Т Р Е Ф Ы
Лунная Ночь (Двойка Треф)
Люблю смотреть на полную луну. Красота. Сладость. Магнит. Не оторваться. Улетел бы в неё.
- Ты чай пить будешь?
Твоё лицо рядом, и я перевожу на него взгляд. Ты притягиваешь сильнее.
- Чем он лучше луны? – я искренен: мне действительно не понятно.
- Это что-то личное? – волнующий нежно-глубокий голос сильной женщины.
- И это тоже.
- У тебя всё личное, - и манишь плавающей улыбкой.
Мы сели. Сперва – поцелуй. Продлись он ещё немного – и чай остынет.
Отпили по полстакана, и ты достала еду.
- В чём конспирация? – и смотришь лукаво, - К поезду подошли порознь, а чай пьём вместе.
- Мы – случайные попутчики, - говорю я, подмигивая, - У тебя два места, и у меня два. И вообще… мы едем на другом поезде.
Я тихо рассмеялся. Действительно, смешная фраза.
- Это как? – вижу, я тебя поразил.
- Я свои билеты на всё купе отдал не знакомому парню у кассы. Он напоминает меня и телосложением и лицом. Ему очень надо было именно на тот поезд. Если будут следить – пусть проследят за ним.
Я снова посмотрел на луну. Чмокнул её. Кого стесняться?
- Я начинаю ревновать, - твои глаза заметали искры, а дыхание углубилось.
- Погоди, ты ещё всего не знаешь, - и я потянулся за широкой сумкой. Взял её, но, подумав, поставил на место.
- Сперва отнесу стаканы. Тем более, у нас всё своё. Пусть проводница о нас забудет.
***
Вернувшись, ты закрыл дверь на замок, поднял боковую щеколду, тремпель с пальто повесил напротив замка. Если с обратной стороны дверь откроют – сначала увидят пальто.
Я подняла брови:
- Такая тайна?
- Если проводница увидит – зря я менял поезд.
- Ну, это если её найдут. Если это кому-то будет нужно.
- Не знаю. Мне самому мало что понятно. Ты себе алиби обеспечила?
- Конечно. Я болею и проваляюсь завтрашний день на даче у брата. Буду пить чаи, и полоскать горло.
- У брата? – с сомнением посмотрел ты.
- Не волнуйся, он – мой должник. Можешь завтра осведомляться по телефону о моём здоровье.
Ты засмеялся. Урааа, я смогла тебя рассмешить.
Ты раскрыл сумку, достал картину и поставил на стол. По высоте она закрыла треть окна.
- «Лунная ночь над Днепром» Куинджи, - ты расплылся в улыбке, - Даже репродукция чудесна, правда?
Я кивнула.
- Луна, изображённая звездой, - ты не унимался, - Хочется смотреть и смотреть?
- Ещё бы. Зачем ты её с собой взял? Как мы с ней будем ездить?
- Я долго решался. Но где я иначе с тобой поговорю? С ней ты поймёшь меня лучше. А понять надо сейчас, до завтрашнего действа. Завтра мы её где-нибудь оставим.
- А что будет завтра?
- Не знаю, но что-то важное.
Странно, как тебе было не важно, куда мы едем.
- Впервые на Руси выставка состояла из единственной картины. Но купили её ещё до выставки, - ты посмотрел с прищуром, - Репин считал, что Куинджи имел необычное зрение, позволяющее видеть недоступные глазу оттенки. Когда смотришь подлинник – легко в это веришь, - ты сглотнул слюну, - Я его видел.
- Кого?
- Подлинник.
- Я тоже. Его многие видели.
- Не думаю…
Шутливости в голосе не слышалось.
- Почему это? – спросила я строго.
- Это долго рассказывать, - ты приподнял мой подбородок, - О луне уже забыла?
