Ольга Фёдорова
Моро
Экзистенциалистам и «реаниматорам»
Его можно узнать с первого взгляда, и его узнают уже издали – чаще всего оборачиваются, но бывает, что и проходят мимо. Каждый из проходящих думает, что знает его, и ошибается – его не знает никто. Его называют Моро – возможно, потому, что он предпочитает одноимённые импортные и дорогие сигареты, может, по имени доктора, из-за Альдо Моро или по имени мятежного и отважного французского генерала, крайне уравновешенного и популярного в народе. Он любит ходить всюду один, кивая головой в такт шагам, словно слушая невидимый плейер, и поэтому на его лице всегда какое-то чуть нахальное и отстранённое выражение, и голова его всегда поднята вверх, зато уж если опускается, это событие – можно увидеть, как тень его длинных ресниц подрагивает на его непроницаемом лице. Моро красив. Когда ему об этом говорят, он только усмехается, и лишь глаза подтверждают это, да и девчонки из соседних дворов специально прибегают тайком полюбоваться на этого загадочного парня. Ему нравится, когда светит солнце – в эти дни его можно чаще увидеть на улице, и в толпе мелькает его высокая и стройная фигура, и его внимательный взгляд изучает витрины. Именно поэтому он встаёт рано, и, говорят, широко распахивает окно, из которого обычно слышна музыка «Битлз», «Дюран-Дюран», «Доорз» или Костелло. Если Моро далеко, то всем кажется, что он близко, зато если он рядом, всем кажется, что он бесконечно далеко – его задумчивый взгляд не поймает вас в поле своего зрения. Он вас заметит, если только вы обратитесь к нему с вопросом и, усмехаясь, непременно что-нибудь ответит, и ответ этот будет краток, как афоризм. Да, без сомнения, надо видеть, как усмехается Моро – вы всегда поймёте, что он хочет сказать, потому что попусту он тратит слова редко, и вам надо ловить момент.
Многие живут по специальному графику, а Моро живёт так, как хочет, и поэтому сам не знает, как он живёт, наверное, в глубине души, на интуитивно-ассоциативном уровне, и только, всё-таки зная, что его внешне спокойная жизнь на деле очень бурная и полна приключений. Моро – это остывший огонь. Никто не замечает времени, что бушует в его глазах, но едва он заметит отражение этого пламени в чьём-то взгляде, или просто кто-то нечаянно заронит искру, то огонь разгорится, и Моро станет другим, и его спокойная уравновешенность превратится в то, что называют страстностью, а разве можно это не угадать? а, ещё Моро умеет менять лица. Он может быть ослепительно красивым, задумчивым, нежным и страшным одновременно, и в этом вся экзотика – его можно обходить со всех сторон, и каждый раз видеть, как он меняет лица. Он об этом не знает, но если узнает, он изобретёт универсальный способ оставаться самим собой, будучи кем-то другим. И ещё он умеет говорить нужные слова – не всегда, но умеет, и поэтому никогда не лишне услышать, о чём он вам скажет. Он делает вид, что не замечает тех, кто проходит мимо, не узнавая порой друзей и знакомых, но на самом деле он наблюдает за ними и видит всё. Он любит всё длинное и тёмное, включая шарфы, в которые он кутается зимой и осенью, весной же он надевает плащ, который такой неимоверно длинный, что мешает ему ходить, но всё же он любит весну и открывается ей, как никому другому – за это она его наказывает насморком, и ему приходится часто шмыгать носом, отчего его голос становится глубже и проникновеннее, и еще – постоянно вскидывать голову. Из-за насморка это вошло в привычку, поэтому теперь он так и ходит со вскинутой головой, а все думают, что он просто тщеславен и презирает всё вокруг, но на самом деле Моро просто не знает средств от насморка, а также что такое тщеславие и презрение. Вот так он встречает весну. Иногда он, правда, имеет привычку забиваться в тёмные углы, где он сидит в тени и наблюдает. Иногда его замечают, и он шокирует, сам того не желая, свои экзотическим видом, до экстаза, тех, для кого это однокоренные слова, но делает он это, главным образом, зимой. Больше всего он любит лето, и солнце отвечает ему тем же – именно тогда его можно часто видеть на улице, кроме тех дней, когда он уезжает к морю. Он любит контрасты, их любит и солнце, и поэтому оно прячется в его иссиня-чёрных волосах – к таким волосам для большего контраста подошли бы небесно-голубые глаза, но глаза у Моро, как и положено, тёмные, как непроглядная ночь. Но главное – не только эти глаза, ироничный взгляд которых сводит с ума девчонок из соседних дворов, главное – это ещё и голос Моро. Говорит он глубоко и мерно, словно золотое твёрдое кольцо катится по мягкому бархату, и если вы слышите этот спокойный и странно красивый глубокий голос позади себя, то можете не оборачиваться, даже если очень захочется – это он, а если всё-таки обернуться и посмотреть в его глаза, то он сейчас же скроется, поэтому вам придётся наслаждаться звуками этого необычного голоса где-то позади вас, голоса, принадлежащего Моро, и этими словами, обращёнными не к вам, а к невидимому собеседнику. Впрочем, вы его и так узнаете в любой толпе, но следует заметить, что ходит он по улицам только в свободное время, которого у него практически нет, ведь утром Моро так же, как и все прочие, уходит на работу, а возвращается поздно вечером. Иногда бывает и наоборот – вечером он исчезает, и все знают, куда он собрался, а возвращается рано утром, и нет сомнений в том, что он вернулся с работы. В этом случае из его окна не слышно «Дюран-Дюран» или «Дайр Стрэйтс», потому что после работы он спит, и свет благотворно воздействует на спокойствие его сна. Разумеется, всё это говорит о том, что работа Моро трудна, и бездельником его назвать трудно, хотя некоторые утверждают, что в ранней юности он был именно таким, и его приятелями были всевозможные панки и битники всех мастей. Надо сказать, что с тех пор Моро мало изменился, ведь всякие метаморфозы не для него, и живёт он всегда в согласии с самим собой, потому и слывёт уникальной личностью, а слухи, надо сказать, распространяются неспроста.
Моро не любит лишних и пошлых красивостей, зато ему по душе длинные улицы или нескончаемые проспекты, а также старые загадочные дворы, которые известны ему из-за наличия в домах этих дворов своих старых друзей. Но после долгого пути по улице вместе со своим неизменным спутником – солнцем Моро непременно сворачивает в маленькое тихое кафе, которое легко отыскать среди коммерческих магазинов и ларьков со спиртным. Моро с невозмутимым видом платит, отходит от стойки и занимает столик у окна в тёмном углу, ставит на этот столик свою чашку дымящегося кофе, и на его непроницаемом лице появляется нечто, похожее на удовлетворение. Он кажется мрачным, а на самом деле он обожает иронию и розыгрыши, но таким его знают только самые близкие друзья, а остальные, как правило, не знают его вовсе, разве что они могут строить планы, предполагать, догадываться и сочинять всевозможные легенды.
Надо сказать, что Моро знает себе цену, а если так, то и все остальные понимают, что это не просто так, и отсюда у всех, имеющих представление о том, кто такой Моро, не может не возникнуть вольного или невольного уважения к нему. Как правило, такое уважение проявляется по-разному – к примеру, на своей улице Моро может встретить человека с такой же причёской, мрачным выражением лица и острым подбородком, даже в таком же длинном чёрном плаще. Моро просто усмехнётся и пойдёт дальше, даже если перед ним окажется зеркало, ведь он не видит себя со стороны, только слышит голос своей души, а её, как известно, увидеть невозможно или крайне затруднительно. А может, Моро и не думает о том, что у него есть душа – он, словно акын, думает в основном о том, что он видит, и это позволяет ему не теряться в незнакомой обстановке; более того, при нём всегда его безобидный цинизм и чувство юмора, и поэтому ещё никто и никогда не видел, чтобы Моро вдруг изменил самому себе – ну, разве что с каждым днём в нём находят всё больше и больше тайн и загадок, только на их разгадку может уйти вся жизнь, и поэтому каждый предпочитает с открытым или приоткрытым ртом взирать на Моро.
