах страны - добыча нефти и алмазов. Государственность на стороне "Юнита", но понятие государственности в Анголе весьма неопределенное. Официальная власть имеет силу только у побережья, а связь между полисами осуществляется морем, так как в глубине страны орудует "Сваппа".
Да, как я уже упоминал, пьют здесь местные здорово. Помню, как журили одного водителя общественного транспорта, который вывалился в прямом смысле из автобуса. Люди пытались посадить его снова в автобус, чтобы поехать дальше, но у бедняги все никак не получалось забраться в кабину. Я смотрел на происходящее и поражался этому черному народу. Полиция на дорогах замечательная, можно ездить выпившим, нарушать и никаких штрафов. Я ездил здесь почти полгода на старой колымаге времен колониальной эпохи, ни разу не проверили права.
Ангулезцы добрые, не сильно заискивающие, такое впечатление, что белые их всегда использовали и используют сейчас. Они как будто искренние, но спереть что-нибудь могут. Чем-то они мне напоминают детей, но это скорее первое впечатление.
Пожалуй, хватит экскурсов, вернемся ко мне. Как я уже говорил, первый месяц я страдал в Кабинде, там построили новую клинику, и я при одном нашем враче набирался местному уму разуму. Сразу меня поразило, что люди здесь рождаются и мрут, как мухи, а дети особенно и на лечение почти ни у кого нет денег. Вот у ангольских военных деньги есть, им, как ни странно звучит в коммунистической стране, можно заниматься частным бизнесом. Ну да сейчас не об этом. В первый период была одна большая проблема - язык, но мне помогал мой наставник Петрович, который молотил здесь еще с советских времен. Я очень боялся заболеть малярией, так как Кабинда входила в один из самых опасных малярийных районов Анголы из-за протекающей неподалеку реки Конго. Наши работавшие здесь пели: "Издалека долго течет река Конго… Конца и края нет". Все русские проводили интересную профилактику, предупреждающую малярию. Полагалось выпивать по сто грамм можжевеловой настойки или, просто говоря, Джина и никаких симптомов. И хотя мне было сомнительно сие лекарство, но советы старейшин я выполнял его неукоснительно. Было замечено, что местные жители, проживающие в опасных малярийных районах безвыездно, редко болеют малярией, но стоит им уехать из мест своего обитания в не малярийные районы хотя бы на несколько недель, то по возвращению домой у них имеется гораздо больше шансов получить лихорадку.
Первый месяц для меня прошел очень быстро. Новое место, новые люди. Я написал два письма Яне и на одно даже успел получить ответ. Наверно я скучал по ней, но однозначно сказать не могу, так как некогда было об этом подумать. На второй месяц меня перевели в Луанду, забрал с собой Петрович. Он отличный мужик, потерявший сына в Афгане, а потом как бы и жену, она спилась уже здесь в Анголе от безделья и незаживающей раны. Петрович долго лечил жену в Москве. Потом плюнул, отвез ее к матери в село, а сам вернулся в Анголу и уже не хотел от сюда уезжать. Поговаривал о желании выучить английский и рвануть поработать в ЮАР, но видно это были просто слова. Петрович стал, как говорят здесь, "черным мозгами". Он работал еще пару лет в Мозамбике, но прирос к Анголе, въелся в этот краснозем, и сжился с этими черными людьми на всю жизнь, навсегда.
В Луанде работалось легче, но жизнь в столице по вечерам была небезопасная, на улицах всюду можно было нарваться на неприятность. Поэтому в городе, как бы с наступлением темноты был неофициальный комендантский час. Лучше было сидеть дома или оставаться в гостях. Но, тем не менее, это не означало, что вечером я не гулял. Я любил выходить к океану, удивительно тихому в этом районе побережья, и смотрел в даль. А когда мог брать машину, то выезжал на край косы и купался в ночном океане. В эти минуты я вспоминал ее - красивую девчонку с красивыми белокурыми волосами и голубыми глазами. В сравнении с ангольскими красавицами она была настоящая богиня, и ее кожа цвета бледной слоновой кости представлялась бы здесь чем-то нереальным и неземным. Жаль, что она не могла поплавать со мной в этой кристально чистой воде отражающей созвездие южного креста. Здесь не в пример Кабинде, с ее мутной водой, в которой плавала всякая нечисть, принесенная все той же рекой Конго, действительно была прозрачная вода. Неспроста здесь было построено в колониальные времена множество португальских вилл. Несколько из них были когда-то советские, посольские.