Я посмотрела на луну за окном, с неё перевела взгляд на луну в картине, с неё – на её отражение в Днепре. Расслабляя взгляд, я стала сравнивать обе луны между собой. Казалось, любая из них могла отражаться в реке… Вскоре появилось ощущение нереальности происходящего. Ты сразу понял моё настроение.
- Какая из них первична? Какая важнее? Какая настоящая? – забросал ты меня вопросами.
Вроде бы ответ был очевиден, но я задумалась.
- Закрой глаза, - попросил ты.
Я закрыла. Луна продолжала светить передо мной.
- Тут действительно есть, о чём думать,- пояснил ты, - Если луна в мыслях не настоящая, то луну в небе ты вообще не трогала и в её наличие веришь на слово тем, кто тоже на ней не был. А с закрытыми глазами у тебя есть лишь одна луна – в голове. Так же она была в голове у художника, поэтому и оказалась на картине.
- И что?
- В нарисованной умом луне отражается небесная луна. А в небесной отражаемся мы, когда смотрим на неё. Какая из них изначальна?
Я попробовала представить, как обе луны отражаются друг в друге – у меня закружилась голова, и я открыла глаза.
- Всё это так, но к чему это? - спросила я, пробуя прийти в себя.
- Когда я задумался над этим и сформулировал вопрос – всё в моей жизни и закрутилось.
- А точнее? – я скользила взглядом то на небесное светило, то на картину на столе.
Но ты аккуратно убрал картину в сумку и лишь тогда начал рассказ.
***
Сзади провернулся ключ – и тёплая рука деда сняла с глаз повязку.
Несколько ступенек вниз, ещё одна дверь – и передо мной лежал просторный круглый зал с картинами на стенах. Светильники освещали их со всех сторон. Между картинами висели какие-то приборы.
- Теперь – смотри, - тихо сказал дед, - Такой красоты больше нигде не увидишь.
Я как завороженный двинулся по кругу. Я смотрел, не отрываясь, не в силах оторваться от нереальной красоты. Мигом я пролетел зал, и, казалось, тут же вернулся к месту начала движения. Даже запыхался.
- Волшебство! – только и вымолвил я.
- Ты ходил почти час, - сказал дед, посмотрев на часы, - На шесть минут меньше.
Мне не верилось. Казалось, пролетела лишь минута. А оказалось, по минуте я уделил каждой картине. Я чувствовал, будто проглотил их. Хотелось смотреть ещё, но уже глубже, чтоб позволить себе растворяться в них.
- Чьи они? – спросил я.
- Одного большого человека, - дед поднял палец вверх, - Он долго собирал их со всего света.
- И кто сюда ходит?
- Почти никто. Галерея – для личного пользования. Я попросил его позволения привезти сюда тебя, раз ты мой внук.
- Зачем было завязывать мне глаза? Я бы всё равно никому не рассказал, где это.
- Если б я привёз тебя с развязанными глазами – тебя бы скоро убили. Редких посетителей я привожу сюда только в повязках.
Холодный ужас сковал мне живот.
- А ты здесь кто?
- Смотритель. Кто-то должен охранять это чудо, следить за влажностью, освещением…
- Деда, я ещё пойду.
Картины манили к себе. Я снова направился по кругу. Теперь я увидел значительно больше. Мне казалось, я втягивался в изображения. Они были яркими, образными, живыми. Многие были известными мне по музеям. Но те картины были мёртвыми, а эти излучали невиданную силу. Они со мной общались. Я чувствовал себя живущим в тех старых временах, когда они писались. Меня переполняли странные ощущения, порой тело пробивала дрожь, хотелось кричать. Люди с картин протягивали мне руки, звали за собой…
Тогда, в самое первое посещение я сделал своё открытие.
- 54? – еле слышно спросила ты.
- Да. Их было ровно столько. Когда я сказал об этом деду – он обалдел.
- Но не мог же он не знать их числа.