Иногда он появляется в тёмных очках у киосков звукозаписи, чтобы заказать новый альбом «Дженезис» или Мика Джаггера, а для того, чтобы пополнить свою фонотеку записями отечественных рок-музыкантов, он просто идёт к друзьям, и поэтому с записями у него нет никаких проблем. Друзья у него интересные – они живут в тесных домах, ходят, увешанные цепями, струнами от гитар и ожерельями из медиаторов, и твердят, как молитву, ритмический рисунок понравившейся песни или текст своей собственной, чтобы ненароком не забыть. Они любят Моро, привечают его добрым вином, а после, раздирая на груди рубашку, орут под хмелём о том, что их, гениев, до сих пор не признали, в отличие от многих других и даже самого Моро. А Моро молчит, подливая себе ещё, и идёт курить на кухню, где тихо, светло и спокойно. Моро любит кухни – там можно скрыться от шума, покурить и подумать о том, как хорошо иметь друзей, у которых есть вино, всегда сигареты про запас и особое отношение к Моро, поскольку он тоже по-особому к ним относится. Он тоже по старой доброй привычке носит с собой в кармане медиатор, потому что когда друзья уже не могут играть, то просят его, на что он с удовольствием соглашается, и долго уговаривать его не приходится. Да, друзья – это всегда особая категория людей, к которым надлежит относиться с почтением, и тогда они никогда не подведут, тем более, Моро. Они знают, что он невозмутим, замкнут и совсем не одинок, и вынуждены считаться с этим. Желая разгадать все его тайны, они щедро угощают его, чтобы посмотреть, что будет, но Моро по-прежнему не говорит ни слова, только усмехается загадочно, будто Джоконда. Но в отличие от Моны Лизы, Моро, сам о том не подозревая, позирует на фоне старых дворов, кухонь, кафе, кирпичных стен, дверей и девчонок из соседних домов, которые всегда появляются неизвестно откуда, и Моро ухитряется их не замечать. В его тёмном призрачном облике они всегда угадывают свет, переходящий в огонь глаз, пламя сердца – что ж, надо отдать им должное, это на самом деле так. Впрочем, людям свойственно искать и находить во всём неразгаданные тайны, но Моро – одна из именно таких тайн. Никто не знает, откуда он появился в этом районе, куда постоянно исчезает, кто к нему приходит, и почему он преспокойно может скрыться из города совершенно неожиданно, порой даже в рабочее время, а потом так же неожиданно вернуться, и снова бродить по улицам в надежде встретить кого-нибудь из друзей, зато работать ему потом приходиться в два раза больше, но всё равно это даже доставляет ему удовольствие, а когда он приходит домой, то бросается в кресло, оглушительно включает музыку и задумывается, глядя тёмными глазами на стены своей комнаты. В такие минуты отвлечь его может разве что телефон, но если он не один, то он ни за что не подойдёт, и никакой звонок не может вывести его из равновесия, ведь о невозмутимости Моро ходят легенды. Трудно сказать, как он относится к телефонам, но, во всяком случае, он предпочитает появляться у друзей, не предупредив о своём визите, разве что когда идёт дождь, он звонит всем подряд или ждёт, что они дадут о себе знать, и его ожидание всегда успешно, ведь он умеет ждать, хотя и не слишком любит. Но никто не знает, когда он бывает дома, а когда уходит, даже он сам.
Моро – экзистенциалист, но никогда не напоминает об этом даже самому себе, хотя его искренность не знает границ, и у него есть мечты. Например, он желает встретить свою королеву в тёмных джинсах у входа в кинотеатр, посмотреть вместе жуткий детектив, так, чтобы она иногда с восторгом и ужасом глядела на экран, а потом на него, а он – сначала на неё, а потом на экран, а после он бы сказал ей, что его зовут Моро, и поймал бы в её взгляде нечто такое, что невозможно уловить в глазах других девушек. Он бы взял её за руку и долго бы не отпускал, а после они бы вышли из большого кинотеатра, где зажёгся погашенный свет, и долго-долго гуляли бы до наступления темноты, но для этого он должен был сделать шаг из угла, где он постоянно находился в ожидании. Свою королеву он попросил бы показать ему её царство – его город, и они бы бродили всю ночь, глядя на воду и пустые улицы, и все случайные прохожие глядели бы им вслед. Он бы остановился и долго смотрел на воду, а она задавала бы ему бесконечные вопросы – что на том берегу, что в его глазах, зачем он именно такой, и что она всё представляла себе именно так, и что она даже счастлива…. Зимой было бы темно, и красиво шёл снег, и если бы они замерзли, они зашли бы погреться в первый же подъезд, и их слова звучали бы тихо и гулко в лестничных дебрях, а потом он спустился бы вниз, опираясь на её руку, зная, что так он не упадёт. А летом они долго бы стояли у воды и глядели вниз, а потом встретили бы новую дорогу в их дом, и так – до рассвета, а потом Моро надо снова торопиться на работу…. А свою избранницу Моро приведёт на кухню – куда же ещё? Она спросит: «Почему?», а он ничего не ответит, только на глазах и губах появится лёгкая, чуть задумчивая, но всё же усмешка, и она больше не спросит об этом. Моро считает, что если зима, снег и холодно, то лучше всего сидеть на своей тёплой и уютной кухне у горячей батареи с чашкой горячего чая и любоваться на ту же зиму, снег и холод из окна собственного тёплого жилища, правда, если не учитывать то обстоятельство, что Моро вообще не любит ни снега, ни зимы, сидеть вдвоём на кухне было бы не так уж и плохо в любом случае. Наверняка Моро молчал бы, а она говорила, хотя он предпочёл бы, чтобы было наоборот, но если он решит сказать слово, все знают, что это будет нечто значительное, сказанное глубоко и тихо, так, как может сказать только Моро. Для него в это время наступила бы весна, а события он никогда не торопит. Да, приятно знать, что где-то она ждёт его, ведь она знает, что он всегда приходит сам…. Возможно, об этом думает Моро, когда просыпается на кухне, где тепло, тихо и стол. Но он часто моргает заспанными глазами, отчего принимает несколько виноватый и удивлённый вид, поднимается, выключает газ и уходит досыпать, ведь завтра ему снова рано вставать, для того, чтобы гармонично и противоречиво начать свой день со звонка будильника. Правда, иногда Моро размышляет о том, как бывает полезен такой будильник – на него можно просто не обращать внимания, а потом он и сам перестанет звонить, словно его и вообще нет, поэтому можно спокойно продолжать спать, а встать, скажем, через час и спокойной душой идти работать. Это ведь не преступление – опоздать на час, просто он хочет спать. Но так бывает редко – в основном Моро сознательно трудится на благо не пойми какой страны, чтобы исправно получать свою зарплату, а также заниматься тем, что ему нравится, за что ему никаких денег не платят, и что запретить ему никто не может – на это он имеет полное право, и этим Моро завоёвывает авторитет своих друзей с каждым днём.
Да, поистине странна и интересна независимость Моро как следствие невозмутимости, или, наоборот – во всяком случае, человек он монолитный, и поэтому всё в нём гармонично, всё, кроме разве что контрастной внешности. Он был бы застенчив и тих, если бы не его пронзительные глаза и нахально-вызывающе устремлённый вперёд подбородок, поэтому все знают, что Моро – очень авторитетная и сильная личность, и почему-то считают, что у него непременно какие-нибудь конфликты, ему всегда хочется чего-то искать, бороться с чем-то, однако, несмотря на стабильность характера, Моро находится в вечном поиске. Иногда ему нужно кафе и чашка кофе, иногда – почти случайный визит к другу, возможно, это – пустая лестница, где можно спокойно выкурить сигарету и подумать. Это могут быть как реальные, так и совершенно абстрактные мысли, например, о том, кто может жить в квартирах на этой лестничной клетке, кто они, или кем могут быть, такие же они, как он, или совершенно другие, возникают ли у них мысли и чувства, подобные мыслям и чувствам Моро. К лестницам у него особое отношение – он не любит маячить на первых этажах, а всегда забирается повыше, открывает окно, присаживаясь на подоконник или на пол, и внимательно глядит вниз. Но если есть куда глядеть, он иногда смотрит в окна дома напротив из этого пустого и чужого окна подъезда, а потом вниз плавно и стремительно летит фильтр его сигареты, но Моро остаётся наблюдать за окнами дома напротив не только потому, что ему любопытно, что там происходит – нет, всё дело в том, что ему просто нравится сидеть и думать о своем, ведь никому не придёт в голову искать его здесь. Даже если его глаза становятся цвета серого неба, а рукав тёмной куртки окрашивается белым от намазанного мелом подоконника, он только посмотрит странно, и с присущей только ему невозмутимостью снова отвернётся к окну, по привычке вскинув голову.
