Алексей Бармен.
Мебиус. Конвойный
Посторонний. Музыкант.
Девушка. Старушка.
Следователь. Другая старушка.
1
Вагон метро. Алексей и Мебиус.
(Пауза)
Мебиус: Иногда открывается тайная дверь, из последних, неслышимых звуков вливаясь в полумрак, в неустойчивый серый туман, накренясь, где-то рядом, совсем у лица, в отдалении времени и вне пространства - это гость нежеланный, пришедший из снов, это ты, настоящий, стоящий поодаль, в окружении зеркал, темных птиц клокотание, и полет глубоко под землей. Что ответить тебе? Оторваться на миг от проема дверного и крикнуть, пусть дрогнет быстрой стрелы оперенье, метящей прямо в зрачок, доверчиво, нежно, в последнем пределе, в самом совершенстве рождается слово, решение, шаг.
Алексей: Однажды я попытался написать пьесу, в которой все происходит в метро. Человек спускается вниз и начинает там жить. Там, где все движение - это рельсы и тоннели. Где электрический свет и скульптуры из довоенного дома отдыха. И человек начинает там жить, в доме отдыха ниже уровня тротуара. Не сначала и не наоборот, и не по причине невозможности верха, а просто исходя из реальной последовательности событий... Я ничего не написал.
Мебиус: Напрасно.
Алексей: Что-то меня обломило.
Мебиус: Что именно?
Алексей: .Хрен знает... Как- то это все... Утром, положим, начинал бриться, вел лезвием по щеке, аккуратно снимая пену, и вдруг замечал, что лицо начинает стираться, исчезают, привычные, вроде, черты, а на их месте - ничего, пустота. Да что лицо, все тело - руки, ноги, грудная клетка, позвоночник, все, что привык считать собой, становилось как бы необязательным, случайным. Даже мысли. Вернее, никаких мыслей, так, сумерки сознания.
Мебиус: Я понимаю.
Алексей: Теперь... Теперь я действительно ощущаю себя набором черных значков, букв на странице, вот эта пьеса, про метро, ее нет, как будто, но когда я еду в вагоне от станции к станции, мне становится страшно - что если это и есть сюжет, мой, ненаписанный сюжет, и я живу в нем, как персонаж, подчиненный тексту, смене эпизодов и списку действующих лиц.
Мебиус: Не ты один. Театр топчется по нашим задницам, как сказал Шекспир.
( Из динамика внутренней связи вдруг доносится немецкая речь. Алексей вздрагивает. Достает из сумки термос, открывает его, в пластмассовую крышечку наливает кофе, протягивает Мебиусу.)
Алексей: Давно едешь?
Мебиус: Не очень.
Алексей: Один?
Мебиус: Ну почему? Здесь кругом люди, иногда знакомые встречаются, ты например...
Алексей: Я не в счет.
Мебиус: Говори, говори...
Алексей: Я живу на бумаге. Все события приобретают какую-то неоправданную, неожиданную иллюзорность, я совершаю, лишенные логики и смысла поступки - явственна поступь шизофрении или белой горячки... Как говорится - нужное подчеркнуть. Да я бы и положил на все это...
Мебиус: Положи.
Алексей: Я выпил немного, конечно, но не в дребадан, я все соображаю, помню... Мы ехали в метро... Ехали в метро... Да.
Мебиус: И приехали. Станция Вавилон. Тебе выходить, или, вернее, твой выход.
Алексей: Куда?
Мебиус: Хороший вопрос.
Алексей: Ты не темни...
Мебиус: Со всех сторон тебя окружают твои отражения. Не ты сам, врубаешься? Только отражения. Настоящее где-то внутри, в глубине - то, что не становится явью, что сохраняет призрачность фантазии и вымысла. Это действительная реальность. Реальность реальности. Кто ты?
Алексей: Кто я?
Мебиус: Зачем мы встретились с тобой? Заметь, именно в метро, не где-нибудь, а в метро, в вагоне. Ты - это он, то есть он - это ты... Все - пьеса, драматургия, текст, нет ничего, кроме слов... А, черт. Короче, выходи на сцену. Начни нести какую-нибудь чушь, все, что придет в голову, ну, если не можешь сразу - заготовь шпаргалку - пару строк, любых, какие придут в голову, дальше все попрет само по себе...
Алексей: И что?
Мебиус: Если не ты его придумал - значит он тебя. Театром все начинается и все заканчивается. Представь себя наедине с черным проемом зрительного зала, в горячем, слепящем свете софитов.
Алексей: Прямо сейчас?
Мебиус: Оглянись.
Алексей: (Оглядывается) Чашку верни. (Мебиус возвращает пластмассовый стаканчик, Алексей наливает в него кофе, делает глоток)
Алексей: Как же мне теперь?
Мебиус: Это я уже слышал.
Алексей: Третий звонок. (Пауза. Звучит немецкая речь.)
2
Поезд останавливается. Станция метро. Пассажиры выходят, вместе со всеми - Алексей. Мебиус остается в вагоне. Двери закрываются. Люди, заполнившие было станцию, расходятся, Алексей остается один.
Алексей: Я жертва иллюзии, безотцовщина, я спрашиваю эту тишину, это одиночество, как могло случится так, что оказался на станции метро, тупой, неуклюжий, неправильный человек? Начнем сначала. С паузы. (Пауза) Я родился в тысяча девятьсот невнятном году в родильном доме номер один. Это, кстати правда, не по сценарию, совпало просто - ну, про жертву иллюзии - это по тексту, я повторяю слова роли, а про роддом - действительно, из личной жизни. Я хорошо помню, но, может быть, мне об этом рассказывал кто-то, а кто мог рассказывать, разве, что врач-акушер, или мама... Жалко, кстати, что ее здесь нет. Мама, если ты меня слышишь, спасибо тебе за то, что ты смогла для меня сделать, ну ты понимаешь, о чем речь... Ну, в общем, из семи рожениц, лежавших с тобой в палате ни одна не родила живого ребенка, только ты. Кстати, насчет безотцовщины, я наврал, сам уже не понимаю - что к чему, у меня был отец, он и теперь благоденствует, и не скрывается, кстати, от алиментов... Он профессор. Что ему бабки, деньги то есть он вообще никогда не напрягался, а теперь - тем более, нет, конечно может быть и напрягался, и даже наверняка, только эти навороты из другой пьесы... Да, по существу, это не планировалось, но я все-таки расскажу, история очень забавная, и в каком-то смысле показательная - родился я в городе Херсоне - вот интересно, как перевести на иностранный язык это название, название города - имя собственное, как "бессонница", наверное - хер, как ни странно, не смотря на то, что самое, что не на есть существенное в нашей мужской жизни, про женщин я тут умолчу, почему-то инвертирует смысл высказывания, а может у неформальной лексики свои законы? Короче, представьте себе роддом, ну это здесь показать невозможно - нехватка выразительных средств и вообще... Ага, и восемь баб в палате - одна из них, ну мы об этом говорили... Я потому и выступая здесь, что первую можно не считать. Другая - лет пятидесяти, ну куда ей рожать, ей самое время на пенсию - внуков нянчить - да видно не догуляла по молодости, а может проблемы какие-то были, по женской части и потом... Ну ладно, не наше это дело, а только ребенка из нее по частям доставали... Еще которая, у окна лежала - как схватки начались - в сортир потащилась, думала, что прохватило ее от волнения и ответственности момента, так ребенок у нее прямо в унитаз вывалился... Может это не интересно, так я закончу, конечно про свое, мне еще написанного сколько... (Достает из-за пазухи листок, смотрит внимательно, произносит отчетливо, подчеркнуто артикулируя) Быть или не быть - вот в чем вопрос, что благороднее - духом покориться пращам и стрелам яростной судьбы, иль ополчась на море смут смести их противоборством. Умереть, уснуть - и видеть сны... Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят?
Это вы не помните, наверное - я тогда в университете учился - вдруг - телеграмма - папа умер, скорбим и соболезнуем - мама и отчим, оказалось - дядя мой - я тогда в родной город вернулся, стал всю эту историю раскручивать - что, да почему... И интереснейшие вещи, между прочим выяснил, но теперь не об этом... В конце-то концов, все равно все умерли, и я и мама и отчим, и приятель мой, и его сестра чокнутая, и их папаша, в общем полный набор, остался только братишка мой, по кличке Фортинбрас - пидор и фашист, кстати, может быть я и есть он? Кому, как не ему, теперь перед вами выпендриваться. Шутка. Я живой труп, вернее недожиток, зародыш, жизнью недоношенный, я жертва, не в буквальном, конечно смысле, в символическом - сломалось что-то в этом механизме - я выпал из кармической тележки. На ходу, в пыль и плесень хожалого тракта бытия. И в этом же смысле - сирота, переживание требует подтекста, таков закон театра - шагает по подмосткам не человек, а тип - и если он уж одинок, то одиночеством вселенским, а если выдалась свободная минута для сна и рефлексии - сейчас же - "порвалась связь времен." Соответственно, к моей первой фразе, не относится иначе, чем к допустимому обобщению, навязанному самими правилами игры. Смирно. На караул. Шагом марш.
Итак: Я жертва иллюзии, безотцовщина, я спрашиваю эту тишину, это одиночество, как могло случится так, что оказался на станции метро, тупой, неуклюжий, неправильный человек? (Пауза.)
