Глава II
Поселок, куда мы въехали, следуя за машиной Андрея, представлял собой скорее деревню, но веяния, где-то существующего нового уклада жизни, добрались и до нее в виде явно выделяющихся на фоне бревенчатых покосившихся домиков коренных жителей, особняков из кирпича и бетона, обнесенных нешуточными глухими заборами. К одному из таких основательных сооружений свернула машина Андрея. Так вот какая она, та самая дача, их уютное семейное гнездышко.
Металлические ворота открылись, и мы въехали на территорию дачи.
- Не плохо устроились, – высказал вслух Олег и мои мысли. У нас было немного времени на осмотр земельного участка и самого дома, представляющего собой строение внушительных размеров в три этажа с небольшим балконом на фасадной части второго этажа. Пока мы осваивались, Андрей вошел в дом через гараж и вскоре появился не один, а в компании молодой женщины. Одета она была в бриджи, удачно подчеркивающие ее маленькие стройные ножки, обутые в шлепки на высоких каблуках, и свитер разлетайку, не позволяющий с точностью составить представление о формах верхней половины фигуры дамы. Но выглядела она, вообще, интереснее, чем на том единственном фото, что они нам присылали, и где была с макияжем в стиле женщины Вамп. Андрей представил свою жену, мы с ней мило приветствовали друг друга легкими касаниями щечек и хозяин дома, шествуя во главе компании, пригласил всех пройти в дом.
Солидная лестница парадного входа, привела нас в небольшое фойе, минуя винтовую лестницу на верхние этажи, мы вошли в столовую. Это было довольно большое помещение, окно во всю стену открывало вид на заросший камышами пруд. А ровно посередине комнаты стоял мощный дубовый стол, окруженный атрибутами своего существования, стульями величием подстать своему господину. В глубине комнаты располагался очаг, только так можно было назвать не печку и не камин, а именно очаг. Я представила, как по вечерам варится украинский борщ в котелке. Мила в это время хвасталась тем, что у них была повариха из Украины, замечательно готовящая борщ. Но ее пришлось уволить по какой-то там причине, так что Миле теперь приходится временно исполнять обязанности и истопника и поварихи.
Напитки разложены по холодильникам, фрукты помыты, и хозяин приглашает пройти в комнату для гостей. Мила обещает к нам присоединиться, как только бутерброды будут готовы. А мы втроем, следуя за хозяином, отправляемся в обратный путь по коридору к боковой двери, ведущей, как оказывается, в полуподвальное помещение. Спускаясь по крутой лестнице, попадаем в глухой коридор, в нише которого виднеется дверь, она открывает проход в комнату для предполагаемой вечеринки. Когда входим, поражают размеры помещения, обставленного рядами книжных полок на всю противоположную от двери стену, там же находятся огромный телевизор и музыкальный центр. В продолжение стены углубление в комнате, как бы ниша, с отделкой стен зеркалами. Уютный мягкий уголок находится посредине комнаты. Мы ставим фрукты на столик, окруженный диваном и креслами, и устраиваемся: я на диване, Олег в кресле, Андрей занимается напитками, пока мы осваиваемся.
Коньяк разлит по бокалам, Мила пришла и принесла, дышащие аппетитным ароматом, бутерброды с сыром и ветчиной. Они замечательно пошли после первых нескольких, чуть ли не подряд выпитых нами, бокалов коньяка. Первый, как принято, за знакомство, второй за дам и, по традиции, третий за любовь. Заметно сгладилась напряженность в общении, спиртное, сделав свое дело, предоставило нам возможность действовать дальше в соответствии со своими желания, забыв об излишней стеснительности, и вспомнив о причине нашей встречи.
Андрей предложил игру в карты на раздевание. Предложение приняли на Ура и в скором времени раскованность нашего поведения, казалось, не имела границ, в перерывах между очередной игрой, мы целовались с Олегом, и ощущение с каким удовольствием наблюдают за нами наши партнеры, придавало поцелую особую пикантность. Мила в такие моменты обнимала меня за талию, стараясь привлечь к себе, интересно, мелькала в моем подсознании мысль, ее ведь наверняка возбуждают наши поцелуи, сами они с Андреем не целовались, я была уверена в том, что она хочет наших поцелуев.
И когда в очередной раз, после поцелуя, я вернулась на диванчик к Миле, она обняла меня, и я только успела увидеть ее ярко красную помаду, и посочувствовать всем мужчинам сразу, как она страстно впилась в мои губы. Но это было даже приятно, поцелуй партнера одного с тобой пола, психологический дискомфорт гасило достаточное количество выпитого алкоголя, и я полностью отдалась на волю новым ощущениям.
Игра в карты на раздевание, перешла полностью в раздевание. После первого поцелуя, Мила потянула меня танцевать. Мы, не сговариваясь, устроили для наших мужчин лесби-шоу, это было как продолжение игры, мне нравилось то, как мужчины наблюдают за нами, продолжая оставаться на своих местах. Мила, казалось, увлечена только мной, она продолжала снимать одну за другой оставшиеся части моего туалета, я подчинялась ее рукам, так быстро, но нежно спускающим бретельки бюстгальтера с плеч и потом вниз на талию не расстегивая застежку, и пальцы ее уже на моих торчащих сосках, я в шоке от быстроты меняющихся картин, и только чувствую, как трусики поползли вниз по ножкам, и кто-то подхватил меня на руки......
Жутко стыдно, я, кажется, отключилась, а когда пришла в себя, то лежала на диване совершенно голая и надо мной, как над раненым колдовали двое: одна раздвинув мои ножки, поглаживая волосики на лобке, облизывала губки киски, а Андрей, расположившись прямо над моим лицом, сжимая свой член в руке водил по нему открывая и закрывая головку. А я разглядывала его, и только пыталась что-то необходимое вспомнить. И я вспомнила, то, что так мучило меня, когда Мила с Андреем поменялись местами, теперь он был между моих ног, а она оказалась у моего лица, и я спросила ее, где Олег. И в тот же момент увидела его сама, он передвинул кресло в угол комнаты и, развалившись в нем, курил сигарету, наблюдая за нами, его член торчал в стойке возбуждения, а я находилась под телами, и не могла быть с ним, когда мне этого так хотелось.
- И когда только все успели раздеться, - только подумала я вслух, как Мила прошептала запоздавший ответ на мой первый вопрос, добавив при этом:
- Я помогла раздеться Олегу и познакомилась уже с его членом поближе, - при этом она улыбалась, облизывая свои губки, уже без ярко красной помады на них, а я представляла, как окрашивался член Олега, когда ее губы обволакивали головку и, посасывая, оставляли красные следы, и полосами стекали они по стволу члена до самых яиц и вызывающе краснели на них. Губы у Милы крупные, помады должно было быть достаточно для того, чтобы весь член, даже такой большой как у Олега, покрылся нескончаемыми красными разводами, жилки на стволе подрагивали от возбуждения, ему нравилось, когда она отпускает головку изо рта, касаясь ее только язычком, чтоб показать какая она красивая.
Я чувствую, как слезы, непроизвольно, наворачиваются на глаза от обиды, что так это было у них. И от ужасного прозрения, в миг осенившего меня, слезы останавливают свое движение. Не уже ли я ревную его? Да, я ревную его даже к воображаемым действиям. На этой и так не оптимистической нотке, в комнате происходит заметное оживление. Притом, что все вроде остаются на своих местах и заняты каждый своим делом, но появляется посторонний, я его чувствую сначала сквозняком открывшейся двери, а потом и, подняв голову, прямо над собой вижу его лицо….