Чаще всего Моро видят одного – он идёт стремительно, и в то же время никуда не торопясь, глядя не то в небо, не то под ноги, и такая вот интересная манера смотреть – закономерность поведения человека в большом и сумасшедшем городе, который, тем не менее, Моро очень любит и никогда ни на что не променяет, даже на любимую. Но Моро один. Это совсем не означает, что у него нет подруг, однако Моро нравится быть одному и иметь при этом друзей и подруг, к которым иногда можно заходить, и которым иногда позволяется заходить к нему. Друзья прекрасно понимают, что Моро рад им, и, соответственно, они радуются ему, ведь просто так, совсем без всякой цели Моро заходит редко, и никогда – его друзья. Иногда он устаёт от того, что все что-то требуют от него, но ничего удивительного в этом нет, зато ему нравятся те редкие люди, которым ничего от него не надо, или, по крайней мере, те, которые искренни с ним. Сам же Моро старается по возможности быть честным до конца, но иногда за маской иронии этого не заметно. А он распознаёт искренность даже во взгляде и жестах, но если те, на кого он смотрит, отводят взгляд, то это настораживает его, хотя чаще всего это означает одно из двух – или взгляд Моро трудно выдержать, или его просто очень любят. Возможно, среди неизвестных ему друзей, с которыми он давным-давно пил, он слывёт трудным человеком с тяжелым характером, но настоящие друзья Моро знают, кто он на самом деле, и поэтому те девушки, которых привлекает не только имидж Моро, его глубокий проницательный взгляд, но и он сам со всеми его тайнами, парадоксами, противоречиями и отстранённостью, всеми мыслимыми и немыслимыми способами убеждают друзей Моро рассказать им о нём побольше. «А, ничего он не любит», - отмахиваются те с усмешкой, не желая упоминать при дамах вино и сигареты, и на просьбы девушек познакомить их с Моро отвечают, что он приходит сам, и никто не знает, куда ему захочется пойти сегодня, или, скажем, завтра. Девушек шокирует тот факт, что Моро упорно их не замечает, но на самом деле это, конечно, не так – иначе всё было бы слишком просто. Моро чувствует любовь, но любовь настоящую, которой вокруг себя он пока не видит, а дань моде на невозмутимых героев его не интересует – ведь он, как и всякий, желает, чтобы ценили, прежде всего, его самого, а любят ли его так, как он бы того хотел? Вероятно, не совсем – девушкам хочется приключений, романтики, страстной любви и прогулок до утра, а ещё им хочется, чтобы этот странный и загадочный Моро дарил свой коронный удивлённо-задумчивый взгляд только им, но в том-то и дело, что это невозможно, ведь один только Моро знает, что будет потом. Возможно, он скоро наскучит девушке, или она ему, и, к тому же, Моро независим, и эту свободу он ценит больше всего, поэтому попытка запереть его на замок ни к чему не приведёт – если ему надоест, он уйдет, и снова будет жить привычной ему жизнью и даже не вспомнит о прошлом. Именно потому, что Моро знает, что будет именно так, он никому не подаёт никаких надежд, а в чём тут загадка, он не знает и сам. Для Моро его одиночество вполне естественно, поскольку он себя одиноким не считает, но то, что к нему не подступиться, составляет его экзотику, и вряд ли теперь он сможет точно сказать, когда он последний раз чувствовал себя одиноким. Подруги Моро – поистине блуждающие звёзды, и они появляются из ниоткуда и исчезают в никуда, когда в его доме замолкает музыка «Роллинг Стоунз», но когда сам Моро понимает это, музыка становится громче. Он доверяет немногим, и, тем не менее, иногда искренний взгляд чистых глаз с безумными помыслами может привести туда, куда нужно, и для того, чтобы после, попрощавшись, исчезнуть, тихо хлопнув дверью, и всё же никто не засиживается у Моро допоздна, потому что никто к нему и не заходит. Игра во флирт редко захватывает его, ведь Моро любит риск и скорость, а флирт не имеет с этим ничего общего, хотя порой это одно и то же. Для Моро существует только одна скорость и только один риск – это его жизнь, ради которой стоит рисковать постоянно, даже не обдумывая каждый свой шаг.
В жизни Моро везёт – никто не знает, как было раньше, но теперь никто в этом не сомневается. Его считают расчётливым, тогда как он всего лишь осмотрителен и следит за собой, за исключением тех редких моментов, когда выходит из себя – у всех иногда бывают такие моменты, и предусмотреть их невозможно: Моро это отлично знает. Вот такие в нём контрасты: он – неисправимый романтик, и в то же время твёрд, как скала, у него нежный и пронзительный взгляд и тихий глубокий голос, однако этим голосом он может проникновенно сказать: «Уходи», ничего при этом не почувствовав, его шаги легки, но уверенны и смелы, как у первооткрывателя – в принципе, это так. Моро любит открывать всё то, что было до него, заново, но лишь для себя – ведь он этого не знает, а значит, это нужно открыть, хотя порой всё слишком быстро закрывается. Ночь проходит, и снова становится светло, солнце сияет в небе, и вдруг его скрывают злые тёмно-синие тучи, на кухне горит свет, но двери долго не открывают – бывает всякое, и в этом сущность жизни. И всё же для Моро нет большего удовольствия, чем войти в открытую дверь, даже если он будет знать, что она захлопнется за ним, и он останется один, даже если она не откроется никогда… хотя так не бывает – её откроют те, кто идёт по следам Моро, но так неслышно, что это совсем незаметно. Но даже если бы Моро и знал, что кто-то неотступно следует за ним, он бы только иронично усмехнулся, не попытавшись даже тратить слова по этому поводу, а вот что думают об этом те, кто идёт следом за ним, знают все, и в то же время их цели никому не известны, кроме них самих. Моро не интересно, что происходит с теми, кто идёт по его следам, потому что он знает, что он – первый, и поэтому всегда будет прав. Против такой истины сам Моро ничего не имеет, но, возможно, у других – другое мнение, и почти всегда он не считает нужным отвечать на чей-нибудь вопрос, куда он идёт – это всегда личное дело самого Моро, а об этом распространяться он наверняка не станет. Достаточно того, что он сам это прекрасно знает, и никому, кроме него, это знать и не требуется. По их мнению, сигарета в зубы, руки в карманы и взгляд исподлобья – это Моро, но это совсем не так. Определить, кто такой Моро, не может даже он сам – это всё равно что искать ответ на извечный вопрос: произошли ли люди от обезьян, и если да, то как так получилось. Но если биология это более или менее объясняет – можно принять во внимание климатические условия, структуру химических веществ и родословную, то в нашем случае всё сложнее – в черте города он один, у моря – другой, на кухне – третий, и, тем не менее, он останется тем Моро, которого знают все, но вот какими могут быть те, кто идёт следом за ним, Моро вполне может догадаться, но зачем? Так что всем придётся смириться с тем, что Моро только один – и точка.
А ещё он часто ездит в метро и на работу, с работы или к друзьям, и нельзя сказать, что это ему очень нравится – это похоже на кратковременное лишение свободы и столкновение лицом к лицу с другими людьми, которые могут быть коварными или вообще никакими. Он считает, что коридор метро похож на Петербург Достоевского или просто на улицу в старых дворах или на ночной проспект. Больше всего его радует то, что после бесконечных мытарств и ожиданий гудящая лестница мерно и плавно вывозит его из темноты к свету – такое хорошее правило, и снова, оторвавшись от трясущихся перил, он может привычно и легко сунуть руку в карман, так, чтобы был виден ремешок от часов, а другой рукой, выйдя на улицу, открыть дверь и достать зажигалку – всё очень просто, и поэтому Моро любит ездить к друзьям на такси. Такси – это тоже особый вид транспорта, который нельзя предусмотреть, ведь карточек на такси ещё не изобрели. Вначале надо убедить шофёра, что ты не опасен и внушаешь доверие, для чего следует слегка уменьшить угол наклона подбородка, после чего можно спокойно устраиваться на переднем сидении, если один, и далее, глядя вперёд, на дорогу, можно размышлять сколько угодно – Моро считает, что поездки на такси только расширяют кругозор. Можно спокойно смотреть по сторонам, чему очень мешают очки от солнца, которые эффективны вне такси – в любой другой машине правила не такие строгие, а может, это потому, что их вообще нет…. Но ему нравится поддержать к дому на такси, попутно думая о том, что сейчас делают без него – они никогда не обдумывает то, что им скажет, поскольку на месте он сам во всём с лёгкостью разбирается, но всё же пока существует такси, он спокоен, даже после того, как он, отдав водителю плату, взбегает по лестнице – за всякое удовольствие нужно платить, и Моро ничего не имеет против. А потом – снова гром музыки из открытого окна, и всё на своих привычных местах. Да, что и говорить, из всех мертвых застывших лиц на эскалаторе метро самым живым и подвижным будет казаться лицо Моро. Возможно, его считают слишком гордым, но на самом деле вряд ли он может испытывать презрение к другим непонятно отчего – он может презирать того, кто нападает, и усмехаться ему в лицо, даже если увидит и поймёт, что ему реально грозит опасность – Моро не уверен в том, что его может что-нибудь подобное вывести из колеи, разве что…. Иногда ему кажется, что он – человек сегодняшнего дня, и ему не свойственна утрата чувства реальности, но разве что по ночам он теряет над собой власть и контроль, и о том, что ему снится, знает лишь ночь, ветер и ночные улицы, которые всегда его ждут. В том, что ночь знает всё, Моро уверен точно, ведь днём всё слишком просто, точно, выверено, а точность не всегда приятна для глаз, даже скрытых тёмными очками.