Я вспоминал Яну. Мы переписывались. Я пытался не разрывать ту тоненькую ниточку единения, которая мне казалось, появилась у нас за тот короткий месяц наших встреч. С черными никаких близких отношений у меня не было. Нельзя сказать, что они все походили на обезьян, встречались очень красивые представительницы этой южной расы. Довольно симпатичные мулатки и макубалки. Первые - смесь черной и португальской крови. Вторые - отдельная не похожая на классическую негроидную расу народность. Так мулатки, как вы уже понимаете, имели европейские черты лица и дикие природные формы их африканских предков. К макубалкам я вернусь немного позже, так как с ними непосредственно и будет связана моя история. Вообще, у черных женщин очень оформленные выпуклые ягодицы и при наличии всего остального анклава это способно возбудить даже самого ярого расиста. Я могу об этом судить, потому, как по роду своей врачебной деятельности мне приходилось видеть не одно обнаженное черное женское тело. Но есть, конечно, и свои недостатки в их анатомии. У многих упругий великоватый живот с некрасивым выпяченным пупком и начинающая обвисать грудь уже в двадцать лет. О лицах, руках и ножках я не говорю - это все видно и так, кому как нравиться. Есть жемчужины, но большинство из них далеки от форм и облика красивого с точки зрения европейского человека.
Русских же женщин здесь было не много, в основном жены наших специалистов. Я был знаком с Настей - нашим дантистом. Ее муж был летчиком и погиб здесь в Анголе, а она потом вышла замуж за португальца Паскуале, который жил здесь. Он отличный парень, но нас русских не понимает, хотя и относится дружелюбно. Настя часто приглашает наших на какие-нибудь праздники, чтобы повеселиться на славу, с водочкой, плясками и песнями. Говоря, что португальцы такие скучные и скупые, гуляя с нашими, она отдыхает душой. Паскуале обычно присутствует только в начале церемонии, а потом уходит к друзьям. Ему не понятен смысл этих пьянок. Был и я не раз у Анастасии Павловны. Мы сошлись на украинских песнях, так как Настя родом из сибирской украинской семьи, а я из самой Украины.
"Іванко, ти Іванко,
Сорочка вишиванка,
Високий та стрункий, високий та стрункий,
Ще й на бороді ямка".
Замечательный человек Анастасия Павловна. Поговорить с ней под водочку - лучший бальзам страдающей душе. Настя рассказывала мне, что с португальцем даже поплакать нельзя, он начинает искать причину слез и лезет с вопросами, а когда узнает, что причины нет, с удивлением разводит руками, и угораздило же его влюбиться в русскую. Судьба же ее - судьба несчастной женщины потерявшей действительно любимого человека и оставшейся с двумя детьми на руках. Потом появился Паскуале, который буквально забрасывал Настю цветами и пел серенады. И чтобы не возвращаться в холодную бедную Россию, а может быть, чтобы не бояться быть одинокой, она согласилась выйти замуж за Паскуале. Первый муж от Бога, и Настино веселье с нашими - есть ее долгая память по счастью молодости. Муж Анастасии Павловны не погиб в бою, а разбился при обычном грузовом перелете. Дело в том, что летчики, работающие здесь, получают не очень большие деньги, меньше чем врачи, и чтобы подзаработать они берут груза больше допустимого и падения самолетов не редки. Тем более, что техника, на которой они летают давно уже отслужила свое, но как говориться: "Хочешь пить шампанское, тогда нужно рисковать". В один из таких сверхнормативных рейсов и разбился самолет мужа Насти при заходе на посадочную полосу.
