(необходимое пояснение. В названии использована игра слов. По украински зонтик называется "парасолька")
Он вздрогнул от неожиданной вспышки и раската грома. Длинный столбик пепла сорвался и разбился о подоконник. Смахнув его в пепельницу, он снова посмотрел в окно. Бархатный летний ливень старательно смывал духоту и пыль в грозовые стоки. На противоположной стороне улицы, прямо под фонарным конусом света, выхватывающим у мрака кусочек бытия, стоял Его старший сын и целовался с незнакомой Ему девушкой. Мокрые, и, похоже, счастливые, они вот уже несколько минут просто не могли оторваться друг от друга. Он улыбнулся, и, прищурившись от дыма, стряхнул пепел в пепельницу. Как давно и как недавно это было.
Гроза буйствовала уже целые сутки. Фонарный столб был плохим прикрытием от непогоды, но уйти Он просто не мог. Именно под этим фонарем Он ждал Её. Её, которую Он звал Солька.
На самом деле Её звали Оля, Он знал её с самого первого класса, но, встретившись однажды в музыкальной школе, как-то сразу придумалось, а потом и прижилось – Солька. В средней школе они учились в одном классе и даже посадили их за одну парту. Так они и просидели рядышком последующие 9-ть лет.
Ссорились и мирились. Списывали друг у дружки контрольные и диктанты. Делились школьными завтраками и подбрасывали кнопки ради шутки. А сколько яблок они съели, смачно вгрызаясь в брызжущую соком мякоть одновременно с двух сторон.
Школьные годы - золотая пора детства и юности. Никогда в жизни он не чувствовал к Ней ничего, кроме привязанности.
Соседка по парте. Смешное прозвище Солька. Занятия и экзамены в школе. Школьные утренники и КВНы. Сколько всего было, пока в один день всё не изменилось.
Придя после школы, наспех пообедав, он уселся за гаммы и сыграть Бабушке ненавистного "Сурка". На середине слезливой мелодии он остановился как вкопаный. Палец вдавил ноту соль, и никакая сила в мире не могла оторвать его от клавиши. Соль, Солька. Только завтра Он увидит Её снова. Завтра. Возможно в последний раз.
Солька переходила в другую школу. На самой окраине города, в новый район, где Она, точнее её родители, получили квартиру по очереди на расширение. До сегодняшнего вечера Он как-то даже и не задумывался об этом, хотя давно уже весь класс гудел о предстоящем переводе Сольки в другую, чужую школу.
Солька была душой их класса. Заводная и озорная, почти мальчишка в поступках и поведении, Она постоянно что-то выдумывала и устраивала разные добродушные каверзы и розыгрыши. Именно Солька всегда была инициатором природных вылазок и вечеринок, а Он в таких делах был её верным спутником и помощником. Вдвоем они такое вытворяли, что ковер в кабинете директора школы был уже практически протерт до дыр от их частых посещений. И вот Она уходит. Совсем.
Больше они не будут носиться по коридорам в "салки", и яблоки теперь Он будет грызть один. И припасенные для своего дня рождения "бурячки" Он рванет один. А ведь за магниевыми дисками они именно с Солькой лазили через "колючку" в лётное училище на аэродром и со смехом удирали от окрика часового: "Стой!! Стрелять буду!". А потом, потея и отдуваясь, сдирая в кровь волдыри, пилили эти диски у него во дворе, и, смешивая полученные опилки с марганцовкой, выискивали оптимальную дозировку, распугивая взрывами алкашей, которые облюбовали себе местечко у него под забором, и дразня до хриплого лая соседских собак.
Наконец, соль затихла, и он оторвал палец от клавиши. Что-то неведомое сжалось в груди сладко и сильно. Он встал и подошел к телефону. Длинные гудки, как иглы, пронзали ему сердце, наконец, он услышал в трубке голос:
- Алло. Слушаю Вас?
- Оля дома? Можно позвать.? - даже не поздаровавшись выдахну он.
- Да, одну минутку.
Тишина показалась ему вечностью, холодной и жестокой.
- Алло. Это кто? - её голос отозвался в нём вспышкой, и на миг в груди сдавило дыхание.
- Это Я, Солька! - выдавил Он сквозь ком в горле. - Приходи к школе, я буду ждать ТЕБЯ!!!
Она ответила не сразу, и пауза почти вещественно набирала вес на его плечах.
- Ладно. Я иду!