3
Алексей стоит у стойки бара, расположенного в одном из подземных переходов. Бармен протирает высокие стаканы, бормочет едва слышно какой-то мотив. Бар пуст, но время от времени через помещение проходят люди, иногда по одному, иногда группами.
Алексей: Джин с тоником, опьянение наступает незаметно, головокружение равномерное, без рывков и остановок, слова начинают звучать приглушенно как будто голова вся опутана легкой шелковой тканью, движения становятся плавными, замедленными и от того подчеркнуто точными. Разговор ведется преимущественно о взаимосвязи поступков и событий, смене времен года, о привязанности к домашним животным - речь медленна, как река, слова передаются от собеседника к собеседнику аккуратно, подчеркнуто вежливо, как холодное рукопожатие. Спор невозможен. В крайнем случае - мягкая дискуссия, обмен аргументами, чуждый повышенных тонов. "Вчера... Мне казалось... Странно, что... Ну, может быть не всегда... Я понимаю... В общих чертах... Так по вашему мнению...В лунном свете... Облачность, облачность... В каком году, вы сказали?"
Бармен: Я? (Поднимает голову, глядит на Алексея)
Алексей: Это я так, к примеру. Слова, слова, слова...
Бармен: (Напевает) Прыг, ласточка прыг, по белой стене, прыг ласточка, прыг, прямо ко мне. С одной стороны свет, а другой стороны нет, прыг, ласточка прыг, а дело к войне... Ром с соком или мартини заставляет сосредоточится, хотя, конечно перед дракой следует пить чистый, водка расслабляет, делает человека доброжелательным, впрочем тут многое зависит от дозы, к тому же, анисовая, скажем... одиночеству созвучно Перно...
Алексей: Коньяк располагает к беседе... Пятьдесят грамм, пожалуй-
ста, и стакан минеральной воды.
Бармен: Минеральной воды?
Алексей: Или чашку кофе без сахара.
Бармен: Кофе?
Алексей: Или ломтик лимона.
Бармен: Лимона?(Наливает коньяк в маленькую рюмку.)
Алексей: Налейте и для себя тоже. Может быть нам поменяться ролями, я тоже хотел бы задать вам несколько вопросов.(Бармен выходит из-за стойки, Алексей занимает его место.) Я не встречал вас раньше, вы здесь недавно?
Бармен: Да, в другой жизни я жил в другом месте.
Алексей: Это не странно. Что же привело вас сюда?
Бармен: Любопытство.
Алексей: Выпьете что-нибудь?
Бармен: Да, джин с тоником. Вчера, мне казалось, странно что, ну может быть не всегда... опьянение наступает незаметно.
(Через помещение проходит девушка, останавливается у стойки, затем садится поодаль за столик)
Бармен: Вам нужно принять заказ.
(Алексей подходит к девушке, наклоняется.)
Девушка: Рюмку Перно.
Алексей: Вы одиноки?
Девушка: Пока да. Спросите у этого парня, может быть ему нужна женщина на вечер?
Алексей: Не думаю. Во-первых он на службе, а во-вторых он это я. Пока, во всяком случае.
Девушка: А тебе?
Алексей: Что?
Девушка: Тебе нужна женщина? (Пауза.)
Алексей: Не знаю. Я разыскиваю тут одного человека...
Девушка: Ты гомик?
Алексей: Не вполне.
Девушка: Дрочила? Импотент? Зоофил? Ты принесешь мне Перно?
Алексей: Я хотел бы задать вам несколько вопросов.
Девушка: Тогда нам придется поменяться ролями.
Алексей: Но я уже поменялся с барменом, причем по собственной инициативе.
Девушка: Это твои проблемы.
Алексей: Пойду, узнаю, как он посмотрит на это, и заодно выполню ваш заказ.
(Алексей возвращается к стойке)
Алексей: Где тут Перно?
Бармен: Не знаю, я только что приехал. Я хочу разыскать здесь одного человека.
Алексей: Как его зовут?
Бармен: Я не уверен, но возможно также как и меня, вообще мы похожи, нас даже можно было бы принять за братьев, если увидеть вместе, мы родились в одном и том же тысяча девятьсот невнятном году, в одном и том же месте - в роддоме номер один города Херсона...
Алексей: А почему вы решили, что он где-то здесь?
Бармен: Видите ли однажды я захотел написать пьесу, в которой все происходит в метро. Человек спускается вниз и начинает там жить.
Алексей: Вы тоже?
Бармен: Придурок. Это твой текст, мы же поменялись ролями.
Алексей: Да, я и забыл, давайте восстановим статус-кво, я не могу разыскать нужную бутылку, к тому же я договорился кое о чем с той девушкой, она ждет.
Бармен: Думаешь трахнуть ее?
Алексей: Еще не решил.
Бармен: Реши. Она всем дает, но только за бабки.(Бармен заходит за стойку, наливает рюмку, относит к столику, возвращается.)
Алексей: Деньги у меня есть.
Бармен: Вам повезло. Здесь бывал иногда один парень, вы действительно его напоминаете, одевался, он правда иначе, да и вел себя по другому, я не видел его недели две... Впрочем, две недели не расстояние.
Алексей: Не время, вы хотели сказать?
Бармен: Все, что я хотел - я сказал.
(Затемнение.)
4
Следственный изолятор. Комната для допросов - Алексей сидит у двери на табурете, следователь за столом.
Следователь: Заключение судебно-медицинской экспертизы. Прочтите и распишитесь. (Алексей встает, направляется к столу.) Не вставать.(Лист остается лежать на столе. Алексей садится.) Протокол опроса свидетелей. Протокол очной ставки. Так, это по другому делу... А это что? Ага. Протокол обыска. Ну, не важно. Еще... Что такое? (Читает)Какие сны в том смертном сне приснятся, когда покров земного чувства снят? Ладно. Рапорт группы задержания. Основание для возбуждения уголовного дела. Понятно. (Алексей приподнимается.) Не вставать. Прочтите и распишитесь. Впрочем не важно.
Алексей: Написано достаточно. Листов сорок.
Следователь: Сорок пять.
Алексей: Готовая пьеса.
Следователь: С криминальным сюжетом.
Алексей: С неожиданным финалом.
Следователь: С большим количеством действующих лиц.
Алексей: Из реальной жизни.
Следователь: Краткое содержание: Такого-то числа, известного меся-
ца сего года, если я ошибусь, вы меня поправите...
Алексей: Пока все точно.
Следователь: В тридцать седьмое отделение милиции поступило заявление от гражданки N**, имя и фамилия, естественно изменены. Она сообщила, что была изнасилована незнакомым мужчиной. Обстоятельства этого происшествия таковы: Гражданка N** возвращалась домой - на станции метро, она увидела мужчину. Поезд долго не приходил, потерпевшая начала волноваться. Мужчина приблизился и попытался завязать разговор, в частности он сказал, что разыскивает одного человека, попросил ему помочь. Потерпевшая ответила, что не знает как это сделать, она была испугана, но старалась не показать этого. На просьбу оставить ее в покое, мужчина не прореагировал. Так продолжалось некоторое время, затем мужчина, находящийся, видимо в состоянии сексуального возбуждения, угрозами принудил ее раздеться и встать на колени, после чего ввел член ей в задний проход. Далее следует подробное описание крайне болезненных ощущений потерпевшей. Это читать?
Алексей: Нет, нет, можно пропустить.
Следователь: Совершив половой акт, обвиняемый заставил свою жертву лечь на спину и приступил к повторному совокуплению, уже более естественным образом, опять подробное описание. В заключении он предложил потерпевшей исполнить миньет от чего она категорически отказалась, мужчина ударил потерпевшую по лицу, справка о нанесении телесных повреждений прилагается, затем поднялся и отошел в сторону, там и стоял, прислонившись к колонне, пока жертва собирала свои вещи. Через некоторое время гражданка N** покинула станцию метро, насильник не пытался ей препятствовать. Число. Подпись. Что скажете?
Алексей: Убеждает.
Следователь: Действительность произошедшего подтверждается данными судебно-медицинской экспертизы и показаниями свидетелей.
Алексей: А были свидетели?
Следователь: Конечно.
Алексей: Очень интересно.
Следователь: Еще бы. Две старушки, пансионерки Дома ветеранов сцены и слепой музыкант, который ничего не видел, но все слышал.
Алексей: Ага, а как же он свидетельские показания подписал, если он не видит ничего?
Следователь: Ему старушки все прочитали с выражением, на два голоса.
Алексей: Мне тоже можно послушать?
Следователь: Конечно. Эгей, Приходько, приведи этих двух, и еще, который с ними, его тоже сюда.(Входит конвойный в форме, две старухи, держащиеся за руки и музыкант, с флейтой у губ.) Давайте, давайте, строго по тексту, с интродукцией и апофеозом. (Музыкант играет вступление, старушки вступают речитативом.)
Старушки: Я незрячий, бля, но слух у меня абсолютный, такой, бля,что я слышу музыку сфер, и баб я знаю только на ощупь, да и то бля одну, а как они выглядят это загадка, тут я бля в полной темноте, я знаю, что есть у них бля все такое, что мужика заводит и если он бля заторчал, ему уже с собой не совладать. Это и есть великое чудо природы, великая воля творца, потому, что я хоть и слепой, а все бля, понимаю. Я всегда тусуюсь на этой станции, здесь тепло бля и никто не гонит, я люблю, бля жить под землей, хотя мне в общем, один хер. Я слышал, как он ее прижал, она бля стонала по полной программе, чтоб она подо мной так, но это я бля загнул, а может она по другому кайфу стонала, тут я бля не знаю, я же незрячий, хотя слух у меня бля абсолютный.