- Знал, конечно. Но, он не думал, что я считал. Да я и сам не думал. У меня вдруг как загорелось в голове: 54! Я считал их подсознательно. А уже тогда это число для меня значило многое. И дед это знал. Но, везя меня в музей, он наверно совсем выпустил из виду число картин.
- Ты уверен? – ты улыбнулась моей наивности.
- Точно, - охнул я, - Вот хитрец…
- И что дальше?
Какое-то время я молчу.
- Я совершил неслыханную наглость.
- Неужели?..
- Да, - улыбнулся я твоей догадливости, - Я достал колоду и предложил разместить под картинами.
- И что он? – засмеялась ты.
- Он сказал, что теперь меня сюда вряд ли пустят снова и, завязав глаза, быстро проводил на выход. А через неделю приехал ко мне и сообщил, что хозяину идея понравилась, и он доверяет мне распределить карты.
- С чего бы это?
- Вот и я об этом думаю. Конечно, он узнал от деда, что я маньяк карт. Может, причина в этом.
- И что ты?
- В следующий раз я развесил карты. Я делал это целый день и вымотался как после тяжёлого физического труда. С тех пор карты там и висят. Хозяин их не тронул.
- Ничего себе! – я обалдела, - Чем ты руководствовался при выборе карт?
- Понятия не имею!
- Сколько ж тебе тогда было?
- Двенадцать.
Ты задумалась.
- Какая карта висела под картиной с луной?
- Двойка треф – приглашение. Вспоминаю картину – и перед глазами всплывает первое приглашение в галерею. Дед наклоняется ко мне и, многозначительно улыбаясь, спрашивает: «Внучек, хочешь увидеть настоящее?»
***
Я не пойму твоего настроения. Ты вроде и весёлый и грустный одновременно.
- Что тебя так гнетёт? О чём ты хочешь, но не решаешься рассказать?
Спасибо, что спросила. Только тебе я могу довериться. Но как ты меня поймёшь? Моя правда трудноуловима и опасна для рассудка. Как же поведать её так, чтоб перед тобой встали все связи и последствия?
- Сложно сказать, - отвечаю я.
- Скажи суть. Хотя б, одним словом.
Я ухмыльнулся.
- Сон.
Я подняла брови. Ах ты, ребёнок! Кладу руку тебе на плечо.
- Плохой сон?
- Не знаю. Вроде хороший. Да дело и не в нём. Дело в бабушке.
Я поняла, что ничего не понимаю.
- А что с ней?
- Она умерла. Давно, когда мне было девять.
Чувствую, моё лицо вытянулось. Мы оба улыбнулись.
- Ладно, - машу я рукой, - Рассказывай сон. Разберёмся.
- Я встретил Кащея.
- Бессмертного?
- Ну, наверно. Какого ж ещё? Он был не совсем похож на себя, но я понял, что это он.
Ты ребёнок! У тебя сказки в голове!
- Мало ли что приснится! – воскликнула я, коснувшись пальцами твоего лба.
- Но это в полнолуние!
- А что, сны в полнолуние сбываются?
- Да не в этом дело.
- Ты говоришь загадками и урывками. Выкладывай полностью, не тяни.
- Он предложил мне полмира.
Точно ребёнок!
- И всё?
Как легко ты к этому отнеслась!
- Я так понял, что полмира – сразу, если соглашусь. А вторую половину реально получить позднее, если захочу.
Я рассмеялась. Несколько минут я, не прекращая, держалась за трясущееся лицо. А когда успокоилась, сказала:
- Опасный соблазн. По мне лучше полный мир в душе, чем власть над миром.
- Я примерно этого от тебя и ожидал, - вздохнул я и продолжил, - Дело в том, что Кащей – это будущее, которого я ждал. И теперь, прямо перед поездкой – такой сон.
- Почему это Кащей – твоё будущее? С чего ты взял?
- Всё дело в бабе Яге. В её завещании.
***
Стоп. Пора брать разговор в свои руки. А то полмира тебе голову вскружили.
