Моя свекровь прожила чужую жизнь. Вернее, моя первая свекровь Вера Михайловна, но я считаю ее единственной, да и она до сих пор видит во мне близкого человека. А еще вернее, чужие жизни прожили две женщины – Вера Михайловна и ее сестра-близнец Роза.
Когда я в двадцать лет вышла замуж и мы стали жить вместе, я имею в виду, вместе с Верой Михайловной и ее мужем, я была совсем дикой, закомплексованной до такой степени, что в туалет не могла войти под ее или свекра, взглядом. А уж когда он без стука входил в нашу комнату, неся на вытянутых руках дымящуюся кастрюлю с борщом или фаршированными перцами, чтобы выставить ее на балкон, и вовсе впадала в прострацию. Поэтому рассказы о своей жизни свекрови-врача со здоровым мировосприятием и многолетним опытом кочевья по отдаленным гарнизонам казались мне излишне, даже шокирующее откровенными и не добавляли раскованности и ощущения себя ДОМА.
Было там про криминальный аборт в самом конце сталинской эпохи, когда молоденькая студентка Вера, уже имея на руках двухлетнюю дочь, решилась сделать это сама, дома. Все как надо вроде бы приготовила, обработала, проткнула, а кровотечение такое началось и такие боли, что пуповину перерезать она была не в силах. Так и застал ее молодой супруг Миша, вернувшись с учений, залитую кровью, с ножницами в руках, с уже сформированным плодом между ног… Не знаю, как после этого смог мой Борька родиться, ума не приложу.
Было про внематочную, уже после второго, тоже с ужасами немалыми, тоже в деталях до сих пор помню. Про то, как ходила беременная, с нормальным лицом, когда старшую Любочку ждала, и со страшным, опухшим, когда носила Борьку.
Были и другие, на разные житейские темы, но рассказами про беременности и сопутствующие им страсти она меня доводила больше всего. Я уже после них не только детей заводить, я вообще с Борькой спать не хотела, хотя и без этого не особенно…
Маме она моей жаловалась, недоумевала: она у вас такая вроде девочка разумная, рассуждает по-взрослому, а вот не хозяйка: ни салфеточки в доме не постелет, ни занавесочек не повесит… А мамой она какой будет? Ну, да ничего, Любочкиных выходили, и Борькиных поднимем!
Еще она меня терроризировала обещаниями, что у меня от Борьки близнецы родятся. Она с Розой близнец, а это по мужской линии передается, так что готовьтесь…
Вот в очередном разговоре по поводу этих возможных близнецов она мне как-то и призналась, что на самом деле прожила она не свою, а Розкину жизнь. А та – ее.
Дело в том, что они, как и все близнецы на свете, всем делились и менялись. Ну, чтобы не ссориться – не враждовать друг с дружкой. Студентками в послевоенном Воронеже, оставшись без отца, часто одеждой менялись. Там уж не до одинаковых платьиц-шубок было. Одно пальто долго на двоих было, на лекции по очереди зимой ходили. Но и в послевоенную суровую пору было им чем меняться: кавалерами. Не знаю, доходило ли у них до постели, об этом Вера Михайловна благоразумно умалчивала, но на свидания ходили по очереди. Все вроде бы хорошо шло, но как-то раз решили все вместе пойти в цирк. Верочка только что познакомилась с Васей, красавцем с буйной копной русых кудрей, выпускником знаменитого в городе и за его пределами училища музыкальных воспитанников, будущим военным дирижером. В случае успеха жизнь с ним могла сложиться обеспеченной и даже более того, потому что Васю уже распределили в Ленинград. Такие перспективы открывались перед молодым музыкантом! А Роза завела знакомство с молоденьким, но прошедшим большую часть войны, долговязым, черноглазым, носатым Мишей. Тот в училище военном, что ли учился, такая же нищета, как и они сами. Ну, да дело молодое, почему бы и не повстречаться, так, без серьезных намерений. И, как всегда, решили сестры поменяться кавалерами. Верочка с Мишей села, а Роза – с Васей. И как уж у них разворачивалось, в деталях не знаю, но Миша в Верочку влюбился, а Роза Васю захороводила. Долго ребята не знали, что их за нос водят, потом уж, ближе к свадьбам, признались сестры, кого как на самом деле зовут. Свадьбы не замедлили произойти, но их, конечно, не играли, не на что было. Роза с Васей в Питер уехали, а Вера с Мишей, чуть позже – мотаться по стране, по дальним гарнизонам, пока не осели снова перед пенсией уже, в Воронеже.
Вера Михайловна это все мне рассказывала, но я тогда не придала этой истории особого значения.
Пока не поехали мы с Борькой в Ленинград и я не увидела Розу с Васей.
Никогда бы не сказала, что они близнецы! Моя Вера Михайловна маленькая, кругленькая, аккуратненькая, черты лица благородные, морщинок тогда не было в помине, веселушка, хлопотунья и хлебосольная хозяйка. А Роза худая, вроде бы выше ростом, волосы темные, лицо неприветливое, морщинистое, преждевременно состарившееся. Курит постоянно. Ни она, не двое ее взрослых детей практически не разговаривают с Васей, лысым, болезненно полным сердечником, опустившимся алкоголиком. Держат его в доме из милости, называют «он».
Я приехала домой, а Вера Михайловна спрашивает: поняла теперь, почему я так переживаю, что чужую жизнь прожила? Васенька Розку очень любил, а она его так и не смогла. Вот он и спился, бедный. Миша мой не сахар, иной раз и голос на меня повышает, но мы с ним прожили душа в душу, ни разу отдыхать отдельно не ездили. А тут такое…Виновата я перед ней…
Задумалась я тогда. Это что получается? И Миша с Васей чужие жизни прожили из-за этой подмены сестер, родили и вырастили не своих детей? И я с Борькой не должна была бы жить, просто потому что так случилось у нас и я так воспитана была, что ЭТО надо после брака делать, ну, уж в крайнем случае, с будущим мужем…просто потому, что не было бы Борьки, не случись в послевоенном Воронеже той подмены…
Вася умер совсем скоро, года через три, и Роза с детьми уехали в Израиль.
Михаил Семенович умер много лет спустя, уже после нашего с Борькой развода, но я знаю, мне Вера Михайловна говорила, что он всегда носил в бумажнике мою фотографию, вместе с фотографиями своих детей.
Вера Михайловна убивалась так, что я часами разговаривала с ней по телефону и даже уговорила было мужа взять ее к нам в Москву, потому что Борькина жена ее невзлюбила. Но она отказалась, не хотела оставлять Мишу одного. Она и до сих пор безутешна.
А я теперь думаю, правильно все было. Пусть Борька дурак, но зато, Вера Михайловна, у нас есть Машенька, наша родная с Вами кровиночка…
А Роза… Не подмена тут виновата, а ЗАВИСТЬ…