Я маленькая девочка с прямыми белесыми волосенками и полосатым бантом на макушке танцую в тюлевой накидке в кругу детей. Мы стоим посреди улицы и изображаем свадьбу: невестой выбрали меня, мне четыре года. Проходящие мимо люди смеются. Молодой парень в солдатской форме останавливается и фотографирует нас, он тоже смеется.
Я маленькая девочка, стесняясь, прячусь за сараем от белокурого кучерявого мальчика по имени Леня. Леня приехал на лето отдохнуть у бабушки. Я прячусь в пыльных кустах за сараями, чтобы пописать. Детей не пускают в общий туалет, где зияют черные круглые дыры. Я сижу за сараем, перед моими глазами стена из подсолнухов и кукурузы – небольшое поле, посаженное отцом. Потом эту кукурузу лущит моя бабушка, и желтые крупные кукурузные зерна падают на расстеленную холстину.
В этом моем кино нет звуков, я не слышу криков, когда слепой солдат Иван в тяжелой длиннополой шинели, гоняет по двору свою тихую бледную жену. Он только пришел с базара, где играет на гармошке. Денег он не принес, зато принес маленькую бутылку водки. На следующих день после шумных пьяных дебошей его жена целый день будет сидеть над старым проржавленным жестяным ведром, опустив голову. Из ее носа будет капать кровь, созревающая капля за каплей где-то в глубине и медленно падающая в пустое ведро. Капля за каплей кап…кап…кап…
Солнце слепит глаза – это отец везет нас с сестрой на санях, вокруг белая ослепительная снежная пустыня и глаза сами собой закрываются от этого блеска. И опять лето, зной, полдень. В тени под деревом прячутся куры, они похожи на пьяных, они не кудахчут, а стоят, раскачиваясь, словно медитирующие монахи, приоткрыв клювы и прикрыв белой пленкой глаза.
По улице ходят страшные черные люди, похожие на цыган, но это не цыгане это "чебуреки". Их все так называют в нашем маленьком городке. Это беженцы из Ирана они живут на нашей улице и ходят в глубоких черных калошах-чунях, которые сами делают и продают на базаре.
В длинном темном коридоре, куда выходят двери всех коммунальных квартир, стоят примусы, керосиновые примусы, кажется, что это именно они прокоптили наш деревянный дом, где все бревна и даже деревянные ступени с перилами черные.
Я выбегаю на крыльцо: перед глазами черная бесконечная лестница, убегающая вниз. Я поднимаюсь на цыпочки, вцепившись в перила, чтобы увидеть тени на экране кинотеатра за стеной нашего дома. Я вижу движущиеся тени – каждый вечер в летнем кинотеатре крутят немое кино.