- Давай пока о другом, - стараясь не смеяться, начала я, - С чего, ты говорил, всё закрутилось?
- С моего вопроса. Наверно его услышал хозяин. Я периодически по родственному блату посещал музей. Видимо, он прослушивался. Год назад я снова там был – и ляпнул этот вопрос. До этого у меня в делах было затишье. А тут сразу всё закрутилось. Может, и не с этим всё связано, но другой причины я не нахожу.
- Что за вопрос?
- Ты смотрела на луну? Одна луна в небе, другая на картине, третья в голове…
- Вопрос был о луне?
- Я спросил: «Деда, как ты считаешь, что первично, что настоящее – картины в наших головах или головы в этих картинах?»
- И что? Дед тебя выпроводил?
- Да. А недели через две шепнул мне, что моя работа – игра в жизнь – заинтересовала хозяина галереи. Но тот так и не обратился. По крайней мере, я его никогда не видел, и мне от него ничего не передавали. Но, по-моему, тогда-то всё и завертелось. Ко мне на игру стали проситься важные персоны – депутаты, министры. Откуда они брались, я до сиг пор не понимаю.
- Что это тебе дало?
- Работу, деньги. А, главное, начались странные дела. Такие, как это…
- Это? – я замерла, - наша поездка тоже связана с этим?
- Думаю, да.
Вот это номер!
- Куда мы едем? Что там будет?
- Там будет… настоящее.
- Вот спасибо, что объяснил! А почему, к примеру, не будущее?
- Будущее – это Кащей. Хотя, судя по сну и по полнолунию, мы едем… получать завещание бабки.
У меня всё путалось в голове.
- Какое завещание? Что ты меня сбиваешь? Что будет завтра?
- Я знаю лишь место и время.
- Скажи их мне!
- Ты слишком умная. Ты захочешь всё раскусить раньше времени, и влезешь, куда не следует. Помнишь, как ты нашла меня по картам?
- Тогда всё было просто… и не опасно. А сейчас…
- Я хочу тебя сберечь, а ты лезешь на рожон! Тебя там вообще не было! Ты забыла, что завтра болела у брата на даче?
- Что же будет завтра?.. – я чувствовала, что мой голос слабеет.
- От моей бабки всего можно ожидать.
Я сидела, обхватив голову руками. В памяти всплыла наша первая встреча…
- Ты разве не доволен, что я тебя нашла?
- А ты не знаешь? - и потянул меня к себе, - Сейчас узнаешь, как я был недоволен.
***
- Внучек, всегда есть выбор – или идти в будущее, или ограничиться настоящим, - бабушкин голос дрожал, как и её дряхлое морщинистое лицо с острым выступающим носом, за который я звал её бабой Ягой.
Она полулежала на старом, потерявшем цвет диване, и цепко держала моё плечо крючковатыми пальцами. Бабка меня очень любила, как и я её. Мне было страшно. Я знал, что в любой момент она может умереть.
- Баба Яга, ты умрёшь? – дрожащим голосом спросил я.
- Я выбрала будущее и уйду в него.
- А как же я? – я уже плакал навзрыд. Она для меня была персонажем из сказки. Я чувствовал, что с её смертью сказка закончится, а вслед за ней наступит ужасная реальность.
- Я тебе оставлю вот это, - и она достала из-под подушки…
- Что? – не выдержала ты.
- Вот что! – я кинул на простынь старинную колоду. Красивые потёртые карты разлетелись по постели.
- Это от неё? – этого ты явно не ожидала.
- А от кого же ещё? Она всю жизнь гадала и меня сызмальства учила. А теперь передала свои 54 карты.
- Это и есть её завещание?