А кто же такой Моро, он не знает и сам, он как-то и не задумывается об этом, и предпочитает не заострять своё внимание на таких вещах, ведь не обдумывать – значит, не иметь, или в самых крайних случаях избавляться сразу от всяческих неприятностей – если он не может идти на работу, он туда не пойдёт, а если ему десятый день подряд звонит девушка, которая хочет его видеть, а сам Моро – напротив, он ей так и скажет, и это не прозвучит как «Мне очень жаль» или как «Проваливай, ты мне не нужна» - это будет тихо, уверенно и обволакивающе. О точности и пунктуальности Моро ходят легенды – на важную встречу он придёт минута в минуту, не опаздывая, не ожидая и не заставляя ждать, ведь таких встреч у него бывает достаточно много, и исход многих ситуаций чаще всего зависит от него самого, хотя раньше, быть может, могло быть и по-другому, и в этом нет ничего удивительного. Он считает, что никакого культа Моро существовать не должно, так как он против всякого произвола и порой намеренно избегает слова «Я». Но так уж бывает в жизни, что именно такая позиция привлекает внимание, и с этим ничего нельзя поделать, и поэтому Моро на восторги по поводу своей персоны научился не обращать никакого внимания, что ему отлично удаётся – это учит его не обольщаться и не расслабляться. Сам он никогда не считал, что он – как-то по-особому уникальный, просто он успешно является сам собой. Наверное, Моро в чём-то считает себя исследователем, но что же он исследует? Если бы вы спросили у него об этом, он бы кратко и с усмешкой ответил бы: «Всё», и вы бы ему поверили не только потому, что считаете его честным, но и потому, что это правда. Он глядит по сторонам, когда идёт по улице, или просто в окно, и каждый раз видит что-то новое, или вообще то, что впервые появилось там, тогда как другие спешат, глядя себе под ноги, и они ведь всерьёз убеждены, что Моро делает точно так же – у человека с презрительным выражением лица и не может быть другой манеры поведения. А Моро и не спорит с ними, потому что не знает точно, что же о нём думают, красивые это мысли или не очень, и, тем не менее, от этих мыслей он никуда не денется, потому что те люди всегда будут так думать о нём, созерцая его экзотический вид. Вы скажете: ничего себе, экзотика – живёт в городе, ходит по улицам с работы и на работу, и ещё претендует на звание экзотика. Но Моро даже и не претендует – он таким был и остался, ведь дальние страны всегда с ним, хочет он того или нет. Это так же, как никто не знает, что снится ему по ночам. Вот это – экзотика, она бывает разная, и не надо даже заглядывать в словари, чтобы это понять. Разумеется, это не значит, что Моро день и ночь размышляет над подобными понятиями или, скажем, над тем, как сделать так, чтобы его имидж – не он сам, а его имидж – стал ещё убийственнее, шокирующее и лучше – странно, но Моро предпочитает никогда и ничего не рассчитывать. Это для него не абсурд, но нечто очень похожее – думать, какую фразу и с каким выражением лица он скажет завтра, что он оденет, чтобы выглядеть ещё круче, или купит заговоренный амулет, чтобы он хранил его даже тогда, когда невозможно контролировать свои действия, какую интонацию выбрать для разговора с друзьями его друзей…. Вряд ли Моро интересна такая мура, ведь привлекает его именно неизвестность, та неизвестность, в которую врываются, хлопая дверьми, и где ещё нет следов впереди – наверняка он не любит наблюдать впереди чьи-то следы, но против следов перед дверью он ничего не имеет. Даже минимум сказанных слов – это истинный Моро, а не блеф, и даже те вещи, которые так нравятся его друзьям, это тоже не совсем он, а лишь его чувства и настроения, хотя кольцо на среднем пальце чувством не назовёшь, да и блефом тоже. Он никогда не спрашивает себя: «А кто же та, Моро?», он и так знает, что он – человек, и это должно звучать… или не совсем звучать, но порой ему бывает всё равно, кто он и где он, например, когда приходит с работы и, смертельно устав, кидается на диван в надежде продлить сон ещё хотя бы на мгновение. Но, как он не устаёт, Моро никогда ещё не желал свести счёты с жизнью, поскольку тех, кто так делает, он считает просто слабыми людьми. Конечно, Моро прав. Один из его друзей, который играл на гитаре и надрывно пел срывающимся голосом про то, как ему живётся в этой замечательной стране, пел народные панковские песни. Моро знал, что это здорово, гениально и неповторимо, но тот решил посмотреть, как летают, и сделал шаг с подоконника вниз, в вечность – он летел, но после разбился, и именно поэтому его полёт Моро не одобрил. Конечно – какой там полёт, скажете вы, взглянув на Моро, но в глазах его прочтёте совсем другое, хотя никто, даже он сам не в силах сдвинуть с места монолитного Моро. Некоторые считают, что подобной манерой поведения он воздвиг себе памятник при жизни, но в любом случае со стороны виднее, даже в зеркале не увидеть того, что видят другие, и ничего не поделаешь – так уж задуманы люди и зеркала. Но всегда находятся только те, кто восхищается или в корне не принимает – третьего не дано только потому, что Моро слишком уж бросается в глаза, словно стеклянная белая луна в тёмном небе. Так размышляет какой-нибудь умник-философ, в то время как Моро веселится с друзьями, болтая обо всяких пустяках, дорогих сигаретах, девочках и выпивке, и просто для приличия – о том, как у кого обстоят дела. А друзья бывают разные – одним удобнее говорить о том, как у них всё замечательно, а другим – какие у них ужасные и неразрешимые проблемы. Моро молчит, не даёт советов, но на лице его отражается всё, будь то радость или сочувствие, а потом улыбается и выдаёт что-нибудь сверхоригинальное, и все снова оживляются, и беседа разгорается с новой силой, и огромное значение имеет вино – в этой компании бытует даже культ вина, и это справедливо – после идиотской работы, не менее идиотской зарплаты и запарочной дороги туда и обратно сущим оазисом кажется такой вот стол, не всегда даже праздничный, а чаще всего кухонный, и вокруг – нормальные, слегка шизовые друзья, говорящие о довольно приятных вещах – это помогает им всем не сойти с ума по-настоящему. А Моро в тёмном углу с вином, сигаретами и усмешкой и друзьями напротив. Он любит вино и считает это вполне естественным. Вино не открывает ему какие-то крайне неведомые ему миры – ему просто нравится, как выглядят все предметы в стекле бутылки самого простого сухого вина, всё очень легко объясняется.
