По Люсиновской улице шёл юноша – худой, с рюкзачком за плечами – шёл быстро, легко. Он увлечённо грыз яблоко, держа его в левой руке, а правой, сильно отмахивая, помогал ходьбе. Старик, который сидел на остановке и ожидал троллейбуса, подумал, что вот раньше рюкзак использовали только для походов, а так обычно ходили с большим, дутым портфелем – как его называли «министерским». В нём легко умещалась стопка тетрадей, несколько книг, пара бутылок пива, банка рыбных консервов, а также, при необходимости, и сетка картошки. Глядя на юношу, старик ощутил себя таким же пухлым и тяжёлым, как носимый им в молодости портфель, от которого у него теперь правая рука ныла и хрустела в локте.
Подъехал троллейбус и дружески распахнул двери. Старик сел в него, и когда троллейбус тронулся, вновь увидел юношу, который по-прежнему шагал по тротуару и грыз яблоко, наверное, уже другое. Неожиданно молодой человек поперхнулся, плюясь яблочной кашицей, сморщился, точно в рот ему попала горечь; недоеденное яблоко упало на асфальт и покатилось под ноги прохожим. Троллейбус набрал скорость, юноша остался далеко позади, а память старика прихватила с собой яблочный огрызок и вскоре удивительным образом воспроизвела его во сне.
Старик прогуливался с Исааком Ньютоном по лужайке, где-то в окрестностях Лондона, они рассуждали о роли яблок в открытии законов.
– Да, коллега, – говорил, Ньютон, – это уже становится тенденцией – пора бы организовать научное общество яблочных открытий. Вы утверждаете, что все тяготеет к своей противоположности. Замечательно! – мне здесь особенно нравится слово «тяготеет», – из обычного явления сделать такое обобщающее заключение, – и только потому, что сначала яблоко было целым, а потом оказалось огрызком! Но не кажется ли Вам, коллега, будто что-то такое скоро станет утверждать Гегель? Помните: Теза-Антитеза? Хотя не важно, все равно нашего яблочного полку прибыло. Поздравляю!
Маленькая лохматая собачка бежала перед ними.
– Мне вот 20 лет, – сказал Исаак, достав из рюкзачка, что висел у него за плечами, яблоко и с хрустом его надкусив, – я собираюсь сделать кучу открытий.
Собачка замедлила бег и остановилась. Они обогнали ее.
– Так вот, – продолжил Ньютон, мне уже 80 лет, я многое сделал, жизнь моя завершается, я устал.
Лицо его действительно выглядело болезненным и усталым: глубокие морщины залегли на лбу, а брови поседели, глаза поблекли.
– Подождите, передохнем, – сказал он, задыхаясь. Они остановились, пропуская вперед плетущуюся за ними собачку, и та будто ожила и, радостно залаяв, рванулась в раздвинувшееся перед ней пространство. Ньютон отдышался, и они опять продолжили прогулку. И, странное дело, с каждым шагом походка его становилась все более легкой.
Между тем собачка бежала уже далеко впереди и, задорно лая, приглашала поиграть с ней; они с гиканьем и в припрыжку понеслись.
Когда же им удалось нагнать её, щеки Исаака пылали роскошным румянцем молодости.
– Хотите, подарю Вам мою игрунью? – спросил он, подхватив сучащую лапами запыхавшуюся беглянку.
– Спасибо, а как её зовут? – осведомился старик.
– А это будет Вашим следующим открытием, – ответил Исаак, исчезая во сне, – только ни при каких обстоятельствах не позволяйте ей оказываться у Вас за спиной.
Старик проснулся – он давно проехал свою остановку, – и, выйдя из троллейбуса, решил отправиться назад пешком. Двигался он медленно, так что поток спешащих людей обтекал его, точно булыжник на дороге, и все же потихоньку его силы стали иссякать. В это время людское течение вынесло перед ним собачонку, и он признал её, это была она, та самая лохматушка из сна – точно такая. Она бежала перед ним, постоянно оглядываясь, будто проверяя: следует ли он за ней, и ему пришлось прибавить шагу, чтобы не отставать. Постепенно тяжесть покинула его тело, а ноги перестали семенить.
Вдруг залаяв, его провожатая бросилась через дорогу на перерез машинам. Старик хотел было окликнуть глупышку, но вспомнил, что не знает, как её зовут, и закричал, что есть мочи, как младенец, еще не владеющий речью: «А-а-а-а-а!»
Собачонка остановилась, будто прислушиваясь к чему-то, – машины объезжали её, сигналя, но она не реагировала, – а потом, завиляв хвостиком, повернула в обратную сторону, и, подбежав к старику, стала ластиться, предано глядя в глаза.
– Так тебя зовут «А», – сказал старик в удивлении, – так просто? Собачка, присев, заскулила. – Чем бы тебя угостить, у меня и нет ничего с собой. Он порылся в карманах, для верности, но там, и правда, ничего не было. – Сейчас, милая, дойдем до дому, я тебя чем-нибудь накормлю.
«Гениально, он её назвал просто «А», – восторженно думал старик, – это подсказка для меня: ведь на самом деле всё тяготеет к простоте! Браво, Ньютон!»
Юноша студент шёл после ночного дежурства в больнице. Сдав утром смену, он вынул из рюкзака яблоко и, крупно надкусив его, покинул больничные стены. Ему навстречу брёл старик в сопровождении лохматой собачки, которая плелась за ним. Старик всё время окликал её, напомив студенту недавнего больного: тот ночью звал кого-то немощно и, казалось, убаюкивал себя. А молодому уху слышалось: «Мечта».