(Старушки и музыкант уходят. Алексей сидит неподвижно, прикрыв глаза.)
Следователь: Чего это он? Приходько, ну-ка, тряхни.(Конвойный подходит, трогает Алексея за плечо, тот вздрагивает, из динамика внутренней связи слышится немецкая речь. Конвойный выходит.) Задумались?
Алексей: Задремал.
Следователь: Неудачное время выбрали.
Алексей: Вы хотели сказать место?
Следователь: То что я хотел - я сказал. Так на чем мы остановились? Да, произошедшее подтверждено свидетельскими показаниями. Дело за малым - чистосердечным раскаянием и полным признанием своей вины. Итак, признаете ли вы себя виновным по статье сто седьмой уголовного кодекса, и готовы ли сотрудничать со следствием в выяснении всех подробностей этого жестокого преступления?
Алексей: Вы уверены, что это я ее... Ни черта не помню... А ошибки быть не могло, вдруг она меня с кем-нибудь перепутала, или вообще, придумала всю эту историю, ну знаете, есть же женщины - писательницы, Жорж Санд, например, Агата Кристи...
Следователь: А как же экспертиза?
Алексей: И экспертизу придумала.
Следователь: Свидетели?
Алексей: И свидетелей. Все придумала, от начала до конца, до настоящего момента.
Следователь: Может она и меня, того, а?
Алексей: И вас.
Следователь: Это же надо, зараза, все так перекрутить. Никакой адвокат не додумается. Ну ничего, денька три посидишь со шпаной, да холодной попробуешь - не то запоешь. Сволочь. Безпредельщик.
Алексей: Я?
Следователь: А кто? (Указывает на листы бумаги, лежащие перед ним.) С этим что прикажите делать?
Алексей: В задницу себе засунь.
Следователь: Вот, значит, ты как заговорил. Ладно. Думал я тебя освободить, под подписку о невыезде, но ты видно решил на полную катушку. Что ж за нами не задержится. Мы не таким рога обламывали, это тебе не баб в метро щучить, здесь тебя самого раком поставят, помяни мое слово. Давай, зараза, подписывай протокол допроса.
Алексей: Да я не только подписи, я креста не поставлю. Я вообще зарекся перо в руки брать. Все. Кончилась моя карьера. Теперь - никаких мыслей в голове, никаких букв на бумаге, ничего не помню, не знаю, я вообще - никто, понял, никто. Амнезия на почве переутомления и суицидный синдром. Ни прошлого у меня, не настоящего. Давай сажай меня в камеру, мне на твою шпану насрать.
Следователь: Приходько! Отведи подозреваемого. (Входит конвойный.) Надо же в каком дерьме приходится копаться, а были дела когда-то, взять хоть эту заваруху в Датском королевстве - весь двор замочили, да такое раскрутить - и благодарность от начальства и новую звезду на погон.
(Алексей и конвойный уходят.)
Следователь: Время, конечно другое - тут не до Шекспировских страстей, довести бы до суда, и то хорошо...
5
Большая квартира без окон, мебель сдвинута в центр комнаты, на полу - мусор. Здесь Алексей и девушка, которую мы видели в баре. Алексей осматривает квартиру, трогает вещи.
Алексей: Не думал, что здесь, внизу такие помещения. Можно прожить всю жизнь.
Девушка: Дом отдыха. Довоенный.
Алексей: У меня есть деньги.(Пауза) И вино. Я взял с собой. Из бара. Открыть?
Девушка: Открой. Мне раздеться?
Алексей: Не надо.
Девушка: Ты уверен? Эпизод довольно скучный, пусть зрители посмотрят на красивое женское тело.
Алексей: Это будет отвлекать, впрочем, как хочешь.(Девушка раздевается, остается в белье, снова садится.) Действительно, так лучше. Ты давно, ну, в метро?
Девушка: Я здесь работаю.
Алексей: Наверное со многими знакома...
Девушка: Поверхностно.
Алексей: Ты приводишь сюда мужчин? В эту квартиру?
Девушка: Нет.
Алексей: А меня?
Девушка: Ты пришел сам.
Алексей: Иногда мне очень трудно избавится от ощущения, что мои поступки инспирированы какой-то высшей волей, те же чувства испытывает, видимо марионетка, задевая тряпичной рукой за тянущиеся вверх нити, что-то ведет меня - эта зависимость рождает протест, но само стремление к свободе тоже мнится навязанным. Я понятно говорю?
Девушка: Я не слушаю.
Алексей: Правильно.
Девушка: Ты глупо выглядишь. Нечего распинаться перед полуголой девкой.
Алексей: А как же "Записки из подполья"?
Девушка: Завидуешь классику?
Алексей: Белой завистью.
Девушка: Кого ты ищешь?
Алексей: Трудно сказать. Мне кажется, он похож на меня, может быть даже слишком, так, что нас невозможно различить. Может быть это я сам, как персонаж собственной пьесы, как черные значки на странице книги или журнала. Или на стандартном листе, каким пользуются драматурги? Человек спустился в метро и начал там жить. Что можно добавить к этому? (Алексей поднимает с пола карнавальную маску.) Твоя?
Девушка: Нет.
Алексей: А чья?
Девушка: Хозяина квартиры.
Алексей: Он может придти?
Девушка: Нет. Его забрали.
Алексей: Ангелы?
Девушка: Менты.
Алексей: Давно?
Девушка: Недели две назад. Вроде за изнасилование, хотя я не верю - он не такой, да и зачем ему...
Алексей: Меня тоже... Забрали.
Девушка: Но ты ведь уехал.
Алексей: Это не в счет. Он тебе кто? Любовник?
Девушка: Просто знакомый.
Алексей: Бармен сказал, что ты всем даешь. За деньги.
Девушка: Пошутил. Контуженный. С войны. Ты всех его приколов не знаешь, он иногда слепым музыкантом прикидывается - умора.
Алексей: Извини.
Девушка: Ничего, здесь, правду от лжи отличить невозможно - обстоятельства следуют за словом - таковы правила игры, закон сцены, ты знаешь.
Алексей: Более или менее.
Девушка: Сегодня я ****ь, а завтра королева. Оба положения одинаково реальны, все зависит от того, какой текст я произношу... И немного от того, как ко мне относятся окружающие. Ты, например.
Алексей: Я нормально...
Девушка: В соответствии с ролью. В этой жизни нет ничего, кроме роли , которую ты на себя берешь, или к которой ты предназначен, хотя, конечно, очень хочется узнать, что происходит, когда занавес закрывается.
Алексей: Надо попытаться. Отказаться от собственных слов, как змея отказывается от старой кожи, стать слепым, как этот твой бармен-музыкант, и разрисовывать невидимую стену не проявляющимися красками.
Девушка: Бессмысленно...Ты появился и зрители ждут. Человек на подмостках всегда что-то представляет.
Алексей: Даже если он Ничто сам по себе?
Девушка: Ничто здесь становится смертью, во всяком случае, прочитывается, как смерть. Ее-то и ждут более всего, и если пьеса не имеет трагического финала, она не может рассчитывать на успех.
Алексей: А этот сюжет, чем он должен закончится?
Девушка: Не знаю.
Алексей: Даже ты?
Девушка: А кто я?
Алексей: Вот вопрос.
6
Больничный коридор без окон, справа и слева белые двери, иногда из одной в другую, по коридору проходит кто-то из больничного персонала или пациент в серой пижаме. Прислонившись к стене стоит Мебиус, в такой же пижаме. Рядом с ним - Алексей.
Мебиус: Темнота - пустое пространство, пространство сцены, лишенное препятствий, вне обстоятельств, вне вещей ты движешься и твое движение неуловимо, оно раскрывается внутри тебя, а не во вне. Это движение вглубь, сквозь толщу воды бытия, головокружительный полет, ты здесь и везде, и нигде одновременно, безвременно, пока не наступит утро предметов и окон, береги остановленный миг. ( Пауза.)
Я рад, что ты пришел.
Алексей: Девушка, с которой я познакомился в баре, сказала мне, что ты в лечебнице, то есть в больнице, ну я имею в виду...
Мебиус: Ничего. Как там остальные?
Алексей: Я почти ни с кем не встречаюсь, без тебя все немного запуталось, неясности с финалом, смешение языков, и вообще... Возникает вопрос, по поводу света, в свете которого следует рассматривать происходящее. События, как вещи, пространство само не излучает света, лишь отражает падающий. Бесполезно рассматривать телесность в свете смысла. И сама полезность уместна лишь в свете поступка. Но если нет поступка? Не видеть ничего? Наверное это значит умереть на время. Жить в темноте - жить в смерти, не в приходящей, в тянущейся, как болезнь, болезнь к смерти. (Пауза.) Ты здесь надолго?
Мебиус: Это зависит не от меня.
Алексей: А от кого?
Мебиус: Трудно сказать. Вон видишь - парень, он весь из стекла и бумаги, во всяком случае, он сам так говорит. А тот, который рядом -лисица. У нас тут не соскучишься. Некоторые считают себя наследниками престола, некоторые - солдатами, а некоторые - врачами. Откуда мне знать, что это правда. И что такое правда? К тому же они все время меняются ролями, недавно один, всех убеждал, что он философ, Сократ, а потом надел белый халат и всей женской палате сульфазин прописал. Ничего, вкололи, теперь он заведующий отделением. От выписки до лоботомии один шаг, как говаривал классик. Я сам - Фортинбрас, может быть.