Ещё один загадочный факт – громкие звуки музыки из его окна. Почему, по какому принципу отбирает Моро мелодии на текущий день? И всё же без музыки он не может, хотя он редко кому в этом не признаётся, и тут, конечно, масса романтики. А если взглянуть на Моро с другой, диаметрально противоположной стороны – не глазами холодного наблюдателя и психолога, а взглядом девчонок, то можно увидеть совершенно другое. Ох уж эти девчонки! Послушаешь их, и уже кажется, что всем им, таким разным, хочется иметь одно и то же, и идеальным спутником жизни все видят только одного человека – Моро. Невозмутим, бесстрастен, умеет любить и уважать чувства, тактичен, весел, смел и отважен, горд, умеет постоять за себя, и ещё… да-да, красив. Не правда ли, всё это как нельзя лучше подходит к нашему Моро – он именно такой, и живёт вовсе не в сказке, детективе или боевике, а гораздо ближе – в соседнем доме. Надо ли объяснять, почему девчонки его так любят? Реальное воплощение их мечты – это Моро, только в том случае, если в нём зажжён огонь чувства, но ведь у Моро тоже есть своя мечта, которая вполне может и осуществиться, и поэтому девчонки для Моро – это просто девчонки, и он проходит мимо них, всё видя, и в то же время не замечая, слегка покачивая головой в такт чётким и мягким шагам. А они потом удивляются, грустят и сожалеют, что мечта так близко, но Моро порой вовсе не таков, каким его хотели бы видеть, и поэтому их мечты остаются мечтами. Моро вблизи кажется им совсем другим – слишком гордым, слишком презрительным и ироничным, слишком равнодушным, таким, что они вынуждены отворачиваться и созерцать его затылок, но всё равно на следующий день это забудется, и они вновь придут сюда тосковать о Моро, а Моро только к утру забудет о том, что ждёт свою королеву, даже не закрывает свои двери на замки, но приходят, как правило, другие – возможно, королевы в его город не заглядывают, а он хотел бы иметь подругу, немного похожую на него – он в это не верит иногда, и всё же держит двери открытыми, ведь всё может быть. Когда ему звонят по телефону с самого утра, а он устал и спит, то он всё же подойдёт – если его случайная знакомая будет просить Моро о встрече, стоит ли говорить, что он ответит: у него был тяжёлый день, и встречаться он ни с кем не станет – ну, может, позвонит когда-нибудь…. «Но, Моро…» - услышит он в ответ страдающий, возмущённый и нежный голос, но в ответ лишь повесит трубку и продолжит спать – Моро не из тех, кто коллекционирует телефоны всех знакомых ему девушек. Даже в рисунках и зарисовках, которые он иногда делает, он иронизирует над такими девушками, от которых ему постоянно нет покоя – они превращаются в вампиров с красными глазами, ртом, и даже с клыками. Моро вешает рисунок на стену, и когда телефон снова звонит, он отвечает девушке-вампиру со стены то же самое, но теперь он, по крайней мере, знает, с кем имеет дело. Иногда он не может понять, что же в нём такого необыкновенного, и всё же он продолжает сохранять спокойствие и невозмутимость, иначе он перестанет быть собой, тем, кем он был всегда. Наверное, именно поэтому Моро так любят и уважают, и смотрят из окно, как он возвращается домой, и с улыбкой слушают «Доорз», доносящихся из его окна. Некоторые удивляются, почему это Моро приходит поздно – утверждают, что он так часто менял место работы, что, в конце концов, устроился туда, где мало платят, но есть много свободного времени, но это только догадки. Если его нет дома больше суток, то он может быть только в клубе со своими друзьями, и все вместе они играют в музыкантов. Моро любит это занятие, потому что ему присущи чёткость и лаконичность, и музыкант из него получается неплохой. И в итоге клуб превращается в большую кухню или в маленький праздник. Правда, для праздно шатающихся по улицам друзей Моро это не просто праздник, а грандиозное событие, которое бывает раз в сто лет, и все очень рады этому, ведь ночных клубов в старые добрые времена не было вообще, а теперь так называются те места, где можно поиграть до утра хорошую музыку, попить пива и просто поговорить по душам, а такое в наше время бывает очень редко – разве что на кухнях за гитарой или вот здесь, в тихом и тёмном клубе. Конечно, Моро просят сыграть. Есть младший братишка, который помогает на соло-гитаре, есть пара лучших и пока ещё трезвых друзей, и поэтому у Моро есть возможность сыграть настоящую программу в электричестве, к величайшему всеобщему удовольствию, ведь Моро не рабочий и не музыкант, он – Моро, он – тот, кем он является на самом деле, ведь его цель – при любых обстоятельствах собой и остаться. Да и какой в этом смысл – быть кем-то? Он знает это, даже когда представляет себе, что он – музыкант, когда играет на публику в тёмном клубе, и тогда его жесты становятся резкими и точными, но голос неумолимо нежен сквозь сталь слов. В такие минуты его подруги, любуясь на него издали, ужасно жалеют, что Моро не видит себя со стороны – ему бы это очень понравилось, но такой возможности у него нет, просто он – вдвоём с музыкой, а всё остальное куда-то пропадает, и его взгляд направлен в никуда, и видит он то, куда не смотрят другие. Наверное, это справедливо, ведь Моро остаётся Моро даже тогда, когда ему самому кажется, что он полностью растворился в жёстком ритме – когда всё кончается, Моро моментально приходит в себя, улыбается, но глаза его печальны, да и на лице - всё то же неизменное выражение, которое он сменит в узком кругу друзей после, за анекдотами и вином – он будет смеяться над тем, как всё необратимо и закономерно – где уж тут изменять самому себе? Надо сказать, что если с друзьями Моро стабильно весел, то существуют два абсолютно разных человека – Моро дневной и ночной Моро. Во тьме его лицо принимает загадочно-удивлённое и романтическое выражение, и именно в это время он неправдоподобно красив – откуда берутся звёзды, сверкающие на дне его глубоких, печальных и тёмных глаз? Какая в нём загадка скрыта теперь, когда на его лице – тени луны? О чём он думает, что его тревожит, да и тревожит ли? Именно ночь делает его тем Моро, который живёт в душе истинного Моро, и всё же ночь легко срывает маски невозмутимости, но поскольку Моро не носит масок, в лунном свете его лицо выглядит абсолютно по-другому. Но ведь завтра вставать, Моро – но пока ночь продолжается, он живёт, и он по-настоящему свободен. Тьма делает Моро самим собой, и он знает, что так и есть, именно поэтому он любит ночь. Его коронная усмешка придаёт ему жуткий и устрашающе красивый вид – с одной стороны, он ироничен и насмешлив, а с другой – красив благородной красотой, как герой из легенды. Ночью меняется всё, и поэтому нет ничего удивительного в том, что Моро знает об этом, и метаморфоза, происходящая с ним во тьме, вполне объяснима. И так как он любит контрасты, то при свете солнца внимательному глазу удаётся различить два лица Моро – устрашающий хищный профиль, правильный, демонический, и совсем другое лицо, чуть удивлённое, чуть задумчивое, глаза глубокие и печальные, и всё же чуть презрительное, и уголки тонких губ опускаются вниз, и Моро кажется романтичным и трогательным. Отчего так бывает, он не знает и сам, к тому же, он не имеет обыкновения подолгу разглядывать себя в зеркало – для этого сознания своей двойственности ему вполне достаточно. С восходом солнца из его окна снова несутся звуки музыки, и все в доме вновь вспоминают о его существовании, и стоит только ему появиться в толпе, как девушки провожают его глазами и думают о чём-то своём. О чём – другим не понять. А Моро знает, что за ним наблюдают, но не оглядывается, ведь он идёт один, и спутников ему не нужно – одиночество его привлекает, ведь место рядом с ним всегда свободно, и ему решать, кто его займёт. И снова он, прищурившись, отыскивает в небе солнце, но в ритме шагов ему слышится музыка, и в такт ей он кивает головой, ведь она – это следствие его шагов, и если бы он не вышел, не было бы ни ритма, ни музыки. И Моро, как всегда, прав – он никого не зовёт за собой, но неуловимый ритм его шагов призывает следовать за ним, а магия взгляда заставляет открывать окна и глядеть на него из-за колышущейся занавески. Но куда же идёт Моро? Видит ли он впереди, куда приведёт его путь? Но осторожный Моро знает только то, что он идёт на работу (или к друзьям), и конечная цель ему известна. Ведь если он уходит в ночь, то он знает только то, что есть небо, звёзды, кто-то рядом, ближайший автомат, монетка и сигареты в кармане, а цель можно вычислить заранее – он никогда не решает задач с неизвестными, потому что во всём любит ясность и точность. Даже когда он смотрит в своё окно, он видит напротив вполне определённый дом, внизу – улицу и даже конкретных людей, и одному только Моро известно, почему он видит именно это. И почему его профиль – словно острый нож, ему неизвестно, потому что не видно. Но видно другим, и это режет глаза, даже когда он опускает голову. Он даже не знает, из-за чего именно следят за ним из окон и из-за углов – возможно, в этом виновата его экзотическая внешность, загадочная репутация или, может, нечто другое. Может быть, эти девушки считают, что Моро вечен – вечно юн, загадочен, недоступен, горд и красив, го ведь всё это рано или поздно поглощается бытом, тускнеют краски, и то, что у них нет Моро, идёт им же на пользу, оберегая от разочарований, ведь не бывает вечной любви. А для того, чтобы сохранить то вечное, что есть у Моро, он должен…. Конечно, это не значит, что он обречён, просто он будет до тех пор, пока не исчезнут легенды и тайны, а потом наверняка появится какой-нибудь другой новоявленный Моро, но для кого-то первый Моро останется единственным и неповторимым. Конечно, Моро не думает об этом, просто пошёл дождь, и он поднимает голову вверх, к небу, и прищуривается, словно отыскивает там. За тучами, солнце. И он видит его, он видит солнце, потому что нет Моро без солнца и ночи, и он жалеет, что совместить их невозможно, ведь не бывает тьмы на свету, хотя есть свет во тьме, и этот свет он может организовать, ведь это – он сам. Не потому ли