Встречались в Анголе люди с интересными судьбами. Взять хотя бы нашего кардиолога Александра, моего тезку. Рассказал мне как-то Петрович за бутылкой джина историю про отца Александра, по которой можно писать книгу и которую я хочу пересказать. Так вот, отец Сани генерал служил в ГДР. Конечно, тогда он не был генералом, но по всей вероятности был видным офицером, потому что в него влюбилась одна очень привлекательная немочка. К несчастью немочка была из так называемой неблагонадежной семьи, от которой советскому офицеру желательно было бы держаться подальше. Для него это вначале возможно была игра или развлечение, но постепенно сам того не ведая, молодой офицер стал чувствовать к ней симпатию. А когда на его взаимоотношения с местным населением обратило внимание военное начальство, наш генерал, который им еще не был, решил поступить как настоящий советский офицер и порвать с порочащей его связью. Но на этом этапе его и подстерегла настоящая любовь. Сердце генерала было разбито, он понял, что без этой симпатичной немочки он не может жить. Так начался их второй и тайный этап отношений. Это была настоящая страсть. Завтра для них не существовало, было сейчас, и были они. Но, как известно, все тайное когда-то становиться явным. Родители немецкой девушки, не имея большой симпатии к советским военным, сообщили в соответствующие советские органы о не соответствующем поведении советского офицера, пытаясь направить заблудившуюся дочь на путь истинный. Представляете, как это обсуждалось местными жителями, ведь это был 1959 год. И русские там были еще полноправными хозяевами. Но любовь вопреки всему из маленькой искорки разгоралась в большое пламя. Вскоре все должно было разрешиться, немочка была беременна. Столкнувшись с презрением со стороны соотечественников и со стороны родственников, она не раз пыталась наложить на себя руки, но ей было суждено выжить. Родилось дитя любви русского офицера и немецкой девушки. Этот ребенок и был нашим Александром кардиологом, который тогда, как вы понимаете, был еще далек от медицины. И вот еще что парадоксально, что имя это наш Александр получил в честь старшего брата немочки, который был фашистским офицером и погиб где-то в России. Представляете, какой винегрет, что-то есть в этом даже мистическое. Какая-т насмешка Всевышнего. Ну, конечно, право я хватил, но красиво, черт побери. Дальше дела советского офицера и немочки пошли плохо. С его стороны соответствующие советские органы и военное начальство, с ее стороны родственники и общественность. Ни о какой конспирации уже не могла больше идти речь, а о браке тем более. В общем, как так получилось - я того не знаю, но, убегая из Германии, наш советский офицер захватил с собой сынишку.
Будущий генерал бежал от своей любви. Он был во всех боевых точках: Вьетнам, Камбоджи, Афганистан, Сомали, Йемен. Петрович говорил, что не видел до того человека, у которого было бы столько шрамов и старых ранений. Что искал генерал, не смерти же? Он пытался, возможно, войной заглушить боль. Он пытался, но не смог. Немочка нашла его, и они стали переписываться. Наш Александр побывал с отцом почти везде. Солдаты были его друзьями. Матерями были жены отцовских сослуживцев. В общем, детство Сани сплошная теплушка-казарма. И вот где-то в те времена отец нашего кардиолога за боевые заслуги стал настоящим генералом, и снова просился в Берлин из горячего Афганистана. И ему не отказали, время было другое. Старая любовь, она же была настоящей первой - не ржавеет. Прошло двадцать лет, и они снова встретились. Она уже была разведена и имела дочку от "второго" брака. Их жизни не клеились поодиночке. На три года их снова связала жизнь. Александр в это время учился в военной академии после медицинского института. В нем тогда появилась злость на отца. Он отказывался встретиться с матерью, а потом и вообще перехотел быть военным. Стал выпивать и вести бесцельное существование. Из академии его поперли, и Александр становился тунеядствующей личностью. Отцу пришлось возвращаться в Союз, чтобы не потерять сына. Генерал своей хваткой ставит сына на ноги и в медицине находит ему его призвание. Тогда-то Александр и становится врачом. Но тут судьба приносит нашему генералу удар судьбы, умирает его любимая немочка. Слишком поздно он ее снова обрел и так быстро потерял. После поездки в Берлин на кладбище любимой генерал снова бежит. Йемен, Сомали. Но усталость жизни берет свое и тогда наш генерал едет советником в Анголу. Здесь наш генерал проживает всего год и умирает от малярии. Генерал, прошедший сквозь кровь пяти стран, умирает от обычной малярии. Но Петрович считает, что он умер от тоски. Они с Петровичем частенько выпивали, у них была одна общая тема - Афган. Петрович говорил, что генерал продолжал писать письма своей покойной любимой, так он ее любил и был верен душою до конца. Но за свой короткий год в Анголе наш вояка сделал большое дело, он перетащил сюда своего сына Александра, который приехал сюда с молодой женой. Вы думаете, что это конец истории нашего кардиолога, как бы не так.