Алексей: А я - Гамлет. Раз королю не нравятся спектакли, то значит он не любит их, не так ли? (Смеется.) Я пойду.
Мебиус: Подожди. Этот человек, которого ты разыскиваешь, он не появлялся?
Алексей: Нет.
Мебиус: Может быть ты просто не заметил? Не узнал его? В метро многое выглядит иначе, здесь электричество, скульптуры... Легко ошибиться. Он мог выглядеть иначе.
Алексей: Я тоже изменился.
Мебиус: Ты, да. Похудел. И лицо бледное.
Алексей: Очень устал. И гримироваться приходится, чтобы походить на этого... На кого-нибудь.
Мебиус: На кого?
Алексей: На кого?
Мебиус: Ну это я спрашиваю.
Алексей: Не знаю. Открываю глаза - ничего - белизна кругом какая-то, и не понятно, главное - что это, не то перед лицом, не то в отдалении. Потом, по трещинам и паутине догадываюсь - ага, потолок. Квартира-то чужая. Если бы я в своей просыпался, я бы знал - раз здесь, значит я... А так... Приходится напрягаться. Да у меня своей то квартиры не было никогда. Все декорации... Монтировщики понаставят стен тряпичных, стульев из подбора, ну может шкаф с книгами в углу, но это редко, цветок засохший на окно, из которого открывается вид...куда... хрен знает куда, в темноту какую-то, в закулисье, люстру повесят для вида - светит она что ли... Сидишь и гадаешь - быть или не быть.
Мебиус: И подсказать некому?
Алексей: А кто подскажет? Был тут один, утверждал, что жизнь - по сути - движение, которое ты совершаешь, стремясь от себя к себе.
Мебиус: Я?
Алексей: Да, нет, это к примеру, ты ведь на больничном, чего от тебя ждать. (Пауза.)
Мебиус: Ну и что дальше?
Алексей: В психушку он попал, вот что. Крыша поехала, человек, видишь ли не всегда совершает те поступки, которые должен, а чаще всего, вовсе не совершает, где тут концы разыскать - герой-любовник дрочит в туалете все ночи напролет, его мамаша-королева таскается по барам, пьет с шоферами, которые и не шофера вовсе, поскольку за баранкой никогда не сидели, а один, вообще инвалид без обеих рук.(Пауза.) И ног. Сам по нужде сходить не может, да и куда идти - туалет все время занят.
Мебиус: Героем-любовником?
Алексей: Точно. Еще вопрос: Что такое "есть". Вопрос есть, а ответа нет.
Мебиус: Глубоко копаешь...
Алексей: Не глубже могильщика.
Мебиус: Знакомая история.
Алексей: В присутствии самого себя внутри я должна быть безусловная необходимость, только тогда человек вправе сказать себе: Я есть то-то и то-то.
Мебиус: А воспоминания?
Алексей: Что?
Мебиус: Может быть, ты есть то, что ты о себе помнишь.
Алексей: Я помню мало. Я жертва иллюзии, безотцовщина... И так далее... Пропил мозги, дурак. Все, что происходило со мной когда-либо, спуталось теперь в голове, знаешь, вроде клубка киноленты, выброшенного на помойку - совсем случайные кадры накладываются друг на друга, некоторые из них покороблены, испачканы и обожжены по краям. Я должен, должен, должен... Что? Мне в детстве часто снился один и тот же сон -будто я стою на песчаном бархане в центре пустыни - только песок кругом и белое небо над головой, и мне нужно в этом месте выкопать колодец, добраться до воды, иначе все, кранты, смерть, я начинаю отбрасывать песок, а он скатывается обратно в яму, я отбрасываю, а он скатывается... В горле першит, глаза слезятся от пыли, я машу лопатой, и чем дальше, тем безнадежней - чувствую, что не успею, вода уйдет в глубину, она уже уходит... Так не разу и не добрался...
Мебиус: Никто не добрался, думаешь ты один? Что-то меня в сон клонит, ты иди. И не пей много... Не поможет.
Алексей: Я тут тебе яблоки принес, антоновка, с дерева познания добра и зла.
Мебиус: Хорошо.
Алексей: Да где ж они, черт, ты не видел здесь пакета?
Мебиус: Нет.
Алексей: Ну если найдешь, знай, что от меня.
7
Помещение бара, за стойкой - бармен, он протирает стаканы. Время от времени достает откуда-то снизу деревянный бочонок лото, вслух произносит написанную на нем цифру. За столиком в глубине две старушки, за другим девушка и посторонний. Время от времени, в бар входит кто-то из посетителей.
Старушка: Чай заваривают в фарфоровых или фаянсовых чайниках. Вначале чайник прогревают, ополаскивая его кипятком, всыпают сухой чай из расчета одна - две ложки на стакан, заливают кипятком, до одной трети объема чайника и закрывают крышкой. После настаивания в течение пяти -семи минут чайник доливают кипятком до нормы. Заваренный чай нельзя кипятить или держать на горячей плите. Заваривать его нужно небольшими порциями по мере реализации. Время хранения заварки не должно превышать тридцать минут, а ее температура - пятьдесят пять - шестьдесят пять градусов. На один стакан чая полагается пятьдесят миллилитров заварки и сто пятьдесят миллилитров кипятка. Я вижу это наяву - стоит на столе небольшой такой заварничик, цветы золотые по кругу, я, к примеру беру щепотку, как бы чая, а на самом деле, просто пальцы вот так складываю...
Другая старушка: Почему ты? Конечно... Ты всегда у нас все складываешь, а я только смотрю, как последняя дура...
Старушка: Ну хорошо, хорошо, пусть ты складываешь, но только переживай. Переживать при этом обязательно... Как будто это последняя щепотка... Или например, как будто ты всю жизнь только о том и думала, чтобы выпить чаю...
Другая старушка: Выпить чаю...
Старушка: Ничего у тебя не выходит. Ах, с какими женщинами я была знакома когда-то. Сара Бернар, Алиса Коонен, что за актрисы, что за имена!
Другая старушка: Еврейки.
Старушка: Почему еврейки?
Бармен: Двадцать семь.
Посторонний: Как вы сказали? (Пауза.) Перемена участи.
Девушка: Что же теперь?
Посторонний: Перемена участи.
Старушка: Я просто пью чай, а у меня внутри происходит что-то ужасное.
Другая старушка: Ничего ты не пьешь, болтаешь только языком.
Старушка: Никакой разницы. Абсолютно никакой. Это искусство. Каждое слово я произношу так, как будто оно подводит итог всей моей жизни. Послушай только: "Чай заваривают в фарфоровых или фаянсовых чайниках. "Ведь ты уже сочувствуешь мне, правда? Это как бы ниточка, протянувшаяся от одного человек к другому.
Посторонний: Я увидел себя во сне. Вопрос: Кто увидел себя во сне? Кого я увидел во сне? Вашему брату этого не понять, вернее вашей сестре этого не понять.
Девушка: Почему?
Посторонний: Ты Кафку читала?
Девушка: Я сама Кафка.
Посторонний: А я тихий ангел.
Девушка: А я королева.
Посторонний: Ты проститутка.
Девушка: Я королева проституток. Проститутка среди королев.
Посторонний: Действительность действительного неотличима от сновидения, время стремительно и неуловимо, будущее мгновенно становится прошлым, и это мгновение неостановимо, то что может удержаться - удерживается только в твоей голове - нет разницы между тем, что было, и тем, что будет - все собрано в мыслях - ты ищешь соответствия - соответствуй, не вопрошай, а соответствуй - имя твое написано в скрижалях, но разве ты прочитаешь его? Зачем ты стремишься быть? Разве тебя нет? Впрочем, наверное нет. Каждый день, каждый день ты строишь и рушишь собственное тело - ты идешь по жизни и узнаешь себя по походке. Что это? Походка королевы или походка проститутки? Иногда твое тело недвижимо, но разве ты исчезаешь куда-то? Ночь - время перемены участи. Ты засыпаешь для того, чтобы выбрать новую дорогу, но просыпаясь выбираешь старую. Или сон нескончаем? Лишенный корней доверяет ветру. Нонет ветра для летящего над землей - есть лишь вращение тверди. Ты все или ничего. Прочти свои мысли. Сложи их оборванность в звуки. Звуки наполни дыханием. Угадывай, угадывай себя в узоре слов, ну, говори!
Девушка: Вот розмарин для памятливости, возьмите и помните. А это
анютины глазки: это чтобы думать.
Бармен: Изреченья безумья: память и мысль неотделимы.
Девушка: Вот укроп для вас, вот водосбор. Вот рута. Вот несколько стебельков для меня. Ее можно также звать богородичной травой. В отличие от моей, носите свою как-нибудь по-другому. Вот ромашка. Я было хотела дать вам фиалок, но все они завяли...
Бармен: Четырнадцать.
Старушка: Я одинока, да я одинока, и в жизни, и на сцене - видишь - мой сын - он жив пока, он странный мальчик, он грезит о каком-то странном загробном мире, я плохо понимаю, может быть, предчувствует какую-то катастрофу, он одинок, близок к суициду, но это в будущем, в будущем, которое уже стало прошлым. Бармен! Шампанского!(Бармен не реагирует.) Моя душа, моя страсть со мной во всех моих жизнях, жаль, что в бутылках вместо шампанского - колодезная вода...