на тихих улицах возникает тревожное и благоговейной движение, когда идёт Моро? Какая музыка звучит в такт его шагам, какой ритм он слышит? В разные дни это разные песни, но ритм один и тот же – ритм мягких, но чётких и уверенных шагов, ритм удивлённого и нежно-трогательного взгляда – он один, но каждый слышит свой и в его шагах, и в его лице. Друзья тоже слышат, и именно поэтому тянутся к ироничному и немногословному Моро, и если тот даже просто глядит на них, улыбается и просит закурить – это единственное, что он может попросить, то, значит, всё в порядке, и вечер будет замечательным. Впрочем, Моро знает, что у него могут быть враги, которых тревожит его загадочность, и поэтому в кармане он прячет не только пачку сигарет и зажигалку, но и нож, если зажигалку достать он не успеет. Друзья не знают об этом, но если бы они знали, то от всего сердца пожелали бы, чтобы Моро не пришлось им воспользоваться, и поэтому он продолжает спокойно улыбаться и думать о чём-то своём. Иногда его посещают мысли о завтрашнем дне, о том, что ждёт его, такого обособленного и одинокого, в неуловимом и неотвратимом будущем, но он ограничивается тем, что говорит себе, что не знает о том, что будет, и его голос становится вновь ровным и глубоким, и взгляд приобретает прежний магнетизм и силу. Девушки на таких дружеских вечеринках от одного вида Моро начинают говорить тише и сверкать безумными глазами, зная, что с Моро надо держаться отстранённо, но никто из них не подозревает о том, что он прячет в кармане, и почему он может этим воспользоваться. Иные предпочитают любоваться на него тайком и издали, ловить каждое слово, взгляд, поворот головы и жест, но некоторые могут подойти и осторожно попытаться заговорить с ним. Конечно, Моро ответит, так же осторожно, но отважной девушке кажется, что голос Моро звучит уверенно и заинтересованно – на нём новое лицо, хотя сам для себя он остался прежним. А ей он кажется совсем другим, и тень, из которой она наблюдала за ним, её уже не может удовлетворить. Моро замечает, что сегодня – на редкость удачный вечер, выражая своё настроение в двух словах, но то, что он не говорит, написано на его лице, неподвижном, но выразительном, и стоит только ему улыбнуться, она видит перед собой уже совсем другого Моро, и она признаётся себе, что с таким Моро ей легко, и продолжает разговор. И всё идёт просто, свободно и плавно, и она видит усмешку Моро, и себя в его глазах, и оба смеются, но она замолкает чуть раньше, и смотрит на него так, что Моро замечает это, и тоже замолкает. Он не опустит глаз – он просто встаёт и уходит, оставляя её, растерянную, глядеть ему вслед – так бывает со всеми. А в другом тёмном углу ситуация повторяется, и поэтому надо ли говорить, почему Моро чувствует себя уверенным, а иногда – каким-то ненужным, порой даже лишним. Но всю жизнь в тени оставаться невозможно, и рано или поздно его вытолкнут в центр круга или поставят во главе огромной армии, и вот тогда Моро выйдет на свет. И карман его всегда полон ожиданием музыки и войны, ведь в этом мире медиатор и нож прекрасно уживаются вместе, только его армия будет удивлена, если Моро откинет нож в сторону, ведь его место останется свободным, и воевать придётся именно ему, потому что больше некому. Тихие жители двора Моро не думают об этом, когда из его окна доносятся звуки музыки – они просто занимаются своими делами, не думая ни о Моро, ни об армии, да и сам Моро тоже об этом не думает – он просто слушает «Криденс», но, в отличие от своих соседей, он чётко знает, чего он хочет, и поэтому он торопится жить. Торопится слушать музыку и оставаться Моро, и играть для друзей и для себя, и оставлять открытыми двери по ночам – он знает, что никто посторонний в квартиру не войдёт, ведь все знают, кто и зачем в ней живёт, а если придёт она, то она будет знать, что здесь её ждут. Он не знает, каким образом она догадается, что его дверь не заперта, но он точно знает, что она поймёт и услышит это – она ведь должна это заметить и в его глазах, и в жестах, и в шагах, и в музыке…. А опасается он только одного – если она придёт тогда, когда её место будет занято, что будет с ними тогда? Моро точно знает, что она когда-нибудь придёт, но не задумывается о том, почему именно он так дорог ей, да и он почему-то ждёт именно её…. А ведь когда он играет свою музыку среди друзей, он думает о ней, поэтому и смотрит в никуда – он видит её перед собой, и поёт только для неё, поэтому голос его так ровен и глубок, а потом он так же внимательно смотрит в глаза друзьям, и те улыбаются ему в ответ. Но это бывает очень редко, поэтому нет ничего странного в том, что Моро часто забывает о том, что он способен на нежные и романтические чувства. Он горд, и с тех пор так и говорят – Моро – скала, так и повелось…. И когда по тихим ночным улицам звучат его мерные шаги, рука Моро ищет в кармане рукоятку ножа, и только тогда он может быть спокоен, хотя днём всё гораздо опаснее, а ночной город – это его царство, и он исходил его из конца в конец. Он видит свет в окнах – кто-то не спит, тоже не закрывая двери, и ждёт – возможно, его, но Моро не придёт, а свет не погаснет – он по-прежнему будет гореть, освещая дебри туманного ночного города. Никто не знает, какая сила заставляет Моро так часто совершать полуночные прогулки, но всё равно он возвращается, когда хочет покоя квартиры. Улицы города темны и пустынны, а уют дома говорит ему о том, что всё это принадлежит ему, и здесь он всегда может укрыться ото всех, и даже от себя, и поэтому он возвращается. Есть также и такие дома, в которых Моро обещает непременно бывать – порой там не спят до самого утра, веселятся или просто тихо сидят на кухне, но мятежному Моро хочется покоя собственного дома, и поэтому иногда он просыпает полночь.
Он не считает свою жизнь замкнутым кругом, потому что он всегда стремится вперёд, но ему часто приходится сталкиваться с тем, что его судьбой правит что-то роковое и непостижимое, и он старается уйти от этого, но пока он делал шаг вперёд, его догоняли все остальные, и снова судьба распоряжалась так, что он становился во главе невидимой армии, которая и не знает о том, что она – армия, хотя в неё входят те, кто имеет представление о том, кто такой Моро. А вперёд идти всё труднее, и всё-таки он идёт, и шаги его по-прежнему легки, и он посвистывает и гремит ключами, и на его точёном угрюмом лице появляется тень подвижности, и вроде как он – хозяин своей судьбы, ведь это так и есть - Моро никогда ни от кого не зависит. А ещё у Моро есть дар слова. Не просто говорить какие-то пустые и простые слова, а именно то слово, которое все давно ждут, и если компания его друзей затихает, стоит только Моро сказать слово – все осмысливают его и продолжают веселиться дальше, или наоборот – так тоже бывает, но важно то, что Моро слышат все, и его слово – тоже. Поэтому он и слывёт немногословным, в то время, как иные говорят всё, что угодно, кроме того главного слова, которое может сказать Моро, и его услышат. А с утра снова он – Моро, словно он уже изменился и поменялся с кем-то ролями, и вроде его слово уже никому, просто работа Моро – это одно, а музыка «Скорпионс» - совсем другое, и уж явно не имеет отношения к тому слову, которое он должен сказать. Но бывают и такие моменты, когда ни Моро, ни его друзьям нет никакого дела до слова – есть гораздо более важные вещи. Например, когда друзья ловят для Моро такси, а он стоит где-нибудь под тёмной аркой старого двора в вызывающих солнцезащитных очках, курит длинную фирменную сигарету и ждёт. Ему нужно уехать, а выходить на свет он не хочет, ему нравится в старых дворах, и его друзья это прекрасно понимают, но все таксисты сторонятся напряжённо-мрачного взгляда друзей Моро – понять их может только парень в таких же солнцезащитных очках, и поэтому он гостеприимно распахивает двери такси. «Куда?» - спрашивает он, жуя душистую жвачку. «Один момент – сейчас Моро придёт», - отвечают они и делают Моро знак. Он, не спеша, тушит сигарету, делает шаг из тьмы на свет, напоследок полюбовавшись на дворовое беспризорное небо, проскальзывает в такси со своим младшим братцем, и друзья прощаются с ними. Такси трогается с места, таксист продолжает меланхолично пережёвывать ароматную импортную жвачку, а Моро, усмехаясь, глядит в окно, залитое солнцем, прищурившись. Дорога длинная, и на очередной точке – сыром, тихом, но популярном месте его работы его ждут, и будут ждать столько, сколько потребуется, но Моро пунктуален и предпочитает не опаздывать. Порой он не понимает, почему к нему так тянутся люди – возможно, это тайное и сильное магнетическое обаяние скрывается в его странном взгляде, а может, и в нём самом, но его любят, уважают и принимают именно таким, какой он есть, и это справедливо, ведь другим Моро просто не может быть. И если вслед ему могут обернуться, то Моро удивится, но ничего не скажет – он подумает, что так и надо, и это – единственно верный ответ в такой ситуации. Действительно, как можно реагировать на то, что кто-то оборачивается вслед? У Моро не возникает по этому поводу ни особых иллюзий, ни комплексов – он просто удивляется, и ничего больше. А для чего его ждут в том сумрачном месте? Чтобы поглядеть в его глаза, и опять же услышать его слово. Вполголоса, громко, правильно, яростно, нежно – как угодно, но всё же слово это он говорит, и оно доходит до его друзей именно таким, каким оно было изначально. А впрочем, что ему до слова – он неистовствует вместе с бешеным зажигательным ритмом, и вот нет ничего – только Моро и ритм, и этому ритму подчинено всё. А после – он уже в стороне, особняком, на него обращены уже совершенно другие взгляды, но именно теперь он сокращает пропасть между собой и друзьями, начиная свободную и доверительную беседу, и вот он снова рядом, но на самом деле он так далеко, что здесь остались лишь его следы, чёткие и прямые, но едва заметные. И Моро рядом – на расстоянии протянутой руки, и всё же он смотрит в другую сторону, и улыбается неизвестно кому, и разговаривает с кем-то тихо и внятно, но – с кем-то….