Больше он ничего не слышал, больше ему ничего и нужно было, выросшие в один миг крылья за спиной, просто вынесли его к вешалке.
- Ты куда, в грозу и на ночь глядя?! - проснулась Бабушка.
- Я быстро! Просто МИГОМ!! - выпалил он, на ходу натягивая кроссовки и, прихватив зонт, выскочил в подъезд.
Он мчался, не разбирая дороги. Ему было плевать на дождь, который в один миг промочил его насквозь. В кроссовках хлюпало, а он даже не вспомнил про зонт.
До школы он домчался буквально в "два прыжка". Её ещё не было, он стал под фонарь, чтобы пелена ливня не скрыла его от неё. Он ждал Её, минуты тянулись нестерпимо медленно, он уже даже начал немного ежиться от вечерней прохлады, хотя май выдался на удивление тёплым.
А может это страх, что она не придёт?
Что её не отпустят родители. Или испугает ливень. Может быть. ВСЁ МОЖЕТ БЫТЬ. Но она обещала, а Ей он верил как себе.
Он всматривался в ливень вдоль улицы и вдруг, через фонарь от себя, он увидел её и бросился бежать навстречу, плохо соображая, что вообще творится в этом мире, видя перед собой только её стройную фигурку, так соблазнительно облепленную мокрым от дождя платьем.
Они встретились в конусе света от уличного фонаря и замерли друг перед другом не в силах ничего сказать. Они стояли и просто смотрели друг другу в глаза, иногда нервно смахивая с ресниц и бровей предательские капли влаги, то ли не прекращающегося дождя то ли чего-то ещё.
Он первый шагнул ей на встречу и крепко, всё ещё молча, обнял Её. Она прижалась к нему всем телом и обвила его шею руками.
Неожиданный прилив сил заставил его оторвать её от земли и закружить на месте.
- Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!! - вырвалось из самого его сердца и громом понеслось по улице. - Я ЛЮБЛЮ!! ЛЮБЛЮ!! ЛЮБЛЮ!! ЛЮБЛЮ!! ЛЮБЛЮ!! Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!
Она ещё крепче прижалась к нему и зашептала ему прямо в ухо:
- Какой же Ты дурашка, милый, я тоже ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!! Давно. А ты такой глупенький, не видел и не замечал.
Он опустил её на землю и, взяв её лицо в свои ладони, нежно убрав прилипшую от дождя прядь светло соломенных волос с её губ. Впервые в жизни поцеловал Девушку. ЛЮБИМУЮ ДЕВУШКУ!!! Самое дорогое, что теперь было в его жизни.
Они ещё и ещё целовались. Под каждым фонарем он прижимал её к себе и долго, нежно целовал. Целовал в губы, в такие замечательные глаза, не забывая волосы, брови, носик. И снова губы. Такие сладкие, восхитительно податливые и отзывчивые.
Добежав по темноте уже спустившейся ночи, под не прекращающимся бархатным дождиком до очередного фонаря он говорил:
- Пора, Солька!!!
И опять, и снова, и не прекращая, они целовались. Дождь плыл специально для них, наполняя счастьем и восторгом. И была алая роза, которую он, утопая в грязи вскопанного газона перед горисполкомом, выдрал из цветущей клумбы прямо с корнем. А потом, колясь до крови острыми шипами, отгрызал корни, пачкаясь в раскисших комьях почвы. Она с улыбкой приняла боевой трофей.
Самыми кончиками пальцев стёрла грязь и капельки крови с его губ и улыбнулась, не отводя глаз. Он снова подхватил её на руки.
- Вот дурашка, - сказала она, - как же я теперь тебя почищу?
Он слизнул вновь выступившую из проколотых губ кровь, смотрел на неё и молчал. Слов просто.
- А я знаю что делать! - с этими словами она поцеловала его сама.
И это тоже было впервые. Впервые в жизни Его ЦЕЛОВАЛИ так нежно и с такой любовью.
Это была НОЧЬ ПОЦЕЛУЕВ и нарождающейся, лавинообразно нарастающей с каждым фонарем ЛЮБВИ!
Её рука легла ему на плечо. Он оглянулся в темноту кухни и улыбнулся.
Улыбнулся Ей. Потом кивнул за окно, на пару под фонарем, раздавив окурок в пепельнице, выдохнул дым в открытую форточку и повернулся к Ней. Усевшись на подоконник, он взял её за талию и привлек к себе.
- Пора, Солька.
И ОНИ СНОВА ЦЕЛОВАЛИСЬ!