Другая старушка: Водопроводная...
Старушка: Не перебивай. Все слезы неудавшихся премьер, все поцелуи, овации и свист, все крики «браво», все раскаянье за неверное слово - это лишь вступление к какому-то самому последнему акту. Трагедия... Да...
Другая старушка: Что такое трагедия?
Старушка: Это когда опускается занавес.
Посторонний: Не нужно расстраиваться.
Старушка: Оставьте, молодой человек, я старуха, я всегда была такой, вас еще не было на свете, а я уже была развалиной(залезает на стол) посмотрите на мои ноги - они в варикозных узлах, руки, смотрите - скрюченные подагрой пальцы, слезятся глаза... А главное - чувствую в себе мудрость, особенную старческую мудрость...
Девушка: Жалко ее...
Посторонний: Себя пожалей...
Старушка: Я никогда не была Джульетой...
Девушка: Еще не все потерянно.
Старушка: Все.
Бармен: Семьдесят девять.
Девушка: Моя мама вышла замуж как раз в вашем возрасте.
Другая старушка: За кого, если не секрет?
Девушка: За одного известного писателя. Он был моложе ее на несколько лет, но это не мешало им любить друг друга.
Другая старушка: В буквальном смысле?
Девушка: Да.
Посторонний: Но платонически.
Бармен: Это что... Вот я знаю историю про немолодую уже женщину,
которая...
Старушка: О женщинах тут речи не идет.
Бармен: Мне показалось...
Старушка: Мы говорим о старухах.
Бармен: Которая, оставшись вдовой, вышла замуж за брата своего мужа, но ее взрослый сын, студент, так и не признал отчима. За что и поплатился. Впрочем, извините, я наверное некстати...
Посторонний: И не о том.
Девушка: Не надо ссориться. (К Постороннему.) А ты вообще, тут посторонний.
Посторонний: Заткнись, подстилка.
Другая старушка: Дай ей по морде.
Посторонний: Дам, когда придет время.
Старушка: А что, время еще не пришло?
Бармен: Пятьдесят один.
(Входит конвойный в форме, все замолкают. Пауза.)
Конвойный: Уведите отсюда куда-нибудь Ирину Николаевну. Дело в том, что Константин Гаврилович застрелился.
Посторонний: Ого.
Бармен: Мудак. (Из динамика звучит немецкая речь.)
8
Кабинет следователя. За столом сам следователь, в углу на стуле Мебиус.
Следователь: Покурим пока, нет ведь никого.
Мебиус: Я не курю.
Следователь: Здоровье?
Мебиус: Принципы.
Следователь: У всех принципы. Знаете, чем святые от ангелов отличаются?
Мебиус: Ну?
Следователь: У святых был выбор.
Мебиус: Это вы к чему?
Следователь: Да так, вспомнилось... Мне видите ли, самому эту кашу не расхлебать. То есть, я имею в виду - не я ее заварил. По нашему: вот причина - вот следствие - вот статья.
Мебиус: Причинно-следственная, постатейная связь.
Следователь: Совершил проступок - отвечай. А если никто ничего не совершает, то и отвечать некому. Приходится накручивать. Никаких действий - не только, чтобы противоправных, а вообще никаких - одни слова. Да еще презумпция невиновности - специально выдумали, падло, кровь нам портить. Непонятно, понимаете ли, кто есть кто, и в какой момент. Берешь, скажем подозреваемого, ломаешь его, а он оказывается уже другой, и не то, что скажем шифруется, или что, а по жизни, каждый момент, зараза изменяется.
Мебиус: Вы думаете мне легко? Ни замысла, ни художественной целостности, ни линии образа...
Следователь: Нам этот замысел - тьфу, мыльный пузырь, мы без всякого замысла... Не в этом дело. Тут вопрос принципиальный. Хочется понять... Может методики наши устарели, так давайте новые разрабатывать, совместно, так сказать. Но это же, блин, черт знает что такое... Вы мне по простому ответьте, однозначно - был он на этой станции или не был и насчет миньета, тоже... Предлагал, не предлагал... Или это иносказание, метафора?
Мебиус: Вся жизнь - одна нескончаемая метафора.
Следователь: У вас - может быть, а у меня - отчетность. Мне занавес опускать. Я должен понимать что к чему.
Мебиус: Не обязательно. Вам приходилось бывать в интернате для умственно отсталых детей?
Следователь: Нет.
Мебиус: Эти дети, они как будто в скорлупе, заторможенные какие-то. Сидят, глаза выпучив, слюни пускают и молчат. А после спектакля, ну мы там играли замечательную веселую сказку со счастливым концом, подошел ко мне один мальчик - сутулый такой, голова стриженная, я, говорит стихотворение написал, можно прочитать? (Пауза.)
Следователь: А что за стихи-то?
Мебиус: Колокол звонит на башне золотой.
На центральном рынке башня та стоит.
Но никто не знает, где центральный рынок.
Но никто не видел башни золотой.
(Пауза.)
Следователь: Где это было, ну в каком городе?
Мебиус: В Херсоне.
Следователь: И что с ним потом стало?
Мебиус: Не знаю.
Следователь: А я вот, про Шекспира слышал, так это не он?
Мебиус: Не думаю.
Следователь: Вот, падло. (Пауза). Приходько, приведи этого, ну подозреваемого.
(Входят конвойный и Алексей.)
Следователь: Вам постоять придется - у нас оба стула сегодня заняты, вот здесь, поближе, чтобы в свет попасть... (К конвойному) Ты свободен, иди, мы поздно закончим.
Конвоир: Спасибо, Порфирий Петрович.
Алексей: Я тороплюсь.
Следователь: Время - категория относительная, вам любой подтвердит. Относительная категория относительного существования.
(Конвойный выходит.)
Следователь: Надо нам разобраться, поставить, так сказать, точки над "и", а то что же получается: преступления вы не совершали, а следствие идет, люди работают, вот хоть этого возьмите, Приходько - у него жена, двое детей - девочки, три и семь, а он торчит тут целыми днями, а еще хуже, если проступок на лицо, а наказание откладывается из-за отсутствия соответствующей статьи в действующем законодательстве. Получается юридический казус...
Алексей: Вам виднее.
Следователь: Об этом спорить не приходится. Мы тут посоветовались... (Кивает на Мебиуса. Достает из стола карнавальную маску.)
Алексей: Это не моя.
Мебиус: Не волнуйся, спокойнее, мягче.
Алексей: Это не моя.
Следователь: Я знаю, знаю. Мы здесь все люди азартные, это профессиональное, розыгрыши, лотереи, викторины... Иногда вы, скажем и не подозреваете, что участвуете в чем-то таком. Покупаете, к примеру, рюмку коньяку...
Мебиус: Или чашку кофе...
Следователь: Или чашку кофе... А она оказывается лотерейным жетоном. Вас, конечно никто об этом не предупреждает.
Алексей: И что дальше?
Мебиус: Перемена участи.
Следователь: Вы можете выиграть или проиграть, тут уж от вас ничего не зависит, бывает кто-то получает новую должность, денежное поощрение или вторую молодость, а бывает - семейный скандал, дурную болезнь... падло, кому что попадет... Эти жетоны, они все время меняются - сегодня одно, завтра другое... Никогда не угадаешь.
Мебиус: Будущее, одним словом, никак не связано с прошлым, мотивы неизвестны, перспектив никаких... В смысле сознательного стремления к цели...
Алексей: Какая же цель?
Следователь: Странно, что вы об этом спрашиваете.
Мебиус: А как тебе кажется?
Алексей: Не знаю.
Мебиус: Попробуй угадать.
Алексей: Строительство Вавилонской башни?
Следователь: Браво! (Следователь и Мебиус аплодируют.)
Алексей: Нет, действительно?
Мебиус: Какая разница.
Алексей: Но кто-то, ведь придумывает все это... Жетоны, розыгрыши... Призы...
Следователь: Кто?
Мебиус: Все написано в пьесе. Да что я тебе объясняю, ты же драматург, ты не хуже меня понимаешь... Возьми маску. Вот так. Начни с начала.
Алексей: С самого?
Мебиус: С первой реплики.
Алексей: Однажды я захотел написать пьесу, в которой все происходит в метро. (Пауза.) И что дальше?
Мебиус: То, что уже было.
Алексей: Я не хочу этого. Дерьмо. Мне нужно разыскать одного человека.
Мебиус: Персонаж может считать, что действует самостоятельно, добивается чего-то, какой-то цели, на самом же деле им управляет воля драматурга, текст, замысел...
Алексей: Моя жизнь...
Мебиус: Только основание для игры. Тебя никто не заманивал сюда, в метро, ты спустился и начал тут жить, начал задавать вопросы, в конце концов, зрители слушают тебя уже целый час, они заплатили за билеты, а теперь ты намерен все бросить?
Следователь: Позвольте мне. Какого черта вам нужно было трахать эту бабу? Да еще несколько раз?
Мебиус: Сейчас речь не об этом.
Следователь: И об этом тоже. У вас своя линия, у меня своя.
Алексей: Я уже говорил, я не делал этого, ей все приснилось.
Следователь: Или вам?
Алексей: Неважно.
