Ронит, молодая девчонка, еврейка марокканского происхождения, или попросту марокканка, как и многое новое и необычное в Израиля, была для меня неопознанным объектом. Когда я впервые увидела Ронит, она показалась мне настоящей красавицей. Самым ярким впечатлением моего первого дня работы на заводе электроники было ее лицо, с тщательно наложенным гримом, который делал ее миндалевидные глаза еще миндалевиднее, а крупные губы еще рельефнее.
Традиционно-крашенная блондинка, она мне показалась в день знакомства верхом совершенства. Она только демобилизовалась из армии и отрабатывала на заводе свои обязательных полгода, чтобы получить армейские деньги на учебу или для открытия бизнеса, хотя ни то, ни другое нашей Ронит не грозило.
"Русских" мужиков, невостребованных программистов и электронщиков, Ронит уже ничем не поражала, а достаточно надоела своими приставаниями и они между собой называли ее "морда лошадиная", намекая тем самым, на ее непропорционально удлиненное лицо и непомерно крупные зубы. Но так как Ронит русского не знала, то об этом обидном прозвище подозревать не могла.
Рослая, высокая, с завидной фигурой, она заигрывала с нашими мужиками, кидая пылкие взгляды в их сторону. Это был тот период, когда Ронит или по-нашему Ронитка, осталась без друга и тихонько вздыхала о принце. В ее мечтах, на самом деле, он был простым марокканским хлопцем, как две капли воды похожим на того мускулистого футболиста, с которым совсем недавно ей пришлось расстаться.
Она была неплохой девчонкой, хотя интеллектом не блистала, а иногда просто утомляла своей наивностью. Меня она особенно любила донимать всякими дурацкими вопросами. Усаживаясь возле меня и делая вид, что работает, она на самом деле, пытала меня, расспрашивая, что такое "оппозиция" или того хуже, "демократия". В то время в израильском парламенте кипели бои и шли дебаты между правыми и левыми. Я со своим минимальным запасом иврита, и курсом политэкономии гуманитарного вуза, пыталась растолковать ей эти непонятные для нее, да и для меня тоже, слова. Теперь мне, кажется, что ее не столько интересовал смысл этих слов, сколько нравилось наблюдать, как я со своей интеллигентской щепетильностью и обязательностью, загнанная в угол ее вопросами, с помощью скудного иврита, жестов и ужимок, пытаюсь выбраться на волю.
Ронит была любознательной девочкой, от ее любознательности больше всех пострадала моя подруга Лилька. Лилька закончила физический факультет Воронежского университета. Но ни в Воронеже, ни в Израиле места для Лильки-физика не нашлось и ей, как и всем нам, гнилым интеллигентам, пришлось идти на завод.
- Лиля, - пытала ее Ронит, - ты, что закончила?
Лилька сразу же честно призналась, что она училась физике.
- А что это такое, "физика"? – поинтересовалась Ронит и, не ожидая ответа, с пристрастием продолжала атаковать. – А на курсах электроники ты училась?
Лилька таких курсов никогда не имела в своем скудном ассортименте высшего образования, поэтому Ронит раз и навсегда потеряла к Лильке всякий интерес.
Но больше всего меня поразила Ронит, когда мне случайно удалось заглянуть в ящик ее стола. Все мы имели подобные ящики, где хранили свои незамысловатые инструменты: пинцет, ножницы, отвертки, клейкую ленту и зубочистки. Часто мы эти ящики оставляли открытыми, выставляя напоказ царствующий там беспредел. Как-то при мне, Ронит достала из кармана своего рабочего халата маленький ключик на цветной ниточке и открыла свой рабочий ящик, я поняла, что она не хочет, чтобы я увидела содержимое ее ящика, но мое женское любопытство взяло вверх.
И предо мной открылось зрелище достойное кисти художника классического разлива. Все в ее ящике было идеально разложено: дно и боковушки ящика были выложены розовой бумагой, а искусственно созданные перегородки из плотной голубой бумаги, делили всю территорию на ячейки. В каждой ячейке этого цветного бумажного царства лежали аккуратно отточенные карандаши, цветные листки бумаги для записи и еще куча всяких заколочек и браслетиков, которые я просто не успела, как следует разглядеть.
Да, подумала я, вся наша никчемная интеллектуальность и высшее образование не стоят и ломаного гроша по сравнению с ее талантом настоящей женщины. В этом ящике был весь полет ее фантазии, безукоризненный вкус и тонкая женская интуиция. Простая марокканская девчонка получила в наследство от природы великий генный код женщины. Ронит, изначально, безо всякой физики, была той самой настоящей женщиной, способной свить такое гнездышко, из которого никакой самец, невольно попавший туда, уже никогда не сможет вырваться на свободу.