И в мире стало страшно, маленькая точка замёрзшего города пульсировала, жила, сколько ещё? ни важно, важно ещё чуть-чуть держаться, дальше мотается клубок бедствий, войны. Город практически забыт, также как и 2-я армия, сколько ещё? Ленинград был отрезан, кто съест его, долго ли продолжится агония, когда широкий зрачок станет узким и жизнь уйдёт, все уйдут… маленький мальчик споткнулся и упал в холодную бездну, в снег, говорили, на ладан дышали, в губы лили, бульон с ложечки давали, дивились, откуда жизнь у этих детей, в этих дохлых телах, столько жажды, горячей жажды жизни, праздник рождения, хлеба по 125 гр. на меня. Нет, сегодня я убил голубя, значит ещё жить, я удачлив, полез на школьный чердак, полез один в сумрак, просто так полез, и там, костлявая тушка, он был такой же обречённый, пытался согреться, наверху, смотрел теми же глазами голода, хотел съесть меня, раскрыл клюв, но я первый, это легко он или я. И я иду домой, на улице яркое северное солнце, у дороги вмёрз в снег покойник, тихо сливаясь с ландшафтом, скрючив пальчики и оттопырив нижнюю челюсть, лежал и так спокойно, так тихо, постанывал по привычке отдавая душу, но ни кто не брал, много работы, много таких – братских могил, много жечь трупов на Кирпичном заводе, невинно убиенных, блокадных дистрофиков в костюмах скелетов с вздутыми животами, много таких, всё ещё впер… у меня всё впереди и нет отчаянья, нет ничего, тишина и страшные сказки: людоеды-фашисты-хруст птичьей шеи, руки сжимающие, горло нашего обречённого города, но нет, не сегодня, я убил голубя. И завтра я снова пойду в школу, хоть мне и не надо я ещё мал, мам. На речке очередь за водой, рубить лёд, жевать его зубами как мороженное, как сахарная обжигающая пудра, черпать вёдрами, я не умру, я останусь, даже если один, жить один в этом городе, в этом проклятом кем-то городе, где-то выстрелы, где-то рёв серен, птица Сирин это её размах крыльев её крик, вдруг кто-то схватил меня за плечо, я упал голубь за пазухой, его никто не увидит, я убил голубя, - бомбёжка малец – мужской силуэт, голос толкал меня в укрытие, - быстро сюда, сюда, сюда дурак, - я побежал, я несся домой, я не помню когда ещё так легко, летел, у меня росли крылья, я убил голубя, я останусь жить, и всё будет хорошо. Мне надо бежать домой, здесь они отнимут, я убил голубя, ещё пара кварталов, ещё пара парадных, еще пара зассаных ступеней, распахнутых дверей, еще пара комнат, ещё, ещё, где все, где? Папу, я помню плохо, ушёл добровольцем, мама на работе она “все силы на защиту города ЛЕНИНА”, бабушки уж давно нет сил, умерла и я один. На улице началась бомбёжка, дрожали стёкла, дрожал дом, стены, гул сирены, грохот, дрожал я, но я не боюсь грома, там рвались бомбы, вырывались раковые клешни из ещё теплых тел, железные стрекозы, несли на своих крыльях кресты, знаки краденого солнца, я не боюсь этих чёрных самолётов, не боюсь того, что падает с неба, я не боюсь их, я привык к голоду, я привык к смертям - болезням, холоду и злобе, каплям добра, кусочкам жизни, сегодня я убил голубя, и я счастлив…
Блокадный город, жестяной котёл.
Где голубь мира съеден с потрохами.
Судьба моя, спаси меня, прошу
ответь мне как дитя, когда война, когда война, когда война закончит полыхать над нами?