Следователь: Важно. Может быть вы и можете отличить реальность от сновидения... Но для следствия - что спящий человек, что бодрствующий - один хер. Был бы состав преступления.
Алексей: Даже так?
Следователь: Именно так.
Мебиус: На сцене все тайные мысли приобретают видимость, плоть. Истина заключается в том, что каждое просыпание есть просыпание от сна ко сну - ты сам, против своего желания приносишь себя в жертву, и если утром ты не видишь ничего, значит тебя нет. Как нет другого, похожего на тебя, все розыгрыш - ты думал отыскать Годо, он вот - в дурацкой карнавальной маске, он всегда был внутри тебя. Печальный гистрион, упрямый шут, трагический любовник.
(Пауза.)
Следователь: Ну что, подпишем признание?
Алексей: Пошел ты... (Поднимается, направляется к двери.)
Следователь: Ну ладно, ладно, мое дело предложить... Тогда все, что ли?
Алексей: Нет. (Уходит.)
9
Комната без окон. На кровати лежит Алексей. В стороне, в кресле сидит посторонний.
Алексей: Ты кто еще такой?
Посторонний: Хер с горы.
Алексей: Что надо?
Посторонний: А как ты думаешь?
Алексей: Достали вы меня... Этими приколами...
Посторонний: Я смерть твоя. (Пауза.) Чего молчишь, собздел?
Алексей: А где коса?
Посторонний: Какая коса?
Алексей: Смерть является в обличии старухи, одетой в черный балахон, с косой на плече.
Посторонний: Смотри-ка, заговорил. Закуришь?
Алексей: Нет. Мутит меня. Где туалет?
Посторонний: Откуда я знаю?
Алексей: Ладно. "Знание - есть припоминание" - как говаривал один парень, и между прочим крупно заблуждался. Давай прикинем что к чему. Это моя комната или твоя?
Посторонний: Точно, не моя.
Алексей: Ты уверен?
Посторонний: Чего мне сомневаться, это же ты вчера нажрался, а не я.
Алексей: Нажрался? Это уже что-то. Один или с кем-нибудь?
Посторонний: Я только тебя видел.
Алексей: Где?
Посторонний: На Александрплац.
Алексей: В Берлине?
Посторонний: Во блин. Где ж еще. Гуттен морген.
Алексей: В Германии, в Берлине?
Посторонний: Ты что, зараза, на колесах?
Алексей: Стоп. Ты сука, раздолбай, что ты брешешь, ты ж с мной по-русски говоришь, какой на хер гуттен морген...
Посторонний: Ну правильно. Я же из Питера. Второй год тут живу.
Алексей: А я?
Посторонний: Ты поищи, в карманах, у тебя же документы какие-нибудь должны быть...
(Алексей роется в карманах куртки, находит паспорт, водительские права.)
Алексей: Мои? Прикинь.
Посторонний: Вроде похож. Только похудел ты как-то...
Алексей: Вот ****ь, ни черта не помню. А что я там делал, ну на Александрплац?
Посторонний: Ну орал чего-то там, про какую-то чайку, которую вроде бы убил, или не знаю что, про Офелию тоже, что мол она из-за тебя свихнулась... Стихи, тоже, читал.
Алексей: Какие?
Посторонний: Про башню золотую...
Алексей: Ну, а ты?
Посторонний: А я гляжу - земляк... Там уже полис крутиться начал. Я подошел, то, се... Короче взяли тачку и сюда. Ты сам водиле адрес сказал, а доехали - ты уже никакой. Номер квартиры промычал и ключи мне в руку сунул. Буровил, правда во сне, вроде каялся в чем-то...Не я... Не я...
Алексей: Вспомнил!
Посторонний: Ну вот.
Алексей: Где сортир, вспомнил. (Встает, выходит из комнаты.) Слушай, настоящий сортир. Стены, унитаз... Во, бачок... (Возвращается, останавливается в дверях.) А чего окон нет?
Посторонний: Блин, ну архитектура такая. Здесь нет, там есть...
Алексей: Где?
Посторонний: На кухне.
Алексей: А где кухня?
Посторонний: Кто у кого в гостях?
Алексей: Пойду, поищу. (Выходит.) Ты гляди, окно! Люди ходят...Берлин, мать твою, небо какое светлое... (Возвращается. Держит в руке бутылку.) Привет.
Посторонний: Здорово.
Алексей: Крыша поехала.
Посторонний: Заметно.
Алексей: Хочешь, выпьем?
Посторонний: А ты ничего, не слетишь?
Алексей: Да брось ты, я в норме. (Находит на полу стаканы, разливает.) Из Питера, говоришь? А я из Москвы. Жил, считай на Калининском, на Арбате на гитаре играл, учился в театральном, потом пьесы стал пописывать... Выбился помаленьку... Сюда махнул... А что мне там ждать, в этой России сраной... Правильно?
Посторонний: Правильно.
Алексей: Вчера приятеля встретил в метро... Он тоже... В общем по театральным делам... Ну выпили с ним... А потом, как обрубило. Ни хера не помню.
Посторонний: Бывает.
Алексей: В общем, спасибо тебе.
Посторонний: Не за что. Я пойду.
Алексей: Подожди, я провожу. Давай еще по одной. Может сходим куда-нибудь, посидим? Деньги есть, ты не смотри, что квартира - барахло, я здесь временно.
Посторонний: Да нет, не в этом дело... Я ведь, так, посторонний.
(Поднимается, идет к двери.)
Алексей: Ну подожди.
Посторонний:? (Останавливается у двери, поднимает с пола карнавальную маску.) Твоя
Алексей: Хозяина квартиры. Его сейчас нет. (Подходит к Постороннему, забирает маску. Алексей и Посторонний выходят из комнаты.)
10
Кабинет следователя. За столом сам следователь. У двери - девушка.
Следователь: Ты опоздала.
Девушка: Колготками за проволоку зацепилась.
Следователь: Не о том речь. У каждого человека...
Девушка: Я уже слышала об этом.
Следователь: Послушай еще раз. У каждого человека должен быть свой путь.
Девушка: Дао.
Следователь: Что?
Девушка: По-китайски путь - Дао.
Следователь: Ну не знаю. Так вот. У одного человека путь прямой, гладкий, вроде асфальтированной дороги, у другого - извилистый, в колдобинах и буграх. Изредка попадаются и такие, у которых никакого пути нет. Вообще нет. Их жизнь тогда - сплошное недоразумение, иллюзия, ошибка природы. Когда такой человек умирает, с него даже посмертной маски невозможно снять.
Девушка: Что же делать?
Следователь: Ничего. У нас нет выбора. Возможно он упустил свой шанс... Когда-то давно, когда земля была не такой твердой, небо не таким серым - родись он тогда, кто знает, может быть он стал бы тем, который есть... Теперь время сумерек. Ни о чем нельзя судить с уверенностью. Судить вообще нельзя.
Девушка: Я как раз хотела забрать назад свое заявление...
Следователь: Так в чем же дело?
Девушка: А можно?
Следователь: Забирай. Оно где-то здесь, вместе с другими эпизодами.(Достает из стола папку с листами бумаги.) Так.(Отдает девушке.)
Девушка: Только чистые страницы.
Следователь: А чего ты ждала?
Девушка: Не знаю. Ну например: Гражданка N** возвращалась домой - на станции метро она увидела мужчину. Поезд долго не приходил... И так далее.
Следователь: Видишь ли, он ничего не написал.
Девушка: Кто?
Следователь: Этот парень, драматург, как его... Алексей? У него таланта хватило только на дешевую сентенцию. На пьяный базар в метро. На расхожую цитату. Я ведь расспрашивал его, что, да почему. Он говорит:" Есть такой уровень сюжетов, когда они уже не описываются. Их невозможно воспроизвести, они все теряют тогда, весь смысл..." Так что отправляйся домой, муж небось заждался.
Девушка: Да нет, он привык.
Следователь: К этому привыкнуть нельзя... Как дети-то, здоровы, у тебя ведь девочки?
Девушка: Три и семь. Старшая в школу пошла в этом году.
Следователь: Вот, вот. Муж-то где работает?
Девушка: Здесь, у вас. Конвойным.
Следователь: Да, верно, как это я запамятовал... Ну ладно. (напевает.) Друзья, давайте все умрем, к чему нам жизни трепетанье, уж лучше гроба грохотанье и смерти черный водоем. Друзья, давайте будем жить и склизких бабочек душить, всем остальным дадим по роже, ведь жизнь и смерть - одно и то же. (Пауза.) Все как-то устраиваются.
(Входит Мебиус.)
Мебиус: Я опоздал. (Девушке) Ты еще здесь?
Девушка: Как видишь.
Мебиус: Это был риторический вопрос.
Следователь: Да мы тут беседовали... О том, о сем...
Мебиус: Очень интересно.
Следователь: По правде сказать, вся эта история - барахло. Ни текста, ни подтекста , ни контекста... Так, сновидения.
Девушка: Когда покров земного чувства снят.
Мебиус: А вы чего ожидали?
Следователь: Зеркала, которое держит перед собой природа.
Мебиус: Природа держит гинекологическое зеркало. И не хер заглядывать ей через плечо. Извините за грубость.
Девушка: Не в грубости дело.
Следователь: Да собственно, и дела-то никакого нет.
(Входит конвойный)
Конвойный: А был ли мальчик?