Такая вот горькая слава у Моро, но с каждым шагом она становится всё слаще и желаннее, и горечь пропадает. Вот почему в любой толпе найдётся свой Моро, за которым будут следить, не отводя глаз, а он будет удаляться, и остановится только тогда, когда он сам захочет – как же иначе? Ведь мы не знаем, куда идём, а его путь вполне определён и всегда верен. А девушек так много, и он найдёт свою королеву – вот и вся недолга. Только вот где…. Но он верит в завтрашний день, и в магнетические чары своей королевы, словно в её кармане – магический талисман. Моро верит, что в его нелёгкое и безумное время королевы ещё существуют, и только она призвана взять в своё королевство Моро и его мир. А его кухня – чем не постоялый двор, где всегда есть трон для неё, а его место – у её ног, место менестреля и тени, но не слуги. А пока… пока есть его сырая и сумрачная работа, друзья, он сам и его слово, его тайна. Он не задумывается об этом, но он счастлив здесь, ведь здесь есть всё, что ему нужно, и поэтому он глядит сквозь сидящую напротив него девушку, а она не понимает, что происходит с ним, и уж тем более, с ней, но Моро её не видит. Он погружён в реальность, вот сейчас он снова будет играть, и снова напряжение рассеется, и его младший брат скажет ему, что это круто, и этого будет вполне достаточно, чтобы Моро вновь почувствовал, что не одинок, просто после тени свет ослепляет – иначе не может быть, и поэтому Моро не даёт своим глазам привыкнуть к темноте, но и яркий свет его не слепит, зато другие чувствительны к этому свету, пробивающемуся сквозь тьму. Зато так и повелось – о, а вот и Моро, для Моро – место с краю, во главе стола, Моро – лучшее вино, Моро – лучшие сигареты, и вообще, Моро – всеобщий почёт и уважение, и скажи спасибо, если он улыбнулся тебе или уделил минут десять беседе с тобой, а потом играл бы, не сводя глаз с фенечки на твоих волосах. А Моро думает, что он – как все…. Как у друзей всё просто – свои мерки, пьедесталы, острова, и понять их порой бывает нелегко, и Моро не мерещатся десятки тысяч микрофонов, когда он слушает Джима Моррисона – он слышит в нём себя…. Стоит ли винить его за то, что музыка – его страсть, и она делает с ним всё, что пожелает – не он первый, не он последний. Стоит только ей зазвучать, Моро уже наготове – он или подчинён ритму сотен тысяч ярких жестоких цветных глаз, или этот ритм подчинён ему, но иногда выбора нет, и всё делается само собой. Такая уж это сила, равная разве что любви, и она сильнее всего – чувств, разума, но музыка – это всегда свобода, и поэтому она только подчёркивает яркость и независимость Моро, и поэтому ритм делает его ослепительно красивым и недоступным. Но потом двери подвальчика закрываются, и Моро оказывается на улице, посреди ночи, один. Он смотрит на звёзды и размышляет, но вскоре из тьмы появляется его весёлая свита, вызывает такси и тащит на флэт. Моро смеётся, упирается, недоумевает, утверждая, что желает насладиться великолепием ночи, но его уверяют, что из окна такси ночь смотрится в тысячу раз лучше, и он едет. Он притворно хмурится, но вскоре на его лице возникает привычная ироничная усмешка, и во тьме он снова становится загадкой. «Что, Моро, как дела, Моро, что предпочитаешь, что слушаешь, хард или рэггей, Дженис Джоплин или Тину Тёрнер, да, а почему, Моро, а ты знаешь тех людей, а на флэте будет много интересного», - донимает его поток речей друзей и не очень, а в промежутках между порогами этого водопада ему удаётся вставить краткое «да» или «нет», и это совсем не похоже на то слово, которое он говорит для всех. Но для слова Моро нужен дом и много людей, когда он знает, что на него смотрят десятки глаз, но он делает вид, что он играет сам с собой, и он вроде совсем один, и никаких людей нет, разве что младший брат, которому можно в любой момент подать знак, перекинуться парой слов и улыбнуться. И поэтому теперь Моро смотрит на ночь из окна полутёмного такси, и рядом кто-то тихо и нежно шепчет, что когда темно, это здорово, и хочется говорить и говорить, а не молчать без конца, но Моро ночь говорит совсем о другом. Огни во тьме неистово кричат, зовя вперёд, и так бывает всегда. У него был трудный день, и яркого огня было больше чем достаточно, и всё же он рад тому, что он устал, что рядом друзья, что вечер был классный, и его продолжение обещает быть не менее бурным и восторженным, но больше будет тихих восторгов и взглядов, и у Моро ещё будет возможность сказать своё слово, и он непременно скажет. Но пока есть тихий нежный голос рядом и бурная песня ночи в окне полутёмного такси. «А за что ты любишь тьму, Моро, тьма – это страшно, и загадочно, но больше жутко, это интересно, что ты скажешь на это?» - говорят рядом с ним. «Просто ночь – это ночь», - отвечает он и снова отворачивается к окну, не забывая разговаривать с друзьями. Ночной воздух открытого окна наполняет дымный салон, становится свежо и прохладно, и все облегчённо вздыхают. Вот и приехали…. Лифт не работает – идти пешком до седьмого этажа, зато после впереди маячат открытые двери гостеприимного флэта. «А, Моро, ну, да…» - хотя ещё неизвестно, кто кого сюда привёл. И снова накрытый стол, сухое вино, блок «More» и тёмный угол для Моро. Светло, шумно и слегка грустно оттого, что здесь всё есть, собралось много народа и неизвестно, когда всё это кончится, а ведь завтра вставать…. И снова такси, но на этот раз он уже один возвращается домой, и ночь уже другая, и он идёт по тёмному двору один, и те, кто смотрит на него из окон, слова удивляются – откуда он, и где он был – как кому проще сформулировать, а Моро видит свою тень, и тень шагов, и стискивает в кармане плоскую рукоятку ножа – на всякий случай…. Он устал, и ему нужно спать, а завтра будет так же, и ещё много нового, но пока пусть будет ночь, и он сможет спокойно и с блеском встретить новое утро, ведь в кармане у Моро, кроме ножа, есть ещё и медиатор…. Ему вставать вместе с солнцем, и вслед будут лететь глаза из окон верхних этажей, хотя Моро – вовсе не донжуан на высокой лошади, ведь в ночи вы разглядите только его яркие блестящие глаза. Только ночь да ночь кругом Моро, но и друзья очень любят его – они всегда рядом и никогда не уйдут, поэтому и к ночи хоть и с трудом, но привыкают. Тьма и яркое солнце, которое, увы, никогда не могут встретиться, могут встретиться в светлой квартире Моро, задержаться на его лице, поэтому Моро любит эту сумасшедшую жизнь, которая так странно относится к нему. И всё же он любит открывать свою дверь в полутьме лестницы, и закрывать её за собой на чересчур тонкую цепочку, и быть свободным до утра, не чувствуя себя ни гражданином своей страны, ни человеком определённой социальной категории – он становится самим собой под покровом ночи, таким Моро, каким его мало кто знает. И вот именно тогда он тихо включает «Битлз», чтобы никого не разбудить, и размышляет о том, как всё тихо, неповторимо и прекрасно, под «And I love her» или «Rocky Raccoon», и происходит всё это под мерцание далёких стеклянных звёзд на завешенном тьмой небе – это кажется ему настоящим раем, не хватает только зелёных пальм и берега моря – пожалуй, больше ему ничего не нужно, ведь своим спокойствием он дорожит ничуть не меньше, чем своей безумной жизнью в своём родном и любимом каменном городе. И если он любит тихо сидеть на кухне, смотреть в окно и пить чай, думая о чём-то своём, то не стоит его осуждать. «Вот жуткий романтик, гордящийся своей экзотикой», - подумаете вы, но это не так – есть романтики странные и медлительные, думающие только о дальних странах и печальных светловолосых девушках, а есть такие, которые всю жизнь идут вперёд к своей цели, и, сами того не желая (или сознательно желая), ведут за собой других, таких же, или абсолютно не таких романтиков и не очень. Моро – романтик-реалист, а почему – ему виднее, но другим он становиться сам не хочет, поскольку занятая им позиция его устраивает, и путь от звонка до звонка заполняет его музыка, его глубокий и проникновенный голос и музыка «Дип Пёрпл» или «Металлики», поэтому он не считает свою жизнь заурядной и обыденной, да и, глядя на него, этого не скажешь. Если у него яркая, заметная внешность и нож в кармане, это вовсе не означает, что Моро хочет войны, хотя там, где переворот, на тёмной площади у костров вы всегда найдёте его – он на стороне справедливости, а не войны, и не считает, что могут справиться и без него. Переворотов хватает, но пули летят мимо, хотя Моро под перекрёстным огнём пробует продолжать разговор и таскать раненых из-под обстрела – ничего сверхъестественного в этом нет, ведь Моро – обычный человек, разве что в его кармане рядом с ножом лежит медиатор, и он считает своим долгом быть там, где ему необходимо быть, и он любит возвращаться домой с победой, а дальше всё начнётся сначала…. А для кого-то всё так и идёт по кругу, и никакой войны нет, а есть только замкнутый круг, зато Моро знает, что такое война, и поэтому больше ценит спокойствие и мир. А то, что он курит дорогие сигареты, а не «Беломор», чертой характера не назовёшь, хотя, как знать….