Александр пробыл с отцом в Анголе всего несколько месяцев, после чего похоронил его здесь в Луанде, так захотел отец. Сказал, что в этом красноземе ему будет спокойнее. Это должно было быть сложным, но время было уже совсем другое и все решилось. Я даже ходил на могилку к генералу выразить свое восхищение его судьбой. Александр стал работать первые контракты и тут в его судьбе встречается черная девушка - макубалка. Женщины макубалки очень красивые - они высокие, гордый взгляд и осанка, совсем не негроидные черты лица - смесь востока и запада. Кожа не иссини черная, а цвета какао или крепкого кофе с капелькой молока. Девушки макубалки уже в 12-13 лет вполне зрелые на вид, имея формы 18-ти летних. Александр влюбляется в 14-ти летнюю макубалку по имени Иза, почти как обольстительница цыганка Аза. Причем, как я понимаю, чувства были взаимными. Они были отделены расстоянием. Иза жила в полудикой деревушке внутри страны около горного рая Лубано, потом я о нем расскажу подробней. Александр жил в столице. Рассказывают, что это была настоящая платоническая любовь. Они встретились как пациентка и врач. Он лечил ее. Потом были даже письма. Представляете себе супружеское ложе - лежит Александр и его русская жена, а он думает о малолетней негритянке, причем не просто думает, а сходит по ней с ума. Но это видимо наследственное. Что делает дальше Александр? Он разводится с женой, вернувшись в Россию, и приезжает снова в Анголу, чтобы взять в жены макубалку. Все наши были в шоке. Брак 15-ти летней Изы и Александра освятил Соба племени макубалов, что-то вроде шамана, и они стали мужем и женой. Государственных бумаг можно было не иметь, если не выезжать из Анголы. О чем говорить, если свидетельства о рождении ангулезцам обязали иметь лишь недавно. У Александра и Изы уже есть дети, и они до сих пор любят друг друга. Странная жизнь, не правда ли?
С такими людьми я работал в Луанде в первые свои пять месяцев. Было нормально. Большой русский коллектив и всегда есть надежда на помощь. Работы было много, и быть может, она отвлекала меня от домашних мыслей, от мыслей о Яне. Я немного боялся, что она встретит кого-то в жизни и, поэтому старался чаще о себе напоминать. Хотя никогда не писал и не говорил, что люблю ее, но потерять ее не хотел с самых первых свиданий. И вот помню, под конец моего пребывания в Анголе я сидел на окраине косы на своем любимом месте, смотрел на звезды и океан, как вдруг меня будто пронзила стрела. Да, да, не смейтесь. Это прошло через все тело, чтобы родиться в мысли: "Я люблю Яну!" Это было, как озарение. На утро я дал телеграмму, в которой было всего три слова "Я тебя люблю".
Потом было возвращение. Долгожданная встреча. Шампанское "Крым". Ненасытная жажда близости. Еще потом мы стали жить вместе. Я сделал ей предложение, но она решилась подождать с ответом. Мы просто радовались жизни до моего следующего контракта.
Продолжение следует.