Следователь: Те же и вбегает муж. Ты чего это меня Порфирием Петровичем стал называть?
Конвойный: А вы, разве не он?
Следователь: Нет.
Конвойный: А кто?
Мебиус: Вот, вот. Искусство, творящее себя, как отражение жизни действительной, предполагает несомненность ее событий...
Девушка: И отношений...
Мебиус: И отношений. Сама же несомненность есть вопрос внутренней убежденности, которая ищет для себя не внешнее проявление, но суть предметов...
Девушка: И поступков...
Мебиус: И поступков.
Конвойный: Что-то я не догоняю.
Мебиус: Сюжет - воплощение желаний, а не наоборот. Также, как реальность - воплощение снов. Отсюда и возникает представление о себе самом, как о двух в одном, и каждый из этих двух не меньше и не больше целого, и все вместе они представляют собой троицу - дух, творящий и рождающий тело. Происходящее есть чтение небесной книги, Божественной комедии, если угодно.
Следователь: Приговор, стало быть, прежде следствия...
Мебиус: Ну, например... Двойник неуловим, неслышим, лишь иногда, в особые мгновения, кажущиеся вечностью, и вечностью становящиеся, приходит другой, он кивает из глубины, из полумрака, из сумерек - в углу, у двери, в темном переходе, или слепящем люминесцентном свете, в метро, у края холодной и гулкой платформы, в вагоне, в вестибюле, в баре - все, что спрятано от солнца, простора, от беспредельности открытого пространства и беспредельное в себе самом тоскою лабиринта, коридорами, колодцами, ходами, все это - подмостки, сцена - пьеса растягивает время, минуту превращая в млечный путь, тело взрывается и рассыпается, подобно звуку, душа завладевает смыслом, переживание - общение на ощупь с Началом, в котором было Слово. Кто я?
Конвойный: Кто я?
Следователь: Кто я?
(Входит Бармен в очках с зачерненными стеклами.)
Бармен: Кто я?
Следователь: Головка от ***. Ты почему в очках?
Бармен: По эскизу, а вам не все равно.
Следователь: Глаза - зеркало души.
Девушка: Опять про зеркала?
Следователь: Про душу.
Бармен: Я инвалид по зрению. Ветеран Вавилонской битвы. Кавалер ордена одноименной башни. Член общества по смешению языков.
Конвойный: Кстати, о фаллической символике...
Бармен: Я музыкант, а музыка, как известно - расплавленная архитектура.
Мебиус: Наоборот, архитектура - застывшая музыка.
Конвойный: Ну, это все равно.
Бармен: Отсутствие зрения есть несостоявшаяся телесность. Я, бля, слепой музыкант, я играю на флейте в вестибюле станции метро.
Девушка: Ты?
Бармен: А чему тут удивляться? Первый раз замужем?
Конвойный: Я попросил бы...
Бармен: Попроси. Нет, действительно... Может вас, бля заводит, что я две ставки получаю, так я за двоих, бля и пашу. Коньяк разношу и паланезы, бля выдуваю. (Протягивает флейту.) Хотите попробовать?
(Пауза.)
Конвойный: Я не умею.
Бармен: Я вас прошу.
Конвойный: Поверьте мне, я не умею.
Бармен: Я вас умоляю.
Конвойный: Я и держать ее не умею, мой принц.
Бармен: Это так же легко, как лгать, управляйте этими отверстиями при помощи пальцев, дышите в нее ртом, и она заговорит красноречивейшей музыкой. Видите - вот это лады.
(Входят две старушки.)
Старушка: Позвольте нам.
Мебиус: А, Розенкранц и Гильденстерн!
Следователь: Вы так думаете?
Другая старушка: Не смейтесь над старухами.
Мебиус: Мы опаздываем.
Девушка: Мы уже опоздали.
Следователь: Все приходит с опозданием.
Старушка: Только не смерть.
Другая старушка: Старуха с косой.
Мебиус: (В зрительный зал.) Или просто посторонний. Который бу-дет смотреть на тебя, когда ты проснешься в незнакомой комнате, лишенной окон. Когда все покажется лишним ненужным. Его время - всегда, его тело - Ничто, все, что остается, остается под закрытыми веками, каждый день от рождения до... Тогда ты напишешь первую фразу.
(Входит Посторонний.)
Посторонний: Однажды я попытался написать пьесу, в которой все происходит в метро.
Мебиус: И больше ничего. Есть такой уровень сюжетов, когда они уже не описываются... И тогда...
Посторонний: Перемена участи. (Кланяется, уходит.)
(Из динамика внутренней связи слышится немецкая речь.)
11
Все рассаживаются на стульях, на заднем плане, лицом к зрительному залу. Бармен-музыкант наигрывает на флейте какую-то мелодию. Алексей стоит на авансцене. У него в руках карнавальная маска.
Алексей: Всякая рефлексия, всякое суждение, всякое творчество, все эти домыслы нетрезвого ума, интеллектуальные игры, вопросы бытия и сумерки сознания - дерьмо. Тоска и пошлость. Берлин. На хер мне сдался этот Берлин. Я иду по панели, по тротуару, мимо освещенных витрин, мимо баров - вот за кованной, островерхой оградой -деревья, крепкие, в два обхвата, они выросли на этом месте из семени, из саженца, то, например, тополь, или нет, скорее клен, листья, как на майке у канадского хоккеиста, только не красные, черные в темноте, это дерево, оно стоит здесь, стояло раньше и будет стоять, это его место. А мое? Комната без окон. Чужая комната, чужая страна, чужая жизнь. Я здесь, и за стенами этой комнаты, внутри, в глубине, кажется это называется экзистенцией, острое чувство отдельности, отстраненности, конечности собственного существования, одиночество переживается как смерть, и сама смерть переживается и приходит убеждение в бессмертии души, содержавшейся раньше во мне, другом, в другом моем я, которое невозможно отыскать, даже если все время бродить по гулким, освещенным переходам метро, присматриваясь к лицам людей, идущих со мной, это, спешащий, обгоняющий меня и оборачивающийся случайно - кто он? Кожаная куртка, черные джинсы, ботинки на толстой подошве. Эй, посторонний, кто ты? Может быть ты - это я? Нет, это просто человек. Посторонний.
Сюжет есть поиски сюжета, я не творю, не самовоплощаюсь, я воплощен уже, и жизнь моя, вся - поиски закона, прототипа, объемлющего мою телесную, никчемную, нелепую жизнь.
Был бы у меня сын, или дочь, дочь даже лучше, маленькая такая девочка, вон, у некоторых по две, старшая уже в школу пошла в этом году, а у меня... А была возможность. Сам настоял на аборте. Зря, каждый имеет право родится. Молодой был, а потом, все как-то не получалось, в смысле не у меня не получалось, я то как раз в порядке, а вообще...Тут от женщины тоже зависит... Захочет она, не захочет... Должно быть какое-то фатальное предрасположение. Вроде бы человеку необходимо остаться здесь, на земле, остаться в своем ребенке и мир его поддерживает, дает шанс, важно этот шанс не упустить, дети, они такие доверчивые, доброжелательные, кроха такая... У кого-то это было уже... Да. У Гоголя. Вот подумаешь, так на досуге... А подумаешь действительно, то оказывается все мысли твои, самые твои, сокровенные, приходящие, казалось бы из головы, из сердца, из печени, из мошонки, которая, уж точ-но твоя, все эти мысли давно описаны, прочитаны, съедены и переварены. Иной раз представляется, что жизнь вообще только повод для литературы. Опять цитата. Откуда только? Забыл, забыл, собака. Вся жизнь сплошная цитата. День ото дня - от листа к листу. Любое событие - страница рукописи. Какой-то любитель хренов, небесный читатель перелистал эту пьесу, пьесу моей жизни, всю состоящую из заимствований и ссылок, закрыл и задвинул вглубь стеллажа, полного таких же серых папок... В никуда, в хлам, в небытие... Вот и все. Конец... Умирать-то, страшновато. Тоже вопрос, если все на свете смертно, то смерть выше света и жизнь смерти, наверное совершается в полной темноте... В бесконечной, безнадежной, глухой темноте, надо спросить у слепого музыканта, как ему все это видится... Вот дерьмо. Ничего ему не видится. Ответ по поводу света, в котором следует рассматривать все происходящее: Оно происходит пока есть хоть какой ни будь свет, остальное не имеет значения смысла, остальное - Ничто. Ничто, лишенное пространства и времени, лишенное самой лишенности, не предполагающее, ничего что есть или могло бы быть... Тут и говорить не о чем. Стоп. Пауза.
Мебиус: Когда наступают сумерки, ты можешь сделать шаг вперед, к темноте ночи, или вернуться назад... Стоит только начать листать страницы в обратном порядке.
Алексей: Мне?
Мебиус: Причем здесь ты?
Алексей: Я думал...
Мебиус: Этого недостаточно.
Конвойный: Что мы с ним возимся?
Следователь: Должны быть какие-то основания, позволяющие опустить занавес - трагическая развязка, финальная реплика. Он должен заслужить аплодисменты.
Мебиус: Которых он уже не услышит.
Следователь: Ну это дело десятое...
Старушка: А может быть что-нибудь такое: "Люди, львы, орлы и куропатки..."
Другая старушка: Зачем ты лезешь, если тебя не спрашивают?
Старушка: Меня никогда не спрашивают. А я немало повидала на своем веку... К примеру, это изнасилование... Я, ведь была свидетелем, или свидетельницей, как правильно?