- Это не всё. Я всегда спрашивал её, где найти Кащея. Если есть баба Яга – должен быть и он. Она всегда обещала, что скажет потом. И сказала перед смертью: «Я тебе обещаю, что ты обязательно встретишь Кащея! Поэтому я тебе и не нужна». Я всю жизнь как дурной от её завещания. С её уходом луна в небе погасла, но ожидание Кащея поддерживало её сияние. Я как маленький всю жизнь прождал Кащея, понимая, что он живёт только в сказке. И тут этот сон…
- А твой дед, смотритель – муж бабы Яги?
- Нет, тот дед по отцовской линии, а она – по материнской. После смерти бабки я бегал за её мужем и спрашивал, не он ли Кащей. Он не знал, куда от меня деться и кричал, что никакой он не Кащей.
Кажется, теперь я всё объяснил.
Твоё лицо стало напряжённым. Ты молчала. Тут есть над чем думать и чему расстраиваться. Но ты взяла себя в руки:
- Лучше не думать об этом. Это ни к чему не приведёт.
Как это так?!
- Но он предлагает мне будущее. В небе полнолуние. И мы едем, не ведомо куда. Всё закрутилось с постановки вопроса: что первично – то, что в наших головах или то, что в картинах? Сами мы всё создаём или действуем по созданному плану? Что важнее – мы или то, что мы делаем?
- Эти вопросы связаны с Кащеем? – спросила ты, - Раз в луне ты всегда видел его…
- Да, - я опустил голову на руки, - В луне – настоящее, но в ней же и будущее. Только вот в будущем луна раскрыла свой лик. Тот, которого я ждал всю жизнь, - я вздохнул, - Казалось бы, всего лишь сон, а есть о чём мыслить.
- А будущее ведёт к смерти.
- У бабы Яги было так. А что у меня? Не знаю.
- Но будущее всегда ведёт к смерти... – ты перешла на шёпот, - Может, сон – предупреждение о смертельной опасности?
- Может. А может, полмира – это и есть завещание.
- Может, лучше остаться в прошлом и вернуться в Москву? – предложила ты.
Я хмыкнул:
- И стереть луну с картины? И забыть о её существовании? Попросить бабу Ягу не давать мне этой надежды? – Ну, уж нет! Архип Иваныч создал этот шедевр! И я сделаю всё, что должен! Я считаю, нельзя ни от чего отказываться. Отворачиваться от реальности – значит пытаться вернуться в прошлое. Обманывая при этом себя. Ведь прошлого нет, есть неведение. Закрытые глаза и заткнутые уши – это иллюзия прошлого. Не вижу, не слышу происходящего, будто оно меня не касается. В чём здесь прошлое? В прошлом была своя реальность, она есть всегда. Она же есть и в настоящем. А когда нет ничего – это не прошлое, это бесчувственность и забытье. Раз будущее проявилось – прятаться глупо. Скрываться от него – значит скрываться и от настоящего, ибо будущее раскрывается в настоящем. Коли тебе обещан Кащей – никуда не денешься, придётся его ждать. Вот я и ждал. А если он появляется – раскрывай двери и имей его в виду в своих планах.
- Но, возможно, Кащей в твоём сне – это смерть.
Что тут ответишь? – Всё возможно.
- Значит, по-твоему, надо брать всё, что дают? – твой голос был напряжённым, - Иначе – закрываешь глаза на реальность и не видишь настоящего?
Я кивнул. Ты меня понимала.
- Значит, ты возьмёшь и полмира? – опечаленно спросила ты.
- Мне это не за чем. Но если это будет реальностью…
- Но, полмира – сказка…
- Да, понимаю, но…
- Значит, тебя можно на неё поймать?
Увы. Я развёл руками и нехотя кивнул.
- Ты права, но что мне делать с твоей правдой?
- А что делать мне, когда ты уйдёшь за сказкой? – у тебя выступили слёзы, - Остаться страдать в настоящем?
Я не знал, чем тебя утешить. Я задумался – и на ум пришло одно:
- Ложимся. Завтра – тяжёлое настоящее. Перед ним надо выспаться. И выбросить будущее из головы.
Copyright © Лаварэс – сентябрь 2004 г.