О своих открытиях он любит молчать, разве что в музыке между строк он слышит это, или пишет так сам. И не было случая, чтобы в ней не звучало того слова, о котором он знает, но ещё не понимает, как его написать верно, в единственно правильном варианте. Поэтому с утра он вновь выходит из дома один, и никто не будет знать, куда же он снова держит путь. Ходят слухи, что предки Моро – экзотические колдуны – надо же как-то обосновать необыкновенно жуткую и магическую красоту его самого и его взгляда, влекущего к себе всех, кто хоть раз его видел, и его необыкновенный голос похож на вещание шаманов – если долго слушать Моро, то можно уловить нечто, всё время подразумевающееся, да это просто странно и красиво, наконец, и глубоко, как река. А в чём же разгадка? Просто ему нужны ключи – он дверей дома и от дверей вперёд, и он ищет их везде, но пока у него есть только ключи от собственной квартиры. Вот так он и живёт, продвигаясь вперёд, взрослея, набираясь опыта, а дальше… дальше…. Мы и сами не знаем и не можем знать, что будет дальше. Те, кто идёт по следам Моро, так и держатся сзади, выжидая и следя за каждым его шагом и жестом, а он по-прежнему не оглядывается назад.
Кстати, по слухам, у Моро появилась спутница – говорят, они познакомились не то на его тёмной и сырой работе, или вообще в подземном переходе метро, где он как-то раз играл. Моро тогда был хорош – в своём неизменном тёмном, со взбитой причёской и странным нездешним талисманом на шее и с цепью на кармане рубашки наподобие генеральских регалий. Вокруг было достаточно любопытных и заинтересованных – одна девица в зелёном даже приподнесла Моро букет и заказала песню про то, что это – любовь, по поводу её замужества. Моро подстроил свою гитару с умным, серьёзным и отстранённым видом и стал играть вместе со своим младшим братом и чужими глазами напротив. А глаз было много, и огоньков сигарет предостаточно, и одна из девушек, докурив до фильтра, бросила окурок, который плавно опустился к ногам Моро – он ухмыльнулся, но ничего не сказал. Но были глаза, которые всё-таки запомнились ему – это была очень странная девушка, которую он никогда не видел раньше. Она смотрела даже не на него, а куда-то в сторону, и поэтому ему было немного жутко – она не видела его таинственного взгляда, но смотрела только тогда, когда он этого не видел. Когда Моро закончил играть, он вдруг почувствовал, что если она уйдёт, то он что-то потеряет, и больше никогда не обретёт – так и случилось, она повернулась и ушла, странно посмотрев сквозь него. На секунду он застыл на месте – все ждали его, и если бы он вздумал закончить концерт и уйти, вслед за ним бы отправились все. С ним это было впервые – он не знал, почему, но всё же он сунул младшему брату свою гитару, сказав, что сейчас придёт, и бросился сквозь толпу за той, что уходила, не оглядываясь, вдоль по тёмному большому проспекту. Он догнал её и, когда она подняла глаза, то сразу поняла, что всё будет так, как должно быть. Оказалось, это была весьма скрытная особа, и любила она Моро не меньше всех остальных, но её любовь проявлялась как-то иначе, и она не думала, что он бросит свой импровизированный концерт. Он зачем-то извинился и спросил время, хотя на его тонкой руке сверкали золотые часы, и она улыбнулась, а он сразу спросил, смогут ли они ещё встретиться, посмотрев упрямо и исподлобья, как непослушный ребёнок…. Вернулся он в переход спокойный, удовлетворённый и невозмутимый, и принялся снова что-то играть, но уже не на заказ.
Вы спросите, что же было дальше? Конечно, они встретились – он пришёл чуть раньше, да и она не опоздала. А в её глазах светилось счастье, а в его взгляде был задумчивый, но искренний интерес. А поскольку они встретились у кинотеатра, он повёл её в кино. Весь фильм они просидели рядом, а когда они вышли, уже стемнело, и они стали гулять по тёмным улицам, беседуя о том о сём, и успели зайти в любимое кафе Моро до его закрытия, пили там кофе и смотрели в окно и друг на друга. Потом он сказал, что у его друзей праздник, и он непременно должен познакомить её с ними, а она, улыбнувшись, согласилась, но ей трудно было согласиться с тем, что она именно так всё себе и представляла. Они веселились по дороге к друзьям, веселились на празднике, а потом он проводил её домой…. Конечно же, потом они встречались ещё и ещё, и она искренне привязалась к Моро – возможно, это случилось ещё до их знакомства, когда она вообще ничего о нём не знала, а он никогда не задаёт себе вопрос, похода ли она на его королеву – может быть, он просто не хочет об этом думать…. Она часто бывает у Моро, и по вечерам они тихо танцуют вдвоём под «Army of lovers», но все соседи отлично слышат и музыку, и их осторожные шаги, а потом она удивляется, что до сих пор не может понять, в чём же разгадка его взгляда. В окне на кухне часто мелькает её силуэт, даже когда его нет дома, но соседи и девушки больше всего удивляются тому, что иногда Моро видят одного – из окон, в тёмных дворах, в кафе или просто на лестнице. Что ж, это его право – жить так, как ему хочется, и что в его жизни изменилось, и изменилось ли, трудно сказать. Вот они спускаются по лестнице – она обнимает его нежно и осторожно, словно боясь, что он может упасть или раствориться в воздухе. А на улице – свежий воздух, дорога, усыпанная осенними листьями, и розовая даль пути вперёд. Они выходят и идут туда, загребая ногами листья, и её каблуки чётко и мягко стучат по асфальту, а его шаг резок и мягок одновременно, но им удаётся идти рядом. Из окон видно, как они постепенно удаляются по этой задумчивой осенней жёлто-рыжей дороге, прижавшись друг к другу, словно опасаясь, что порыв ветра разнесёт их в разные стороны, и они больше не смогут встретиться – вот досадная случайность! Но из окон не видно их лиц, и те, кто продолжает глядеть на него из окон, и те, кто продолжает идти по его следам, никак не могут смириться с тем, что загадка Моро по-прежнему не разгадана, и они тщетно пытаются угадать, что же будет после. А после встанет солнце и осветит пустую улицу и загадочный путь….
1992-1993