Мебиус: Не важно.
Старушка: Молодой человек... Кто может знать, что важно, что нет... Моя старинная знакомая, Агата Кристи, вероятно вам известно это имя, так вот она не раз говорила мне...
Мебиус: Давайте по существу.
Конвойный: Можно мне выйти? По нужде.
Следователь: Ты вообще зря здесь сидишь, я же тебя отпустил.
Конвойный: Я жену дожидаюсь.
Следователь: Дома дожидайся, никуда она не денется...
Алексей: Флейту я зажал у одной девицы, бывшей учительницы музыки, она эту флейту использовала вместо искусственного фаллоса, в минуты тайного и откровенного одиночества, правда такие минуты выпадали все реже и реже, пошла, что называется по рукам, села на иглу, так что музыка ей стала до фени. Играть на ней так же просто, как лгать... в Берлине, я иногда подрабатывал... В роли уличного музыканта, вестибюльного, точнее - играл на станции метро, надевал, для прикола черные очки, что бы не смотреть в глаза прохожим - неловко, и вообще, они иностранца сразу по глазам вычисляют, хоть и тупые, все-таки за державу обидно, я же не вьетнамец, какой-нибудь долбанный, было время, и мы их делали... Вот на этой платформе, у стены... Здесь акустика классная и главное, никто не цепляет, люди идут, кто монету бросит, кто так пройдет... Я некоторых уже запомнил... Две старушки, например, слушают, бывает, шепчутся о чем-то...
Бармен:(Снимает очки) Я пожалуй пойду...
Мебиус: Дело ваше.
Бармен: Да он мне монолог обломал, засранец...
Девушка: Слова никому не принадлежат, они сами по себе, слова, слова...
Бармен: ...Слова. Я это уже слышал.
Мебиус: Ничего нового ждать и не следовало.
Следователь: Пусть отваливает, блин, как две ставки получать - так каждый - Гамлет, а как помолчать на заднем плане, так все - Фортинбрасы.
Бармен: Мне что, мне хоть в дудку гудеть, хоть стаканы мыть...Стаканы, даже лучше. Завтра как всегда?
Алексей: Какое на хер завтра, завтра не будет.
Мебиус: Вероятно.
Бармен: Ну, решайте сами.
Старушка: Сегодня кончается, завтра начинается...
Другая старушка: Действительно, пора, возраст знаете ли...
Следователь: Да уж конечно, не девочка...
Другая старушка: Как знать, как знать...
Старушка: (Подходит к Алексею, целует его в лоб.) Не плачь. Не нужно плакать... Не надо... Милое мое дитя, прости. Прости свою грешную мать. Прости меня несчастную.
Алексей: Что за бред.
Старушка: Не отчаивайся, все обойдется.
Алексей: Да скажите вы ей!
Мебиус: Действительно, это чересчур...
Старушка: Говнюк.
Другая старушка: Безумен. Как море и гроза, когда они о силе спорят...
Мебиус: А вы? Вам как кажется?
Следователь: Я за кулисами постою, как занавес закрывать, так вы мне рукой махните.
Мебиус: (Спускается в зрительный зал.) Пожалуйста.
Алексей: (Прикладывает маску к лицу, убирает.) Я очень хорошо помню, как я впервые попал на спектакль, вернее этот спектакль привезли к нам, в интернат для умственно неполноценных детей, нас всех заставили умыться, я не любил умываться, боялся, казалось вода прилипает, впитывается моей кожей, и кожа стекает с рук в белую горловину раковины, и все-таки вымыл и шею, и уши - уши самое страшное - они беззащитны, говорят, можно убить человека, влив яд ему в ухо, потом нас долго рассаживали в актовом зале, я ничего не понимал, и другие тоже, некоторые вертелись и плакали, и у одного мальчика началась истерика, он упал на пол в проходе между креслами, воспитательница увела его в спальню, а мы все сидели, глядя на красную, переливающуюся ткань занавеса... За занавесом кто-то ходил, стучал молотком говорил разные слова, почти неразличимо... Тогда я сочинил стихотворение... Оно сочинилось само, вдруг появилось в моей голове. Золотая башня стоящая на центральном рынке, звон колокола... Город, как назывался город, в который я всегда стремился?
Девушка: Вавилон.
12
Девушка и Алексей на станции метро.
Девушка: Ты всегда хотел меня. Даже когда сам не понимал этого. Тебе снилось мое тело, женское тело, волнующее выпуклостями и впадинками, притягивающее и пугающее одновременно, эрекция сновидения переходила в манию бодрствования. Я мерещилась тебе в каждой девке, которую ты укладывал в постель. Ты трахал меня по несколько раз в день, в одиночестве, в компании, на улице, в метро... Это стало твоим сюжетом, существом, правдой и неправдой одновременно, смешалась реальность и вымысел...
Алексей: Я не уверен...
Девушка: Вспомни. Ты отвечаешь за все, за каждую минуту, то что произошло, хотя бы однажды, будет происходить снова и снова, ничего не пропадает совсем, не теряется - обратная сторона сознания - безумие, оно всегда с тобой как тень, ты, другой, мечущихся в переходах метро, в поисках своего двойника, извилины тоннелей - стихия твоих мыслей, самых тайных и самых откровенных, открывающих истину о тебе самом. Природа есть неизбежность, необходимость - наша встреча - лишь следствие, следование тексту и замыслу, ты предопределен своей ролью и должен доиграть ее до конца.
Алексей: Прямо сейчас?
Девушка: Так, как ты делал это в своем воображении. Здесь, на станции метро, на холодной и гулкой платформе...
Алексей: Это не смешно.
Девушка: Никто и не думал смеяться...
Алексей: Получается не я тебя, а ты меня прихватила...
Девушка: При чем здесь, кто кого. Это брак, заключенный на небесах.
Алексей: Раздевайся. (Девушка снимает одежду, остается в белье.) Что дальше?
Девушка: Мудак.
Алексей: Вот дерьмо. Что-то у меня не идет...
Девушка: А как ты думал?
Алексей: Вот именно... Этот разговор в метро, с которого все началось... Я думал, хорошо бы его разыскать, этого парня, который вдруг поселился под землей, где рельсы и тоннели, где электрический свет...Так, экзерсис интеллектуала, разминка для мозгов, я и предположить не мог, что так все завязано - правда, вымысел, сюжет, реальность, бред... Столько людей, лиц, мнений... Ты, например, и этот, хозяин комнаты, который тебя на самом деле...
Девушка: На самом деле, это ты.
Алексей: Ну, я и говорю... В смысле, со мною это еще случится, наверное. Нет, я не отказываюсь, конечно, старушки видели, и прочее... Твое заявление, опять же... Но ведь то был только театр, игра, представление...
Девушка: А теперь?
Алексей: Ладно. Снимай это.
Девушка: Совсем?
Алексей: Ты что, оглохла? Снимай, я сказал.
Девушка: Решился? Молодец. Ну все. Я пошутила. Давай закончим
Алексей: Закончу я. Давай. Хотела, ****ь, как по жизни, не хер вертеться.
Девушка: Не надо, ты перегибаешь палку...
Алексей: Сейчас ты начнешь перегибать. Становись на колени, сучка, да не так, задницей ко мне.
Девушка: Ты сошел с ума...
Алексей: Это точно. Я псих. Ну что, дать тебе по морде, или ты согнешься?
Девушка: Не надо, пожалуйста.
Алексей: Давай, потаскуха, не зли мужика, когда у него стоит, как Вавилонская башня.(Срывает с нее белье. Девушка опускается на колени.)
Девушка: Мне больно!
Алексей: Не ори. Не дергайся. Раздвинь ноги, сучка, пока я их тебе не оторвал, к чертовой матери. Вот так. Вот так.
Девушка: Не надо!
Алексей: Поздно. Я ебу весь этот вонючий мир, все это ****ское племя, которое называет себя народом, потому, что народилось на этой паршивой земле, свою ублюдочную жизнь, свое прошлое и будущее, за все ваши приколы, вы падло, думали, что я существую, чтобы брать у вас за щеку... Хер вам! Вы сами у меня возьмете. Кончились игры. Давай, переворачивайся на спину. Хотела по настоящему? Получи. А следователю своему передай, что я его имею, как последнюю дешевку, и этого режиссера с его понтом, и всю вашу контору. Все эти принципы и формы, необходимость и причинно-следственную связь, законы перевоплощения и ответственность художника перед обществом, и само общество, с его моралью и с его лотереей. Мой долг и мое одиночество, любовь и ненависть, насилие и смерть, сумерки, пространство и рождение, и на все это мне насрать. Вот так.
Девушка: Сволочь.
Алексей: Заткнись.
Девушка: Сволочь, больно.
Алексей: Не замолчишь, возьмешь в рот, предупреждаю.
Девушка: Я молчу. Молчу, молчу!
(Алексей бьет Девушку по лицу, она замолкает.)
Алексей: Вот так. Молчите все. Спектакль закончился. Текста больше нет. Пауза. Тишина. Давай, собирай свои манатки и отваливай.
(Девушка собирает вещи, уходит.)
Алексей: (Смотрит в зрительный зал.) Тишина. Знаете, кто это? Это я. Я это я. И больше никто.
(Алексей спускается с платформы на рельсы, уходит в тоннель. Звук приближающегося поезда, огни.)
КОНЕЦ.