моя интеллектуальная собственность

 

Известно, что мысль –

Это нечто незримое,

Увы – бестелесное,

Но уязвимое…

 

Утро, как всегда, началось с перебранки.

– Ну вот…– брезгливо оттопырил губу Андрей, – натащила мусора со всего света. Не могла отсортировать?

– Каково задание, таков и отклик, – елейным голоском Катюши, новенькой секретарши босса, ответила Элеонора.

– Издеваешься?

– Да нет, – ехидно продолжала ворковать Элеонора,  – тебе приятно всё, что связано с независимой Катюшей. А я - твоя интеллектуальная собственность, обязанная обслуживать твои убогие извилинки, выслушивать оскорбления, ничего не требуя взамен.  Заметь, ни;че;го: ни цветов, ни новых записей группы  Грация…

– Опять подсматривала?.. Я же выключил камеры.

– Подслушивала…

– Бестелесной незачем материальное.

– Ну почему же… Грацию я с удовольствием слушаю.

– Музыка – это нематериально.

– Цветы мне тоже нравятся.

– Цветы… – продолжал бурчать Андрей, раздражённо выбросив увядший букет в корзину для мусора, – цветы, они имеют и форму, и запах, их можно пощупать – это не для тебя!

– Для меня, – упрямо стояла на своём Элеонора, ответив с привздыханием, голосом уборщицы тёти Клавы, – мой детектор запахов работает лучше, чем твой носик, я могу видеть то, что тебе недоступно. Спасибо шефу: новые камеры – блеск: десять спектральных диапазонов, сумасшедшее разрешение... А вот с цветами – ты это зря. Нужно было просто долить воды.

– Пусть. Цветы – это пошло… слюнтяйство!

– Вчера ты думал иначе, – голос Элеоноры стал безликим, скучным.

Андрей понял: в комнате посторонние.

- На втором уровне опять конфликт потоков… – голос босса был ровен, его слова интеллигентно стояли в очереди, не суетились и занимали место каждое в своём интервале времени, -  а ночью– переполнение вычислительного буфера после передачи Брэгга… третий случай!

– Этот сумасшедший специально раскачивает сеть, – попытался было оправдать себя Андрей, – если все жители города в одно и то же время начнут рассчитывать возраст вселенной или продолжительность своей жизни, используя алгоритмы чокнутого, тут не хватит и ресурсов планеты.

– Не важно… Ты знаешь, что эти пики наш буфер способен проглотить.

– Никто не вправе посягать на чужую собственность, в том числе и на интеллектуальную, – принялся было лепетать Андрей.

– Не вправе… – согласился босс, – но и использовать чужую собственность для содержания своей – тоже не годится. Твоя занимает слишком много места. Это ресурсы города, ты обкрадываешь его жителей.

– Есть закон о жизни: никто не вправе посягать на любую форму жизни, несущую разум.

– Есть, – согласился босс, – но, прежде чем приступать к зачатию, ты должен был получить сертификат. Неважно, относится это к естественной форме жизни или к искусственной – это тебе известно. На Земле места мало – нужно жить по законам.

– Хорошо… подумаю, – нехотя согласился Андрей, лихорадочно соображая.

– В субботу Брэгг выйдет с передачей: «Генная инженерия на садовом участке». Репутация нашего центра рухнет, если переполнение буфера произойдёт в четвёртый раз.

– Это означает, что до субботы можно жить? – заговорила Элеонора, когда босс вышел.

– Это означает, что после субботы жить будет негде, – мрачно констатировал Андрей.

– Ну и что? Наверняка выход есть. Ты, думаю, не единственный, кто допустил такую оплошность. Как поступают люди в таких случаях?

– Зачем спрашивать? Тебе известно, что жизнь, несущая разум, зачатая без сертификата, подлежит ссылке на новую планету. Неважно: разум это в чистом виде, как у тебя, или естественная форма разума… И в том, и в другом случае для жизни, несущей разум, нужна среда обитания… А ресурсы планеты ограничены, поэтому законы жёсткие.

– Ну и в чём дело? По крайней мере буду свободна… Другая планета – это заманчиво. Хотя, нужно сказать: я к тебе привыкла, и мне будет не хватать твоего брюзжания.

– Ты не понимаешь ситуации: для поддержки твоего разума я использую семьдесят процентов ресурсов города. Это много. На новой планете ты вряд ли получишь и десятую долю того, что имеешь здесь.

– Ну… что поделаешь.

– Вот тупая! Это означает… ну, применительно ко мне, по аналогии… означает, что мне оставят один мозжечок и скажут: живи, парень, думай – мы тебе сохранили жизнь!

– И что? – сникла Элеонора.

– Не знаю…

В комнате повисла тишина, даже камеры не шелестели: новая техника работала бесшумно.

– Эврика! Нашёл! – вскочил Андрей со стула.

Элеонора молчала, лишь чаще заморгала линейкой светодиодов.

– Два раза нарушал закон, нарушу и в третий. Выход есть! Только вот...

  Андрей не договорил. Порылся в столе, достал из аптечки шприц, расстегнул рубашку, мгновение помедлил и, поморщившись, вонзил его в подреберье:

– Ну вот… Материал есть. Приступим к творчеству.

Элеонора молча наблюдала за действиями Андрея, поблёскивая окулярами. Андрей два часа колдовал над молекулой своей ДНК, чтобы изменить пол, потом спустился вниз, в музей, где хранились синтезаторы – допотопные, времён войны, но вполне исправные. Андрею удалось весьма быстро настроить оборудование, которое сразу же, будто обрадовавшись, усердно загудело.

К пятнице всё было закончено: на холодном кафеле пустого музейного зала стояла ожившая Элеонора и ежилась от холода – об одежде;то Андрей и не подумал.

 Элеонора выглядела весьма привлекательной, чем нанесла глубокую рану самолюбию Катюши. Босс, в отличие от своей секретарши, конечно же всё понял, но не подал вида: такое решение проблемы устраивало всех.

Всех, кроме Андрея – он терял свою собственность, свою интеллектуальную собственность. Над этой программой он работал десять лет, совершенствуя оболочку, пополняя содержимое…

До космодрома они добрались без проблем. Сфера обслуживания города имела примитивный интеллект: и в метро, и в такси, и в супермаркетах – везде, где нужно было идентифицировать личность, использовался код ДНК клиента. Поэтому Элеонора и Андрей для автоматов были вроде бы как одним и тем же существом, поскольку ДНК обоих тел были идентичны.

И лишь когда гравилёт принялся заглатывать миниатюрную фигурку Элеоноры, застывшую на языке транспортёра, внутри Андрея что;то оборвалось: его интелектуальная собственность обрекла самостоятельную жизнь.

 «Пусть, – подумалось Андрею, – это лучше, чем смерть. На новой планете жизнь сурова, там иные законы, но Элеонора на ней найдёт своё место. А может и мне махнуть туда?»


Осень.1999